Белги

Глава 16

(Битва при Сель)

«Пилус Приор: старший центурион когорты и один из самых старших в легионе».

Фронтон ухмыльнулся Бальбу и Криспу.

«Это глупо. Это опасно, даже самоубийственно, и вообще глупо».

Бальбус улыбнулся своему другу.

"Вам нравится это."

«Ты чертовски прав, мне это нравится. Нам нужно что-то сделать, чтобы это остановить, иначе нас просто задавит численное превосходство».

Он нахмурился.

«Ты собираешься попробовать то же самое?»

Крисп покачал головой.

«Не думаю. У нас есть резервные силы, противостоящие нам. Если мы прорвёмся виромандуя, они развернутся и бросятся прямо на нервийские резервы, и тогда нам придётся сражаться с обеими сразу. Нам нужно дождаться вашего успеха, тогда вы сможете зайти за резервы, и мы сможем оттеснить виромандуев. Если всё получится, мы сможем окружить их и сбросить в реку».

Фронто кивнул.

«Тогда увидимся, когда все закончится».

Пока двое его коллег-легатов развернулись и двинулись обратно к своим сражающимся легионам, Фронтон направился к небольшому резерву Десятого легиона, который напряженно стоял и ждал, когда сможет заткнуть любые отчаянные бреши.

«Найди примуспила и центуриона Велия и скажи им, что мне нужно немедленно с ними поговорить».

Пока воины отдавали честь и пробирались сквозь толпу на поиски офицеров, Фронтон заметил Лабиена и помахал ему рукой. Командир подошел ближе.

«Я тут подумал, может, мне пора запачкать руки, Фронтон, а не стоять тут как пятое колесо».

«У меня к вам есть более важная просьба. Я собираюсь совершить нечто самоубийственно безрассудное, и вам нужно на время снова взять командование Десятым».

Лабиен нахмурился.

"Что ты задумал?"

Фронтон рассмеялся. «Ненавижу повторяться, поэтому подожду, пока не придут Приск и Велий. Я уже вижу, как они идут».

Два центуриона протиснулись сквозь толпу и поднялись по пологому склону к ожидающим офицерам. Фронтон оглядел их с ног до головы. Почти каждый дюйм их тела был вмятин, грязен и покрыт кровью. Велий шагал, заложив руки за спину. Фронтон нахмурился и, когда центурион остановился перед ним, вытянул руки вперёд.

«Могу ли я вам помочь, сэр?»

Фронтон и Лабиен смотрели на отрубленную конечность в руке седого ветерана, пока Приск разразился хохотом. Велий ухмыльнулся, бросил предмет на землю и выпрямился по стойке смирно.

Фронто вздохнул.

«Твое чувство юмора оставляет желать лучшего, Велиус. У меня есть план».

Прискус поднял бровь.

«И, естественно, любой идиотизм, который вы имеете в виду, включает нас?»

Легат кивнул.

«Я говорил с Криспом, и у него возникла идея. Мы видим знамя противника. Он говорит, что на этом фланге находятся атребаты. Не знаю, откуда он это знает, но он знает. Там три группы знаменосцев, и это значит, что их вожди, вероятно, находятся под этими звериными головами. Мы думаем, что, возможно, если нам удастся уничтожить их командиров, мы сможем сломить их дух и обратить в бегство. Знамена находятся относительно близко к нашим линиям, поэтому нам придётся идти прямо в лоб, а не пытаться обойти их с фланга и зайти сзади».

Прискус покачал головой.

«Это чертовски опасно. Всё зависит от того, сумеют ли люди пробиться сквозь ряды противника, выжить достаточно долго, чтобы уничтожить, вероятно, крепких королевских телохранителей, а затем белги проявят достаточно чуткости, чтобы бежать. Даже если нам это удастся, это может лишь разозлить их».

Фронто кивнул.

«Это возможно , как и смерть. Но дело в том, что нам в любом случае конец, если мы ничего не предпримем. Три группы, каждую из которых возглавляет один из нас, а Лабиен берёт на себя командование Десятым».

Командир вытаращил глаза.

«Главная причина, по которой у нас есть цепочка командования, Фронто, заключается в том, чтобы ключевые офицеры могли делегировать подобные задачи людям, которые обучены и которым за это платят».

Фронто усмехнулся.

«В Десятом есть ровно три человека, которым я доверяю провернуть подобный манёвр, и я один из них», — он повернулся к старшему офицеру по подготовке легиона. «Я бы хотел выбрать самых опасных бойцов, Велиус, но времени нет. Что скажешь?»

Велиус пожал плечами.

«Выбери любой век. В каждом полно безумцев. Ты же заразен, знаешь ли».

Фронто кивнул.

«Тогда выберите по центурии. Велий, ты возьмёшь штандарт слева; Приск — в центре. Я возьму правое, потому что хочу подать сигнал Бальбу и Криспу, когда мы закончим».

Лабиен покачал головой.

«Ты знаешь , это безумие, Фронто».

Легат кивнул.

«Безумно и необходимо. Развлекайтесь».

Он повернулся и направился к правому флангу Десятого. Оглядев ряды в поисках центуриона, он заметил знакомые седые волосы Лукреция, вытирающего лоб без шлема. Центурия Лукреция находилась в тылу и сейчас была свободна.

«Лукреций!»

Центурион повернулся и отдал честь, вытянувшись по стойке смирно.

«Ты и твоё столетие хотите присоединиться ко мне в самоубийственной миссии?»

«Это действительно выбор, сэр?»

Фронто рассмеялся.

«Не совсем. Мы собираемся прорваться сквозь строй, направиться к ближайшему вражескому знамени и убить их командиров».

Центурион усмехнулся.

«Это их потрясет, сэр».

Не дожидаясь приказа, он повернулся.

«Шестая когорта, первая центурия: явиться в тыл!»

Около семидесяти оставшихся воинов центурии Лукреция выстроились в строй и выстроились по стойке смирно на открытом пространстве внутри лагеря. В это время Фронтон направился к тылу, прямо напротив знамени, которое, как он видел, колыхалось, бронзовое и сияющее, над врагом, и обратился к ближайшему легионеру.

«Через минуту весь строй расступится, чтобы пропустить сотню. Мы выдвигаемся из строя. Передайте команду, чтобы были готовы».

Солдат отдал честь и что-то быстро сказал окружавшим его людям, в то время как Фронтон повернулся к центурии позади него. Лукреций стоял по стойке смирно вместе со своими людьми.

«Итак, вот что мы будем делать», — объявил он. «Шествие разомкнётся, и мы выдвинемся вперёд. Как только мы отстанем от противника на три человека, я хочу, чтобы центурия построилась в черепаху, шириной в четыре человека. Лукреций и я займём центральные позиции в первых рядах. Как только мы построимся, и передовая линия разомкнётся, я хочу, чтобы мы атаковали, сохраняя этот строй. Мы не можем позволить себе создавать бреши, так как будем окружены противником. Это значит, что арьергарду придётся занять позицию и отступать…»

Он указал на опцию. «Это ваша позиция. Имейте в виду, что вам придётся атаковать задом наперёд. Сможете?»

Опцион пожал плечами.

«Не могу гарантировать, что линия останется закрытой, пока мы атакуем, сэр. Мы сделаем всё возможное, но могу гарантировать , что как только мы замедлимся до марша, любой разрыв исчезнет».

Фронто кивнул.

Делайте всё, что нужно. Они плотные, так что у них, вероятно, не будет места, чтобы приземлиться и атаковать из-под щитов. Нам просто нужно добраться туда . Добравшись туда, мы убиваем всех, кто хорошо одет, в доспехах или держит знамя. Если получится, мы строимся и держимся до тех пор, пока легион не двинется нам навстречу. Если это сработает, Лабиен пошлёт легион вперёд, как только увидит, что знамёна опускаются. Если повезёт, мы ещё будем живы, когда они доберутся до нас.

Солдаты центурии Лукреция продолжали стоять с каменными лицами, ни один из них не выказал ни тени страха. Фронтон всегда гордился боеспособностью своих людей.

«Хорошо. Постройтесь, четыре в ряд».

Он взял один из запасных щитов из стеллажей с оружием позади рядов солдат, подошел к центуриону и улыбнулся.

«Тогда увидимся в Элизиуме, а?»

Лукреций кивнул.

«Надеюсь, это произойдет через несколько лет, сэр».

Фронтон стиснул зубы, поднял щит и обнажил меч.

«Расступитесь!» — крикнул он Десятому, и ряды солдат расступились, словно волна по мокрому песку, освобождая место для колонны. Когда два офицера повели колонну к рядам легионеров, он вновь ощутил дисциплину римской армии. Ряды за рядами плотно сомкнутых легионеров расступались, открывая проход для продвижения сквозь ряды Десятого.

После, казалось, целой вечности марша, Фронтон увидел впереди бой: передние ряды его воинов бросались в атаку, наносили удары колющими ударами и щитами; даже бодались головами, когда представлялась возможность. На его глазах удачные удары варваров попадали между щитами, и воины падали, но их место занимал легионер из заднего ряда, заставляя ряд воинов этой когорты продвигаться вперёд.

А затем перед ним оказалось так мало людей, что он мог видеть искаженные, голодные лица врагов, когда одетые в шерсть или обнаженные воины размахивали мечами или наносили удары копьями.

"Жировик!"

Под грохот щита о щит центурия выстроилась в строй: четыре щита образовали фронтальную стену, а каждый воин вдоль борта создавал сплошную стену щитов. Что необычно для «черепахи», щитов было недостаточно, чтобы создать полную крышу, но этот манёвр вряд ли подвергся бы обстрелу из стрел. Фронтон поднял меч, готовый пронзить узкие щели, образовавшиеся из-за изгиба щитов.

Внезапно передние ряды Десятого легиона расступились, и Фронтон оказался лицом к лицу с кричащим, голым, выкрашенным в синий цвет кельтом.

"Заряжать!"

Центурия, все еще находившаяся в строю, ускорила шаг и врезалась в ряды противника, который отчаянно пытался воспользоваться внезапно открывшимся моментом, чтобы прорвать стену щитов.

Мощный натиск семидесяти тяжеловооруженных воинов, бежавших со щитами вперед, врезался в первые ряды противника и прорвался сквозь них. Белгские воины с удивлением и паникой смотрели, как их буквально отбрасывают в сторону и сметают с пути.

Однако после секундного первоначального рывка темп «черепахи» начал замедляться, поскольку инерция ослабевала, а вокруг росло количество вражеских тел. Теперь началась работа, которая была сильной стороной легиона. Пока «черепахи» медленно, тяжело двигались вперёд, Фронтон начал размахивать клинком в узкие щели. Он едва мог видеть, кого атакует, настолько ограничиваемый защитными щитами, но чувствовал, как клинок снова и снова впивается в плоть.

Медленно, шаг за шагом, век продвигался всё дальше, всё глубже в гущу. Он знал, что легионеры будут умирать. Им повезёт, если они доживут до знамени, не говоря уже о том, чтобы убить окружающих. Конечно, дисциплина и выучка римской армии означали, что каждый павший солдат будет заменён ближайшим соотечественником. «Тестоду» постепенно уменьшалось по мере сокращения их численности, но стена щитов смыкалась после каждой смерти.

Фронто почувствовал, как что-то с грохотом отлетело от его шлема. Чёрт, как близко!

Позади него слева раздался крик, и на мгновение он ощутил зловещее пространство воздуха там, где только что был человек, а затем мгновением позже на этом месте оказался другой человек, и послышался успокаивающий «стук» нового щита, вставленного в щель.

Сколько времени это займёт? У него не было времени оглядеться и оценить, насколько далеко они продвинулись, а даже если бы и мог, он не смог бы разглядеть что-либо за рядами легионеров со щитами и натиском варваров за ними.

Он бы…

Внезапно мир рядом с ним погрузился в хаос. Меткий удар угодил между изогнутыми щитами и оставил глубокую рану на лице Лукреция. Центурион умер ещё до того, как его колени подогнулись, и он упал на землю. Фронтон и другой передний воин справа от него бешено размахивали оружием, чтобы не дать нападающему разбить их строй, и, к счастью, солдат из второго ряда внезапно сумел перешагнуть через тело упавшего офицера и вставить щит на место.

Фронтон поморщился. Потеря любого человека всегда была большой трагедией, но потеря хорошего центуриона-ветерана была особенно прискорбной, хотя и обычной, учитывая впечатляющий уровень смертности среди центурионов.

Внезапно, сквозь узкую щель между щитами, над головами диких, кричащих варваров, Фронтон увидел золотого кабана на шесте, который махал руками. Они были почти на месте.

«Вижу, ребята! Толкайте!»

С новой силой поредевшая центурия прорвалась сквозь ряды врагов, и внезапно Фронтон оказался лицом к лицу с человеком в бронзовом нагруднике и шлеме с необычными рогами, который дико кричал и размахивал мечом. Пространство вокруг вождей атребатов было относительно открытым, что давало им достаточно места для командования армией, какой бы она ни была.

«Ну же, ребята!» — крикнул он. «Мы их поймали. Раскрывайтесь и образуйте защитный круг».

Пока Фронтон отводил свой щит в сторону и готовился к прямому бою, оставшиеся воины центурии выстроились за его спиной полумесяцем, проталкиваясь сквозь командный отряд атребатов, при этом сохраняя изогнутую линию щитов против остального противника.

Фронтон не отрывал глаз от дворянина, телохранителя или кем бы он ни был, но бросил быстрый, удовлетворенный взгляд мимо него и увидел, что другие мужчины уже сражаются с другим хорошо одетым мужчиной и знаменосцем.

Воин, мужчина с выпученными глазами, красными щеками и внушительными усами, яростно закричал и взмахнул мечом, слишком стеснённый внезапным натиском римлян, чтобы как следует размахнуться. Фронтон бросил щит, и сила удара была такова, что клинок пробил щит и застрял среди сломанного дерева и кожи. Почти презрительно Фронтон вывернул щит и вырвал меч из руки ошеломлённого варвара.

Пока воин смотрел на него, а затем в панике потянулся за меньшим клинком на поясе, Фронтон воспользовался возможностью, представив противника незащищённым, и дважды быстро взмахнул своим гладиусом. Первый удар пришёлся воину в живот, второй – в руку, когда тот развернулся. Вождь или стражник был практически мёртв. Он, конечно, умрёт не позднее, чем через час, но вся эта атака была направлена на то, чтобы произвести впечатление. Белги должны были увидеть, как их вожди погибают, позорно и мучительно.

Фронтон шагнул вперёд и, возвышаясь над медленно падающим, занес меч для смертельного удара, как вдруг внезапный взрыв обжигающей боли в левой руке развернул его. Метко брошенное копьё прорвало защитные слои в верхней части его щита и вонзилось прямо в руку, сломав кость, и вонзилось в плечо рядом с подмышкой.

Это был удачный удар для победоносного кельта, но, честно говоря, ещё больше повезло Фронтону. На три дюйма выше, и он прошёл бы ему прямо через шею. Фронтон поморщился и стиснул зубы, стараясь не закричать от боли. Командный отряд атребатов исчез, а легионеры образовали защитный круг вокруг него и трёх других солдат, которые расправились с лидерами и их товарищами.

Обернувшись от боли, он заметил, даже в своём затруднительном положении, что кольцо сжимается, словно стена щитов, защищающая противника. Где-то позади, у римских рядов, корницены скомандовали наступление, и раздался рёв.

Фронтон бросил гладиус на пол и потянулся, чтобы схватить копьё чуть ниже наконечника. Его разум начал немного путаться. Он безуспешно попытался вытащить копьё и, застонав от боли, рухнул на колени. Внезапно чьи-то руки помогли ему подняться.

«Убирайся! Просто вытащи из меня эту чёртову штуку».

«Вы уверены, сэр?» — тихо спросил легионер.

«Выпусти его!»

Среди атребатов царило волнение, и Фронтон краем глаза заметил, как пилум пролетел по воздуху и упал на варваров. Он стиснул зубы и застонал, когда двое мужчин потянули за древко копья, и клинок с хлюпающим звуком выскочил из его плеча, а затем брызнул сгусток крови.

«Ложитесь, сэр».

"Что?"

«Я — капсарий этого столетия, и я знаю, что делаю, сэр. Ложитесь!»

Фронто, почувствовав явную слабость, рухнул на пол, удар щита по сломанной и пронзенной руке заставил его закричать.

Как только он упал, медик поднял тяжёлый бельгийский клинок и взмахнул им сверху вниз, перерубив древко копья у его руки. Шок, охвативший Фронтона, мгновенно и блаженно погрузил его в беспамятство, и он всё ещё пребывал в тёмном лоне Морфея, пока Капсарий, схватив наконечник копья и протянув древко сквозь руку, вынул щит, наложил шину и связал своего легата.

Вокруг него снова сомкнулся оборонительный круг, поскольку оставшиеся в живых восемнадцать человек из «сенчури» пытались защитить свою позицию от разъяренного, но все более паникующего врага.

* * * * *

Лабиен находился почти в первых рядах атаки. Кем бы ни был второй по старшинству центурион Фронтона, он твёрдо решил, что Лабиену не следует подвергать опасности, и убедил его остаться в третьей линии. Что же случилось с десятым? Словно дерзость и неповиновение Фронтона распространились среди его людей, словно зараза.

Всего лишь после полуминутного спора Лабиену стало ясно, что ему не победить в этом споре, даже если он прикажет этому человеку отойти в сторону.

Как только прозвучал призыв, каждый солдат, у которого ещё оставался пилум, бросил его в смертоносный ливень железа. Ужас от гибели вождей и захвата знамен уже подорвал боевой дух атребатов. Внезапный ужасающий ливень метательных снарядов вызвал переполох, и к тому времени, как Лабиен отдал приказ, и Десятый легион начал наступать, а Девятый последовал его примеру слева, паника уже начала охватывать это племя белгов.

Подобно медленному приливу, римская линия двигалась сквозь ряды противника, который в течение нескольких минут пытался организованно отступить с целью перегруппироваться, прежде чем в тыл кельтских сил дошли новости о том, что их лидеры мертвы, их знамена утеряны, и теперь их оттесняют.

Сначала задние отряды атребатов начали откалываться и бежать к воде, а затем всё больше и больше откалывались, словно лёд в первом весеннем тепле. Постепенно ручеёк бегущих воинов превратился в реку, а затем в поток, и вдруг Десятый легион уже не теснили атребатов, а преследовали их.

Среди солдат поднялся рёв, и они начали набирать темп, отставая от убегающего противника. Их энтузиазм и скорость были настолько мощными, что они едва не вступили в бой с последней дюжиной защитников вокруг своего легата, прежде чем поспешно отделиться и обогнуть их, преследуя противника.

Лабиен крикнул вслед центурионам: «Стой! Снова выстройтесь в ряд!»

Он наблюдал, как офицеры сдерживали наиболее воодушевлённых солдат и перестраивались в центурии, спускаясь к реке. Теперь Девятый легион шёл рядом, создавая внушительный фронт. Лабиен ещё немного понаблюдал за боем, а затем подошёл к измученным и израненным в боях выжившим. Он заметил лежащую ничком фигуру Фронтона, и на мгновение его сердце ёкнуло. Затем, наблюдая, он увидел, как грудь легата вздымалась и опускалась. Солдат, присевший рядом с ним, вытянулся по стойке смирно.

«Легат Фронтон ранен, сэр. Мне нужно доставить его к врачу».

Лабиен кивнул.

«С ним все будет в порядке?»

Капсариус уклончиво пожал плечами.

«Он должен выжить, сэр, но он может потерять руку».

Штабной офицер печально покачал головой и по-новому взглянул на того центуриона, который не позволил ему занять место в первых рядах.

«Немедленно отвезите его туда и скажите врачу, чтобы он сделал все, что нужно».

Оставив усталых и раненых воинов героического века сопровождать Фронтона обратно в наспех организованный госпиталь, где под открытым небом стояли простые столы на козлах, Лабиен побежал за Десятым, чтобы догнать его. На бегу он заметил примуспила, бежавшего наискосок, чтобы перехватить его.

«Приск. Рад, что ты добрался».

«Только что, сэр. Вы с ребятами успели как раз вовремя. Нас осталось человек десять».

Центурион кровоточил в дюжине мест, хотя, казалось, ничто его не беспокоило. Лабиен, как всегда, был впечатлён мастерством центуриона.

«А Велиус?»

Прискус печально покачал головой.

«Я не видел никаких его следов, сэр, но, похоже, там никто не выжил».

Когда они догнали задние ряды Десятого и двинулись следом, Лабиен воспользовался возможностью взглянуть направо и посмотреть, что происходит в центре поля. Похоже, паническое отступление атребатов задело виромандуев, и Восьмой и Одиннадцатый легионы уже начали движение, медленно оттесняя своих противников-белгов к реке. Он не видел Двенадцатого, но мог лишь надеяться, что резервы успеют подоспеть на помощь.

Впереди Десятый и Девятый полки достигли воды и уже суетливо расправлялись с атребатами, пытавшимися переправиться через реку. Центурионы подали сигнал, и шеренга остановилась. Лабиен повернулся к Приску и приподнял бровь.

"Почему?"

Прискус пожал плечами.

«Если им станет известно что-то ещё, они покинут поле боя. Они ждут приказов».

Лабиен кивнул и посмотрел налево, увидев, как к нему идут легат Руф и примуспил Девятого.

«Руфус».

«Сэр. Атребаты начинают перестраиваться на другом берегу. Каковы ваши приказы?»

Лабиен кивнул.

«Тогда нам нужно сломить их, прежде чем они снова станут слишком смелыми. Передайте приказ офицерам. Пусть солдаты пойдут в бешеную, кровожадную атаку, но если это сломит врага, убедитесь, что они знают, что нужно сдержать натиск и построиться у вершины холма».

Руф кивнул и пошёл вдоль строя. Пока Приск передавал приказ, Лабиен взглянул на другой берег реки и увидел наверху какое-то препятствие. Враг окажется в ловушке. Это означало, что им придётся либо сдаться, либо погибнуть наверху. Он глубоко вздохнул и стал ждать. С одного из карнизов Девятого легиона раздался сигнал, который подхватили другие музыканты обоих легионов. Хор центурионов и оптионов заревел одновременно.

"Заряжать!"

Лабиен напряженно наблюдал, как мужчины вошли в воду и поплыли через реку так быстро, как только могли. Первого мужчину, достигшего дальнего берега, сразил мощный удар кельтского клинка, второго и третьего — копьями, но затем основная часть мужчин достигла берега и начала наносить удары и рубить противника.

Атребатов охватило новое смятение, и они бежали вверх по склону, а их армия снова растаяла, словно лёд. В арьергарде легиона Лабиен сделал глубокий вдох и, обнажив меч, перешёл реку вслед за своими воинами.

Девятый и Десятый легионы двинулись вверх по пологому склону напротив. Опасения Лабиена, что враги попадут в ловушку этой странной блокады и будут сражаться насмерть, словно загнанные в угол крысы, оказались беспочвенными. Когда задние ряды атребатов достигли препятствий, они отодвинули мощные укрепления в сторону и, присоединившись к воинам, которые их охраняли, бежали за холм.

Лабиен выбрался из воды на берег как раз вовремя, чтобы увидеть, как последние из преследуемых ими белгов исчезли за гребнем, а легионы построились прямо под ними.

Голос слева привлёк его внимание, и он резко обернулся, размахивая мечом, прежде чем понял, кто это. Вар в сопровождении нескольких всадников выбежал из-за деревьев.

«Лабиен! Ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть».

«Вар?» — Лабиен моргнул. «Мы думали, ты пропал или умер».

«К счастью, нет. Большая часть кавалерии отрезана, но я надеюсь, что они уже возвращаются. Куда вы сейчас направляетесь?»

Штабной офицер пожал плечами.

«Там всё ещё осталось около десяти тысяч воинов. Нужно либо заставить их сдаться, либо убить, либо разогнать. А Цезарю нужны пленные».

Варус кивнул.

«Я возвращаюсь. Спасибо за спасение».

Лабиен улыбнулся.

"До скорой встречи."

Глубоко вздохнув, он снова двинулся вверх по холму вслед за своими людьми. Им предстояло захватить лагерь белгов на хребте и взять пленных. Затем можно было развернуться, атаковать белгский резерв с тыла и заманить его в ловушку у реки.

Он почти достиг тыловых рядов легионов, когда к нему прибежал Руфус.

"Как дела?"

Руф схватил его за плечо и, развернув, указал назад, на реку. Обоз ещё не прибыл, а резервных легионов ещё не было видно. Восьмой и Одиннадцатый сражались с многочисленными противниками прямо на берегу реки, но резерв нервиев воспользовался внезапными разрывами в римской линии и переправился через реку. Прямо сейчас, на его глазах, Двенадцатый легион на фланге, уже уступавший противнику примерно в пять раз, внезапно подвергся натиску новых волн противника, на этот раз сзади.

Двенадцатый полк имел номинальную численность в пять тысяч человек, но Лабиену показалось тревожным, что осталось не больше полутора тысяч. Именно там и находился Цезарь. На его глазах Двенадцатый полк с поразительной эффективностью отреагировал на новую угрозу, сомкнувшись так, что задние ряды развернулись и образовали вторую боевую линию. Теперь они были полностью окружены, отрезаны и безнадёжно уступали противнику в численности.

«Священный Марс!»

Руфус кивнул.

«Что нам делать? Возвращаться?»

Лабиен покачал головой.

«Нельзя оставить десять тысяч атребатов в лагере, где у них будет время и место, чтобы перестроиться в отряд. Оставайся и разберись с ними. Захвати как можно больше. Если получится, убеди их сдаться ».

Он стиснул зубы.

«Я возвращаюсь с Десятым, чтобы попытаться освободить Двенадцатого и спасти Цезаря».

* * * * *

Центурион Бакул стоял, стиснув зубы, в толпе. Вокруг него его легионеры сражались, словно львы, против невероятно превосходящих сил противника, пока на них нападали новые волны нервиев, рубя, калеча и выкрикивая гортанные проклятия. В небольшом кругу, предоставленном ему на время, пока он перевязывал свою очередную рану, ветеран-офицер присел, максимально удобно расположив щит на своей сломанной левой руке, и здоровой рукой снял ремень. Морщась, он использовал ремень, чтобы крепко привязать щит к своей бесполезной руке, зажав пряжку в зубах, когда он туго затягивал ее. Вновь встав, он попытался поднять могучее защитное орудие, но рука была слишком слаба. С его беспомощных пальцев непрерывно падали багровые капли. Но, по крайней мере, у него был щит.

Он снова поднял меч. Слева от него раздался хруст и булькающий крик: брошенное копьё пролетело над передовыми рядами и вонзилось в середину римской толчеи, пронзив грудь легионера.

«Это становится смешным!»

Бакул пробирался сквозь толпу людей.

«Вперёд, ребята. Они же всего лишь варвары. Сражайтесь яростнее».

Не обращая внимания на резкую боль в руке, он протиснулся сквозь толпу и заметил развевающиеся перья чуть правее. Чёрт возьми, легату пора вмешаться! Гальба руководил всем как мог, учитывая обстоятельства, но Двенадцатый легион был организован настолько, насколько это вообще возможно, и больше всего им нужны были воины с мечами.

С довольным хрюканьем он протиснулся к командиру и с удивлением обнаружил, что человек, стоявший рядом с легатом в строю и яростно разящий мечом, разбивая щитом лица воющих варваров, был самим полководцем. Цезарь уже был грязным и забрызганным кровью, его белая туника и багряный плащ выделяли его среди тёмных одежд легионеров. Вся эта кампания могла пойти прахом, если Цезарь падет от меткого удара. Кто тогда будет платить за поддержание легиона в строю? Помпей? Сомнительно… и уж точно не сенат.

С новым рычанием, на этот раз раздраженным, он быстро подошел к двум офицерам и протиснулся к генералу. Если кто-то и мог обеспечить выживание генерала, то это должен был быть тот, кому Бакул доверял, а единственный человек, которому он действительно доверял, чтобы сражаться достойно и не погибнуть, был он сам.

Он отодвинул легионера в сторону и занял позицию, нанося удар сверху вниз воину, который пытался ударить его по незащищенным ногам.

Генерал, стоявший рядом с ним, бросил на него искоса взгляд.

«Спасибо, сотник».

"Сэр."

«Вы только что вернулись после нападения?»

Бакулус кивнул.

«Обрабатываю рану, сэр».

Цезарь улыбнулся, ударив щитом по искаженному лицу нервийского воина.

«Как вы оцениваете наши шансы?»

Бакулус мрачно усмехнулся.

«Мы в дерьме, сэр. Я был на холме позади и не видел больше трёх-четырёх значков центуриона или оптиона. Думаю, офицеры почти все ушли. Нас осталось чуть больше тысячи человек. Там сзади трибун истекает кровью. Мы окружены со всех сторон, а остальная армия занята в других местах. Если не подоспеют резервы, мы исчезнем меньше чем через пятнадцать минут».

Выражение лица Цезаря помрачнело.

«Это мрачная оценка, сотник».

«Просто реализм, сэр».

Бакулу снова пришлось прервать разговор, когда трое воинов бросились к строю. Один ударил Цезаря по щиту и отбросил полководца назад с такой силой, что тот пошатнулся и едва не потерял равновесие, прежде чем снова отбросить нападавшего вперёд, используя щит. Другие ударили Бакула по щиту с такой силой, что тот почувствовал, как рука у него чуть не оторвалась, и чудом избежал потери сознания. Третий протиснулся между ними.

Пока люди в ряду позади них расправлялись с прорвавшимся воином, Цезарь оглядел Бакула с ног до головы.

«Тебя дважды ранили, сотник».

«Шесть раз», — ответил мужчина с каменным лицом.

«И, похоже, ты не можешь пошевелить рукой, держащей щит».

«Сломано, сэр».

Генерал рассмеялся.

«Если бы у меня была сотня таких людей, как ты, центурион, я бы не боялся нервиев».

«Смотрите туда!» — крикнул голос.

Оба мужчины с удивлением обернулись к Гальбе. Легат указывал на врага с их позиции на небольшом возвышении недостроенного вала. Они проследили за его жестом и прищурились. Из-за опушки леса поблизости появилась новая волна кельтских воинов; конные воины выкрикивали новые кличи на непонятном языке.

«Они, скорее всего, отрежут резервы», — произнёс Гальба голосом, ровным и свинцовым. Бакул покачал головой, недоумевая, как могла произойти эта катастрофа, и прыгнул вперёд как раз вовремя, чтобы расправиться с воином, бросившимся на на мгновение отвлечённого полководца.

«Я так не думаю…»

В голосе Цезаря слышалась неуверенность, но постепенно на его лице расплылась улыбка.

«Смотрите. Среди них есть легионеры. Это конница Вара!»

Пока три офицера отчаянно сражались, пытаясь удержать строй от воющих воинов, они мельком увидели противника. Попавшая в ловушку конница Вара нашла обходной путь и переправилась через реку, а теперь мчалась за нервиев, где начала их преследовать, атакуя в натиске, который пронесся мимо белгов, уничтожая их, прежде чем отступить и построиться для следующей атаки – стандартная римская тактика ведения перестрелок.

Бакулус глубоко вздохнул, когда очередной удар отколол кусок от края его щита и оставил длинную, но неглубокую рану на его плече.

Цезарь обернулся на звук, и в этот момент один из нервиев, стоявших напротив, взмахнул своим длинным кельтским клинком вниз и поперёк под щитом Цезаря. К счастью для полководца, тот не попал в цель, и лезвие меча, ломающее кости и отрубающее конечности, вонзилось в самое основание щита полководца и отскочило, оставив глубокую рану на голени, которая в противном случае оторвала бы ему ногу. Полководец с криком и грохотом исчез, упав навзничь на подгибающуюся ногу. Двое легионеров тут же бросились ему на помощь, а третий занял его место между Бакулом и Гальбой.

Легат зарычал.

«Где, черт возьми, Планк с резервами?»

«Сэр?» — раздался голос.

Бакул и Гальба закричали: «Да?», не желая отводить глаз от врага, и продолжали блокировать удары щитами, а также наносить удары и рубить любую плоть, которую могли различить.

Позади них появился легионер.

«Сэр, возчики и инженеры идут по лагерю, вооруженные, как и мы!»

Бакул рассмеялся.

«Похоже, за резервистов работают толстые возчики! Нас спасает вспомогательный персонал!»

На другой стороне пологого склона лагеря триста гражданских лиц, оставшихся в легионе, отставных легионеров и инженеров вытащили из повозок с припасами мечи, щиты, шлемы и дротики и двинулись, впечатляюще имитируя легион, к тылу нервиев.

На передовой Сабин и Цицерон, только что прибывшие на поле боя и полные решимости сделать все возможное для спасения Двенадцатого легиона, выкрикивали приказы и пытались сохранить строй своего странного, недавно сформированного подразделения.

«Центурия» с достаточной эффективностью приблизилась к врагу на сорок или пятьдесят ярдов, образовала стену щитов, в то время как задние ряды нервийцев повернулись, чтобы отразить новую угрозу, и метнула свои снаряды.

Хотя мало кто из вспомогательного персонала имел хоть какую-то подготовку, масса пилумов взмыла вверх и обрушилась на толпу разъярённых воинов, вызывая смерть и крики ужаса. С рёвом группа воинов отделилась от толпы и атаковала небольшую группу лжелегионеров.

Мужчины образовали преодолимую стену и расставили ноги, чтобы выдержать натиск белгов, которые на них набросились. Они на мгновение отступили, а затем, собрав все силы, держали оборону, яростно нанося удары во всё, что попадалось им на пути. В атаке не было ни хитрости, ни плана, но под натиском вражеских тел даже неподготовленному человеку было практически невозможно не нанести удар.

Всё больше нервиев переключились на эту неожиданную атаку, и уже через полминуты колонна поддержки была разгромлена, как и Двенадцатый легион. За валом, за сражающимися остатками легиона, кавалерия начала отступать. Нервии наконец решили разобраться с непрекращающимися комариными укусами, которыми были кавалерийские атаки, и отправили для борьбы с ними большой отряд копейщиков.

Бакул отступил от передовой, позволив легионеру занять его позицию. Полководец стоял прямо, но его поддерживал один из солдат. Примуспил, уже высокий, пробрался на самый высокий участок незаконченного вала, высотой всего в два фута, но достаточной, чтобы смотреть поверх голов легиона и оценивать ситуацию. Надежда, которую они питали при появлении сначала кавалерии, а затем и вспомогательного персонала, улетучилась, когда центурион осознал, насколько незначительным это было изменение. Они по-прежнему уступали в численности как минимум в десять раз, и легион терял дюжину человек каждую минуту, несмотря на оборонительную позицию. Кавалерия была вынуждена отступить и теперь строилась для атаки, хотя противник, вооруженный копьями, превратил бы их в фарш, если бы попытался это сделать. Вспомогательный персонал, каким бы смелым ни был этот шаг, теперь систематически уничтожался тыловыми линиями нервиев. На глазах у примуспилуса задние ряды погонщиков покинули место происшествия, укрывшись в относительно безопасных повозках, оставив двух неизвестных офицеров отчаянно пытаться удержать на плаву быстро распадающийся отряд.

Он обернулся, чтобы посмотреть, что происходит в других местах. Восьмой и Одиннадцатый полки были втянуты в ожесточённый бой на берегу реки, и исход их сражения всё ещё мог быть любым. Знамена Девятого полка развевались на вершине холма напротив, когда Руф и его люди загнали атребатов в угол и начали наносить им тяжёлый урон.

Но знамена Десятого легиона уже спускались с холма к реке. Он улыбнулся и повернулся к осаждённым воинам своего легиона.

«Подождите еще немного, ребята… Фронто и Десятый уже в пути».

Луций Ворен, пилус-приор Второй когорты Тринадцатого легиона, прорычал. Ветеран с большим стажем, втянутый в командование недавно сформированного Галльского легиона, Ворен смертельно устал от того, что его людей отправляют нянчить обоз или оставляют охранять лагерь. Было ясно, что остальная часть армии считала два новых легиона неполноценными, и это предубеждение распространялось даже на центурионов, таких как он сам, имевших больше опыта, чем многие из этих насмешливых ублюдков. Ворен был там под началом Красса-старшего пятнадцать лет назад, когда они разгромили Спартака и его рабов, а теперь он командовал отрядом, от которого даже не ожидалось реального участия в чём-либо.

И почти десять минут назад Тринадцатый и Четырнадцатый легионы получили известие, что битва уже началась; что остальные легионы в дерьме. Штабные офицеры Сабин и Цицерон немедленно поскакали вперёд, чтобы проверить, что можно сделать, и убедиться, что резервы уже в пути.

И что же сделал «командир» Планк? Он поддерживал их на марше, чтобы они были свежими, когда прибыли на место.

Его рычание стало громче. Кровопролитная битва закончится, когда они доберутся туда такими темпами. Легат Четырнадцатого, единственный командир арьергарда и командующий обоими легионами, был так озабочен тем, чтобы выглядеть хорошо по прибытии, что резервы опоздают. Глубоко вздохнув, он побежал вперёд, туда, где шагал примуспил.

«Пулло?»

Подойдя поближе, он заметил столь же кислое выражение на лице своего товарища.

«Нам придется что-то сделать».

Пулло кивнул.

«Знаю. Но вы предлагаете нам не подчиняться прямым приказам легата».

Воренус поморщился.

«Я предлагаю не подчиняться прямым приказам этого придурка. Ты — Примус Пилюс. Я всего лишь Пилюс Приор. Тебе решать, отдавать ли приказы».

Пулло вздохнул.

«Мне было приятно вернуться на службу. Жаль, что моя карьера так быстро завершилась».

Он сделал глубокий вдох.

«Но ты прав. Нам нужно ускорить темп. Возвращайся к своим людям».

Воренус кивнул и, возвращаясь трусцой вдоль линий Первой когорты ко Второй, услышал крик Пулло: «Пора в бой, ребята. Тройной шаг, немедленно!»

Тринадцатый легион рванулся вперед с ритмичным лязгом оружия и доспехов и топотом ног.

Где-то в Четырнадцатом легат Планк был бы в ярости.