Бархатный ангел

17 КАМИЛА

Я чувствую, как призрак поцелуя Исаака все еще вибрирует во мне, словно удар током. Это вырывает меня из головы, где я живу последние бог знает сколько часов, задаваясь вопросом, что, черт возьми, произойдет, когда я снова увижу Алекса.

Я смотрю на Исаака. Его глаза напряжены и полны бури, голубые радужки наполнены эмоциями, которые я не могу точно определить.

Я не дурочка — я знаю, что поцелуй был не о любви, надежде или чем-то таком драматичном и глупом из сборника рассказов. Просто он пытался напомнить мне, кому я теперь принадлежу.

Я должна сопротивляться этому. Я должна была сделать это с самого начала. Но Исаак Воробьев делает со мной то, чего не может сделать никто из живых, — заставляет меня хотеть подчиниться.

Так что, несмотря на то, что мое сердце колотилось в груди, как предупреждение о том, что я должна была дать ему пощечину и убежать от его поцелуя, я обнаружила, что вместо этого соскользнула в него. Отдаюсь ему.

И любить каждую чертову секунду этого.

Я перевожу взгляд на мужчину в сарае. Алекс, Максим, Максим, Алекс — уже и не знаю.

Но это он в порядке. Человек, который подошел ко мне в той библиотеке почти два года назад.

Тот самый человек, который яростно преследовал меня и отказывался принимать ответ «нет».

Тот самый мужчина, который предложил мне выйти за него замуж среди моря нарциссов и роз.

Алекс. Это имя ассоциируется у меня со всеми этими воспоминаниями. Но это совсем не Алекс. Человек, стоящий всего в нескольких метрах со сложенными за спиной руками, — это Максим Воробьев.

— Давай. — Голос Исаака толкает меня в сарай.

Затем дверь захлопывается.

И мы одни.

Свет над головой достаточно резкий, чтобы отбрасывать на лицо Максима резкие тени.

Но я его все равно узнаю, конечно. Его светло-голубые глаза, распущенные светлые волосы. Его аристократический нос и подбородок. Он красивый мужчина, просто не такой, как Исаак.

Я замечаю, что он немного похудел, глядя на его аккуратно выглаженную рубашку с застегнутыми пуговицами и темные брюки, которые кажутся слишком узкими.

Это наблюдение вызывает у меня желание рассмеяться, но я достаточно присутствую, чтобы понять, что дело не столько в его штанах, сколько в абсурдности этого момента. Ничто не кажется реальным.

— Ками… — шепчет он.

Я вздрагиваю, когда он произносит мое имя, как будто знает меня. Как будто он так долго ждал, чтобы сказать это.

Он делает шаг ко мне, и я тут же отступаю. Он поднимает руки и держится за землю.

— Прости, — бормочет он. — Я не хочу тебя пугать.

— Пугать меня? — повторяю я, нахмурившись. — Я не боюсь тебя.

Он считает это моментом, пытаясь прочитать мое настроение, мое текущее состояние ума. Пытался найти ту Камиллу, которую, как он думал, он знал. Думал, что он может манипулировать.

Желаю ему удачи в этом. Черт, я даже не могу найти прежнию себя. Последние несколько месяцев изменили все.

Я чувствую себя совершенно другим человеком. Так что я могу только представить, что Алекс… блять, что должен видеть Максим, когда смотрит на меня сейчас.

— Ты выглядишь… ты выглядишь сногсшибательно, — мягко говорит он. — Но ведь ты всегда была красавицей.

— Верно, — подтверждаю я с саркастическим кивком. — И поэтому ты обратился ко мне, не так ли? Вот почему ты так безжалостно преследовал меня.

Он вздыхает. — Я бы хотел, чтобы ты узнала это другим путем.

— Узнала? — резко говорю я. — Пожалуйста, не притворяйся, будто собираешься рассказать мне о своем гениальном плане.

— Могу я объяснить?

Я пожимаю плечами. — Какой в этом смысл?

— Суть в том, чтобы помочь тебе понять мою точку зрения. Моя история.

— Это немного эгоистично с твоей стороны, думать, что меня это даже волнует в этот момент. Сотри это: это крайне эгоистично.

Он напрягается, выражение его лица колеблется между неуверенностью и нетерпением. — Ты слушала его сторону, — указывает он. — Будет справедливо, если ты послушаешь меня.

Это заставляет меня задуматься. — Хорошо, — говорю я. — Давай. Но имей в виду: одна единственная ложь, и я уйду отсюда навсегда.

Он торжественно кивает. — Понял.

Он делает глубокий вдох. Я могу сказать, что он хочет стать ближе ко мне, но сопротивляется желанию уважать мои границы.

Не могу не сравнить с мужчиной, ожидающим снаружи. Исаак никогда бы не позволил мне такой любезности. Он бы ворвался в мое личное пространство и сломал бы мои стены, пока у меня не осталось бы защиты.

— Это правда, что я пришел за тобой только потому, что хотел отомстить моему двоюродному брату. Ударить его по больному месту. Он утверждал, что вы двое были незнакомцами в ночь нападения на ресторан.

Я нахожу забавным, что он так относится к худшей ночи в моей жизни. — В ту ночь, когда на ресторан напали, а не в ту ночь, когда я напал на ресторан.

— Он говорил правду, — говорю я.

Глаза Максима слипаются. Это все, что нужно, чтобы заставить меня понять, что он все еще не верит в это на самом деле.

— В ту ночь, — подчеркиваю я, — мы с Исааком впервые увидели друг друга.

Его хмурый взгляд становится глубже. — Я наблюдал за вами двумя всю ночь… Я видел химию между вами…

— Всю ночь? — Я спрашиваю.

— Ну, часть ночи, — уступает он.

Я киваю. — Верно. Потому что, если бы ты действительно был там всю ночь, ты бы увидел, что я была на свидании с другим мужчиной, а Исаак обедал с какими-то другими людьми. Он оставил их, чтобы спасти меня от моего ужасного свидания.

Максим вздыхает. — Что бы не было. Неважно, Ками. Разве ты не видишь? Мой двоюродный брат никогда раньше не приближался к женщине. Обычно к нему приходят женщины. Тот факт, что он даже почувствовал необходимость приблизиться к тебе, означал, что ты была важна.

— И ты решил воспользоваться.

— Я пытался отомстить за своего отца, Ками, — говорит он почти умоляюще.

— Отец Исаака убил моего. Виталий убил собственного брата, чтобы украсть титул, который ему никогда не достался.

Его тон умоляет о понимании, но я не уверена, что смогу дать ему это сегодня. Может, и не завтра. Или когда-либо.

— Я была пешкой в твоей игре.

— Да, — говорит он, не скрывая факта. — Ты определенно была пешкой… сначала.

Он делает ударение на последнем слове. Он не спускает с меня глаз и позволяет этим словам надолго задержаться в воздухе между нами, прежде чем продолжить.

— Я никогда не ожидал, что на самом деле у меня возникнут чувства к тебе.

— Не надо, — прерываю я, отворачиваясь от него.

— Ками, я честен здесь. Просто посмотри мне в глаза, и ты узнаешь.

Но я не могу смотреть ему в глаза. Потому что все, что у нас было — все, что я думала, у нас было — сломано. И я все больше и больше убеждаюсь, что то, что у нас было, никогда не было настоящим.

Я цеплялась за могущественного человека, потому что видела в нем единственный выход из шестилетнего кошмара.

Признаться в этом самому себе — это предательство.

Но настоящие истины ранят.

— Ты собирался заняться похищением? — холодно спрашиваю я.

Он точно знает, о чем я говорю. Очевидно, он надеялся вообще избежать этой темы.

— Ками…

— Ты несколько дней держал меня на цепи в сыром подвале. Затем пришла эта… эта ужасная женщина, которая пыталась запугать меня, чтобы я сообщила ей информацию об Исааке. Информацию, которой у меня не было.

— Я просчитался, — признается он, на мгновение опуская глаза. — И, как я уже сказал, в тот момент ты была для меня просто пешкой. Но все изменилось, Ками… Как только я узнал тебя, все изменилось.

— Как ты вообще меня выследил? — Я спрашиваю. — Я былг в программе много лет, когда ты вошел в мою жизнь.

— У меня есть друзья внутри, — отвечает Максим. Ответ достаточно расплывчатый, чтобы оставаться скрытным.

Я поворачиваюсь к нему спиной и обхватываю себя руками. Здесь вдруг становится холодно.

Я ожидала лжи. Я ожидала запутывания. Чего я действительно не ожидала, так это столкнуться с таким количеством старых воспоминаний о нас вместе, когда его еще звали Алекс.

Когда у меня была надежда, что я снова воссоединюсь со своей дочерью.

— Ками, пожалуйста, — говорит Максим. — Я знаю, что предавал тебя снова и снова. Я должен был сказать тебе правду и признаться. Тогда, по крайней мере, ты была бы готова, когда Исаак вошел в картину. Это была моя ошибка, и я не собираюсь ее повторять.

Я смотрю на него через плечо. — Ты говоришь так, будто просишь у меня второго шанса.

— А если это так?

Я недоверчиво фыркаю. — Ты не можешь быть серьезным.

Он делает круг и садится прямо передо мной. — Я на сто процентов серьезен, Ками. Как ты думаешь, почему я рискнул бы всем, чтобы прийти сюда сегодня? Как ты думаешь, почему я пришел один и без оружия прямо в логово льва? Я бы рискнул всем ради тебя. Я здесь, потому что хотел показать тебе это.

— Исаак — человек слова, — слышу я свой собственный голос, как будто это голос другого человека, исходящий из моих уст. — Ты пришел, потому что знал, что он не пойдет против своего слова, если обеспечит тебе безопасность, пока ты будешь на его территории.

Гнев мелькает в глазах Максима. Интересно, сколько еще он скрывает ради моей выгоды.

— Исаак? — усмехается он. — Исаак не человек слова. Он змея, как и его отец до него.

— Ты немного предвзят.

— И тебе промыли мозги, — настаивает он. — Ками, ты забыла все время, что мы были вместе? Ты так легко разлюбила меня?

Он звучит таким несчастным, таким сломленным этим, что это терзает мою совесть.

Как мне объяснить ему теперь, что я не была так влюблена в него, как он думает?

Даже не так, как я думала? Неужели это может быть любовь, если ты так легко можешь из нее выпасть?

— Але…Максим… теперь все по-другому.

— Алекс, — говорит он с глубоким вздохом. — Ты собирался сказать «Алекс», не так ли?

— Я думала, что сделала переход в своей голове, — признаюсь я. — Но, видя тебя сейчас, я вижу только Алекса.

— Вот именно, Ками: я хочу снова быть тем мужчиной. Я хочу быть Алексом для тебя. Иногда я просыпаюсь и чувствую, что образ, который я создал для тебя, — это я на самом деле.

Искренность в его глазах — вот что меня задевает. Это все еще может быть тщательно продуманным актом, но в данный момент в это трудно поверить. Это похоже на то, когда вы просыпаетесь от приятного сна и на один краткий миг можете убедить себя, что если вы снова заснете, этот сон превратится в реальность.

Хотя это самообман. Самая старая ловушка в книге.

— Ками… — напевает он, касаясь пальцами моей руки.

Я смотрю на то место, где он касается меня, но не могу заставить себя почувствовать что-либо. Просто сплошная путаница.

— Я солгал тебе о стольких вещах, Ками. С начала. Но я никогда не лгал о своих чувствах. Когда я сказал, что люблю тебя в первый раз, я имел в виду это.

Его слова возвращают меня в тот день. Мы были в его пентхаусе, и он разбудил меня завтраком в постели. Я только что засунула в рот огромный кусок пропитанных сиропом блинов, когда он сказал это в первый раз.

Все, что я помню, это чувство облегчения, что я не могу сразу говорить.

Потому что я понятия не имела, что сказать в ответ.

— Не уверена, что это уже имеет значение, Максим, — говорю я, намеренно называя его настоящее имя.

— Пожалуйста, не говори так. Пожалуйста.

Он хватает меня и тянет в свои объятия. Мне приходится опустить руки, но они неловко остаются по бокам. Я знаю, что не должна чувствовать себя такой виноватой, но, кажется, ничего не могу поделать. Поцелуй Исаака все еще горит на моих губах. Быть в объятиях Максима кажется… чуждым. Неправильным.

Он должен чувствовать это, потому что отстраняется. Он не отпускает меня, просто держит на расстоянии вытянутой руки, чтобы мы смотрели друг на друга.

— Ками, — шепчет он, — пожалуйста… Я просто хочу, чтобы ты была в безопасности и была счастлива.

— А что, если я скажу тебе, что сейчас я и то, и другое?

Выражение его лица замирает от шока. — Ты врешь. — Я пытаюсь вырваться из его хватки, но его хватка сильна. — Ты просто злишься на меня за то, что я солгал тебе, — говорит он. — Вот и все. Я знаю, что ты любишь меня, Ками. Я знаю это.

Мне нечего ему дать.

— Ты просто забыла… Ты забыла, что у нас было. Что мы еще можем иметь… — Он без предупреждения наклоняется ко мне, и его губы касаются моих прежде, чем я понимаю, что происходит. Я резко отстраняюсь от него и отступаю.

— Нет… нет, это не то, чего я хочу.

Он изо всех сил пытается контролировать свой гнев, но медленно проигрывает битву. Его лицо кислит на секунду. Затемнение. Светящийся. — Ему действительно удалось проникнуть в твою голову, не так ли?

Я стискиваю зубы. — Неужели так трудно поверить, что я могу сделать определенные выводы самостоятельно?

— Я знаю Исаака. Он искусен в обмане.

— Да? Должно быть, это семейная черта.

Он злится на это, но не отвечает. Он просто стоит там, пытаясь успокоиться. Меня поражает, насколько он отличается от Исаака. Эмоции Максима всегда так близки к поверхности. Но даже в самой сложной ситуации, в самой нестабильной схватке Исаак сохраняет жуткое спокойствие, которое заставляет другого человека распутаться.

Теперь я понимаю, что это за умение.

— Может быть, я несправедлива к тебе, — говорю я, нарушая напряженную тишину. — Ты не единственный, кто хранил секреты.

Он хмурится. — О чем ты говоришь?

— У меня есть ребенок, Максим. — Я произношу слова быстро, пока не потеряла самообладание.

Часть меня хочет, наконец, признать свою дочь. Но другая часть меня знает, что это может быть единственный способ заставить Максима меня отпустить.

У меня есть ребенок со его заклятым врагом. Почему-то я не думаю, что он будет любить меня достаточно, чтобы принять это. Не думаю, что он на это способен.

Я закрываю глаза и готовлюсь к его гневу.

Вместо этого он делает шаг вперед и берет меня за руку.

— Ками… я знаю.

Мои глаза распахиваются. Я чувствую весь шок, которого ожидала от него. — Э… что?

Он кивает. — Я давно знаю.

— Но… —

Он улыбается. — У меня есть свои способы, Ками. Исаак здесь не единственный могущественный дон.

— Ты знал? — Я говорю снова, все еще застряла на попытке обработать это.

— Конечно.

— Как давно ты знаешь?

— Достаточно долго, — неопределенно отвечает он.

— Исаак — отец, — говорю я, ожидая реакции.

Он напрягается, но выражение его лица не меняется. — Я так и подозревал.

Я могу сказать, что он очень старается контролировать выражение своего лица. Даже язык его тела кажется тщательно организованным. Как будто он знает, что я анализирую каждое его движение.

— Ты все еще собираешься придерживаться истории о том, что в ту ночь ты с Исааком были незнакомцами?

Ах. Вот оно. Он все еще думает, что я лгу, и, учитывая текущую тему, которую мы обсуждаем, я могу понять, почему было бы трудно поверить в мою историю.

Опять же, кто может поверить в такую связь, если не испытает ее на себе?

Каждый раз, когда я оглядываюсь назад на ту ночь в ресторане, детали определенных моментов выделяются, как туманный рожок в темноте.

Я не просто помню обрывки нашего разговора. Я помню жесты Исаака, его запах. Выражение его глаз, когда он восхищался мной.

Я до сих пор чувствую то, что чувствовала, когда была так близко к нему. Это пьянящее чувство знакомства с таким мужчиной, как он, может быть настолько очаровано такой женщиной, как я.

С самого первого момента я знала всем своим существом, что я не принадлежу его миру. Но он притягивал меня к себе каждым взглядом, каждым прикосновением, и я не могла не упасть вперед, как он и хотел.

Я читала о таких вещах всю свою жизнь. Любовь с первого взгляда, эта молния чувства, раскалывающая мир надвое.

Читать это одно.

Ощущение это совсем другое.

— Я знаю, в это трудно поверить, — запинаюсь я. — Мне тоже трудно поверить.

Максим не пошевелился. — Ками, я хочу, чтобы ты знала, что для меня это не имеет значения. У тебя есть ребенок от него? Мне все равно.

— Как же тебе все равно? — Я требую. — Он твой заклятый враг.

Он улыбается. — А ты любовь всей моей жизни. Это превосходит это.

В другой реальности я вижу, как теряю сознание от этих слов. Я вижу, как падаю в его объятия и счастлива, что я там.

Но в нынешнем виде я чувствую, как мое сердце неприятно сжимается.

Кажется, он не понимает: уже слишком поздно. Исаак проник в мою голову и сердце. Это заставило меня осознать, что он был там все это время.

— Максим…

Он не дает мне договорить. Он подходит ближе и хватает меня за руку. — Я единственный, кто может защитить тебя.

Я пытаюсь отодвинуться, но он слишком крепко сжимает мою руку.

— Максим, пожалуйста…

— Ты не можешь ему доверять, Ками, — настаивает он, не давая мне говорить. — Единственный, на кого ты можешь рассчитывать — это я.

— Ты не…

— Спроси его, где твоя дочь, — перебивает Максим.

Я останавливаюсь. — Что?

— Твоя дочь, — снова говорит он. — Спроси его, где она.

Я хмурюсь. — Я не понимаю."

— Она больше не с твоей сестрой, Ками. Кто-то взял ее. Угадай, кто?