Бархатный ангел

7 КАМИЛА

Мое сердце быстро бьется, когда я прижимаюсь спиной к стене. Я слышу голос Богдана, но не вижу ни одного из них. Надеюсь, это означает, что они меня тоже не видят.

Максим знает, что я здесь. Эта мысль снова и снова проносится в моей голове, как барабанный бой. Тот факт, что он знает, где я, беспокоит меня меньше, чем тот факт, что Исаак может решить скрыть от меня свое сообщение.

Дело не столько в том, что содержит сообщение, сколько в принципе. Я просто не хочу снова быть пешкой. Я отказываюсь позволять собой управлять и манипулировать собой.

Ирония в том, что, несмотря на это, я решила позвонить Исааку.

Но теперь я думаю, не совершила ли я ужасную ошибку.

— …не то, что я имел в виду, когда спросил, рассказал ли ты ей.

Мои уши напрягаются, чтобы уловить каждый вздох между каждым словом. Что еще он скрывает от меня?

Я разочарована, когда Исаак отвечает. — Как дела? — спрашивает он, уклоняясь от вопроса.

Я придвигаюсь немного ближе, надеясь, что гладкие деревянные половицы под ногами не заскрипят и не выдадут меня.

— На данный момент все в порядке, я думаю… осторожно… — Я улавливаю только последнюю часть этого предложения, но не рискую подойти ближе.

Если я это сделаю, они обязательно заметят, как я нависаю над ними.

— Довольно сложно скрывать от нее… — Голос Богдана низкий, но не такой глубокий, как у Исаака. Я не совсем уверена, но могу поклясться, что улавливаю небольшую долю беспокойства в его тоне.

Я теряю следующую фразу Исаака, когда они удаляются вглубь дома, оставляя меня в поисках продолжения.

Я рискую двигаться вперед — и в награду получаю несколько слов, брошенных ветром. — …Эта ситуация… уникальна… — Это не совсем важная подсказка. Но одно я знаю точно: письмо Максима — не единственное, что Исаак скрывает от меня.

Этот наивный, полный надежд, влюбленный голос в моей голове говорит мне держаться.

Может, Исаак просто ждет подходящего момента, чтобы сказать мне. Может быть, он планирует рассказать мне сегодня вечером за ужином.

Вот и все. Это должно быть так.

Вздохнув, я оставляю их позади и следую его указаниям в свою комнату на третьем этаже. Моя первая мысль, когда я вхожу: это слишком.

После трех недель в крошечной обувной коробке с Руди и Лилиан я даже не знаю, что делать с собой во всем этом пространстве.

В то время как усадьба Воробьевых в Лондоне была пышной и богато детализированной, это место скудно по цвету и брутально минималистично. Как и в фойе, черное стекло и нейтральные цвета сияют, как бриллианты. У меня такое чувство, будто я потерпела крушение в столице чужого королевства.

Странно, я не вижу ни шкафов, ни платяных шкафов. Я хмурюсь и медленно иду по периметру комнаты, позволяя кончикам пальцев скользить по холодным гранитным стенам.

Внезапно мой палец за что-то зацепился. Самая маленькая деталь. Я вглядываюсь поближе — затем, руководствуясь интуицией, нажимаю на нее.

Я чуть не вскрикиваю, когда кнопка нажимается. Я отскакиваю назад, когда в, казалось бы, бесшовной каменной стене появляется прямоугольная трещина толщиной с волос, и вдруг появляется дверь, где раньше ничего не было.

Продолжая двигаться осторожно, толкаю дверь ладонью. Он бесшумно поворачивается внутрь, открывая гардеробную размером с квартиру Бри в колледже.

Освещение строгое и профессиональное. Вдоль стен терпеливо стоят полки с одеждой, обувью и сумками.

— Вау.

Я лишь слегка удивлена, обнаружив, что некоторые вещи кажутся мне знакомыми — одежда, которую я купила в Англии, когда была вынуждена отправиться за покупками с Лахланом в качестве моего телохранителя.

Я чувствую легкую душевную боль, когда думаю о яркоглазом шотландце, которому удалось очаровать, преодолев мою видимость неприязни. Он был хорошим человеком. Один из немногих, кого я встречала за долгое время. Он заслуживал лучшего.

С сердечным вздохом я снова обращаю внимание на выставленную одежду. Те, что я узнаю, быстро уступают место бесконечной череде дизайнерских лейблов.

Я ласкаю каждую из них, наслаждаясь ощущением роскошной ткани.

Я останавливаюсь перед отдельной каморкой, стоящей отдельно от остальных.

Там висит куча платьев, которые я точно не выбирала.

Все они красивые, формальные и явно абсурдно дорогие. И, как ни странно, у каждого платья свой запах. Как будто их предварительно намазали духами. Это какая-то богатая вещь, о котором я не знала? Духи, подобранные под наряд?

Я заканчиваю свой обход комнаты. В центре стоит растянутый туалетный столик, ориентированный вокруг огромного зеркала с лампочками. Полки забиты косметикой.

Конечно, есть еще. Обувь. Багаж. Ювелирные изделия. Все это, казалось бы, смотрит на меня и говорит: «Ты хочешь нас?»

И часть меня хочет сказать да. Какая женщина хотела бы чего-то еще?

Это «Секс в большом городе»; это «Дневники принцессы»; это Красотка. Это фантазия, завернутая в мечту.

Но все это окутано ложью.

Это просто еще одна игра в соблазнении Исаака. Его манипуляция.

— Черт возьми, — выдыхаю я. — Мне нужно собраться.

Я поворачиваюсь и поднимаюсь на помост в раздевалке. Шесть разных Камил смотрят на меня, отражаясь в каждом из зеркал. Глядя на себя сурово, я говорю: «Сосредоточься, девочка».

Я приняла решение прийти к Исааку. Требование и мольба не работают с ним; Я знаю это, как никто другой. Поэтому я решаю попробовать другую тактику.

Я сыграю ему на руку и посмотрю, что он с этим сделает.

Для этого я иду в ванную. Она такая же возмутительно большая, как и моя спальня, а еще из нее открывается захватывающий вид на сады. Мне хочется принять ванну, но я передумаю и вместо этого иду в душ. Наклонный световой люк на потолке позволяет солнечным лучам проникать в массивное, гулкое пространство.

Живая стена растений жадно впитывает влагу от горячей воды.

Этого достаточно, чтобы я чувствовала, что нахожусь на улице все время, пока принимаю душ. Что, как я подозреваю, именно в этом и дело.

После того, как я начисто вытерла тело всеми эфирными маслами и ароматизированным мылом, я вытираюсь полотенцем и иду в гардеробную.

Мне нужно время, чтобы найти ящик с нижним бельем. Хотя «ящик для нижнего белья» было бы более подходящим способом описать это. Там все кружевное и чертовски сексуальное.

Но сегодня это соответствует моей цели. Поэтому я выбираю черные стринги и бюстгальтер без бретелек. Как только они надеты, я перехожу к маскарадным платьям, которые видела раньше.

Мне нужно время, чтобы выбрать правильное. Они все прекрасны, но мне нужно сделать правильный выбор. Я хочу сегодня выглядеть сексуально, но не хочу, чтобы это выглядело так, как будто я слишком стараюсь.

Это должно выйти естественно.

В конце концов, я выбираю бледные мини-румяна. Его корсетный лиф подчеркивает приличное количество декольте, не будучи чрезмерно щедрым, а подол достаточно короткий, чтобы быть молодым, сексуальным и кокетливым.

Учитывая, что это платье без бретелек с тугим корсетом, мне требуется почти пятнадцать минут, чтобы влезть в него. Возможно, где-то есть служанка, которая поможет мне, если я попрошу, но я не собираюсь выходить в коридор на ее поиски.

Я не чувствую себя сексуально, когда пытаюсь застегнуть молнию на спине, но у меня это как-то получается. И когда я смотрю на свое отражение в зеркале, я чувствую странное торжество.

Я выгляжу хорошо.

Достаточно хорошо, чтобы стоять рядом с таким человеком, как Исаак Воробьев, и не чувствовать себя в полной неуверенности.

Я решила немного разнообразить образ легким макияжем. Прошла минута, но какая-то бумажная смелость овладевает мной, когда я наношу румяна и подводку для глаз.

Я придерживаюсь нейтральных тонов, только цвета, которые дополняют тон моей кожи. Я хочу выглядеть максимально естественно. Просто… появился немного. Больше я, чем я.

После того, как моя основа готова, я наношу нюдовый карандаш для губ, а затем крашу губы светло-коричневым румянцем, который делает зеленые глаза более яркими.

Я наношу тени на основание век, а затем делаю себе сдержанную, но эффектную стрелку. Когда я заканчиваю, я объективно осматриваю себя, и на самом деле я чувствую себя довольно… красивой.

Сексуальная, даже если я сама так говорю.

Я встаю и иду к стойке для обуви. Мне требуется минута, чтобы выбрать подходящую пару обуви. В основном потому, что я избалована выбором.

Я сужаю его до трех пар. Я позволяю себе быть девушкой в течение пяти минут, примеряю каждую пару и расхаживаю по комнате, проверяя себя в зеркале.

Я останавливаюсь на шпильках цвета шампанского с крошечным ремешком на пальцах ног.

Чувствуя себя уверенно и готово впервые после встречи с Исааком, я иду в комнату и проверяю время.

8:15.

Чёрт возьми. Золушка слишком увлеклась, играя в переодевания.

Я выбегаю из комнаты. Я на полпути вниз по лестнице и слышу, как кто-то откашливается позади меня. Миниатюрная женщина, стоящая у подножия лестницы, одетая в униформу горничной.

Она лишь незначительно отличается от униформы, которую Эдит носила в поместье.

Как и сам дом, ее униформа более современная.

Она улыбается. — Простите меня, госпожа Воробьева, — говорит она. — Но сегодня вечером ужин будет на крыше.

— Ох. Хорошо.

Меня немного смущает то, как она обращается ко мне. Трех недель разлуки было достаточно, чтобы похоронить память о моей свадьбе с Исааком.

Я поднимаюсь обратно на вершину лестницы и позволяю ей показать мне путь на крышу.

— Я думала, это самый высокий этаж?

— И это так. Но есть внутренний дворик на крыше, который мистер Воробьев любит использовать, когда он развлекается.

Я поднимаю брови. — Он часто развлекается?

Она полностью упускает из виду инсинуацию в моем вопросе. Это, или она просто предпочитает игнорировать это. — Да, миссис Воробьева.

Я хмурюсь. — Меня зовут Камила, — говорю я ей. — Камила Феррара.

— Вы бы предпочли, чтобы я называла вас миссис Феррара?

— Я бы предпочла, чтобы ты звала меня Камила.

— Это было бы неуместно, мэм.

Она маленькая, но черты лица у нее зрелые. Ей, наверное, за тридцать, может, даже больше. Но ее рост придает вид молодости.

— Мисс Камила, значит? — Я предлагаю с подавленным вздохом.

— Если хотите.

— Как тебя зовут?

— Синди.

У нее суперамериканский акцент, но в ней есть формальность старой английской традиции. Это сбивает с толку.

— По этой лестнице, мисс Камила, — говорит она, указывая на узкую круглую лестницу, которая образует идеальный спиральный подъем до самого верха.

— У меня закружится голова, когда я взберусь на эту штуку.

Она улыбается. — Боюсь, другого пути наверх нет.

— Я справлюсь, — бормочу я, придерживая юбку и начинаю подъем.

Я сожалею о каблуках, когда поднимаюсь. К счастью, Синди не стоит прямо подо мной, поэтому я надеюсь, что мне не удастся ее засветить. Стринги, которые я ношу, не совсем консервативны.

Ступени останавливаются прямо перед узкой белой дверью, которую оставили слегка приоткрытой. Я останавливаюсь на пороге на мгновение, чтобы собраться.

Исаак находится по другую сторону этой двери.

Мое будущее по ту сторону этой двери.

Если я хочу, чтобы все шло по моему плану… Я должна правильно разыграть свои карты.