Барон Дубов 12

Глава 5

На борту дирижабля «Орешник»

Один день назад

Внизу проносились практически нетронутые улочки Стамбула. Многочисленные дворцы и минареты сияли разноцветными куполами и шпилями. Старые кварталы представляли собой лоскутное одеяло из разных архитектурных стилей, сшитое узкими переулками. Большинство из них могли стать смертельной ловушкой для русских солдат. Но немногочисленные защитники столицы Османской Империи засели в дворцовом комплексе в центре города.

Военачальник Хасан-Паша, сын султана, после исцеления зельем Дубова поднял войска против собственного отца. В войсках произошёл раскол. Множество военных родов и высокопоставленных чинов приняли сторону Хасана, так как для них проигрыш в войне с русскими был очевиден ещё до её начала. На стороне султана остались лишь личная гвардия да горстка самых верных генералов с их небольшими армиями. Всего несколько тысяч человек. Но они хорошо окопались во дворце, превратив его в почти неприступную крепость.

Хасан-Паша не пожелал сам захватывать дворец. Потому что это закончилось бы очередным кровопролитием османской крови. Поэтому он обратился к Императору Российской Империи.

— Прошу, Ваше Императорское Величество, — сказал он при встрече с Александром Восьмым, — помилуйте меня. Не заставляйте идти против собственного отца. Он стар и упрям, а советники, окружившие его, — лжецы и воры. Они убеждают моего отца, что османы ещё могут победить, что они должны просто воевать. Я знаю, что они ведут мой народ к гибели, а отец слишком слеп. Прошу, помилуйте его! И Османская Империя навсегда станет вассалом Российской Империи!

Александр Восьмой и сам был отцом. Он бы не хотел, чтобы один из его сыновей вдруг пришёл его убивать, переметнувшись на сторону врага. Пусть даже и под прикрытием благой цели спасения нации или государства. Император внял просьбе Хасана-Паши.

«Орешник» приближался к территории дворца. Уже виднелся впереди зелёный благоухающий сад султана.

В полном боевом облачении Император стоял на краю десантной платформы. Он был одет в белую броню, испещрённую огненными рунами. За плечами от встречного ветра развевался белоснежный плащ с большим гербом Империи — двуглавый орёл. Вокруг шеи его перехватывала цепь из чистого золота. На поясе висел меч с богато украшенной рукоятью.

А сам клинок был выполнен лучшими гномскими кузнецами с использованием древних секретов эльфийских мастеров. Один меч стоил, как небольшое княжество. С другой стороны от меча в кобуре покоился револьвер. Древний, как сама Империя. Он был сделан тем же мастером, который изготовил револьвер Дуброва, богатыря, жившего века назад. Теперь тем револьвером владел Дубов.

Император похрустел шеей и повертел плечами, разминаясь.

— Ох, давненько я не чувствовал себя таким живым, — хмыкнул он.

Рядом с ним стоял князь Тарасов — тоже в боевом облачении, но нейтрального серого цвета и не так богато украшенном.

— Не слишком ли опрометчиво бросаться в бой самому, государь? Можно быстро почувствовать себя мёртвым… — сказал он назидательно.

— Император должен лично принять капитуляцию врага, Ваше Сиятельство. Это древний обычай. К тому же грош цена тому властителю, что прячется за спинами бойцов. Я хочу идти впереди, и я пойду, князь. — На лице Императора появилась суровая улыбка. — Да и благодаря Дубову я осознал, как соскучился по хорошей драке.

Десантный дирижабль оказался в зоне действия ПВО осман, но её быстро подавили. Она успела сделать лишь пару залпов. Один из осколков чиркнул по груди Императора, а тот лишь расхохотался. Тарасов за его спиной покачал головой. Над Императором на потолке вдруг загорелась зелёная лампочка. Бойцы его личной гвардии выстроились позади государя, готовые в любой момент последовать за ним хоть в ад, хоть на дно морское. Это были самые верные воины Империи.

Александр глянул вниз. Высота была около сотни метров. Ухмыльнувшись, он шагнул вперёд и всего через секунду приземлился на брусчатку двора, раскрошив её. Следом начали приземляться вооружённые до зубов гвардейцы в чёрной броне. По размерам они едва уступали самому государю.

Император двинулся вперёд. Его меч легко пронзал янычар, даже защищённых самыми лучшими артефактами. Револьвер разил без промаха, а волны лавы, веером разлетавшиеся от рук государя, мгновенно сжигали врагов. Гвардейцы прикрывали с флангов и тыла своего господина, а князь Тарасов, держась чуть в стороне, убивал тех, кто пытался сбежать или как-то схитрить.

Как огненный меч они прошли сквозь двор и вошли во дворец. Любое сопротивление тут же подавлялось. Султан бросил все силы защитников против Императора Российской Империи, но всё было тщетно. Они даже задержать его не могли. Стены дворца наполнились звуками выстрелов и криками раненых. Этаж за этажом зачищался. Зал за залом.

Одно из помещений, большой зал с толстыми колоннами, стало главным бастионом золотых янычар. Едва Император вошёл, как на него обрушился шквал пуль. Но он лишь поднял перед собой руку, создав щит из лавы, и пули просто мгновенно плавились в нём, не достигая цели. Броня Императора сияла нестерпимым огнём рун, и вражеские мечи и те снаряды, что всё же долетали до него, были не в силах её даже поцарапать.

Несколько сотен янычар собралось в этом зале. Они прятались за колоннами и за баррикадами из дорогой мебели. Гвардия Императора разделилась на две части, которые пошли по бокам помещения. Впереди располагались гвардейцы со штурмовыми щитами, а позади шли бойцы с автоматами и винтовками. Они либо убивали янычар, либо выкуривали их под клинки государя и князя Тарасова, шедшего рядом с ним.

Султан тоже был здесь. Он кричал с другого конца зала, где располагалось возвышение с троном.

(осм.) — Перемирие! — кричал он. — Я предлагаю перемирие! Заморозка по линии фронта и немедленное прекращение огня! И тогда мы сможем говорить о мире!

— Что он несёт? — спросил Император шедшего рядом Тарасова. Хотя и сам прекрасно знал османский язык.

— Хочет заключить мир на своих условиях.

— Какие ещё свои условия? Да мы уже во дворце! — взмахом меча Александр рассёк пополам выскочившего перед ним янычара. — Капитуляция, и всё!

Султан, скрываясь за маленькой дверью, продолжал:

(осм.) — Я предоставлю мирный план! Российская Империя должна будет заплатить компенсации и восстановить всё, что она разрушила военными действиями! Только такой мир устроит османов!

— Да от его османов уже ничего не осталось, — качал головой Император, вытаскивая меч из очередного янычара.

Через четверть часа зал был очищен от врагов, и Александр первым ступил за маленькую дверь. За ней оказалась винтовая лестница, что привела в просторную башню. Здесь находился один из совещательных кабинетов султана и его министров, а из окна открывался отличный вид на Босфор и улицы Стамбула.

— Ви не сметь находиться здесь! — с сильным акцентом заявил курносый рыжий мужчина. — Я английский лорд! Верноподданный Короны! Когда Её Величество узнаит о том, что ви сотворить здесь, она…

Договорить он не успел. Его голова покатилась по полу, отделённая от тела мечом Императора.

— Президэнт Соединённой Амьерики так этого… — начал было толстый американец с сигарой во рту, одетый в пиджак с заплатками на локтях и широкополую шляпу. Но его голова покатилась следом.

Та же судьба постигла и остальных советников и министров султана Сулеймана Шестнадцатого.

— Не слишком ли жестоко, Ваше Величество? — спросил князь Тарасов, вытирая свой клинок об парчовый халат министра финансов. Того, самого, что советовал султану набрать кредитов у британцев и американцев.

— Эти люди утопили в крови наши приграничные княжества. И погубили Османскую Империю, — перечислял государь, морщась от злости и презрения. — Сколько османских мужчин погибло на этой войне? Сколько наших? Сколько семей остались без отцов или были изведены под корень? А всё благодаря их советам. Смерть — это меньшее, что они заслужили.

— Да, государь, — склонил голову Тарасов. Он ещё никогда не видел Императора в такой ярости. Сам государь не замечал, но другие видели, как с его рук капает раскалённая лава и, шипя, прожигает мрамор. — Вы правы. Но Президент Америк и Британская Королева так этого не оставят.

— Успокойтесь, князь, — отмахнулся Император, вольготно опускаясь в кресло султана и вонзая меч в мраморную плиту. — Я уверен: официально их здесь и не было. А если нам пришлют ноты протеста, то отправим им в ответ головы этих советников.

На этом гнев Александра иссяк, и он мягко, почти дружелюбно позвал на османском:

— Вылезайте, Сулейман. Всё кончено. Я хочу заключить мир — прочный и долгий.

Из потайной ниши выпало потное тело. Сулейман тяжело дышал. При взгляде на сурового русского Императора, сидящего в его кресле, у него с глаз будто пелена спала. Он упал на колени и горько заплакал, осознавая, сколько бед причинил своему народу.

— Нет мне прощенья, — причитал он. — Берите всё что хотите, хоть мою жизнь. Только не губите мой народ.

— Мы — русские оккупанты, — ответил Император, — и когда мы приходим, то повсюду растут больницы и академии, а не могилы. Запомните это, Сулейман. Вы заплатите справедливую цену за свою войну. Но я хочу мира. И чтобы он был долгим, я соединю наши династии в одну, взяв в жёны одну из ваших дочерей. А вы… вы проведёте остаток дней в самой глубокой яме. Но сможете наблюдать, как без вас расцветает ваша бывшая Империя.

Султан Сулейман заплакал ещё горше, но к нему быстро пришло понимание, что так будет лучше для всех. В конце концов, он ведь и хотел, чтобы Османская Империя вновь стала великой и процветающей. Так и будет. Пусть и под флагом Российской Империи.

— У меня есть дочь, — заговорил он, не поднимая головы, — она цвет моей жизни, невинна и храбра. Она ничего не знает о тех зверствах, что творила наша Империя. Поэтому станет вам достойной женой и родит достойного наследника для Османской Империи, что будет века верна вам, Император. И… она достойна лучшей жизни.

Александр задумался, уперев подбородок в ладонь. На самом деле он не думал жениться ещё долгое время, но теперь это единственный выход. Такой союз двух династий и правда может продлить мир на долгие годы. А сын, который родится от новой жены, станет султаном, навечно верным России. Да, это хороший выход. И все враги содрогнутся от этого союза.

— Как зовут твою дочь, Сулейман? — спросил Император.

— Айлин, — отвечал Сулейман. — Её зовут Айлин.

Где-то в горах

Сейчас

Николай

— Бр-р-р… холодрыга-то какая! — ёжилась от холодного ветра Катя Вдовина. — Напомните мне, зачем мы сюда припёрлись? Чтобы археологи тысячу лет спустя задавались вопросом, как погибли эти прекрасные девушки и один странный мужчина? И назовут это тайной перевала Дубова… Нет, правда, Коль, почему мы будем делать это здесь? Ведь есть же твоя прекрасная комната. С камином…

— Потому что я так решил, — отрезал я и сурово посмотрел на рыжую.

Кстати, одета она была довольно тепло: в толстую шубку с воротником, меховую шапку и сапоги. Чего мёрзнет? Не пойму…

Под моим взглядом рыжая сдалась:

— Всё, поняла. Вопросов больше не имею.

Мы как раз заканчивали ставить небольшой лагерь. Пока подтягивались остальные, нашли с Митой более-менее ровную поляну в лесу, укрытую со всех сторон деревьями. С помощью зажигалки Агнес и её трёхметрового языка пламени растопили снег. Ну а дальше дело времени. Установили несколько палаток, разожгли костёр, я достал из кольца полевую кухню… Кто знает, сколько мы здесь проторчим?

А, стоп! Я понял, почему Катя замёрзла. Она не работала! Сейчас мы это быстро исправим.

— Ты! — Я ткнул в её сторону пальцем, она вздрогнула и будто приросла к месту. — Я знаю, что ты задумала!

Её глаза забегали, и она проблеяла:

— Ч-ч-что?

— Филонить! Ты — готовить! Остальные — тебе помогать!

— Когда Коля начинает говорить, как пещерный житель, меня это так возбуждает… — услышал я голос Лакроссы.

— И не говори, — отвечала княжна.

Вот ведь заразы… отвлекают!

— Но я не умею готовить! — возразила графиня, надув пухлые губки, подведённые алой помадой.

— А мы тебя научим! — ответила, высекая из двух ножей искры, Агнес.

— Да. Я научу тебя вырезать из картошки правильные кубики! — задорно кивнула Василиса.

— Дура, ты так полкартошки в никуда спустишь… — закатила глаза Лакросса.

Ладно. Можно не сомневаться, что наш обед в надёжных руках. Да, успела пройти ночь и настать утро, а мы перекусили вчерашними бутербродами и кофе из термоса. А пока можно заняться делом. Мы сели с Митой возле костра, чтобы быть на виду на всякий случай, и я перенёс из кольца артефакт.

Девушка сама развернула ткань, стрельнула в меня фиалковым взглядом и кивнула. Я перекатил шар в голую ладонь, а она сверху положила две свои ладошки с коготками. Вокруг вновь закружился сиреневый вихрь, быстро поглотивший окружающий мир.

Мы снова оказались на том же поле, но оно изменилось до неузнаваемости. Голубая трава или сгорела, или была вытоптана, небо будто в огне полыхало — такие там были странные облака. Я узнал место только по грибовидному дому. Но и от него мало что осталось.

— Пойдём, нам туда, — поманила Мита.

— Ты знаешь, куда идти?

— Нет, но я чувствую, что идти нужно в этом направлении.

Пройдя мимо пепелища, оказались на вершине небольшого холма. С него сбегала тропка, которая переходила затем в дорогу. Покрытие дороги напоминало асфальт и было ровным. Она вела к большому городу.

Чем ближе мы к нему приближались, тем больше появлялось звуков. Сперва нас сопровождали только тишина и шелест ветра. Затем добавился далёкий рокот взрывов и орудийная канонада. Ещё через некоторое время мы услышали крики.

— Этот город атакует Саранча, — просто сказала Мита.

— Ты помнишь? — удивился я её спокойствию.

Лично у меня внутри всё колыхалось. Происходящее казалось очень реальным. Я даже чувствовал горечь дыма на языке. А дым чёрными столбами поднимался впереди.

— Смутно, — ответила девушка. — Очень смутно.

Вскоре мы вошли в город. Как уже говорил, он был большим. Несколько десятков километров в диаметре, вместо домов — грибные побеги в два-три этажа, и некоторые были связаны между собой, образуя что-то вроде комплекса зданий. Наверно, какие-то учреждения. Дорога проходила сквозь город, а в середине её пересекала река. Она делила город на две части.

На въезде коптили останки боевой техники, напоминающей танки. А вокруг лежали растерзанные трупы фиолетовых людей.

Звуки боя становились всё ближе. Вдруг из-за угла вылетела женщина с двумя детьми. Маленькими, по нашим меркам лет семи-восьми. Она задыхалась от бега, но всё равно продолжала бежать и тащить за собой двух мальчиков. И она не видела нас. Но бежала в нашу сторону.

Следом за ней на дорогу выскочила огромная тварь. Слепая, как и наша Саранча, но крупнее размерами раза в два. В высоту под три метра. Она опиралась на две ноги-лапы и на две руки, которые повторяли форму ног, но были длиннее и на концах имели длинные мечи-когти. Голова, продолговатая, как кабачок, распалась на лепестки и раскрылась, как цветок. По центу торчал раздвоенный язык, а лепестки с внутренней стороны были усеяны зубами.

Тварь взревела и бросилась догонять женщину.

— Всё это произошло тысячи лет назад, — сухо сказала Мита, угадав моё желание. — Нет нужды вмешиваться.

— Ещё как есть, — отрезал я, хрустя кулаками от злости. — Женщина и дети в беде, и я не собираюсь просто стоять и смотреть!

Я бросился навстречу твари. Пробежал мимо женщины с детьми и заметил, как она скользнула по мне взглядом, будто только сейчас меня заметив. Впрочем, так оно и было. Она заметила меня только сейчас, когда я решил вмешаться.

Монстр нёсся ко мне, вспарывая асфальт метровыми когтями. Он тоже меня заметил. Не глазами, а тем, что у него есть. Эхолот какой-нибудь или чутьё. Плевать. Тварь размахнулась и ударила когтем. И… ничего не произошло. Коготь-меч напоролся на мою дубовую руку. Он был даже не из металла, как у нашей Саранчи. Перехватив его подмышкой, повернул корпус и выломал его. А затем ударом другой руки сломал лапу твари у локтя. Чудовище взревело от боли, и я, схватив его за лепесток, притянул эту морду к себе и начал мутузить, громко приговаривая:

— Плевать мне, что это лишь воспоминание! Или видение! Я всех этих тварей на кулак намотаю!

Ударом ноги размозжил голову монстра и оглянулся на Миту. Она стояла и улыбалась.

— Я рада, что именно ты вскрыл мою капсулу, — произнесла она.

Женщина прощебетала на своём языке «Спасибо!» и убежала дальше. А я даже понял, что она сказала.

Затем мы пошли дальше. Вскоре нам стали попадаться защитники этого городка. Мужчины в синих мундирах-комбинезонах, вооружённые странного вида винтовками, что плевались голубыми сгустками, и такими же странными мечами. Короткие лезвия были тупыми, но всё менялось, когда меч активировали. Вокруг лезвия загоралось ровное пламя, которое рассекало плоть, как горячий нож — масло.

Только твари были быстрее и сильнее защитников-людей. Конечно, это не совсем люди, но для простоты буду называть их людьми.

Мы сражались на их стороне. Сначала они нас не замечали, но стоило нам вступить в бой, как всё менялось. Мы переписывали историю, пусть и в одном маленьком видении. Всё равно. При взгляде на разрушения и растерзанные тела мирных жителей меня изнутри пожирал сильный гнев. Так что в эти мгновения я хотел лишь одного. Перебить как можно больше Саранчи.

Хоть твари и были быстрыми, но я был быстрее, сильнее и ловчее их. Просто их было много, но с моим Инсектом плевать я хотел. Я буквально рвал их на части, а Мита помогала мне. Люди тоже не отставали. Я помог отбиться паре небольших отрядов, и они пошли дальше вместе со мной.

— Десятая манипула, вперёд! — командовал один из старших.

— Третий легион, собраться! Боевой порядок! Мы больше не отступаем, мы теперь наступаем!

— Оставь хоть и нам кого-нибудь, чужестранец!

Постепенно мой отряд рос. Они называли себя Третьим легионом, и всё больше манипул присоединялось ко мне. Стали появляться воины с энергетическими щитами. Они шли рядом со мной, принимая на щиты атаки Саранчи. Без потерь, конечно, не обходилось, но их место тут же занимали другие.

— За Империю! За Императора! Халум! — кричали они так, что у меня мурашки бегали по коже, а в груди будто сиял большой и тёплый шар, даря радость и уверенность в бою.

— ХАЛУМ!!! — разносилось над умирающим, но ещё сражающимся городом.

Надо же, и у них была Империя. Жаль, что пала. Но хотя бы на сегодня мы это изменим!