Баллады снова солгут

8

Два дня пути прошли без происшествий. А насчёт снега я не ошиблась: холодная пыль посыпалась с неба ещё до первого ночлега. Первая проба пера — через пару дней, от силы неделю, зима так и пойдёт писать серебряными чернилами. Рановато, конечно, на второй-то осенней луне… Но раз уж началось, значит, все.

Только раз, к вечеру, на нас вылез медведь-шатун, но не напал, а недовольно рыкнул, словно жаловался на что-то — и ушёл, ковыляя, обратно в чащу. Бессонница, бессердечная ты сволочь.

Третий вечер застал нас у маленького, затянутого дымкой озерца, которое семихолмовские старожилы ласково звали Отхожим. Здесь обычные охотничьи угодья заканчивались: дальше без нужды никто не заходил. Мы знали, что дойдём до края трясин ещё до следующего полудня. Следующую ночёвку Святоша предполагал устроить в давно пустующей берлоге, которую мы ещё с год тому назад сделали собственным убежищем для пережидания непогоды. Басх старался ничем не выдавать своей усталости и неподготовленности к подобному путешествию, но по нему было видно, как непрост для него путь. Вот и сейчас, стоило Святоше развести костёр, мигом кинувший янтарные отсветы в ещё не замёрзшее озеро, учёный плюхнулся близ него и замер.

Он вообще держался довольно отчуждённо, постоянно занятый во время привалов своими книгами и записями. Относился он к нам с достаточной долей снисходительности, как бы давая почувствовать разделявшую нас разницу в происхождении и образе жизни. Святошу это совершенно не волновало, он вообще предпочитал как можно меньше общаться с нашими заказчиками, а вот меня слегка обижало. Во-первых, я уже давно не прикасалась к книгам, и чего греха таить — мне очень хотелось заглянуть в его увесистые тома. А во-вторых — он мне нравился сам по себе. Очень хотелось узнать, что там, за твёрдостью этого каменного лица…

Однако приходилось покоряться действительности: он — образованный учёный с хорошим достатком, который покинет эти края, как только завершит свои дела. А я — лесная девка, которая со своим сколотым зубом прекрасно вписывается в здешний быт. Смотри, но не трогай, как говорится…

Я улыбнулась своим мыслям и продолжила делить мясо на троих. Над костром Святоша уже поместил котелок, в который я обычно бросала немного трав — сушёной глазницы и смаглолиста. Глазница помогала набраться сил, а смаглолист — не мучиться желудком в пути. Отвар мы варили тогда, когда не охотились и не готовили пойманную добычу, а сегодня день как раз выдался пустой.

Получив свою долю мяса и отвара, Басх раскрыл книгу с выцветшим золотым тиснением на обложке. Света от костра ему хватало. Я мимоходом прочла название: «Аэнсоль Драхт: пересадка генеалогического древа».

— Ой, — вырвалось у меня, и стало почему-то смешно.

— Чего это? — спросил Святоша, который в этот момент пытался высушить свой плащ перед сном.

— Смотри, какая книжка, — прошептала я, кивнув головой в сторону историка.

Святоша насупился, пытаясь прочитать название, и фыркнул:

— Не нашего ума дело. Я и слов-то не знаю таких.

Я ткнула его локтем в бок:

— Не прикидывайся.

— Нет, правда. Ну что такое «Аэнсоль Драхт»?

— Без понятия.

— Ну вот. Поэтому и не лезь, куда не просят, грызун.

— Но ведь…

Святоша отвесил мне щелбан. На подобные вещи он никогда не скупился. Посчитав, что с воспитательными мерами он на сегодня закончил, мой напарник приступил к нехитрому нашему ужину, и я последовала его примеру.

Было уже совсем темно, плескала озёрная вода и пахло опавшей листвой. Над Отхожим всегда висела дымка, полная неясных, болотных запахов. Потрескивал костёр, шумел желтоватый, уснувший камыш у берегов. Ошибка думать, что в лесу тихо — на самом деле он полон звуков — ветра, шагов, голосов птиц и зверей, шелеста листьев, звона ручьёв. Тихий лес — это мёртвый лес, и умение вовремя заметить перемену иногда может спасти жизнь путнику.

— Как ты думаешь, — спросила я Святошу, который окончил свой ужин и уже собирался на боковую, — гоблинов повстречаем?

— Бес его ведает. Вроде как они не ходят к болотам в это время года, но кто ж их предскажет. Значит, так: заполночь разбудишь, как обычно. Вопросы?

— Не-а, — я покрутила головой.

Святоша кивнул и устроился поудобнее на одеяле, укрываясь плащом. Его медные волосы выбились из косички, но он не обратил на это внимания. Верный знак, что его лучше не трогать.

Басх достал из сумки какой-то свиток, развернул, сделал пометки. Густые осенние сумерки скрыли от него бегство ещё одного свитка, который выпал из сумки и слегка откатился в сторону. Может, я и сумела бы сдержать любопытство, если бы лукавый ветерок не подтолкнул его ко мне. Косясь на учёного, который сидел ко мне спиной, я подняла свиток и развернула.

На моих коленях оказалась карта. Та самая, старинная, которую Басх показывал нам ещё в Семихолмовье. Теперь я могла изучить её подробнее. Кое-где она была неверной. Погрешности старых карт, без них никак. Слишком много белых пятен… Странно, что на ней нет, к примеру, Ароса… И в то же время — такое внимание Скале-Девятке, несчастному куску камня, торчащему посреди леса. Так, ну-ка… На карте она подписана иначе… Хм… Верниэн-Доннай… Эльфийское название? Что оно значит, интересно? Хардаа-Элинне… И Девять Стражей. Таэна Рээль-Даирвай. Удивительно, я никогда не слышала этих названий. Сколько веков назад их последний раз использовали? И, все-таки, отчего так странно выделяются эти три точки?.. Я сощурилась, пытаясь высмотреть на старом пергаменте какую-нибудь подсказку.

Что тут вдоль нашего маршрута? Леса и топи. А что у нас на старой карте? Ну конечно, как и следовало ожидать — леса и топи. Если Басха интересуют Девять Стражей, то как они связаны с Хардаа-Элинне?

Мы наслушались о Девяти Вехах достаточно песен, чтобы запомнить их предназначение. А Святоша их ещё и видел их однажды, ещё до солдатских времён. Правда, издалека. По его словам, близко к перевалу не подойти — ветра попросту сбивают с ног.

Тогда их нанимал отряд магов из Тунглид Рэтур. Они взошли на Сандермау, но даже магия не помогла им пройти через Вехи. В отличие от прекраснодушных мечтателей, маги не были ни самоубийцами, ни фанатиками, а потому просто покинули горы.

Басх был так занят, что все ещё не обратил внимания карту в моих руках. Не слишком-то хорошо с моей стороны копаться в его бумагах, да и делу может повредить.

— Вы уронили, — я протянула свёрнутую теперь карту Басху.

Мне пришлось повторить дважды, прежде чем он оторвался от толстой тетради, в которой упорно строчил что-то гусиным пером.

— Благодарю вас, — Басх протянул руку за картой.

Интересно, сколько зим он видел? По такому безупречному лицу понять нелегко… Прежде я такие видела только в эльфийских склепах — у статуй, что всегда охраняют порог. До сих пор никто не знает, кому потребовалось возводить такие склепы во время войны… Впрочем, кто ж эльфов разберёт.

Я достала из сумки гребешок и попыталась привести в порядок волосы. Многие женщины-следопыты, стремившиеся сохранить привлекательность в постоянных походах, заплетали на голове множество косичек, вплетая конскую гриву в собственную шевелюру. На подобное у меня никогда не хватало ни терпения, ни интереса, а дрыхнуть с репейниками на голове, как это делает Святоша, я все-таки не могу.

— Вы не собираетесь ложиться спать?

Я не сразу поняла, что Басх обращается ко мне.

— Простите?

— Самое время, чтобы отойти ко сну, но вы, похоже, не хотите спать.

— А-а… Мы со Святошей почти всегда делим ночь надвое. Особенно, когда отходим от поселений. Здесь костёр может… привлечь всякое, — пояснила я, смутившись.

— Показалась вам интересной моя карта?

Ой. Оказывается, он наблюдательнее, чем кажется. Как говорит Святоша, надо было верить в него больше…

— Даже и не знаю. Признаюсь, не удержалась и взглянула, но она показалась мне странной.

— Она исправлена, — Басх снова вынул пергамент из сумки. — Она не так подробна, как вы могли бы желать, но на ней есть кое-что, чего я не нашёл больше ни на одной карте.

— Мне показалось странной манера начертания и… Названия.

— Вы умеете читать?

К моим щекам прилила жаркая волна. В его словах чувствовались удивление и доля уважения.

— Да, я… разбираю буквы, — проворчала я, не желая рассказывать, где именно я этому научилась. — Не такая уж редкость в наших краях, между прочим. Многие умеют, кому приходится с картами дело иметь.

— Если вам интересно, я могу показать, в чем заключается основная особенность этой карты.

Я кивнула. Басх поднял с земли сухую ветку и поднёс её к костру. Кончик ветки легко вспыхнул. Хм, следовало догадаться. Я раньше слышала об этом старом способе: особого рода чёрнила, становящиеся видимыми только тогда, когда нагревается поверхность, на которой они использованы. Басх протянул мне карту:

— Не могли бы вы развернуть её и подержать так некоторое время?

Я повиновалась. Учёный поднёс ветку снизу, держа её очень осторожно, чтобы пергамент не загорелся.

На бумаге отчётливо проступил чёрный извилистый путь от Скалы-Девятки, но не к Девяти Стражам, а к Хардаа-Элинне. Однако, вторая дорога — от Девятки до Стражей — возникла лишь мигом позже. Она была вычерчена прерывисто и тонко, тогда как первая дорога проступала ясной и ровной линией, и по её контуру проходили совсем мелкие и почти незаметные буковки. «Тропа Резчика» — гласила надпись.

— Как говорил один из моих учителей, прямой путь всегда самый долгий, — сказал Басх. — Все знают про прямой путь к Стражам. Но через них нельзя пройти; они — только вехи дороги, которой больше нет. В этой долине есть нечто, способное вернуть её, как я выяснил. Удивляет вас моя настоящая цель?

— Ничуть. Я уже знала таких, как вы.

— Разве?

— Знаете, я уже четыре года как обитаю тут. Все, кто идёт к Стражам, проходят через Семихолмовье. С некоторыми мне случилось пообщаться.

— И что же они вам сказали?

— Разное. Кто-то мечтал о несметных сокровищах за Итерскау. Кто-то наслушался песен и сказок об эльфах и их утерянном царстве. Кто-то грезил могуществом эльфийской магии. У всех были свои причины.

— Вам это кажется скучным?

— Нет. Мне это кажется бессмысленным. Не понимаю этого стремления коснуться того, к чему сами эльфы не особенно спешат возвратиться. Так же, к слову, как и эти очарованные странники из своих путешествий.

Басх вспыхнул, это было заметно даже в свете костра. Я же вдруг поняла, что говорю не как обычная охотница, и прикусила язык.

— Они просто не знали того, что известно мне, — тихо сказал учёный.

— И почему вы так уверены?

— Эта карта существует в единственном экземпляре.

— Да?

— Белка, вы разбираетесь в истории?

— Нет, — соврала я. — Я вряд ли пойму вас, Басх.

— Но вы же наироу. Неужели вам не интересно?

— Нет. Я живу здесь и сейчас.

— Но эльфийская кровь…

— …не делает меня особенной.

Басх не нашёлся с ответом. Я решила, что разговор пора заканчивать. Учёному стоило получше выспаться, и мне нужно было подвести итог этой неожиданной беседе, провести грань между нами и укрепить её.

— Я простая охотница, Басх, и желания у меня простые. Меня все это совсем не увлекает.

— Ну что же, — наконец сказал учёный. — Это ваше право.

Через несколько минут он уже занимался своей постелью, предварительно убрав в сумку все свои канцелярские принадлежности. Я смотрела, как пляшут под свой собственный треск языки пламени, и молчала. Через какое-то время учёный уснул, отвернувшись от мешающего ему света.

Я заметила, как золотисто блестят пряди его волос, выбившиеся из-под плаща. Дура я все-таки…