Баллада о Звездной Республике

Глава 11. Этика экстремальных обстоятельств

Научная часть «Алконоста» наполовину переехала на Верум -- кто на "Филинах", а кто даже на "Кречетах". Петровский пока оставался на борту, он курировал астрономические наблюдения, следил за погрузкой оборудования, шлифовал свои научные разработки и доводил до конца эксперименты, невозможные без силовой установка корабля.

Свободные часы шеф глава научной части проводил в спортзале – готовился к худшему, а именно – к жизни при увеличенной силе тяжести.

Спортзал корабля имел иную, чем в других отсеках, систему гравитации. Здесь можно было, облачившись в специальный костюм, уменьшить или увеличивать свой «вес» за счет воздействия магнитного поля. Грузный Петровский то отдыхал при "низкой силе тяжести", то потел и мучился, нагружая себя полуторным весом, но в форму приходил слишком медленно. Отчаявшись позудеть, он просил Вечерова «сделать спарринг» и тот великодушно соглашался подраться в поддавки, хотя все равно побеждал по очкам.

Закончив с тренировкой, оба они отдыхали, заодно наблюдая, как Инга Оболенская делает сальто в невесомости.

– Эффектная девушка, мечта эстета – с интересом заметил Вечеров.

– Верно, Оболенская девушка более чем хорошенькая, но при этом слишком странная, – тут же отозвался Петровский.

– В чем ее странность?

– Барышня имитирует легкомыслие. Если послушать частные разговоры (а она так болтает, что едва не кричит) – голова забита только парнями. Если посмотреть на результаты работы – они очень впечатляют. Потенциально блестящий ученый.

– Нарочитое поведение на публику, что ли?

– Думаю, да, но не понимаю, зачем. Конечно, девица совсем молоденькая, верю, хочет повеселиться, но изображать настолько утрированную дурочку – это уже перебор. Идиотов на «Алконосте» нет, отсеяли еще на Земле.

– Интересное наблюдение, я его обдумаю.

– Конечно-конечно, обдумай, но меня беспокоит другое – ты что, реально собрался снимать свой «блок»?

– Собрался, еще как собрался. У меня тут пари с Корниенко на «не слабо».

– Да брось ты, Саша, тягаться с нашим врачом в этике и занудстве, сходи лучше к Сибирцеву, пускай он прикажет обработать доппельгангера безо всяких условий.

– Спасибо, капитан Очевидность. Сделал бы, да не могу. По уставу в медицинских делах Корниенко не подчиняется капитану.

– Мало ли, что там по уставу. Сибирцев умеет уговаривать. Или ты и вправду молодость вспомнить решил?

– Может, и решил. Кто не хочет вспомнить молодость?

– Ха-ха. Ну, ладно, уел. Когда будет эксперимент?

– Сегодня в шесть вечера. Если интересно посмотреть на живодерство дока, приходи в госпиталь.

– Ладно, приду, но я бы на такое не решился.

«Конечно, тебя по ночам кошмары не мучают», – подумал Вечеров, но вслух ничего не сказал и неспешно отправился в раздевалку.

Вскоре он заступил на свою четырехчасовую вахту – из-за сокращения числа офицеров на борту, эти вахты сделались чаще и касались теперь всех, даже едва вставшего на ноги Ленца. Вечеров понимал, что с управлением "Алконостом" в полете не справится, но все равно поднимался на мостик и принимал временное командование от предыдущего вахтенного офицера. Он ничем не рисковал – фрегат оставался на орбите.

– Что там со сканерами – пропавший пилот не замечен?

– Не замечен. Жизнь только в лагере, товарищ старший лейтенант. На равнине пусто.

– Через два часа повторим сканирование.

-- Будет сделано.

… Капитанское кресло Вечерову почему-то не нравилось – то ли не по телосложению пришлось, то ли профессии. не соответствовало «Видно, я по наклонностям серый кардинал, а не король», – подумал он не без иронии. Вахта поначалу вышла монотонной – ничего не происходило, лишь пару раз стартовали «Филины» , зато потом пришел вызов из закрытого «пассажирского» отсека «Алконоста».

– Что там?

– Драка, товарищ старший лейтенант, -- ответил офицер по связи

– Переключите канал на меня.

На экране возникло широкое мужское лицо. Из разбитого носа сочилась юшка, глаз набряк свежим кровоподтеком.

– Товарищ офицер, хочу заявить о нарушении устава. Меня здесь бьют.

– Вы кто?

– Шеф-повар «Алконоста» Свиридов. То есть, бывший шеф-повар.

Свиридов пошатнулся -- видно кто-то с силой толкнул его в спину. На заднем плане, почти за рамкой экрана, злобно бубнили.

– Понятно... -- протянул Вечеров. -- Насчет избиения, сейчас проверим. Система! Видеозапись последних пятнадцати минут из закрытого отсека. Рапид. Повтор.

… Драка, действительно, имела место. Били все и всех, участвовали даже девушки из числа отказников. Гражданские махали руками неумело, а потому неопасно, но бойко и очень задиристо. Одна из пассажирок к кому же кусалась и плевалась.

– Вам сейчас пришлют кибермедика, – сообщил Вечеров, подавляя тоскливое раздражение. – Тот, кто попытается продолжить дебош, переедет на гауптвахту. Я – вахтенный офицер, решаю только срочные проблемы. Насчет этики вашего конфликта, пускай разбирается лично капитан. Я ему доложу.

– Но…

– Никаких «но». Дисциплина на борту обязательна для всех, для пассажиров – тоже. За вами будут наблюдать, зачинщиков найдем, конфликт расследуем, помощь окажем, но вы обязаны держать себя в руках. Отбой.

– Ну, идиоты же они. Как думаете, старлей? – неформально поинтересовался офицер по связи.

– Они напуганы и лишились цели. А ведь полгода назад это были наши люди, федералы, смельчаки, готовые рискнуть собой. Статус отщепенца – он такой. Он разлагает. Или ты часть чего-то большего, или… никто.

– Что делать-то будем?

– Пускай Сибирцев решает. По мне так, их надо чем-нибудь занять, не в ущерб безопасности, конечно.

… Передав вахту другому офицеру, Вечеров вернулся к себе и сменил мундир на легкий спортивный костюм, умылся ледяной водой и задумался, не оставить ли прошальное сообщение.

«А ведьмогу и ноги протянуть, – подумал он с холодным азартом и какой-то отстраненной решимостью. – Черт их знает, эти блоки, их уже пять лет, как не ставят. Знают, видно, медикусы, где напортачили».

Призрак ледяной Альды мелькнул где-то за левым плечом. «Отвяжись, шалава», – буркнул Вечеров, решив на этот раз не строить из себя джентльмена.

В госпиталь он явился точно в срок – ни минутой раньше, ни минутой позже. Бледный от волнения Петровский ждал, сидя в углу, Ленц подмигнул и хлопнул приятеля по плечу. Оба они пожали Вечерову руку.

Корниенко, облаченный в зеленоватую униформу, приветствовал пациента кивком.

– Видимо, я был неправ, – сухо сказал он. – Врач не должен ставить ниаких условий. Офицер Космофлота не может рисковать жизнью товарища. Извините, старлей, у меня взыграли амбиции. Обязан процедуру отменить.

– Нет.

– То есть, как это нет? Объясняю -- я согласен заняться блоком Мартынова, если будет прямое указание капитана. Никакой проверки технологии на вас не требуется. Вы – соратник, он – противник и преступник, разница существенная.

«Вот сразу бы так», – буркнул Ленц, сверкая новеньким глазом.

Вечеров вздохнул и машинально почесал затылок.

– Бросьте вы, Кирилл Сергеевич, – возразил он. – Никакая это не проверка, просто мне до смерти надоел поставленный по глупости блок. Двадцать лет снов черт знает, про что, а в последнее время они совсем замучили. Хочу освободиться и поставить точку. Если что – мои дела доделает Ленц. Да и не помру я, не волнуйтесь. В самом крайнем случае – тут у вас хорошая реанимация.

– Вы уверены?

– На все сто.

– Н-да… Ладно, как скажете. Уважаю ваше решение.

Корниенко, насупился, видимо, его уже мучила совесть. Вечеров тем временем прошел в процедурную, лег на узкий высокий стол и дал надеть на себя шлем с электродами.

– На что будет похоже?

– На временную утрату сознания. Или на сон. Боли, скорее всего, не почувствуете. Очнетесь с новыми воспоминаниями, возможно, мучительными, наверняка – неприятными. Я бы вас, Александр Александрович, зафиксировал, мало ли что, вдруг оборудование потом решите разбить. Согласны?

– Валяйте, вяжите, согласен.

Мягкие ремни притянули руки Вечеров к кушетке. На грани слышимости зажужжал прибор, свет померк, а потом наступила тьма.

* * *

Их секретного архива Системы «Алконоста». Реконструкция событий 20-летней давности, забытых А.А.Вечеровым. Результат автоматически очищен от эмоционального фона и лишних подробностей

Друзья называли его просто – Саней, а ее звали Альда, и имя это не имело короткого варианта. Он был курсантом академии космической безопасности, она – результатом международного эксперимента «идеальный человек будущего». Его отец и мать посвятили жизнь Космофлоту, у нее родителей не было, если не считатьтаковыми тщательно соединенные в лаборатории ДНК.

Саня и Альда встретились ранней весной на фестивале в Южной Америке, а в середине лета поженились в Москве. Несмотря на искусственное происхождение (а, может, и благодаря ему), жена Сани казалась воплощением очарования – она была привлекательна, умна, легко выучила русский язык, понимала все с полуслова и умела сочувствовать. Имелись в ее привычках и незначительные недостатки, которые лишь добавляли человечности. Детей у Сани и Альды не получилось – такой оказалась неизбежная плата за искусственное создание генома.

Впрочем, через год или полтора начались странности – Альда часто грустила, сделалась рассеянной и понемногу замыкалась в себе. Иногда она возвращалась слишком поздно, а однажды не вернулась совсем, и Саня сначала звонил общим знакомым, а потом метался по ночной Москве.

Полицейский розыск вели всеми способами, используя в том числе ИИ-идентификацию и спутниковую систему наблюдения.

Присутствие Альды зафиксировали всего один раз -- в аэропорту Домодедово. В самолет она не села, наружу тоже не вышла и словно бы растворилась в воздухе.

Проходили недели, потом прошли месяцы. В конце концов Сане сообщили, что некая молодая женщина, похожая на его пропавшую жену, примкнула к организации международных террористов.

Еще через полгода все эмоционально окрашенные воспоминания Сани были удалены, как по соображениями безопасности, так и по его собственному желанию.

Спустя пятнадцать лет установку ментальных блоков признали в основном негуманной, ее клиническое применение сократили до единичных случаев. Искусственное создание новых геномов человека запретили полностью.

Еще через пять лет, уже сорокалетний Александр Вечеров, бывший Саня, встретил Альду на марсианском транспортно-пассажирском корабле «Фаэтон». Он не узнал бывшую подругу, хотя внешность девушки странным образом не переменилась.

Теракт на «Фаэтоне», устроенный Стальными Триадами, привел к многочисленным жертвам, но сам Вечером выжил и сумел спасти нескольких уцелевших пассажиров.

Сопротивляясь аресту, Альда выбросилась в открытой космос.

Ее гибель не вызывала сомнений ни у кого, ведь вакуум для человека смертелен...

* * *

– Саша, Саша, кончай дергаться, очнись, тут все свои…

Вечеров открыл глаза и увидел склонившегося над ним Ленца, а потом Петровского и, наконец, Корниенко на заднем плане, но в сильной тревоги.

– Ничего, мужики, все нормально, отвяжите меня.

– А это мы еще посмотрим, стоит ли отвязывать. Голова-то варит?

– Варит-варит.. Вспомнил все.

– Ты хорошо так во сне матерился.

– Ну, причины были.

Сотоварищи деликатно ни о чем не спрашивали, хотя, наверное хотели. Вечеров встал на слегка ватные ноги.

– Я бы вам, Александр, прописал сутки госпиталя, – непривычно мягко предложил доктор.

– Не надо госпиталя, я в норме. Выспаться только надо.

– Если будет плохо – немедленно просигнальте. Завтра с утра – на полное обследование.

– Ладно, приду.

Вечеров вернулся к себе в каюту, не раздеваясь, рухнул на кровать и уставился в потолок. «Такой кусок моей жизни – и псу под хвост. Жаль, конечно, что забыл. Альда-Альда, какая же ты была… сука. Но – хороша. Кожа ровная, профиль богини. И это место между талией и бедром… идеальный изгиб. А как шикарно пахла, как танцевала, как смеялась… Я бы, может, все ей простил – даже интрижку с каким-нибудь нахальным офицериком. Но не это… не переход на сторону выродков.

Вечеров вызывал в памяти старые события – то, что было связано с преступлениями Стальных Триад.

...Тогда горела трава (короткая и густая трава городского газона, вовсе не подходящая для пожара), высотка информационно-аналитического центра Койпера сложилась, будто карточный домик. Под ноги почти сразу попалась оторванная рука с печаткой на среднем пальце, прочие мертвецы оставались под завалами, бетон и стекло спеклись и перемешались, лифты рухнули с верхних этажей, и удушливый дым поднимался над местом…

«Альда, сука... Мне тогда сказали – Саня, у тебя будет вечный конфликт интересов. Она твоя жена, против чувств не попрешь. Забудь все, Саня, начни с нуля, и я, дурак, начал. Забыл. Набил башку мусором про юношескую глупость. А ведь мог сказать им правду, что верить мне можно до конца, что ни Родину, ни честь офицера не просношаю, пусть даже с самой красивой бабой в мире. Но вот, не настоял на своем, а расплатился за это Миша Маевский».

Воспоминания о прежней работе с напарником жгли Вечеровка словно пролитая на рану кислота.

...Выла сирена. Взорванный террористами фармацевтический завод дымился ядовито-желтыми клубами. Небо, люди и техника уже окрасились в этот цвет. Пожар не тушили, потому что единственный проход к нему по эстакаде уже час удерживала вооруженная группа «Стальных Триад». Маевский беззвучно ругался. «Я не могу работать, если совсем не вижу лиц. Это уже не диверсия, это какая-то война». Штурм начался через час, он оказался тяжелым и кровавым. Завод к тому времени превратился в покрытые копотью развалины. Мертвых заложников пересчитали отдельно – их легко было опознать по униформе компании. Особенно запомнились двое. Старый мужчина лежал ничком, защищая собой совсем юную мертвую девушку. В старика стреляли с близкого расстояния, пуля вошла в затылок и разворотила лицо. Девушка задохнулась в дыму. Возможно, в момент убийства спутника она уже была мертва. «Внучка», – осмотрев нашивки с именами, пробормотал Маевский...

“Не имеет значения, чего добивается преступник – сказал Вечеров через день или два, когда напряжение спало. – Понимаешь, Миша, никакие причины, даже те, которые у некоторых вызывают сочувствие, не могут оправдать террориста»

...К моменту операции на «Фаэтоне» Миша уже сильно сдал – не то, чтобы постарел, но устал, лучистые глаза потухли. Сэнс работал на износ, пытаясь понять, кто из пассажиров служит Триадам. Журналист, банкир и его охранница отпадали. Программист из «Фобос инкорпорейтед», имел алиби. Непроверенными оставались только женщина по имени Альда и какой-то мутный курьер...

…Мишу убили ударом ножа в спину и бросили на полу, в пустом коридоре. Вечеров торопился и все равно не успел. Он слышал чужие шаги, но в тот же миг взрыв заставил качнуться корпус корабля...

«Не забудь я Альду, мог бы арестовать ее прямо на космодроме. «Фаэтон» бы уцелел. Маевский бы не умер. Люди бы жили. Вот так вот по-крупному платят за якобы мелкие ошибки... Какую кличку она тогда носила – Сэт?»

«Cэт» звучало по-чужому, ассоциировалось с пустыней и смертью, а не с роскошной шатенкой.

«Ну и черт с ней, – решил Вечеров, поднимаясь с кровати. – Пора взять себя в руки. Все в порядке. Я жив и в здравом уме, Мишу сегодня помяну как брата. А дальше – работать, думать и снова работать, на очереди у нас дело доппельгангера».