Бархатный ангел

26 ИСААК

Она определенно потрясена. Она наблюдает за всеми и всем с настороженным выражением лица.

Единственный раз, когда она смягчается, это когда она смотрит на Джо. В отличие от Камилы, Джо, кажется, в восторге от того, что все вокруг нее. Сначала она пару раз спрашивает своих тетю и дядю, но потом расслабляется в группе, которая у нее есть.

Сейчас она на ковре, пытается заставить Богдана встать на четвереньки, чтобы скакать на нем, как на осле. Последние десять минут он пытался отвлечь ее на что-то другое, но безрезультатно.

Камила сидит в нескольких футах от меня, скрестив ноги. Ее глаза устремлены на Джо, и она инстинктивно улыбается каждый раз, когда это делает ребенок.

— Джо, милая, тебе что-нибудь нужно?

— Нет, спасибо, — говорит Джо, глядя на нее.

— Голодная?

— Babushka уже дала мне завтрак.

— Сейчас почти время обеда.

— Я хочу забраться на спину Буги и оседлать его, — настаивает она.

Я фыркаю от смеха с подоконника. Богдан бросает на меня свирепый косой взгляд. — Давай, Буги, — поддразниваю я. — Один круг по комнате.

— Хочешь быть на этот раз ослом? — спрашивает Богдан.

— Не особенно, нет. Джо хочет тебя.

Джо рассеянно смотрит между нами, но ее внимание снова переключается на Богдана.

— Пожалуйста?

— Неееет! — он стонет. — Что угодно, только не это.

— Почему?

— Мои колени болят.

Джо хмурится. — Я куплю тебе наколенники.

Мой взгляд падает на Камиллу. Она внимательно наблюдает за их взаимодействием. Легкая улыбка на ее лице кажется вынужденной. Я знаю ее достаточно хорошо, чтобы понимать, что она чувствует себя не в своей тарелке с Джо. Но она не знает, как смириться с этим чувством, поэтому решает выместить его на мне.

— Не будь с ней слишком суров.

Я смотрю в сторону, где сидит моя мать. Она выглядит опустошенной и усталой. Черное повседневное платье, которое на ней надето, немного вымывает ее. Она не прилагала обычных усилий к своей внешности, но я решаю не спрашивать об этом.

Разговоры с мамой в эти дни оборачиваются большими неприятностями, чем пользы.

— Слишком суров для кого?

— Ты знаешь, кто. Это не может быть легко для нее.

— Что? — требую я в обороне. — Тот факт, что она знает, что ее ребенок здесь в безопасности? Каким кошмаром это должно быть для нее.

— Она давно не видела Джо, Исаак, — замечает мама. — Можешь ли ты представить, что встретишься лицом к лицу со своим ребенком спустя годы и почувствуешь, что ты больше не важен в его жизни?

— Мне не нужно это представлять. Я впервые встретил свою дочь всего несколько недель назад. Ей почти шесть лет.

— Для матери все по-другому. Ты не знал, что Джо существует несколько недель назад, — напоминает мне мама. — Камиле пришлось вести отдельную от дочери жизнь с момента ее рождения. Это нелегко…

— Откуда ты знаешь?

— Действительно? — спрашивает она, глядя на меня с поднятыми бровями. — То же самое случилось со мной.

Я закатываю глаза. — Нас никогда не забирали у тебя.

— Не так ли? — она наносит ответный удар. — Мы жили в одном доме, я видела вас обоих каждый день… но вы перестали быть моими сыновьями. И ты стал его.

— Мы — Братва.

Она кивает и устало выдыхает. — Да, ты Братва. А иногда в Братве нет места для женщин, если только его не вырезают мужчины, держащие вожжи. Это было сделано не для меня. Я просто хочу убедиться, что это сделано для Камиллы.

Когда я смотрю на ковер, я понимаю, что Камила смотрит прямо на нас.

Она слышит наш разговор шепотом?

Нет, не думаю. Но она достаточно умна, чтобы понимать, когда ее обсуждают.

Ее глаза мелькают в моих, и я вижу в них безмолвный гнев, скрывающийся прямо под мужественным лицом, которое она пытается изобразить.

— Камила и я… это ненастоящий брак, — говорю я, не сводя с нее глаз.

Мама вздыхает. — Тогда, может быть, тебе стоит воплотить это в реальность.

Я отвожу взгляд от Камилы и поворачиваюсь к маме. — Почему ты поощряешь это?

— Потому что она может сделать тебя сильнее. Она может придать твоей жизни тот баланс, который необходим, чтобы быть больше, чем просто успешным в этом мире.

— Что важнее успеха? — Я спрашиваю.

— Счастье, сынок.

Она встает на ноги и направляется к двери. Джо не замечает ее ухода, потому что она все еще пытается заставить Богдана стать ее ослом.

— Моя красавица, — зовет Камила, ее тон мгновенно становится теплым и заботливым. — Вот, позволь мне завязать тебе волосы. Это бросается в глаза.

Странно смотреть на ее мать Джо. Это зажигает кучу чувств, которых я не ожидаю.

Это не только материнство. Дело в том, что она воспитывает моего ребенка. Я вспоминаю ту ночь, когда была зачата Джо. Такое ощущение, что это было целую жизнь назад и в то же время как вчера.

Секс был страстным. Диким. Анималистическим.

И это создало нечто удивительное.

Джо подходит к Камиле и оборачивается. Я смотрю, как Камила проводит рукой по волосам Джо, прежде чем туго завязать их.

— Так. Все сделано.

— Спасибо, мама.

— Пожалуйста, милая. Хочешь, я прочту тебе сказку? — она спрашивает.

— Нет, все в порядке. Babushka будет читать мне. Она делает это каждую ночь перед тем, как я ложусь.

— Но… я могу сделать это на этот раз?

Я слышу боль в ее голосе. Для нее это значит гораздо больше, чем для Джо. Она готовится к отказу, но молча надеется на большее.

Джо считает это. — Если Babushka устанет, может, тогда ты мне почитаешь.

Камила заставляет улыбнуться на лице. — Звучит как план.

— Ты говорила с тетей Бри?

— Недавно.

— Я тоже хочу поговорить с ней.

Камила кивает. — Мы обязательно поговорим с ней вместе. Хорошо?

Джо кивает. — Хорошо.

Затем она поворачивается и снова сосредотачивает свое внимание на Богдане. Его глаза широко распахиваются, и он делает вид, что потерял сознание. Смеясь, она подбегает к нему и прыгает прямо ему на живот.

— Ох. — он хмыкает.

Джо только сильнее смеется. — Ты не спишь!

— Я пытаюсь.

— Нет нет! Не спи. Сейчас день.

— Некоторые люди спят днем.

— Нет.

— Да, это так.

— Нет.

— Да, это так.

Я выключаю их двоих, когда Камила встает и подходит к сиденью у окна. Она садится рядом со мной там, где минуту назад сидела мама.

— Ему хорошо с ней, — неохотно говорит она.

— Я знаю.

— Как давно она здесь?

— Несколько недель.

— Иисус.

— Посмотри на нее, — авторитетно говорю я. — Она счастлива. Она в безопасности. Что ты еще хочешь?

Ее глаза скользят по моему лицу. — Давай не будем делать этого сейчас.

— Камила…

— Я ей не нужна.

Она делает признание с глубоким вздохом, который, кажется, сотрясает все ее тело. Она заламывает руки, глядя, как Джо и Богдан играют на ковре.

— Конечно нужна.

Она смотрит на меня. — Буду признателен, если ты не будешь мне лгать. Это снисходительно.

— Я снисходителен?

— Я думала, ты об этом знаешь.

— Я всегда знаю, кем я являюсь и когда.

— Я даже не могу понять это предложение.

— Тогда, может быть, нам стоит перестать разговаривать, — огрызаюсь я.

Она смотрит на меня, и я вижу, как выражение ее лица окаменело. Вот вам и терпение.

У меня просто нет этого гена внутри.

Джо подбегает к нам, ее глаза горят от волнения. — Буги сказал, что отведет меня в зоопарк, чтобы посмотреть на настоящих ослов, — говорит она. — Теперь мы можем идти?

— Не сейчас, — говорю я ей. — Но мы определенно можем пойти в какой-то момент.

— Когда? — спрашивает она, явно недовольная моим расплывчатым ответом.

Я улыбаюсь. — Скоро.

Она щурится на меня. — Завтра?

— Посмотрим, Джо. Иди поиграй со своим… с Буги, — вовремя поправляю я себя.

Ее маленькие плечи горбатятся. Затем она осторожно говорит: — Do skorogo.

— Очень хорошо, — хихикаю я, когда Джо разворачивается и бежит обратно к Богдану. Когда я поворачиваюсь в сторону, Камила смотрит на меня.

— Что теперь?

— Что она тебе только что сказала?

— До скорого.

Камила хмурится. — Это то, что она сказала?

Я киваю.

— А чья это была идея научить ее говорить по-русски? — она спрашивает.

— Её.

— Прошу прощения?

— Извини.

Она хмурится. — Ты говоришь мне, что моя пятилетняя дочь ни с того ни с сего решила, что хочет выучить иностранный язык, который является твоим родным языком?

— Это было не на пустом месте, — говорю я. — Она услышала, как я говорю по-русски, и ей стало любопытно. Сказала, что хочет учиться. Так что я немного поучил ее. Вот и все.

— Вот и все? — Камила повторяет, потому что ей ясно, что это еще не все.

— Она бы выросла, говоря по-русски, если бы ее рождение не скрывали от меня.

Она сужает глаза. — И как я должна была связаться с тобой, Исаак? Не то чтобы ты оставил мне адрес для пересылки или номер, по которому я могла бы с тобой связаться.

— Как насчет шести месяцев назад?

— О, ты имеешь в виду тот день, когда ты украл то, что должно было стать днем моей свадьбы, и заставил меня выйти за тебя замуж? — она спрашивает. — Тот день? Извини, я была немного занята частью принудительного брака, чтобы подумать о том, чтобы рассказать тебе о части тайной дочери.

— А после того, как шок прошел? — спрашиваю я, игнорируя весь сарказм.

— Я не знагл, могу ли я тебе доверять.

— Когда ты была в опасности, ты звонила мне, — напоминаю я ей.

— Я все еще не была уверена, что хочу, чтобы у Джо была такая жизнь.

— Что это за жизнь?

— Испытывать клаустрофобию. Быть в ловушке. Контролируемая. Такая жизнь, когда она не более чем собственность мужчины. Собственность ее отца, пока не придет день, когда она вместо этого станет собственностью своего мужа.

— Она вовсе не собственность, — огрызаюсь я.

— Нет? Тогда кто она?

— Моя дочь, — говорю я, и даже чувствую, как сверкают мои глаза. — Она Братва. Это означает, что ее никогда не будут использовать, причинять боль или использовать в своих интересах. Она будет защищена. Ее научат быть сильной. Она будет распоряжаться всей своей жизнью, потому что я могу дать ей больше, чем просто безопасность. Я могу дать ей силу, средства управлять своей судьбой, чтобы ей никогда не приходилось полагаться на мужчину, если она этого не хочет.

Камила долго смотрит на меня. Выражение ее лица колеблется между неуверенностью и замешательством.

— Ты бы сделал это для Джо… но не для меня?

Я отворачиваюсь от нее. — Как только о Максиме позаботятся, у тебя будет такой же выбор.

— Который?

— Свобода. Если ты хочешь.

— А Джо?

— Джо останется со мной, — говорю я ей, вставая и эффектно завершая разговор. — Как я уже сказал: она Братва. Не ты.

Ее лицо искажается от боли, но я не беспокоюсь о том, чтобы ее утешить. Она должна принять определенные истины, если мы хотим чего-то добиться вместе. Смотреть, как она уходит, будет тяжело, но я не собираюсь заставлять женщину оставаться против ее воли.

Я дал ей выбор раньше. Я могу выжить, делая это снова.

— Исаак, — говорит Джо, подбегая ко мне и переплетая свои пальцы с моими. — Иди поиграй со мной.

Камила большую часть вечера сидит в стороне от нашей маленькой компании. Она участвует, когда Джо разговаривает с ней напрямую, но в остальном она остается удаленной. Как будто она хочет дать понять, что она мать Джо, но не член семьи.

Я игнорирую ее до конца вечера. Она оказывает мне такую же любезность. К ночи Джо засыпает на ковре между мной и Камилой.

Богдан ушел пару часов назад. С тех пор мы использовали у Джо человеческий буфер. Она работала так хорошо, что нам действительно удавалось избегать внешней агрессии, пока она не спала.

Но теперь, когда она спит, она снова просачивается наружу.

В глазах Ками есть яд, который становится еще более ощутимым из-за сексуального напряжения, которое осталось между нами после того прерванного поцелуя ранее днем.

Честно говоря, этот поцелуй нужно закончить.

И она, черт возьми, это знает.

— Мы должны уложить ее в постель, — говорит Камила.

Я осторожно беру Джо на руки и несу ее на кровать. В тот момент, когда я опускаю ее, Камила движется вперед, отталкивая меня с дороги.

— Ты не возражаешь? — раздраженно спрашивает она.

Я отступаю на несколько шагов и смотрю, как она накрывает маленькое тельце Джо одеялом и удобно укрывает ее. Не успела она завернуть ребенка, как ириску, как Джо начинает шевелиться.

— Не думаю, что ее нужно пеленать, — говорю я.

Она смотрит на меня. — Мне не нужны твои советы. Я знаю, что я делаю.

Но ее явно нет. Вместо того, чтобы признать это, она сжимается вдвое и начинает плотнее натягивать одеяло на Джо.

Малыш начинает шевелиться более агрессивно.

— Господи, — бормочу я, отталкивая Камиллу и беря верх.

Я стягиваю простыни и осторожно кладу одеяло на талию Джо, чтобы ее руки были свободны. Она вздыхает с облегчением и переворачивается. Через несколько секунд она успокоится.

Когда я выпрямляюсь и оборачиваюсь, Камила широко раскрытыми глазами смотрит на спящую Джо. Медленно она перемещает их ко мне.

Я вижу, как смешались все ее неуверенность. В какой-то момент я думаю, что она склонится к печали, но вместо этого она останавливается на гневе.

— Я думаю, тебе следует уйти. Ей нужно поспать. — Я поднимаю брови.

— Я не оставлю ее, — уточняет она. — Я буду спать здесь сегодня ночью.

— От чего ты ее охраняешь?

— От всего мира, — огрызается она. Она подходит и рывком открывает дверь, жестом приглашая меня уйти.

Я иду к выходу, но останавливаюсь перед ней, чтобы она не смогла ее закрыть. — Тебе нужно подумать о том, что для нее лучше, — говорю я. — Подумай об этом очень, очень тщательно.

Ее зеленые глаза искрятся. — Я знаю, что для нее лучше. Вот почему я держала ее подальше от этого дерьма — от твоего дерьма — все эти годы. И чего стоила моя жертва в конце концов? Ни черта. Ты вырвал ее из ее безопасной, стабильной жизни и погрузил прямо в хаос своего мира.

— Это и ее мир тоже.

— Этого не должно было быть.

— Она заслуживает знать свою семью.

— У нее есть семья.

— Это не либо-или, Камила.

— Для меня — да.

— Тогда ты будешь разочарована.

Даже не осознавая этого, мы сошлись. Наши тела разделяет, может быть, дюйм, и гул энергии гудит между нами, как провод под напряжением.

— Ты не имел права брать ее.

— Тот факт, что я забрал ее, означает, что ты можешь быть с ней прямо сейчас. Ты должна благодарить меня.

— Не надо, — отрезает она. — Не притворяйся, будто ты сделал это для меня.

— Ты права. Я сделал это не для тебя. Я сделал это для себя.

— Чтобы наказать меня?

— Нет, — рычу я. — Я сделал это, потому что хотел узнать свою чертову дочь.

Она резко останавливается, ее глаза скользят по Джо, прежде чем она снова поворачивается ко мне. Я вижу дрожь вины в ее глазах. Она определенно противоречива… но она также упряма, как всегда.

Она имеет право быть, пожалуй, в этом случае. Но я все равно не позволю ей ни дюйма свободы действий.

— Нет. Ты сделал это только потому, что мог, — мягко говорит она.

Она кладет руку мне на грудь и выталкивает из комнаты. Ее рука задерживается на мгновение, прежде чем она отстраняется.

— Но только потому, что ты можешь что-то сделать, — добавляет она, — не означает, что ты должен это делать.

Затем она закрывает дверь перед моим лицом.

Мне так хочется протолкнуться обратно, прижать ее к стене и трахать ее, пока ее глаза не закатятся. Но я этого не делаю.

Потому что Джо там с ней. И потому что я хочу, чтобы они вдвоем провели сегодняшний вечер.

Я отворачиваюсь от двери и замечаю стоящего там Богдана с самодовольным выражением лица. Он ясно видел последние несколько минут нашего приглушенного, но горячего разговора.

— Неудивительно, что с тобой все время тяжело, — замечает он.

— Отъебись, маленькое дерьмо.

Богдан смеется и уходит в противоположную сторону.

Но по-настоящему раздражает то, что… он чертовски прав.