Бархатный ангел

28 ИСААК

Атмосфера между нами была напряженной уже несколько дней, но она достигла рекордного уровня, когда мы сидим в машине, притворяясь настоящей семьей.

— Мы должны быть дома через полчаса.

Я, наверное, смогу доставить нас туда за пятнадцать. Но я еду длинным путем. Даже несмотря на дискомфорт от всего напряжения, что-то в том, что Камила и Джо так близко… это заставляет меня что-то чувствовать.

Я просто не могу понять, что именно.

— Домой, — шепчет Ками.

Я готовлюсь к ехидному замечанию, но ничего не происходит. Она даже не сказала этого со своей обычной злобной пассивно-агрессивной агрессией. На самом деле, она кажется почти… спокойной. Ужасно так.

— Знаешь, это твой дом, — говорит она, понизив голос, напоминая мне, что Джо спит на заднем сиденье. — Не мой.

— Я думаю, это зависит от тебя.

Она молчит так долго, что я предполагаю, что она закончила говорить. Затем: — Ты был великолепен с ней сегодня.

Я этого не жду. — Спасибо, — искренне говорю я.

— Серьезно. Все эти часы прогулок, разговоров об океане, ответов на ее вопросы…

— Что из этого тебя удивило?

— Твое терпение, — признается она без колебаний.

— Я могу быть терпеливым, когда пытаюсь быть терпеливым.

— Очевидно, ты никогда не пробовал со мной, да?

— Мы снова ссоримся?

Она вздыхает. — Нет. Я не хочу драться сегодня. Я слишком устала.

Я смотрю на нее, замечая, как приглушенно сейчас выглядят ее зеленые глаза. Она снова обвила руками свое тело.

— Тебе холодно?

— Нет, — настаивает она. — Нет, мне не холодно.

— Камила…

— Я ей не нужна, — выпаливает она. Слова вырываются у нее, как будто я держу пистолет у ее головы.

Она демонстративно избегает смотреть мне в глаза, но я вижу, как ее щеки пылают румянцем. Очевидно, чего ей стоило сказать это вслух. Мне не меньше.

— Почему ты это сказала?

— О, да ладно. Ты был там вчера.

— Я был, и я не знаю, о чем ты говоришь.

Она смотрит на меня. — Она может называть меня мамой, но она не видит меня такой.

— Ей пять. Ее версия нормальности отличается. Это не обязательно плохо.

— Не так ли? Почему-то я всегда предполагал, что однажды смогу вернуться, и все просто… совпадет. Я буду ее мамой, а она будет моим ребенком, и мы будем как две капли воды. Мы были бы счастливы.

— Теперь она счастлива, — замечаю я.

— Я не наивна. Я знаю, что она поселилась здесь, — признается она. — Но это именно моя точка зрения. Кажется, она связана с тобой, твоей мамой, твоим братом… со всеми, кроме меня.

— Возможно ли, что ты ожидаешь от нее слишком многого?

Она хмурится. — Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что ей пять лет, и, как ты уже сказала, она привыкла, что тебя нет рядом. Она должна взять на себя инициативу от тебя, а не наоборот.

— Ты имеешь в виду, что я должна стараться больше?

— Дело не в том, чтобы стараться сильнее, Камила. Просто будь рядом с ней. Будь с ней. Без ожиданий. Перестань ожидать, что она побежит к тебе, схватит за руку, попросит о помощи. Просто сделай себя доступным для нее, и, в конце концов, она обратится к тебе по собственной воле.

Выражение ее лица становится задумчивым. — Это еще один урок из Parenting 101?

Я барабаню пальцами по рулю. — У меня не было никаких ожиданий, когда я впервые встретил ее. Я просто хотел ее увидеть. Я остался на краю и наблюдал за ней. Я не настаивал и не просил слишком многого. В конце концов, она заинтересовалась мной.

— Для тебя это другое.

— Как же так?

— Ты не мечтал воссоединиться со своим ребенком почти шесть лет. У тебя могут быть разные ожидания, потому что у тебя разное чувство ответственности.

Мое лицо становится холодным. — Ты полагаешь, что из-за того, что я недавно узнал о Джо, мое чувство ответственности перед ней меньше твоего?

— Ты мужчина.

— Есть ли смысл в будущем?

Она смотрит на меня пронзительно зелеными глазами. — Ничто не имеет для тебя большего значения, чем Братва, — говорит она. — Думаешь, это сильно отличает тебя от так называемых «нормальных» мужчин? Это не так. Это просто другая версия одного и того же. Мужчины ставят себя, свои цели, свою карьеру превыше всего. Они сосредоточены на амбициях, а не на семье.

— О, понятно, — рычу я. — Братва значит для меня больше, чем Джо.

— Ты сам уже делал это признание.

— Я не верю, что говорил так о своей дочери.

— Ее нужно упоминать конкретно? — спрашивает Камила. — Я не знаю, знает ли она.

— Господи, Камила. Слезь со своей высокой лошади.

Она смотрит на меня с неприкрытым потрясением, пораженная.

— Ясно, что ты ни хрена не поняла из того, что я тебе сказал.

— Что я пропустил?

— Все. Абсолютно все.

Она на секунду задумывается над выражением моего лица. — Тогда объясни мне это? — мягко спрашивает она.

— Почему? — Я щелкаю. — Ты уже определилась с моим положением. Я всего лишь человек, неважно, животное, которое берет то, что хочет, и тогда, когда хочет.

Она поднимает волосы, руки на груди и крепко сжаты челюсти. — Ты хочешь, чтобы я думала иначе? — возражает она. — Тогда будь другим.

— Я такой, какой я есть.

— И я должна это понимать, не так ли? — она спрашивает. Ее голос чуть-чуть хрипит. — Я должна понимать тебя, но ты ничего мне не должен, когда дело касается моих чувств. Я правильно поняла?

— Твои чувства? — спрашиваю я, когда мы мчимся через ворота комплекса. — Я начну признавать твои чувства, когда ты начнешь в них признаваться.

Мы здесь раньше, чем мне хотелось бы, и, поскольку я не готов к тому, чтобы этот разговор закончился, я стараюсь, чтобы двери оставались запертыми, когда я паркуюсь.

Впрочем, в этом нет необходимости, потому что Камила, похоже, даже не замечает, что мы вернулись в особняк или что я припарковал машину.

— Не переворачивай это на меня, блядь, — шипит она, бросая взгляд на Джо, чтобы убедиться, что она все еще спит.

— Это уже о тебе, так почему бы и мне не сказать?

— Я могу злиться из-за того, что ты украл моего ребенка!

— Мое дитя, — резко поправляю я. — И я забрал ее, потому что ты скрывала ее от меня чертовски долго.

— Это не оправдание.

— Я не даю тебе оправдания; Я привожу тебе свои доводы.

— Твои рассуждения смешны.

— Ты смешна, — рявкаю я.

Она откидывается на спинку сиденья, как будто я ударил ее. Ее грудь вздымается и опускается, и я не могу не восхищаться декольте, которое я вижу сквозь V-образный вырез ее обтягивающей белой футболки. Я замечаю, что ее соски твердеют и торчат сквозь тонкую ткань. Я решаю быть джентльменом и воздерживаюсь от указания на это.

Я отказываюсь позволять ей раздражать меня. Вместо этого я откидываюсь на спинку кресла и спокойно смотрю на нее. — Хочешь откровенного разговора, Камила? Тогда давайте будем честными.

Она хмурится.

— Ты сегодня ревновала.

Ее глаза расширяются, когда она понимает, как я планирую загнать ее в угол.

— Исаак… — бормочет она, отводя взгляд.

— Давай, — нажимаю я. — Что было со всей этой демонстрацией?

— Иисус. Вряд ли это было «демонстрацией».

— Ответь честно хоть на один гребаный вопрос, Камила. На этот раз просто скажи правду, как ты это думаешь, как ты это чувствуешь. Кем ты хочешь быть? Ты моя жена или нет?

Она старается не смотреть мне в глаза, но ей негде спрятаться. — Что ты хочешь, чтобы я сказала на это? — хрипло хрипит она.

Джо шевелится во сне. Нахмурившись, я жестом призываю Камиллу выйти из машины. Я выхожу, прежде чем она успевает открыть дверцу машины, и подхожу к ней, чтобы встретить ее на своей стороне.

Я жду, пока она повернется ко мне, ее лицо пылает виной, обидой, гневом.

Она встречается со мной глазами, и я вижу, как в них крается поражение.

— Я ревновала, ясно? — она говорит. — Это то, что ты хотел услышать?

— Это только начало.

Она яростно стискивает зубы. — Я знаю, что это было глупо, потому что у меня нет на тебя прав. Мы не пара, независимо от того, что написано на этом клочке бумаги. Но… но… я чертовски завидовала. Да. Я не могу этого отрицать.

Я киваю.

— Но почему ты вообще с ней разговаривал? — она взрывается на меня.

Я должен сохранить ухмылку. Хотя это очень приятное чувство — знать, что она все еще не уверена в случайном разговоре, который у меня был с незнакомкой, который ничего для меня не значит.

Не то чтобы я точно не знал, что делал, когда подбадривал хорошенькую блондинку с расчетливыми глазами.

— Она подошла ко мне, — невинно говорю я. — Она начала разговор.

— Она приставала к тебе! Ты должен был проводить время с Джо…

— Не надо, — прерываю я. — Я провел каждую минуту дня с этим ребенком, и ты твердишь о двух минутах, когда я решил уделить внимание кому-то другому? Повзраслей.

Она начинает бормотать: — Ты сер…

Но я снова вклиниваюсь. — Или это больше из-за того, что я не обращал на тебя внимания?

— Да пошел ты, — выплевывает она. — Иди нахер, нахер, нахер.

— Почему ты ревновала, Камила? Почему это имеет значение, если ты не заботишься обо мне?

Она качает головой и пытается отвернуться от меня, не отвечая.

Я хватаю ее за руку и поворачиваю так, что ей некуда бежать. — Ну давай же. Ты та, кто требует от меня честности. Дай немного, чтобы получить.

— Почему я должна? Я никогда не получу это от тебя!

— Ты хочешь, чтобы я был с тобой честен?

— Да.

— Хорошо, — говорю я, не отпуская ее. — Правда в том, что я не хочу, чтобы Максим был рядом с тобой или Джо.

— Господи, я уже знала это, Исаак.

— Чего ты не знаешь, так это того, что на мгновение я забеспокоился, что ты выберешь его.

Она останавливается. Мы оба останавливаемся. Единственный звук — это наше смешанное дыхание, раскаленное в прохладном воздухе.

Глаза Ками ищут на моем лице признаки ловушки. — Ты… ты серьезно?

Я не отвожу взгляд. — Зачем мне лгать?

Она качает головой. — Ты боялся, что я выберу его?

— У тебя с ним история. Я не был уверен, насколько глубоки твои чувства к нему.

— У меня нет к нему чувств, Исаак, — говорит она после долгой паузы. — Уже нет.

— Теперь я это знаю.

Она смотрит вниз, потом в сторону, потом снова вверх. Куда угодно, только не на меня. Ее руки безвольно свисают, как будто она не знает, что с ними делать.

— Ты… ты тоже ревновал? — осторожно спрашивает она. С надеждой.

— Конечно, черт возьми, да.

— Ты хорошо это спрятал.

Я пожимаю плечами. — Все это часть моего обучения.

Легкая улыбка расползается по уголкам ее рта. — Я не знала, что твое обучение распространялось на супружеские отношения.

— Теперь у тебя есть шутки? — Я усмехаюсь. — Что случилось с раскаленной добела яростью?

— Извини. Я просто… удивлена, наверное. Никогда не ожидала от тебя такого признания.

— Не привыкай к этому.

Она закатывает глаза. — То, что ты человек, не делает тебя менее сильным, понимаешь?

Я горько смеюсь. — Скажи это моему отцу.

— Я бы так и сделала, если бы он был рядом, — тут же говорит она.

— Я не уверен, что ты бы это сделала. Он был страшным человеком.

Она усмехается. — Если я могу справиться с тобой, я могу справиться с кем угодно.

— Ты заблуждаешься, если думаешь, что вообще справишься со мной.

— Это вызов? — спрашивает она, делая шаг ко мне.

Я улыбаюсь. Она возвращает это. Мой член оживает, и она, кажется, осознает скрытое сексуальное напряжение, которое только что вспыхнуло между нами. Ну, правда, между нами всегда что-то искрится. Но иногда жары становится слишком много, чтобы ее игнорировать.

— Я бы никогда не предпочла его тебе, — шепчет она. — Я бы никогда никого не предпочла тебе.

Я протягиваю руку и заправляю выбившуюся прядь ее волос за уши.

— Сегодня был хороший день, — говорит она мне.

Я киваю. — Это так.

— Есть ли причина, по которой ты так много знаешь о жизни в океане?

— Так же, как ты так много знаешь о литературе, искусстве и истории. Я читаю.

— Когда ты находишь время?

— Я не сплю.

Она улыбается. — Данные. Слишком тяжело для сна. Очень фирменно.

Я снова смеюсь. — Как бы ты отнеслась к тому, чтобы пригласить свою сестру и ее семью на один день?

Вопрос застает ее врасплох. Она просто долго смотрит на меня, прежде чем снова находит слова. — Эм… моя сестра? Ты хочешь пригласить ее куда?

— Сюда.

— Сюда как здесь-здесь? В особняк?

— Камила… — устало говорю я.

— Ты… ты бы сделал это?

— Она твоя сестра. Она семья Джо. И она женщина, которая воспитала Джо. Насколько я могу судить, она чертовски хорошо с этим справилась.

Ее глаза сияют неприкрытой благодарностью. — Исаак… это было бы идеально. Идеально.

— Я полагаю, что с тем же успехом я мог бы попытаться возместить ущерб, который я нанес своей репутации, забрав Джо.

Она прикусывает нижнюю губу, и мой член еще немного оживляется. — Э… да. Я прикрыла тебя.

Я поднимаю брови. — Ты сделала?

Она кивает. — Маленькая белая ложь.

— Почему?

— Это имеет значение?

— Камила.

— Не заставляй меня говорить это.

— Я думаю, ты знаешь меня достаточно хорошо, чтобы знать, что я заставлю тебя сказать это.

Она вздыхает. — Я пыталась защитить тебя, ясно?

Я улыбаюсь, точно зная, почему она хочет скрыть самые неприятные аспекты моей личности от своей сестры: потому что она хочет, чтобы я нравился Бри.

— Ты сотрешь это выражение со своего лица? — рявкает она.

— Какое выражение?

— Эта самодовольная чертова ухмылка.

Она пытается отвернуться от меня, но я зажимаю ее между собой и машиной. — Куда, по-твоему, ты идешь?

— Мы должны отвести Джо внутрь, — говорит она, заметно сглотнув.

— Ей удобно, — рычу я. — Это может подождать.

Затем опускаю губы к ее шее.

Ее тело обмякает в тот момент, когда я прикасаюсь к ней. Моя рука находит ее грудь, и я приподнимаю ее, а мои поцелуи оставляют жаркую дорожку вдоль ее шеи и линии подбородка.

— Исаак… — стонет она.

— Ты моя, Камила, — шепчу я ей, зажимая пальцами ее соски сквозь ткань платья.

Я на мгновение отстраняюсь, чтобы посмотреть в ее нефритово-зеленые глаза.

— Ты меня слышишь? Моя.

Ее губы воспалены, глаза затуманены желанием. — Я слышу тебя.