Бархатный ангел

6 ИСААК

Я гляжу на них двоих с водительского места моей заниженной черной Audi.

Светлые волосы Камилы спрятаны под уродливой серой толстовкой с капюшоном. Она такая большая, что скапливается вокруг ее запястий, но она не удосужилась закатать рукава.

С ее лицом без макияжа, подростковой одеждой и миской с мороженым перед ней она выглядит такой молодой.

Я выхожу из машины и иду к двери со стороны пассажира. Я прислоняюсь спиной, и почти сразу же Камила поднимает глаза.

Как будто она почувствовала мое присутствие.

Полуулыбка сползает с ее лица, и она переводит взгляд на Эрика. Я сосредотачиваюсь на ее губах.

— Он здесь, — говорит она ему.

У меня есть фотография Эрика Келлера в файле. Он выглядит таким же обычным, таким же невпечатляющим, как предполагала его фотография. Но я никогда не верил, что можно полностью оценить мужчину, не встретившись с ним лично.

Не глядя ему в глаза.

Эрик направляется к стойке, чтобы заплатить. Камила оставляет недоеденное мороженое на столе и выходит ко мне.

Учитывая, что сейчас полдень и большинство людей обедают внутри, улица относительно спокойная. Камила останавливается в двух футах от меня.

Как будто боится подойти слишком близко. Я склоняю голову набок и жду, когда она нарушит хрупкую тишину.

— Привет.

Я поднимаю брови. — Привет?

Она вздыхает. — Ты дал мне номер.

— Я в курсе.

— Итак… я позвонила.

— Почему?

Ее глаза бегают по улице. Она долго не отвечает. — На дом было совершено нападение, — наконец говорит она. Ее глаза останавливаются на мне, но они полны беспокойства и напряжения. — Руди и Лилиан были там, когда началась стрельба.

Я напрягаюсь. — Максим?

— Я не могу представить, кто еще это мог быть.

— Как, черт возьми, он узнал, где ты?

— Ты сделал, — указывает она.

Я фыркаю. — Ты действительно думала, что я просто сдам тебя гребаным копам без какой-либо страховки?

Она хмурится. — О чем ты говоришь?

— У меня была команда, отследившая тебя после того, как ты ушла с ними. На тебя смотрели с той секунды, как ты покинула поместье.

Она щурится на меня. — Это нарушение моей частной жизни.

Я отталкиваюсь от машины и делаю шаг к ней. — К черту твою личную жизнь. Я знал, что мне нужно следить за тобой. И я был прав.

— Поэтому ты был так безразличен к моему переезду? она спрашивает. — Потому что ты никогда не планировал позволить мне исчезнуть в системе, не так ли?

Я не отвечаю ей. Я слишком занят, наблюдая, как агент, о котором она так заботится, выходит и подходит к нам. Он выглядит настороженно.

— Мистер Воробьев, — официально говорит он.

— Можешь звать его Исаак, — говорит Камила.

Я стреляю в нее взглядом. — Мистер Воробьев в порядке, вообще-то.

Я никогда не был фанатом полицейских. Или правительство. И это не имеет ничего общего ни с тем, кто я, ни с тем миром, в котором я родился. Если бы я родился совершенно обычным гражданином с работой в кабине с девяти до пяти и платой 401K, я бы все равно чувствовал то же самое.

Камила смотрит на меня. Мне приходится сдерживать улыбку.

— Ты не смог ее защитить, — прямо говорю я Эрику.

Сначала он ощетинивается, но затем опускает плечи вперед и вздыхает. — Я думаю, что у агентства может быть нарушение.

— У тебя есть крот

Эрик неловко кивает. — Это только догадка…

Я фыркаю. — Максим решил атаковать конспиративную квартиру Камилы за несколько дней до ее постоянного размещения в другом месте, — говорю я. — У тебя определенно есть крот в агентстве.

Он вздыхает. Я могу сказать, что какими бы правдивыми ни были мои слова, ему все равно не нравится их слышать. Тем более не от меня.

— Попрощайся, Камила. Теперь ты под моей защитой.

Это в качестве выговора. Я знаю, что Эрик поймет подтекст. Камила поворачивается и обнимает его. Она продлевает объятия дольше, чем необходимо.

— Спасибо, Эрик, — говорит она. — За все.

Он дарит ей улыбку, которую можно назвать только искренней. Затем он целует ее в лоб. Между ними есть знакомство, которое выходит за рамки отношений между агентом и обвиняемой. На самом деле это больше похоже на отца, отдающего свою дочь к алтарю.

— Не волнуйся, — говорит она ему, понизив голос в надежде, что я не смогу ее услышать. — Я знаю, что я делаю.

Выражение лица Эрика обеспокоено, когда он отстраняется. — Кстати, я получил сообщение, пока был там, — говорит он ей. — Лилиан и Руди оба в порядке.

Ее глаза расширяются от облегчения. — Действительно?

— Лилиан укрылась, когда началась стрельба, так что она совсем не пострадала, за исключением, конечно, травмы от нападения. А Руди…

— О Боже.

— Его подстрелили, — мягко говорит Эрик. — Но ему сделали экстренную операцию, и сейчас он стабилен.

— Он будет в порядке?

— С ним все будет в порядке, — подтверждает Эрик.

Очень возможно, что он лжет ей, чтобы успокоить ее мысли, но я понимаю его желание защитить людей, которые тебе небезразличны. Это заставляет меня уважать его немного больше. Несмотря на значок, он, вероятно, спрятался где-то при себе.

— Езжай, — говорит ей Эрик, подталкивая ее к машине. — У тебя нет времени тратить время на то, чтобы пялиться на меня.

Она слегка улыбается ему и садится в машину. Я жду. В тот момент, когда за ней закрывается дверь, Эрик смотрит на меня с едва скрываемым отвращением.

— Она думает, что может тебе доверять.

— Она может.

— Я бы никогда не позволил ей позвонить тебе, если бы не думал, что ты лучший шанс, который у нее был, чтобы пройти через это.

Интересно. — Ты хочешь сказать, что не доверяешь своему отделу?

— Не так, как раньше, — раздраженно говорит он. — Доверие и лояльность — редкость в наши дни.

— Не в моей Братве.

— Тогда тебе повезло, — говорит он, глядя на Ками на пассажирском сиденье моей Audi. — Не все так уверены.

— Что ты собираешься сказать агентству? — с любопытством спрашиваю я.

— То, что Камила решила покинуть мою опеку по собственной воле. Что она решила вернуться к тебе. Она сказала им, что однажды останавливалась у тебя, так что это отслеживается.

— Значит ли это, что ты и твои люди оставите меня в покое?

— Пока ты держишь свое дело при себе.

Я ухмыляюсь. — Я сделаю все, что в моих силах, старик.

Он подозрительно смотрит на меня. Я удивлен, обнаружив, что он мне нравится больше, чем я думал.

— У нее есть чувства к тебе, — резко говорит он.

Я жду, когда он продолжит. Он неловко переминается с ноги на ногу, напоминая мне о том, как старшие поколения упираются, когда сталкиваются с неудобными темами.

— Надеюсь, твои чувства к ней такие же искренние.

— Мои чувства — моя личная забота, — резко говорю я.

— Я не хочу, чтобы ей было больно.

— Значит, у нас одна цель.

Эрик вздыхает. — Я просто надеюсь, что не ошибаюсь.

— Это было не твое решение, — указываю я. — Камила звонила мне.

— Я не отговаривал ее, — говорит он, и в его голосе звучит почти сожаление.

— Ты был прав. Я единственный, кто может защитить ее. Братва — это не то, с чем можно легко сразиться, независимо от твоих ресурсов.

Эрик кивает, смирившись с тем, что я говорю. Я иду к машине и сажусь за руль.

— О чем вы двое говорили? — спрашивает Камила, помахав Эрику на прощание, когда я выезжаю на улицу.

— О мороженом.

Я чувствую, как интенсивность ее взгляда вонзается мне в лицо. — Можешь не быть мудаком две секунды и ответить на вопрос, пожалуйста?

— Его любимый вкус — шоколад. Я предпочитаю фундук.

— Господи, — стонет она. — Забудь это.

Ухмыляясь, я сворачиваю на главную дорогу, которая уводит от города и его жителей. Через минуту я достигаю отметки в сто пятьдесят.

— Спасибо, что приехал, — говорит она тихим голосом.

Я смотрю в ее сторону. — Благодарность звучит странно, исходящая от тебя.

— Нет. Я не такой снисходительный ублюдок, как ты.

Я улыбаюсь. — Как быстро это закончилось.

Она вздыхает, и я чувствую, как воздух покалывает между нами. Наша энергия всегда была боевой. Может быть, это просто естественное столкновение наших личностей. Или, может быть, это связано с обстоятельствами, при которых мы сошлись.

В любом случае, всегда кажется, что мы в двух шагах от драки.

Я чертовски скучал по этому.

— Знаешь, ты мог бы притормозить, — говорит она, сжимая дверную ручку.

— Нет.

— И ты мог бы быть добрее к Эрику.

— Тоже нет. Зачем мне это делать?

— Почему? — повторяет она. — Почему, черт возьми, нет?

— Он полицейский.

— И?

— Значит, я им не доверяю.

— Ты сейчас серьезно?

— Когда я был несерьезен?

— Исаак, ты дон Братвы, который с самого рождения был по ту сторону закона.

— Твоя точка зрения…?

— Эрик не тот, кто заслуживает недоверия.

Я бросаю на нее многозначительный взгляд. — И все же, когда тебе понадобилась защита, ты позвонила мне.

— Ты собираешься тыкать мне этим в лицо?

— Вероятно.

— Как долго?

— Столько, сколько мне нужно.

Она скрещивает руки на груди, и я замечаю, что ее подбородок выдается вперед. Я не могу сдержаться — начинаю смеяться. Конечно, это только заставляет ее сжаться вдвое и надуться немного сильнее.

— Почему, черт возьми, ты смеешься? — рявкает она.

— Потому что, kiska, ты в этом наряде похожа на взбалмошного подростка, особенно с таким упрямым выражением лица.

— Ты заставляешь меня чувствовать себя подростком, — отвечает она. Затем она добавляет: — И не в хорошем смысле.

Я закатываю глаза. Она закатывает глаза прямо на меня.

И на мгновение все так, как должно быть.

Дорога до моего особняка занимает почти час. Мы ехали в основном в тишине. Камила сидит так далеко от меня, как только может, ее тело наклонено к окну. Она все время отводит взгляд, и единственный раз, когда она смотрит на меня, это когда она думает, что я не обращаю внимания.

Когда мы подходим к воротам, она садится немного прямее. — Иисус, — говорит она. — Усадьба в Англии. Замок в Шотландии. А теперь это?

Черные латунные ворота медленно раздвигаются и открываются на мощеную частную подъездную дорожку, ведущую к главному дому. Объекты Воробьева, которые видела Ками, были уважительны к прошлому, традициям и наследию.

Этот особняк, с другой стороны, — это пошел ты с прошлым.

Это блестящее стекло, острые углы, жестокие и современные, от которых невозможно отвести взгляд. Выглядит чертовски дорого — потому что так оно и есть.

— Не позволяй фасаду обмануть тебя; внутри удобно.

— Действительно?

— Нет, — смеюсь я. — Не совсем.

— Сколько у тебя денег? — спрашивает она, глядя на потрясающий фасад особняка.

— Много.

— Если я разведусь с тобой, я получу половину всего?

Я ухмыляюсь. — Вряд ли.

— Почему?

— У меня есть лучшие юристы.

Она вздыхает. — Конечно же, да.

Мы одновременно выходим из машины, и я провожу ее в дом. Внутри массивно, десять тысяч квадратных футов из гранита и стали. Черное стекло сияет, насколько хватает глаз. Это по-спартански. Функционально. Но нет сомнений в мастерстве, истекающем кровью из каждого дюйма деталей.

— Твоя комната на третьем этаже. Третья дверь справа от тебя. Ты не можешь пропустить это.

Она смотрит в сторону лестницы. — Спасибо.

— И я ожидаю, что ты присоединишься ко мне за ужином сегодня вечером.

Она уже на первой ступеньке, когда поворачивается ко мне с тем же надутым выражением лица, что и большую часть пути сюда.

— Исаак, у меня был адский день, и я не заинтересована в том, чтобы исполнять целую песню и танцевать…

Я поднимаю руку, чтобы перебить ее. — Мне на самом деле плевать, что тебя интересует.

Она захлопывает рот, но я вижу нарастающий гнев на ее лице. Это развлекает, не говоря уже о странном утешении.

— Ужин будет в восемь, — добавляю я. — Одень что-нибудь красивое.

— Ладно, — отрезает она. — В моей комнате есть телефон?

— Сестре не звонить, — пренебрежительно говорю я, заметив приближающегося Богдана из двери прямо под лестницей. Он резко останавливается, явно не желая ввязываться в спор.

— Почему, черт возьми, нет?

— Потому что я так сказал.

— Исаак!

Я хладнокровно встречаю ее взгляд. — Камила.

— Мне нужно поговорить с Бри. Я… мне нужно поговорить с Джо. Ты знаешь это.

— Я знаю. И у тебя будет шанс. Только не сейчас.

— Почему?

— У меня есть причины.

— Если я собираюсь страдать из-за них, то я заслуживаю знать, каковы эти причины.

— Ты всегда была такой драматичной или приберегла это дерьмо для меня?

Она скрежещет зубами, и я вижу, что она хочет броситься ко мне и драться, как обычно. Но она также опасается быть слишком близко ко мне.

Математика у нас всегда одна и та же: близость плюс гнев равняется взрывному сексуальному напряжению. Она думает, что может изменить этот расчет. Что она может установить для себя границы, чтобы предотвратить неизбежное.

Или, может быть, эти границы для меня.

Это не имеет большого значения, я полагаю. В любом случае, долго они не протянут.

— Поднимись наверх и отдохни.

— Перестань командовать мной.

— Если ты не хочешь, чтобы тобой командовали, kiska, мне не следовало звонить.

— Иди нахер, — хрипло говорит она. Мудро, она не ждет, пока я отомщу. Она поворачивается ко мне спиной и торопливо поднимается по лестнице.

Я жду, пока она завернет за угол, и смотрю на Богдана.

Он неторопливо идет вперед с веселой улыбкой. — Итак, вы двое готовы к еще одному отличному началу.

— Что у тебя есть для меня?

Улыбка сползает с лица Богдана. — Сообщение, — говорит он. — От Максима.

— Ты, черт возьми, серьезно? — Я рычу. — Чего он хочет от меня сейчас?

— Вообще-то сообщение не для тебя, — уточняет Богдан. — Это для… Камиллы.

Я хмурюсь. — Он знает, что она со мной?

— Видимо. Логично, что он предположил, что она была с тобой.

— Но так скоро? — Я спрашиваю. — Единственный человек, который точно знает, где Камила… это Эрик Келлер.

Богдан читает мое выражение. — Думаешь, нам стоит за ним присматривать?

— Два глаза. Вся эта рутина «озабоченного старого парня» может быть просто для галочки.

— Я в деле, — уверяет меня Богдан.

— Отлично.

— Ты собираешься рассказать ей? — спрашивает он, вглядываясь в мое выражение лица.

— У нас сегодня ужин. Я мог бы сказать ей… в зависимости от того, как пойдет этот разговор.

— Может быть, нам не стоит выкладывать острые столовые приборы.

Я фыркаю. — Я могу справиться с ней.

— Ой, не знаю, — говорит Богдан. — Она дает тебе шанс выиграть. — Я закатываю глаза, когда он пытается подавить смех. — Но ты же знаешь, что я не это имел в виду, когда спросил, говорил ли ты ей. Ты должен сделать это раньше, чем позже, брат. Некоторые вещи нельзя держать в тайне вечно.

Я напрягаюсь. В этих стенах есть секреты. Но вопреки тому, что может думать Богдан, я намерен скрывать их до тех пор, пока не придет время.

— Как дела? — спрашиваю я вместо того, чтобы вмешиваться.

— На данный момент, я думаю, все в порядке, — говорит Богдан. — Мама заботится о вещах.

На этот раз я рад, что она рядом. И, судя по облегчению в глазах, Богдан тоже.

— Скрываться от нее довольно сложно, — отмечает Богдан.

Я бросаю на него раздраженный взгляд. — Ты как собака с костью. Я знаю, что это такое и что это значит, sobrat. — Я выхожу в коридор и направляюсь в свой кабинет.

Богдан следует за мной, шагая рядом со мной. — Эй, ты же знаешь, что я на твоей стороне. Всегда. Но эта ситуация… уникальна.

— Я в курсе.

— Я не хочу, чтобы дерьмо попало в вентилятор.

— Ты совсем меня не знаешь? — Я спрашиваю. — С каких это пор я теряю контроль?

— Это займет всего один раз, старший брат, — мягко говорит он.

Я нетерпеливо качаю головой. — Не со мной.