Белги

Глава 12

(Римский лагерь за пределами укрепленного оппидума Новиодунума)

«Дупликарий: солдат, получающий вдвое больше основного жалованья».

Раннее послеполуденное солнце отражалось от штабелей знамен и снаряжения Десятого легиона. Лагерь погрузился в это состояние неопределённости во время кампании, когда не было ни направления, ни действий, но существовала постоянная угроза их начала.

Несмотря на первоначальное желание Цезаря продолжить кампанию, он, по-видимому, передумал, и с момента заключения соглашения между ним и суэссионами прошло уже более двух недель. В течение этого времени старшие офицеры были заперты, а легионы и вспомогательные подразделения предоставлены сами себе.

Фронто регулярно вызывали на совещания штаба, хотя его участие было минимальным, поскольку его совершенно не интересовали факты, цифры и соглашения, касающиеся поставок, набора новых вспомогательных войск и условий альянса. Фронто пользовался любой возможностью ускользнуть и расслабиться, хотя большинство людей, с которыми он обычно отдыхал, также должны были присутствовать на этих совещаниях.

Он пытался попасть в оппидум, чтобы воспользоваться местными тавернами, как это делали низшие чины, когда не на службе, но снова заметил на площади ту женщину из Белловаки с лицом, подобным грозовому, и поспешно ушел, не выпив.

Поэтому ему пришлось искать собеседника в другом месте и он был приятно удивлен хорошей компанией, которую нашел совершенно случайно.

Галронус из рода Ремов улыбнулся Фронтону, бросая кости.

«Моя латынь становится лучше, да?»

Фронто кивнул.

«Ничего плохого не было, но ты быстро начнёшь свободно говорить. Во всяком случае, задолго до того, как я выучу твой язык».

Галронус рассмеялся.

«Твой язык лёгкий. Мой язык сложный».

«Я не стану возражать», — вздохнул он. «Когда же, чёрт возьми, Цезарь наконец уйдёт, интересно. Несколько недель назад он прыгал с ноги на ногу, готовый бросить хороших людей, лишь бы поскорее двинуться дальше и ввязаться в белгов… без обид, Галронус… но теперь он всё время проводит в переговорах с королём суэссионов, и легионам становится скучно».

Дворянин Реми усмехнулся.

«Думаю, твоя речь заставила его захотеть подружиться с Белгой?»

Фронто покачал головой.

«Ты не знаешь этого полководца. Он сентиментален, как остриё меча. Он согласился с моими словами только потому, что это было ему выгодно, и я ясно дал это понять. К тому же, — вздохнул он, — я заметил, что белги, похоже, не слишком заинтересованы в мире с Римом».

Он наклонился вперед, приближаясь к Галронусу.

«Странно вот что: у нас были тяжёлые бои, не поймите меня неправильно, но это не то, чего я ожидал, судя по тому, что говорят о белгах. Половина северного мира боится вас, но нам, честно говоря, было труднее сражаться с Ариовистом или даже с гельветами».

Он заметил слегка обиженный взгляд в глазах дворянина.

«Я не хочу никого обидеть. Просто огромная армия, с которой мы сражались у Эны, могла бы сравнять нас с землей, но, потеряв подавляющее преимущество, они просто бежали и бежали, пока мы нарезали куски по их задницам».

Галронус задумчиво кивнул, поэтому Фронто вздохнул и продолжил.

«И Суэссионы сдались без боя, несмотря на то, что теоретически они руководили всем делом».

Еще один кивок, и бельгийский воин откинулся назад, делая глоток пенистого пива из своей кружки.

«Суэссионы не уверены. Помните, суэссионы — наши братья. Многие не хотели сражаться с Римом. Удивительные деяния Тетрика склонили чашу весов в совете против тех, кто хотел войны. Вот почему мы просим Цезаря пощады для суэссионов».

Он покачал головой.

«Бегство большой армии — это другое дело. Думаешь, они бегут, но это не так . Они возвращаются в свои земли. Белги не привыкли сражаться вместе в большой армии. Все сражаются лучше, будучи своими племенами. Видишь?»

Фронто кивнул.

«Понимаю, но они ошибаются. Единственный способ победить Цезаря — это объединиться. Мы, отдельные племена, меньшие по размеру, их победим . Это предрешено. Но меня всё ещё беспокоит одно…»

"Да?"

«Даже та огромная армия, с которой мы сражались у Эны, которая теперь рассеялась, составляла, пожалуй, половину той, о формировании которой Цезарю докладывали. Так где же другая половина? Мы их пока не видели».

Выражение лица Галронуса потемнело.

«Север. Много врагов поджидает на севере. Там самое худшее. Небольшие племена, с которыми Рим встречается здесь, сражаются и проигрывают, или просят мира у Цезаря. Но не на севере. Атребаты… Адуатуки…» — его голос угрожающе понизился. «Нервии…»

Фронто нахмурился.

«Значит, Нервии плохие?»

Дворянин решительно кивнул.

«Самое опасное племя в мире. Нервии — бешеные псы. Они уже грозятся заживо снять кожу с вождей Ремов ради дружбы с Римом, и делают это при любой возможности. Нервии сняли кожу с короля Менапиев, когда тот заключил сделку с германцами, на глазах у жены и детей. Нервии злобны… но атребаты хитры. Нервии и атребаты вместе — беда для Рима. А с адуатучами, которые очень германцы…»

Фронтон вздохнул. Он почти убедил себя, что белги улыбнутся и присоединятся к Риму в свете недавних событий, но теперь казалось, что это настоящее затишье перед бурей.

В палатке воцарилась тишина, пока двое мужчин размышляли о будущем, пока через минуту не раздался стук в дверь.

"Да?"

Откинули полог, и вошли Приск и Бальвентий, ведущие центурионы Восьмого и Десятого легионов. Приск выглядел расстроенным, но лицо Бальвентия напугало бы самого Вулкана. Фронтон с тревогой поднял взгляд.

"Что случилось?"

«К нам прибыли два всадника», — объявил Приск, потянувшись за кувшином с вином, который обычно стоял у входа в шатер Фронтона. «Разведчик эдуев отправился к Цезарю. Он не был совсем измотан, так что, полагаю, эдуи близко. А если эдуи близко, значит, они имеют дело с белловаками, а значит, Цезарь, вероятно, собирается нас перебросить».

«И?» — подсказал Фронтон, все еще с сомнением глядя на хмурое лицо Бальвентиуса.

«А еще один всадник только что прибыл с юга», — мрачно проворчал Бальвентиус, потянувшись за вином и наливая себе большую кружку.

Фронто нахмурился.

«Если мы собираемся в ближайшее время переехать, советую вам двоим смягчить темп. Будет некрасиво, если вам придётся объявлять сбор, а вы будете шататься».

Бальвентиус зарычал и сделал большой глоток, налив себе вторую кружку.

«Другой всадник когда-то был из людей Вара; один из тех, кого ты послал в Рим к своей сестре?»

Фронто уставился.

«Нет. Прошло... сколько... чуть больше трёх недель? Ему пришлось бы проходить по шестьдесят миль в день. Он бы убил свою лошадь!»

Бальвентиус кивнул.

«Они ехали туда изо всех сил, но на обратном пути послали вперёд одного человека. Он несся как ветер, меняя лошадей в каждом мансио и галльской деревне. Когда он прибыл, Вар велел ему найти меня, потому что ты должен быть с Цезарем. Я, конечно, знал, что это не так».

Примуспилус тяжело опустился на пустой стул и одним большим глотком осушил вторую кружку вина.

Фронто зарычал.

«Ради Диса, Титус, расскажи мне, что случилось!»

«Всадники доставили ваше сообщение, а ваша сестра дала им ответ и отправила их как можно скорее, чтобы добраться до вас».

Он протянул свиток, восковая печать на котором была аккуратно сломана пополам.

«Ты вскрыл личное запечатанное послание от моей сестры ко мне?» Фронтон уставился на него в изумлении.

«В данных обстоятельствах это, вероятно, было важно для меня».

Бальвентиус пожал плечами.

«Ради бога, Фронтон, перестань ныть и прочитай!»

Легат развернул свиток и пробежал глазами послание. В этот момент Галронус распрямил ноги и начал подниматься.

«Этот частный…»

Фронто схватил мужчину за запястье и потянул его обратно вниз.

«О, Немезида!»

Бальвентиус кивнул и передал ему кружку вина.

«Что случилось?» — спросил Галронус.

"Вот дерьмо."

Когда он протянул руку и сделал большой глоток вина, которое ему передал Бальвентиус, полог палатки распахнулся, и внутрь хлынул свет. Фронтон прищурился от яркого солнечного света.

«Это личное…»

Его голос затих, когда он узнал лысое, лунообразное лицо Бальбуса, силуэт которого вырисовывался в дверном проеме.

«Цезарь через несколько часов призовет легионы к порядку, Маркус, но он хочет, чтобы ты присутствовал на собрании сейчас».

Фронто зарычал.

«Этот трусливый, лживый, подлый ублюдок прекрасно обойдется без меня».

Бальбус уставился на него и позволил клапану опуститься на место за его спиной.

"Как дела?"

Фронтон с силой бросил в него свиток.

«Мы опоздали. Семья Пета поплатилась за дружбу с великим Цезарем».

Лицо Бальбуса вытянулось. Он начал разворачивать свиток, но вместо этого положил его на крышку шкафа.

"Что случилось?"

«Подробно? Потому что она и так рассказала мне кучу подробностей. Дети утонули в Тибре, как и старик. А вот его жена, Калида…»

Бальбус поднял руку.

«Кажется, я знаю всё, что хочу, и могу догадаться об остальном. Это окончательно уничтожит Пэта. Скажем ему сейчас?»

Бальвентиус снова потянулся за вином из рук Фронтона и печально покачал головой.

«Нам придётся. Всадник Фронтона чуть не погиб, пытаясь поспешить сюда и сообщить нам новости до прибытия официального курьера за Пэтом. Думаю, у нас будет максимум день-два. Работа не из приятных. Кто-нибудь хочет взяться за неё?»

В комнате воцарилась тишина. Трое других римских офицеров отвели взгляд, пока Бальвентий переводил взгляд с одного на другого. Галронус нахмурился.

«Я не понимаю. Может, это слишком личное для меня, а?»

Бальбус впервые с удивлением заметил вельможу Реми.

«Это немного сложно, друг мой, но в Риме, и даже здесь, в армии, есть люди, которые хотели бы, чтобы Цезарь потерпел неудачу. А один особенно мерзкий тип в Риме только что убил жену и детей одного из наших».

Галронус кивнул.

«Как Нервии. Я рассказывал о них Фронтону. Гадость».

Фронто вздохнул.

«Я ему скажу, Бальвентиус».

Примуспил покачал головой.

«Я не всерьёз, Фронто. Это моя работа…»

Легат оборвал его тихим рычанием.

«Я не собираюсь сейчас встречаться с Цезарем. Если я это сделаю, вполне вероятно, что я воспроизведу смерть царя от рук нервиев. Интересно, как бы выглядел этот полководец без своей шкуры?»

Бальбус схватил его за запястье.

«Не делай глупостей, Фронтон. Если собираешься к Пету, так и сделай. Расскажи ему всё, но постарайся сохранять спокойствие и сочувствие. И держись подальше от Цезаря несколько дней. Я расскажу Цезарю».

Фронтон с недовольным видом кивнул и повернулся к Приску.

«Ты сейчас командуешь Десятым. У меня есть другие обязанности. Если Цезарь хочет видеть легата Десятого, это ты . Понятно?»

Приск кивнул, повторив слова Бальба.

«Сохраняй спокойствие и не делай глупостей, Маркус».

«Я спокоен », — прорычал Фронтон, вставая и поднимая с койки пояс и ножны. «Я спокоен, как смерть ».

Не оглядываясь на них, он решительно вышел из палатки.

* * * * *

Легионы уже восемь часов были в походе, и Приск начал беспокоиться, что Фронтон сдался. Пока офицеры присутствовали на предвыборном совещании Цезаря, а сами легионы готовились к снятию лагеря, Фронтон отправился на поиски префекта лагеря. Пет был очень занят, и его пришлось долго отвлекать от дел. После этого Фронтон и префект скрылись в палатке, где провели ночь. Единственным признаком их жизни была просьба о выпивке, отправленная интенданту.

На следующее утро Приск построил Десятый легион и двинулся вместе с остальными легионами, но Фронтона всё ещё не было видно. Учитывая, что нужно было командовать тысячами людей и приводить их в движение, у Приска не было времени обратиться к своему командиру. Фронтон назначил его временным командиром Десятого легиона, и примуспил понимал, что это означает, что Фронтон будет отсутствовать какое-то время.

А сейчас? Восемь часов пути, и никаких вестей?

Он действительно начинал волноваться. Приск знал своего командира лучше, чем кто-либо другой, а Фронтон, несмотря на всю свою практичность и житейскую хватку, был гораздо мягче и эмоциональнее, чем многие думали. Приск всегда подозревал, что именно это и кроется за тем, что Фронтон до сих пор не женат и не вмешивается в политику. Он был настолько одержим своими эмоциями, что намеренно избегал всего, что могло бы его сбить с толку.

«К чёрту всё это», — заявил он, ни к кому конкретно не обращаясь. Повернувшись к сигниферу Первой Когорты, он скорчил кислую мину.

«Продолжай. Я отлучусь на несколько минут».

Не дожидаясь кивка или приветствия, Приск вышел из строя и быстрым шагом прошёл мимо марширующей колонны. Люди, двигавшиеся мимо, словно море топотущих ног, создавали впечатление, будто он бежит, хотя на самом деле он просто шёл быстрым шагом.

За Первой и Второй когортами он прошёл мимо конных трибунов, приписанных к Десятой, включая Тетрика, который, глядя на него, поднял бровь. Он проигнорировал их и двинулся дальше. Времени на разговоры не было, да и трибуны этим утром были так же заняты, как и он, так что толку от них было мало. К тому же, он видел их несколько раз, и если бы они знали что-нибудь о Фронтоне, то обязательно бы высказались.

Пройдя мимо остальных когорт, Приск продолжал игнорировать инженерную команду с артиллерией на повозках.

"Ага!"

Впереди двигалось командное отделение Восьмого легиона, отставая всего на пятьдесят ярдов от тыла Десятого, чтобы пыль опустилась ниже уровня плеч. Легат Бальб сидел верхом на коне, не отставая от своих людей. Трибуны Восьмого легиона ехали чуть позади, сопровождая своего командира, а за ними ехал Бальвентий. Его лицо выражало, как ему нравилось смотреть на круп лошади трибуна целых восемь часов.

Приск остановился и открыл рот, чтобы заговорить с Бальбом, но тут же вспомнил о правилах обращения к старшему офицеру перед трибунами. Время и обстоятельства сблизили некоторых из них, несмотря на традиционные различия в рангах, но не стоило афишировать это.

«Легат?»

Бальб с удивлением посмотрел вниз и увидел, что Приск повернулся, чтобы не отставать от него.

«Могу ли я помочь, сотник?»

«Я пытаюсь найти легата Фронтона, сэр. Не видел его с тех пор, как он… э-э… ушёл с совещания вчера вечером».

Бальбус нахмурился.

«Правда? Я просто предположил, что он вернулся в Десятый».

Бальб повернулся к стоявшему рядом с ним трибуну.

«Адрат? Бери моего коня и иди пешком. Мне нужно кое-что сделать».

Когда он спрыгнул с коня с гибкостью, не соответствующей ни его возрасту, ни его телосложению, трибун с удивлением взял поводья.

«Итак, — нахмурился Бальб, когда двое мужчин развернулись и снова зашагали вдоль строя. — Кто-то сегодня утром видел Пета или Фронтона».

Он рассмеялся, хотя Приск отметил отсутствие в его смехе искреннего юмора. «Зная, как Фронтон умеет это делать, полагаю, он и Пет серые, без сознания и висят на телеге с припасами. Пойдём, узнаем».

Не убедившись, Приск кивнул, и они оба двинулись дальше, мимо Девятого, Одиннадцатого и Двенадцатого легионов. Несмотря на то, что Тринадцатый и Четырнадцатый легионы были новыми и в значительной степени неопытными, их разместили в арьергарде, отчасти для защиты, но в основном, опять же, чтобы держать их отдельно от негалльских легионов.

Приск покачал головой, размышляя об этом. Его всё ещё бесило, что неграждане с косами и жёлтыми бородами, говорящие на языке, похожем на звук слива из раковины, могли гордо маршировать во имя Рима и получать такое же жалованье, долю в добыче и льготы, как и люди, родившиеся в Лациуме из старинных римских семей.

И всё же эти люди спасли Сабина и его людей у Эны. Хотя он сам не был там и не видел последствий, он наблюдал за ними, и слухи об их изобретательности и храбрости ходили по округе. Он снова зарычал. Как он мог ожидать, что легионы будут обращаться с ними достойно, если сам он даже не мог подумать об этом , не будучи под влиянием своих предубеждений.

И инциденты всё ещё продолжались. Только вчера легионер Тринадцатого легиона был пойман во временных туалетах неизвестной группой и избит до полусмерти. Приск видел, как этот человек докладывал. Он был ужасно измотан, его бронзовая борода и волосы стали ещё краснее от крови, хлынувшей изо рта, и двух-трёх порезов на голове. Рука у него была явно сломана, а форма до пояса была цвета, явно указывающего на то, что его потом бросили в отхожее место. И всё же этот человек на хорошей латыни, хотя и с заметным акцентом, утверждал, что не видел ни одного из них.

Гордыня. Она была, прежде всего, основой легионов. Гордыня. И у этих галльских новобранцев её было достаточно, чтобы ради её сохранения они были готовы принять почти смертельную порку.

Он повернулся к Бальбусу, когда они проходили мимо задних рядов Двенадцатого и приближались к штабу и обозу.

«Надо что-то с этими легионами делать. Нужно привести туда Тринадцатый и Четырнадцатый с нашими ребятами».

Бальбус кивнул.

«Знаю. Проблема в том, что им ещё не довелось сражаться бок о бок. Думаю, другие легионы возмущены тем, что единственное достойное упоминания действие среди легионов до сих пор совершили новички. Надеюсь, как только у них появится возможность выйти на поле боя вместе и прикрыть друг друга, они успокоятся».

Прискус хмыкнул.

«Если только они действительно будут прикрывать друг друга. Я бы сейчас не был так уверен».

Они замедлили шаг, достигнув командного отсека, и, пока Приск отдавал честь старшим офицерам, Бальб поднял на них взгляд. Цезарь поднял бровь.

«Потерял лошадь, легат?»

Среди офицеров раздались смешки.

«Ищу Фронтона, Цезарь. Полагаю, ты его не видел?»

«Нет», — подтвердил генерал, и по его глазам пробежала тень. «Даже когда я просил …»

Не развивая тему, Бальб кивнул и, остановившись, повернулся к Приску.

«Это бессмысленно. Нам нужно поговорить с низшими чинами. Они, скорее всего, знают, где Фронто, чем офицеры».

Прискус кивнул.

«У меня есть идея».

В сопровождении Бальба он подошёл к обозу и, нахмурившись, оглядел его. Поджав губы, он повернулся к стоявшему рядом легату.

«Здесь что-то не так».

Бальбус пожал плечами.

«Мне кажется, все нормально».

«Нет», — покачал головой Приск. «Я сто раз видел обоз армии. Это другое дело. Смотри».

Он указал на передний фургон.

«Эта повозка полна палаточного снаряжения. Для лагеря, когда мы остановимся».

"Да?"

«Впереди повозки всегда столбы и оборонительное снаряжение. На случай, если нужно быстро разбить лагерь. Нужны оборонительные сооружения ближе всего к легионам… палатки ставятся после этого».

Бальбус пожал плечами.

«Значит, кто-то изменил заказ или допустил ошибку».

«Нет. Это работа Пэтуса. Он всегда присматривает за повозками. Он тут настоящий педант. Мы уже ссорились по этому поводу. Это организовал кто-то другой».

Не обращая внимания на удивление и ошеломление на лице легата, Приск подошел к первой повозке и обнаружил легионера-дупликария, отвечавшего за повозку.

«Кто сегодня утром следил за фургонами?»

Легионер поспешно отдал честь.

«Префект Сита, сэр».

«А где сейчас Сита?»

Солдат выглядел слегка напуганным, словно убеждённым, что совершил что-то нехорошее. Бальб не раз видел это лицо у подчинённых, когда они обращались к примуспилу Десятого. У Приска была определённая репутация.

«Пять или шесть телег назад, сэр, с фургонами для перевозки роскоши».

Приск кивнул и, повернувшись, поманил Бальба. Они прошли мимо груженых повозок, пока не увидели знакомую массивную фигуру главного интенданта Цезаря. Цита был крупным мужчиной; не толстым, но с хорошо распределенной по телу полнотой. Его впалый подбородок всегда был тёмным, словно ему приходилось бриться по нескольку раз в день. Он почесывал короткие вьющиеся волосы стилусом в одной руке, одновременно пытаясь сосредоточиться на цифрах на восковой табличке в другой, несмотря на подпрыгивание повозки. Приск помахал ему.

«Префект?»

Сита поднял взгляд от своих фигур и нахмурился.

«Приск… легат? Что я могу для тебя сделать?»

Приск указал на голову колонны.

«Я ищу Фронтона и Пэта. Ты их видел?»

Сита недовольно кивнула.

«Вам нужно, чтобы санитарные повозки шли в хвосте колонны». Он заметил внезапную тревогу на их лицах. «Без паники, господа. Фронто в порядке. Очень, очень, очень пьян, и немного легкомыслен, но ничего».

Бальб повернулся, чтобы задать вопрос Приску, но примуспил уже направлялся к другому концу длинной колонны повозок, двигаясь по три в ряд. Его всегда поражало, сколько повозок требовалось для снабжения армии такого размера в движении. Обоз прошёл почти час. Воистину, без таких людей, как Цита и Пет, походная колонна может легко распасться.

Он догнал Приска, и наконец они добрались до санитарных повозок: восьми пустых тележек в конце колонны, предназначенных для перевозки раненых, не способных ходить, и не имеющих неизлечимых последствий. Он старался не думать о том, насколько переполнены эти восемь больших телег, и осматривал их, пытаясь найти Фронтона или Пета.

"Здесь!"

Приск жестом подозвал его к одной из задних повозок. Пустое место освободилось, и легионеры чуть ли не сидели друг на друге, чтобы освободить место для старшего офицера. Во многих случаях это происходило из страха и повиновения. Бальб подозревал, учитывая репутацию Фронтона, что в данном случае это были любовь и уважение.

Фронтон лежал на расчищенном месте, а Флор, молодой медик из Десятого, ухаживал за ним. Бальб открыл рот, чтобы спросить, но Приск его опередил.

«Флорус? Поговори со мной?»

Молодой человек поднял взгляд и нахмурился.

«Я немного обеспокоен легатом, сэр. Он явно всё ещё страдает от последствий , не говоря уже о последствиях того, что он выпил вчера вечером, но я не уверен, насколько его почти бессознательное состояние вызвано алкоголем, а насколько раной».

Прискус зарычал.

« Какая рана?»

«Что ж, сэр», — серьёзно ответил молодой человек. «Когда его нашли сегодня утром, он был совершенно без сознания и от него разило вином, но когда легионеры перевернули его, они обнаружили рану на затылке. На раме стула у двери была кровь, и они полагают, что он, должно быть, упал, напившись, и ударился головой».

Молодой румяный человек заговорщически наклонился ближе.

«Но я в этом не уверен, сэр».

Бальбус наклонился ближе, чтобы присоединиться к тихому разговору.

"Что ты имеешь в виду?"

«Ну», — пожал плечами Флор, все еще осторожно прижимая голову легата к себе, чтобы уберечь его от резкого движения повозки, — «я не могу показать вам рану прямо сейчас, но я хорошо ее рассмотрел, прежде чем перевязать ее сегодня утром; перед тем, как его погрузили в повозку…»

"И?"

«И рана не соответствует падению на предвыборное кресло, господа».

Он снова понизил голос, так что Бальбусу пришлось напрягать слух.

«Рана была нанесена чем-то округлым и тяжелым с разумной силой, и, судя по всему, она была нанесена сзади и сверху».

— Паэтус! Приск зарычал. — Фронто нашли одного?

«Да, сэр».

«А в палатке Пета?»

«Да, сэр».

«А если бы я предположил, вы бы сказали, что рана могла быть нанесена вот этим?»

На глазах у Бальба и Флора Приск поднял свой меч в ножнах и обнажил тяжёлое круглое навершие навершия. Бальб уставился на него, но Флор кивнул. «Я уже об этом думал, господин, хотя и не хотел высказывать это вслух, пока не проснётся легат».

Бальбус покачал головой.

«Тогда он проснется ?»

«О да, сэр. Он будет какое-то время слабым и будет сильно болеть голова, но отчасти это из-за его собственного самоистязания, прошу прощения, господа. Рана была достаточной, чтобы он потерял сознание, но не более того. Хотя я бы не советовал отпускать его на службу ещё на несколько дней».

— Паэтус! — снова прорычал Приск.

Он повернулся к Бальбусу.

«Думаю, нам лучше сообщить Цезарю, что Пет напал на Фронтон и бежал», — он нахмурился. «Вопрос: куда он бежал ? »

* * * * *

Дивитиак из эдуев и несколько его знатных воинов выехали вперёд огромного галльского войска, толпившегося на равнине. Когда он приблизился к голове римской колонны, штабные офицеры прибыли со своих позиций в конце строя, а солдаты вздохнули и дали отдохнуть после четырёхдневного марша по речной долине в земли белловаков.

«Мой господин Дивитиак», — Цезарь приветствовал вождя эдуев самым глубоким и почтительным поклоном, какой только мог позволить себе верхом. Дивитиак отдал ему традиционное римское воинское приветствие. «Генерал».

«Какие новости о Белловаках?»

Вождь эдуев подъехал на своей лошади к генералу и пожал плечами.

«Мы сражались и сжигали всё, что было у нас на пути от Лютеции до самого сюда, Цезарь. Главные силы отсутствовали, сражаясь с тобой, хотя даже их женщины и дети сражались с нами, как могли. Это была поистине трагедия. Мне не нравится воевать с женщинами».

Цезарь кивнул.

«Это трагедия, и все солдаты стараются этого не делать, но иногда мирные жители просто не слушают доводы разума и вынуждены сопротивляться. Надеюсь, вы не понесли слишком много потерь?»

Дивитиак снова пожал плечами.

«Почти никого, пока белловаки не вернулись на свои земли. Примерно неделю назад мы начали встречать настоящих воинов в небольших племенах. Мы сражались и побеждали каждую небольшую армию, которая попадалась нам на пути, но всегда удивлялись их малочисленности, пока вчера не наступил день. Потом мы обнаружили, куда они все делись».

Цезарь поднял бровь.

«Они находятся в самом большом контролируемом ими оппидуме – городе Братуспантиум, примерно в миле отсюда по долине. Там они держат оборону уже четыре дня и убили много людей. Мы превосходим их численностью, но они занимают сильную позицию и не собираются выходить, чтобы с нами справиться».

Цезарь кивнул.

«Но теперь эдуи присоединятся к Риму на поле боя, и белловаки содрогнутся перед нашей мощью».

Дивитиак покачал головой.

«Боюсь, что нет, Цезарь. Белловаки не станут просить мира, как другие. Они слишком горды. Их воины скорее умрут, чем подчинятся Риму. Даже их женщины и дети, как мы видели».

Цезарь нахмурился и задумался.

«Но чтобы выбить их из оппидума, потребуются дни, даже с моими лучшими инженерами. Если они не выйдут нам навстречу и не примут договор, мы должны заставить их склониться перед нами!»

Приск мельком увидел лицо полководца, когда тот обращался к вождю эдуев, и узнал этот взгляд. Он приготовился к тому, что собирался услышать.

Через мгновение Цезарь повернулся к Лабиену и Сабину, которые оба сидели на конях позади него.

«Полагаю, Фронтон взял пленных после той драки на Эне? Среди них есть белловаки?»

Сабин кивнул.

Почти сотня, некоторые, правда, довольно тяжело ранены. Они прикованы цепями в конце колонны снабжения, в атаке Тринадцатого полка.

Цезарь кивнул.

«Через минуту мы выдвинемся в Братуспантиум. Пока мы это делаем, прикажите доставить сюда заключённых под охраной».

Братуспантиум, как и предполагалось, представлял собой впечатляющую крепость с толстыми, высокими стенами и широким рвом, столь же обороноспособную, как Новиодунум, и даже больше. Белловаки выстроились вдоль стен, имея лучников, пращников, камнемётчиков и копьёмётчиков, готовых отразить любую угрозу. Прибытие семи римских легионов явно беспокоило их не больше, чем огромное количество эдуев, которые уже несколько дней изматывали защитников, нанося им серьёзный урон.

Приск стоял на своей привычной позиции во главе Десятого легиона, во главе римской колонны, и только посох Цезаря отделял его от укреплений белловаков. Отсюда он видел, как пленных ведут вдоль колонны; в основном это были раненые, способные ходить, изредка попадались старики и более храбрые женщины, сопровождавшие своё племя в бой.

Хорошо, что Фронтона здесь не было. Легат уже пришёл в сознание, но останется с санитарным штабом до завтрашнего утра для наблюдения. Приск подумал, что это чертовски хорошо. Колонну пленных сопровождал человек, которого примуспил узнал; человек, чья работа заключалась в извлечении информации из скрытного источника. В каждом легионе был такой человек, хотя к ним редко обращались. Этот, Манлий из Девятого, имел репутацию, превосходящую все остальные, и именно поэтому Цезарь выбрал его первым кандидатом для этого не самого приятного занятия.

Галлы Тринадцатого легиона вывели пленных вперёд колонны, туда, где стояли Цезарь и Сабин рядом с Дивитиаком. Приск стоял достаточно близко, чтобы слышать тихий разговор военачальников, который легионеры не должны были слышать.

«Что ты намерен делать?» — Дивитиак звучал нервно.

«Я уговорю белловаков к миру».

«Вы казните их товарищей?»

«Если можно так выразиться…» Цезарь одарил его этой пугающей, дикой улыбкой, а затем, когда пленных выстроили, он прочистил горло и крикнул так громко, что его голос достиг стен Братуспантиума и был услышан внутри.

«Вожди и воины белловаков…»

Он широко жестикулировал обеими руками.

«Вы сами себя загнали в ловушку. Моя армия медленно захлопнет эту ловушку и задушит вас насмерть, если вы того пожелаете. Меня предупредили, что вы не подчинитесь воле Рима и не станете сражаться с нами в открытой и честной войне. Поэтому вы не оставляете мне иного выбора, кроме как использовать всё имеющееся в моём распоряжении оружие, чтобы заставить вас принять нашу волю».

Он повернулся и жестом указал на Манлия, который с помощью двух легионеров из Тринадцатого легиона начал вбивать в землю огромный кол и привязывать к нему веревки.

Цезарь кивнул, сохраняя каменное лицо.

«Я даю вам этот первый прекрасный шанс предотвратить дальнейшее кровопролитие и заключить мир с Римом. Каков ваш ответ?»

В ответ на его призыв повисла гробовая тишина.

«Хорошо. Продолжайте, центурион Манлий…»

Приск с нарастающим беспокойством наблюдал, как старика с раной в ногу, хромого, вытащили из колонны пленных и крепко привязали к столбу. Его худшие опасения подтвердились, когда Манлий достал из своих вещей небольшую фляжку с маслом и брызнул ей на голову старика. Палач остановился перед пленником и неприятно усмехнулся. Приску захотелось зааплодировать, когда пленник плюнул в лицо центуриону смесью масла и слюны. Центурионы, подобные Манлию, создали дурную репутацию этому званию. Работа, возможно, и была необходима, но никому не хотелось получать от неё столько удовольствия.

Приск отвёл взгляд, пока Манлий с лёгким щелчком работал огнивом. Держа голову прямо, примуспил сосредоточился на Дивитиаке из эдуев, чьё лицо исказилось от ужаса. Да… чёрт возьми, хорошо, что Фронтона сейчас здесь нет. Внезапно справа, вне поля зрения, раздался громкий взрыв, сопровождаемый мучительным воплем.

Он заметил, что Цезарь даже не моргнул.

Три минуты они стояли молча, словно застывшая картина на стене виллы, застыв в, казалось бы, вечной пытке относительно невинного человека. Приск знал эти три минуты, потому что считал каждую секунду, пока Цезарь смотрел на оппидум, а Дивитиак смотрел на него. И с каждым мгновением в его сознании звук горения замедлялся и затихал, превращаясь в потрескивание и шипение хрустящей плоти и горящего жира.

Приск заскрежетал зубами, когда Цезарь вновь обратился к белловакам.

«Это один из ваших людей. Возможно, отец одного из вас, изображённых на стенах? Он мёртв. Мучительно, ужасно и напрасно мёртв. Потому что вы не желаете слушать разум. Я предлагаю мир и конец этому ужасу. Каков ваш ответ?»

Снова повисла тишина. Цезарь упер руки в бока и вздохнул, но Дивитиак шагнул вперёд.

«Генерал, это не война . Это пытки и убийства. Давайте лучше снесём их стены. Это медленно, но это война!»

Взгляд Цезаря метнулся к нему, а затем снова к Братуспантиуму.

«У меня здесь почти сотня других отцов, жён и детей, — крикнул он, — и будьте уверены, прежде чем мы дойдём до конца, мои легионы соберут и других: фермеров и лесорубов из числа ваших сородичей, живущих неподалёку. Я сделаю всё, что должен, чтобы положить конец этой войне сегодня».

Он подождал, пока Дивитиак мягко тряс его, а затем повернулся к Манлию.

«На этот раз женщина. Четвертована».

Прискус сделал глубокий вдох и, не отрывая взгляда от офицеров, застыл, не сводя глаз с них. Справа он услышал звук удерживаемой женщины, а затем, медленно и жутко, сквозь её крики, послышался звук пилы. Позади него, среди мужчин, кого-то вырвало.

Дивитиак зарычал на генерала.

«Я этого не потерплю, Цезарь. Если ты будешь продолжать это безумие, эдуи уйдут».

Цезарь изобразил на лице вождя эдуев самое холодное и змеиное выражение, какое Приск когда-либо видел.

«Ты связан договором с Римом. Если ты покинешь это поле, ты нарушишь этот договор, и мне придётся иметь дело с эдуями. Ты достаточно ценишь свою этику, чтобы стать врагом Рима и меня?»

Дивитиак долго колебался, а затем, наконец, кивнул и, повернувшись, присоединился к своей армии, которая с изумлением и ужасом взирала на эту демонстрацию римской мощи. Крики стихли, и Приск услышал, как по траве волочат какие-то предметы. Он поморщился, когда Цезарь снова обратился к белловакам.

«Мне надоело спрашивать, так что это последний раз, когда я с вами говорю. Вам стоит лишь принять римские законы, и всё это закончится. Пока вы этого не сделаете, я буду продолжать разбираться с вашими сородичами». Он повернулся и обратился к стоявшим рядом с ним людям, но достаточно громко, чтобы их было слышно даже за стенами.

«Манлий? Продолжай работу. Будь изобретателен и постарайся быть наглядным. Перерыв между жертвами — не более минуты. Сабин? Отправь отряд из трёх ала кавалерии, чтобы собрать всех белловаков, которых они смогут найти за пределами города. Лабиен? Разбей здесь лагерь. Возможно, мы останемся здесь на ночь».

Дивитиак снова покинул ряды эдуев и направился к полководцу.

«Цезарь? Что мы можем сделать, чтобы это остановить?»

Генерал злобно посмотрел на своего союзника.

Эдуи больше не имеют к этому никакого отношения. Вы останетесь здесь до падения Братуспантиума, а когда белловаки будут с нами, вы вернётесь в свои земли и не впутаетесь в неприятности. Если я снова вас не позову, эдуям запрещено формировать армию.

Дивитиак уставился на него.

«И будь благодарен, что я отправляю тебя обратно. Риму нужны сильные союзники, а не слабые!»

Двое лидеров застыли, стиснутые взаимной неприязнью и недоверием, а позади них снова раздались крики.

Багровые сумерки угасла, когда Приск вздохнул и подошёл к медицинской повозке, где Фронтон лежал, придя в себя. Солнце село всего четверть часа назад, и над долиной всё ещё сиял глубокий лазурный свет. Фронтон застонал.

«Где ты, чёрт возьми, был? Надеюсь, ты принёс вино».

Прискус покачал головой.

«Тебе вина несколько дней не дадут. А вот мне припасли. Нужно же как-то отметить… или что-то в этом роде».

"Что случилось?"

Прискус снова вздохнул.

«Врата Братуспантиума открылись час назад, и белловаки безоговорочно подчинились прихоти Цезаря».

Фронто улыбнулся, а затем поморщился от боли в голове.

«Старый ублюдок. Он, может, и угробил Пэта, но всё равно может победить врага, не так ли, этот сладкоречивый старый змей?»

«Полагаю, что так», — рассудительно согласился Прискус, представив себе множество обугленных и расчлененных тел, которые он видел, как их сбрасывали в яму по пути сюда.

«Да, я так полагаю».