Арнольд–китолов

Завтрак дядюшки Белы.

Крючок сидел на верхушке дерева. Его острые, расцарапанные колени выступали из листвы и ветвей.

Под деревом за круглым столиком восседал дядюшка Бела.

Вот он поднял лицо от чашки. Говорит, обращаясь к кому–то в открытое окно:

— Хотел бы я знать, почему ты не завтракаешь в саду? Эльза, ты слышишь? Что ты там торчишь? Чего ты боишься? Воздуха? Знаешь, где мне особенно хотелось бы завтракать? (Сверху послышался подозрительный треск.) У воды, скажем, где–нибудь на берегу Дуная. Вот где мне хотелось бы завтракать. (Треск. Что–то сползает сверху. Летят обломки веток, сучьев. Кусочки коры.) Что ты на это скажешь? Слышишь, Эльза? Где–нибудь на берегу Дуная. Это было бы просто прекрасно! Ты пошла бы со мной завтракать на берег Дуная, Эльза?

Он заглянул в чашку. И замолчал. По большой реке плыл одинокий древесный ствол. Да, веточка в чае казалась стволом дерева, плывущим по большой реке. Попала вдруг в чай и поплыла. Старик обернулся назад.

С дерева тихонько сползало острое колено. Внезапно оно замерло. Казалось, прилипло к стволу дерева. А потом медленно, очень медленно поползло обратно. Еще виднелась полоска носка, болтающаяся сандалия. Затем все исчезло вверху в листве.

А древесный ствол в чае тем временем размок. Он казался грустным. Раскисшим. Отпустившим бороду. Бороду из темно–зеленого мха.

Дядюшка Бела взял чашку, встал.

Скатерть, тарелка были усыпаны обломками веток, оторванными листьями. В сало вросла трава.

Дядюшка Бела на все это не обратил внимания. Даже на женский голос из окна:

— Ты хочешь пойти к Дунаю?

Дядюшка Бела замер возле стола. Не спускал изумленного взгляда со своей чашки. Потом осторожно опустил в чай палец. Коснулся размокшей веточки. И тотчас отдернул палец.

— Эльза! — простонал он. — Эльза!

С чашкой в руках старик кинулся в дом.