Белги

Глава 22

(Оппидум Адуатуки)

«Субура: район низшего класса в Древнем Риме, расположенный недалеко от форума, где находился квартал красных фонарей».

«Виндунум: позже римский Civitas Cenomanorum, а теперь Ле-Ман во Франции».

«Октодурус: ныне Мартиньи в Швейцарии, на северной оконечности перевала Большой Сен-Бернар».

Фронто вздохнул.

«Но он жив?»

Молодой капсарий, склонившийся над фигурой Приска на каменных плитах, кивнул, хотя лицо его было мрачным, когда он повернулся, чтобы взглянуть на своего легата.

«Он жив, сэр, но едва жив. У него столько переломов, что я даже не представляю, как мы будем его тащить. Он как мозаика».

Фронто нахмурился.

«Но с ним все будет в порядке?»

Флор встал и встретился взглядом со своим командиром. Несмотря ни на что, Фронтон почти улыбнулся. Больше года назад этот молодой человек, новобранец, сидел на вершине холма близ Бибракты, паникуя перед предстоящим боем. А теперь он, профессиональный солдат и медик, спокойно и хладнокровно справляется с самыми неприятными сторонами войны.

«Пока ничего не могу сказать, сэр. Не уверен, что он переживёт перемещение, но нам нужно занести его внутрь. Медики хотят, чтобы мы освободили часть зданий здесь для использования в качестве больницы».

Фронто покачал головой.

«Нельзя. Нужно вернуться в лагерь».

Капсариус нахмурился еще сильнее.

«Тогда нам придётся нести его больше мили, и я совсем не уверен, что он выкарабкается. Даже если выкарабкается, ему понадобится несколько операций и наложение шин. И, честно говоря, многие мужчины тоже не выкарабкались бы. А даже если и выкарабкается, он всё равно ещё не в лучшей форме. Если он будет жив к завтрашнему утру, есть шанс. И с каждой последующей ночью его шансы растут».

Лицо Фронтона выражало глубочайшее страдание.

«Делай, что должен. Этим летом я уже потерял одного из своих лучших центурионов и самых близких друзей. Я не собираюсь терять ещё одного».

Флорус покачал головой.

«Боюсь, что да, сэр».

"Что?"

Молодой медик вздохнул.

«Сэр, при падении примус пилус раздробил ему левую ногу, включая колено. Кости срастаются, но с суставами дело обстоит иначе. Что бы ни случилось, даже если он полностью выздоровеет, он останется хромым на всю оставшуюся жизнь, сэр».

«Отстой?» — лицо Фронтона вытянулось. «Ты уверен?»

Флорус кивнул.

«Возможно, он даже не сможет ходить. И я пока не уверен насчёт повреждений его рук». Он глубоко вздохнул. «Он, возможно, пожалеет, что жил, сэр».

Легат зарычал и отступил назад, врезавшись каблуком в тело человека, упавшего с крыши вместе с Приском, сцепившимся в смертельной хватке. Он почувствовал, как кости хрустнули под его сапогом, и стиснул зубы.

«Верни его и позаботься о нём. Делай всё, что нужно».

Флорус кивнул и помахал паре легионеров, которые стояли неподалеку, опираясь на щиты, и любовались происходящим.

Оппидум Адуатуки пал менее чем через десять минут после начала атаки. Цезарь призывал не давать пощады, и войска перебили всех встреченных ими адуатуков, прежде чем Фронтон убедил полководца прекратить убийства. Даже тогда, учитывая ситуацию, ему пришлось убедить себя, что сначала следует прекратить бойню. Цезарь порой был резок и, возможно, даже жесток в обращении с врагами, и хотя Фронтон часто выступал против подобных мер, после предательства, внезапных нападений и исчезновения Приска и Галрона он понимал, как люди склоняются к таким мерам.

К нему через площадь подошёл незнакомый центурион, а их, похоже, в последнее время было очень много. Цезарь оставил Фронтона командовать оппидумом, дав ему весьма конкретные указания.

"Сэр?"

«Центурион. Ты закончил считать?»

Мужчина кивнул.

За исключением ферм и леса позади, все дома проверены и очищены от трофеев и трупов адуатуци, сложенных внутри. Мы насчитали чуть больше четырёх тысяч вражеских тел. Опцион, подсчитывавший пленных у ворот, сказал, что их было более пятидесяти тысяч.

Фронто кивнул.

«Это хорошая цифра для рынков рабов в Риме».

« Все они, сэр?»

Еще один кивок.

«Приказ Цезаря. Адуатуков больше нет. Ни один из них не должен остаться на свободе. Мертвы или обращены в рабство».

«Теперь, когда легионеров отделили и увезли, начнем ли мы захоронения?»

Фронто покачал головой.

Никаких похорон. Ничего не должно остаться. Возвращайте всех в лагерь, за исключением одного столетия, и пусть поджигают оппидум, начиная с леса и продвигаясь к воротам. Каждое здание; каждое дерево; всё. Используйте масло, чтобы всё вспыхнуло, как факел. Через год никто не вспомнит о племени.

Центурион, пораженный этим решением, отдал честь.

«Мы сейчас этим займемся, сэр».

Фронтон кивнул и повернулся к трём легионерам, которые бережно переложили бесчувственное и сломленное тело Гнея Виниция Приска на одеяло и несли его к нижнему краю площади. Перешагнув через них и догнав их, он пристроился рядом с импровизированными носилками.

Стараясь не смотреть на хаос, который был его старым другом, он, спускаясь по улице, обратил внимание на оппидум. Качество самой дороги и домов, выходивших на неё, было выдающимся для кельтских племён; почти римским по своей аккуратности и эффективности. Судя по всему, адуатуки опередили своих соплеменников. Не это ли сделало их такими хитрыми и расчётливыми? Не таким ли стал Рим со стороны?

Он снова задумался о будущем Галлии. Римские патриции считали себя силой, несущей цивилизацию, предлагающей варварскому миру культуру и прогресс, пусть даже и завоевательной, если потребуется. Патриции, как правило, не осознавали, как многому сам Рим мог бы научиться у этих культур. Если бы всё устоялось и оставалось стабильным, галлы, белги и римляне могли бы здесь что-то построить.

Он вздохнул. Эти мысли казались ему такими разумными и практичными, пока его взгляд не упал на двери зданий, мимо которых он проходил, и он не увидел груды тел внутри.

«Если необходимо, то через завоевание».

«Простите, сэр?» — спросил стоявший рядом с ним легионер.

«О, ничего».

Небольшой отряд продолжил путь по главной улице, где меньше часа назад Фронто повёл резервы в бой. Теперь солдаты несли сундуки, полные награбленной у племени добычи, по мощёной улице, через площадь и через ворота в лагерь.

По крайней мере, они хоть что-то из этого извлекли. Кампания обошлась дорого, с пугающе высоким числом убитых среди легионеров. Многие центурионаты, включая некоторых старых друзей, в этом году отправились в Элизиум. Но белги были разбиты. Наступит мир, по крайней мере на время, и после этого германцы ещё какое-то время не захотят переправляться через Рейн. Вероятно, на западе Галлии возникнут проблемы, с которыми придётся разбираться либо через месяц, либо, что более вероятно, в следующем году. Но в целом всё будет мирно.

Проходя мимо, он взглянул на огромную стену, башни и ворота оппидума. Ему нужно было поговорить с артиллеристами. Нет смысла уничтожать все следы адуатуков, оставляя их величественные укрепления для дальнейшего использования, особенно в такой близости от германских земель. Нет, стены придётся полностью разрушить. К концу недели от великого оппидума адуатуков останется лишь обугленный, оголённый холм, и начнётся процесс стирания племени из истории. Это снова было похоже на Карфаген, хотя и в меньших масштабах.

Он вздохнул, когда они вышли на открытое пространство и пошли вниз по склону к больнице.

Лагерь Десятого легиона был угрюм, когда Фронтон покинул свою палатку и направился в штаб генерала. Прошло три часа с тех пор, как он сопровождал носилки обратно в лагерь. Приск тут же вошёл к медику, и тот, бросив на него взгляд, втянул воздух сквозь зубы, словно не помня себя во времени, и закрыл за Фронто дверь. С тех пор он сидел в дверях своей палатки, то наполняя, то опустошая чашу вина, наблюдая, как столбы дыма поднимаются с холма напротив, пока онагры выдвигались, чтобы сровнять стены. Сидеть здесь одному казалось неправильным, но по какой-то причине он думал только о том, как в госпитале вскрывают его примуспилус, и чувствовал себя не в своей тарелке. Галронус был единственным, с кем он хотел поговорить, но офицер-ремий получил лёгкое ранение головы во время стычки ранее и сейчас находился с медиками.

И теперь, когда он покинул ряды Десятого легиона и двое угрюмых стражников отдали честь, он взглянул направо, за линию фронта, где в большом частоколе содержались тысячи и тысячи пленных адуатуков. Их вскоре придётся увести, поскольку ежедневное питание вдали от линий снабжения Ситы было делом сложным и дорогостоящим. Но Цезарь пока не мог действовать. Им придётся остаться на неделю или больше, чтобы навязать своё присутствие окружающим племенам, найти те немногие очаги адуатуков, которые не находились в оппидуме, и разобраться с ранеными.

Он услышал грохот копыт, направляясь на встречу с генералом, и, обернувшись, увидел небольшую группу всадников, замедляющих шаг по мере приближения к командному пункту. Люди Ингенууса стояли по стойке смирно у входа в огороженный частоколом квартал, когда всадники и легат приблизились к воротам.

Фронтон нахмурился, когда люди прибыли, и их предводитель, судя по доспехам, префект кавалерии, спрыгнул с седла и отдал честь. Полдюжины воинов выглядели усталыми и небритыми, явно ехавшими уже несколько дней; их лошади топали копытами и пускали пар.

«Вы ищете меня или генерала?»

Префект вытер лоб.

«У меня есть сообщение для Цезаря, сэр».

Фронто кивнул.

"Пойдем со мной."

В сопровождении префекта, потеющего и стонущего после долгого пребывания в седле, Фронтон прошёл через ворота в большой шатер, служивший штабом Цезаря. Ещё двое преторианцев стояли у входа, рядом со знаменами и орлом. Когда офицеры приблизились, один из них на мгновение нырнул внутрь, а затем вернулся.

«Генерал готов принять вас, легат».

Фронтон кивнул, и они с товарищем вошли в полумрак командной палатки. Цезарь сел за стол, тщательно расположившись так, чтобы луч света падал на скрижали и бумаги перед ним. Он поднял глаза.

«А, Маркус… хорошо. Я давно хотел тебя увидеть». Когда вошёл второй человек, генерал нахмурился. «А это кто?»

Фронтон пожал плечами и отошёл к стулу напротив своего командира. Префект подошёл к столу и отдал честь.

«Генерал Цезарь… Я передал приветствия от командующего Лабиена из Неметоценны».

Цезарь на мгновение выразил удивление.

«В самом деле? И новости, я полагаю?»

Префект улыбнулся.

«Да, действительно, новости, сэр».

«Ну, продолжайте…» — подсказал генерал.

«Во-первых, я принес вести о легате Крассе и Седьмом в Арморике».

Фронтон откинулся на спинку сиденья и с интересом обернулся. Выражение лица Цезаря посуровело, и легат понял, что не может решить, надеется ли он на успех или неудачу молодого вельможи.

«Легат Красс желает сообщить Цезарю, что он, господин, объединил семь морских племен Арморики под орлом и расположился на территории венетов на северном побережье».

Генерал удивленно моргнул, когда префект продолжил.

Командир Лабиен желает также сообщить вам, господин, что он заключил выгодные условия с племенами белгов и что, если адуатуки больше не представляют угрозы pax Romana, вся Галлия теперь ваша.

Фронто свистнул сквозь зубы.

«Этот маленький засранец действительно покорил северо-запад. С одним легионом!»

Цезарь кивнул.

«Юный Красс, очевидно, напомнил мне о своём могущественном происхождении. Хорошо. Он оказал мне услугу. Спасибо, префект. Что-нибудь ещё?»

Префект вытащил из туники свиток и почтительно положил его на стол.

«Полный отчет от командира, сэр, и это все».

Цезарь кивнул.

«Иди, найди себе что-нибудь поесть и отдохни немного. Спасибо, префект».

Когда кавалерийский офицер поклонился и вышел, генерал повернулся к Фронтону.

"Хорошо?"

Фронто вздохнул.

«Говорю ли я свободно?»

Кивок.

«Он пытается вас затмить. Убедитесь, что он уже отправил в Рим сообщение, сообщая важным людям о своём достижении. Вы можете считать это своей победой, но некоторые фракции, несомненно, припишут все ваши успехи в этом году работе Красса. Впрочем, у меня нет никаких серьёзных советов, что с этим делать. Если вы растопчете его достижения, вы будете выглядеть мелочным и неблагодарным. Возможно, вам просто придётся его подбодрить».

Цезарь кисло кивнул.

«Вот почему, Фронтон, я иногда завидую твоему нежеланию заниматься политикой».

* * * * *

Лабиен улыбнулся молодому вождю.

«Через несколько недель мы выступим и переведем армию на зимние квартиры, как только Цезарь подтвердит, где они будут находиться, но я намерен оставить небольшой гарнизон в форте здесь».

Вождь подождал, пока Септимий переведет, а затем пожал плечами и сказал что-то на своем гортанном диалекте.

Вспомогательный офицер улыбнулся.

«Господь говорит, что в этом нет необходимости. Они дали клятву и будут её соблюдать».

Лабиен рассмеялся.

«В этом я не сомневаюсь, друг мой. Люди, которых я оставлю, будут помогать тебе и поддерживать тебя, а не контролировать. В основном это будут инженеры и писцы. То, что мы здесь начали, не должно останавливаться только потому, что мы уходим на зимние квартиры».

Перевод, похоже, обрадовал вождя, он протянул руку и пожал ее Лабиену, прежде чем повернуться и пойти к воротам Неметоценны.

Полководец обратился к Септимию и Помпонию.

«Думаю, если вы не возражаете, я оставлю здесь одну когорту на зиму, а вы двое возьмёте командование в свои руки. Понимаю, вы рассчитывали вернуться в «цивилизованные» земли, но вы были здесь лидерами в том, чего я пытался добиться, и я надеюсь, что вы продолжите это доброе дело».

Помпоний кивнул.

«Честно говоря, сэр, при всех этих проектах, маячащих на горизонте, я счастлив, как свинья в навозе».

Лабиен рассмеялся. Инженеры никогда не меняются.

«Я тоже рад остаться», — согласился Септимий.

"Хороший."

Лабиен взглянул на склон холма, где бригады инженеров прямо сейчас создавали прочные каменные плиты для мощения дорог оппидума.

«Не галльский и не римский. Может быть, галло-римский?»

* * * * *

Фронто проснулся от неожиданности. Санитар тряс его как можно бережнее и уважительнее, и делал это уже несколько минут, пока Фронто храпел, как больной медведь.

«Что случилось?»

Санитар явно испытал облегчение.

«Сэр, примус пилус проснулся».

Фронто, внезапно проснувшись, вскочил с кресла в больнице, на котором провёл большую часть последних трёх дней. Три дня ожидания, но он тренировался, растягивая и сгибая левую руку, чтобы хоть как-то развлечься, и мышца явно заживала. Силы в ней было меньше, чем когда-либо, и он не мог поднять даже самый маленький или лёгкий предмет, но рука работала, и каждый день приносил небольшое улучшение.

В боковой комнате, отгороженной от главного шатра, на столе лежал примуспил Десятого. Он снова осознал, насколько серьёзно ранен этот человек. Лежа в одной тунике, он едва мог видеть кожу от шеи и ниже, обмотанный полотном, шинами, бинтами и прочим. Там, где кожа была видна, вокруг шеи, рук и голени, она была преимущественно фиолетово-жёлтой.

«Ты стала выглядеть лучше».

Фронто заставил себя улыбнуться.

Прискус закатил глаза, а затем на мгновение крепко их зажмурил.

«Я... я не могу пошевелиться. Ни один из меня!»

Фронто кивнул.

«Не пытайся. Сейчас тебя держат на палках и верёвках. Но врачи говорят, что большая часть раны заживёт сама собой».

" Большинство ?"

Приск пристально посмотрел на своего командира.

«С вашими руками всё будет в порядке, и с правой ногой тоже, главное, чтобы лодыжка зажила как следует. А вот с левой ногой… ну…»

Прискус прорычал/

«Что скажете ?»

«Вам будет трудно ходить быстро. Возможно, даже вообще не ходить».

"Дерьмо!"

Фронто кивнул.

«Они сделали всё возможное, Гней. Ты же знаешь».

Прискус зарычал.

«Если я не могу ходить, мне следовало дать умереть. Ты же знаешь, чего ждёт солдат-инвалид. Я не богатый патриций; я прошёл через ряды. Когда меня выгонят, я буду просить милостыню в субуре и терпеть издевательства окружающих. Ты же знаешь, как это бывает».

Фронто покачал головой.

«Ты спас жизнь Цезарю, так что не будешь нуждаться. Чёрт возьми, возможно, ты сможешь остаться с легионами. Просто дай ране зажить, а там видно будет».

Прискус вздохнул и откинул голову назад.

«Как дела, ребята?»

Фронто рассмеялся.

«Они будут гораздо счастливее, когда услышат, что ты проснулся. Они хандрят, как дети, которых заземлили. Не знаю, как ты это делаешь. Они тебя до смерти боятся, но когда тебя нет рядом, они начинают сентиментальничать».

«Ха».

Прискус тихонько заворчал.

«Я даже руку поднять не могу, чтобы попить».

«Хорошо. Врачи сейчас не хотят, чтобы ты это делал».

«Итак…» — вздохнул Прискус, — «ты ничего не сказал, но я полагаю по общему тону и по тому, что ты сидишь здесь, что мы победили?»

Фронто кивнул.

«Адуатуки больше нет. Адуатуки больше нет. Сейчас в этом лагере больше пленных, чем солдат! Легионы пока расформированы и скоро отправятся на зимние квартиры. Галронуса, похоже, ударило по голове, и он тоже где-то здесь, но с ним всё будет в порядке».

Легат долго стоял и смотрел на своего старого друга, и наконец Приск снова вздохнул.

«Послушай, я всё ещё очень устал. Пожалуй, мне стоит попробовать поспать».

Фронтон кивнул, с некоторым огорчением заметив непрошеную слезу, скатившуюся по щеке центуриона в ухо. Заставив себя улыбнуться, он расправил плечи.

«Рука снова немного поработала. Продолжай работать над ногами, и я вернусь завтра, когда ты будешь получше отдохну».

Помахав на прощание, он повернулся и, охваченный печалью, вышел из палатки.

Пет сидел на частоколе позади крепости Неметоценна, грязный и волосатый. С каждым днём он всё меньше чувствовал себя человеком. Но он слышал разговоры стражников. Примерно через неделю пленников поведут на юг под охраной небольшого отряда прево и галльских вспомогательных войск. Путь обратно в Рим был долгим, и у него было достаточно времени, чтобы обдумать план.

Освободиться будет легко. Даже уйти от стражи незамеченным не составит большого труда. Главной проблемой будет скрыться, не вмешавшись и не привлекая внимания надзирателей. Но времени у него было предостаточно. Он не мог сбежать, пока не окажется в пределах досягаемости Рима, где, в любом случае, можно было бы затаиться.

Рим.

И Цезарь, и Клодий.

Погода, уже менявшаяся к моменту прибытия легионов в Адуатуку, в течение следующих двух недель приближалась к осени. Утро было туманным и холодным, а дни неизменно сменялись пасмурными и сырыми. Каждый день Фронтон замечал лица солдат, с нетерпением ожидавших зимних квартир и обустройства. Даже когда зимние квартиры находились в глубине галльских земель, шесть и более месяцев без движения означали, что местные торговцы, бары и публичные дома появлялись, чтобы развлечь их.

Даже старшие офицеры обычно смотрели вдаль, тоскуя по родовым поместьям в Италии и на юге, по волнам Mare Nostrum или по балкону Эсквилинского холма, глядя на крыши Рима с бокалом фалернского в руке. Фронтон, не зная, каковы его планы на зиму, направился к шатру Цезаря.

Несмотря на уныние, он чувствовал себя необычайно бодро. Сегодня утром он зашёл к Приску на свой ежедневный визит и обнаружил, что тот уже частично поднялся и упражняется в поднятии предметов левой рукой. Врачи были впечатлены его успехами. Они благочестиво приписали это подношениям и возлияниям, которые Фронтон обычно возносил на алтарь Эскапула, когда тот входил и выходил из больницы. Фронтон, всегда светский человек, приписывал это неукротимой кровожадности примуспила Десятого.

Стражники Ингенууса отдали ему честь, когда он снова скрылся во мраке. Внутри Сабин сидел с Бальбом напротив улыбающегося полководца.

«А, Фронтон, хорошо».

Легат прошёл через шатер и устало опустился на свободное место. Цезарь на мгновение нахмурился, увидев неподобающее поведение, а затем отмахнулся.

«Как сегодня поживает ваш сотник?»

Фронтон откинулся назад и начал сгибать руку, как он обычно делал в последнее время.

«Кажется, он идёт на поправку. Думаю, он рассчитывает вернуться на свой пост в следующем году».

Цезарь поднял брови.

«Врачи сказали мне, что его военная карьера окончена».

Фронто рассмеялся.

«Приск? Ты же знаешь центурионатов, Цезарь. Они — крепкие ребята. Взять хотя бы Бальвентия или Бакула. Бакул получил больше дюжины ран в Селле, но отказался ехать в повозке, когда уходил с Лабиеном. Он просто ушёл. Их не удержишь». Улыбка слегка померкла.

«Но, думаю, ты прав насчёт Гнея: его боевые дни позади. Нельзя, чтобы центурион хромал в первых рядах с больной ногой».

Цезарь глубокомысленно кивнул.

«Но мы должны что-то для него сделать. Этот человек заслуживает признания за свой поступок. Он фактически спас и армию, и мою собственную жизнь».

Фронто улыбнулся.

«Он, конечно, не должен закончить жизнь нищим на улицах Рима. Может быть, ему предложить солидную пенсию, как вы предлагали Бальвентию? Поместье в Цизальпинской Галлии или Иллирике? Виллу на Адриатике?»

Цезарь усмехнулся; дерзкий и неожиданный взгляд заставил Фронтона подозрительно нахмуриться.

"Что?"

«У меня есть предложение получше, я думаю. Приск, как и Бальвентий, не хотел бы жить жизнью сельского джентльмена».

«Да-а», — медленно и неуверенно проговорил Фронто. «И что?»

«Мне нужен новый префект лагеря. Примуспилус должен быть в форме и активен, но, думаю, вы согласитесь, что предыдущие данные свидетельствуют о том, что префект лагеря может вести довольно малоподвижный образ жизни».

Фронто нахмурился.

«Ему эта идея не понравится. Он её возненавидит ».

«Больше, чем пенсия?»

Медленно, словно восход солнца, улыбка расплылась по лицу Фронтона.

«Знаете, генерал? Возможно, вы что-то нащупали».

Цезарь кивнул.

«Конечно, этой зимой придётся провести серьёзную реорганизацию. Возможно, нам даже придётся отложить наши кампании на следующий год».

«В следующем году?»

«Конечно, — улыбнулся Цезарь. — Земли галлов и белгов наши, но наверняка возникнут проблемы с германцами, бриттами или даже аквитанами. Мы уже обозначили здесь своё присутствие, но это ещё далеко не всё».

Фронто кивнул.

«Значит, легионы будут зимовать в Галлии?»

Цезарь повернулся к большой карте северных земель на стене шатра позади него.

Учитывая изменчивый характер межплеменной политики и новизну соглашений между нами, я намерен держать армию вблизи районов боевых действий в этом году. Лабиен заключил несколько прочных договоров. Я бы сам дал меньше с нашей стороны и взял больше с их, но результат неплох. В рамках своей работы он намерен оставить в Неметоценне временный гарнизон из одной когорты.

Его рука двинулась на запад по карте.

Красс утверждает, что усмирил северо-запад. Надеюсь, он всё сделал основательно, и всё улажено, но всегда существует вероятность ответных нападений и восстаний, и мне не хочется оставлять Красса совсем без контроля. Поэтому большая часть армии соберёт отбившиеся когорты в Неметоценне и направится на запад, в Виндунум в земле карнутов, где к ним присоединятся войска Красса.

Фронто кивнул, нахмурившись.

«Значит, ты оставляешь среди белгов только одну когорту Лабиена?»

Цезарь вздохнул, и на его лице отразилось раздражение.

«Одно из условий, о которых Лабиен договорился с белгами, заключается в том, что мы не будем размещать крупные военные силы на их землях, а только временный гарнизон. Однако силы в Виндунуме могут оказаться где угодно в северной или западной Галлии, или на территории белгов, в течение нескольких недель».

Он потер переносицу.

Он также заключил ряд весьма выгодных торговых соглашений с белгами, но, чтобы извлечь из этого максимальную выгоду, мне потребуется открыть крупный торговый путь из Цизальпийской Галлии через горы и вниз к Везонтио. Нынешний маршрут, идущий вверх по Роне, слишком медленный и длинный.

Он постучал по южному краю карты, где был обозначен глубокий перевал через Альпы между Женевским озером и Цизальпийской Галлией.

«Самый прямой путь для торговли пролегал через этот перевал, начиная с оппидума Октодуруса, столицы племени верагри».

Бальбус нахмурился.

«Это нехороший район, генерал. Некоторые из самых смелых торговцев уже пользуются этим проходом, но он кишит разбойниками, а верагри взимают непомерные пошлины за проход через их земли. Поэтому все идут вдоль побережья в Нарбоннскую долину и вверх по Роне».

«Верно», — кивнул генерал. «Вот почему я собираюсь разместить гарнизон в Октодурусе. Я думал, Двенадцатый. Они отличились в этом году в бою».

Фронто покачал головой.

«Генерал, от Двенадцатого почти ничего не осталось !»

«Да, — согласился генерал, — но им нужно лишь подавить разбой вдоль перевала, а я намерен набрать новые войска в Цизальпинской Галлии, как только позволят время и деньги. Двенадцатый будет уже близко, так что подкрепление сможет присоединиться к ним в ближайшее время».

Фронто продолжал качать головой.

«Мне это не нравится, Цезарь. Это опасно. Если что-то пойдёт не так и начнутся беспорядки, Двенадцатый будет недоукомплектован и предоставлен сам себе. Остальная армия будет в нескольких сотнях миль отсюда».

Генерал улыбнулся.

«К счастью, Фронтон, мне не нужно твоего разрешения на это. Итак, вот расположение легионов: Двенадцатый в Октодурусе, одна когорта в Неметоценне, а остальные на западе, в Виндунуме. По мере набора новых войск они будут направляться в легионы, начиная с Двенадцатого, чтобы восстановить численность, надеюсь, до бумажного уровня, хотя я поручу это задание одному из своих лейтенантов, ибо я буду нужен в Риме».

Фронтон заметил выражение лица Сабина. Штабной офицер явно знал, что эта задача предназначена ему. Он вдруг заметил, что Цезарь пристально за ним наблюдает.

"Общий?"

«Ты направляешься на зиму в Рим, Фронтон, или в какой-нибудь распивочный и блудный притон на краю цивилизованного мира?»

Фронто усмехнулся.

«В Риме полно нецивилизованных питейных и развратных притонов, генерал. Да, думаю, пора навестить семью».

«Хорошо. Тогда мы поедем вместе».

Фронтон продолжал смотреть на генерала, с улыбкой на лице, весело кивая, в то время как внутри перспектива путешествия большей части тысячи миль с генералом и его свитой заставляла его душу кричать.

«Это было бы хорошо, сэр».

Сдержав улыбку, он повернулся к Бальбу и Сабину, которые оба сохраняли серьезное выражение лица и избегали его взгляда.

«Я так понимаю, мы не уезжаем немедленно?»

Цезарь покачал головой.

«Несколько дней. Очень хорошо, джентльмены. Думаю, мы закончили».

Три офицера встали, отдали честь и вышли из палатки, с облегчением вздохнув, когда вышли на воздух. Фронто потянулся.

«Вы двое, выпьем? Мне нужно выпить».

Бальбус рассмеялся.

«Держу пари, что так и будет. Открой амфору. Я скоро приду».

Сабин кивнул.

«Поскольку мы скоро отплываем, возможно, нам следует собрать всех офицеров для проводов?»

Фронто усмехнулся.

«Я принесу вино. А ты составишь компанию».

Пока Бальб и Сабин разбрелись по своим делам, Фронтон поспешил к Ците. Он не стал спорить с интендантом и просто заплатил ему сверх ставки за большую партию вина, доставленную в палатку легата.

«Ты же знаешь, что никогда не приглашаешь меня на эти сеансы, Фронто?»

Легат усмехнулся.

«Может быть, если бы ты перестал на меня жаловаться… Полчаса. Моя палатка. Принеси деньги и будь готов их потерять».

Оставив человека у его повозок, он направился в свой лагерь. Стражники приветствовали его при проходе через ворота. Когда он поднимался по декумане к своему шатру, его встретили ещё более приветственные приветствия. Атмосфера в лагере значительно улучшилась с тех пор, как распространились новости о быстром выздоровлении Приска.

Фронтон, улыбаясь стражникам вокруг принципа Десятого легиона, приблизился и нахмурился. У полога палатки стоял смутно знакомый ему центурион.

«Могу ли я вам помочь, сотник?»

Мужчина средних лет, на удивление розовощекий и крупный для боевого офицера, отдал честь.

«Могу ли я поговорить с вами, легат?»

Фронтон пожал плечами и, откинув полог палатки, пробрался внутрь. Центурион подождал немного, ожидая приказа, и, не получив его, тоже пожал плечами и пробрался внутрь. Фронтон, не желая церемониться, рухнул на свою койку и сел, сняв сапоги и облегчённо вздохнув.

«Итак. Я знаю твоё лицо, сотник. Первая когорта, да?»

Мужчина ухмыльнулся. Его улыбка была заразительной, как у довольного щенка, и Фронтон понял, что улыбается сам того не желая. Идиот. Он заставил себя сделать серьёзное лицо. Перед ним центурион расстегнул шлем и сунул его под мышку. Сняв подбитую шапку, защищавшую его от натирания, он обнажил свою розовую, блестящую голову; ни волоска не было видно. Фронтон изо всех сил старался сохранить серьёзное выражение лица.

«Я — Сервий Фабриций Карбон, центурион первой когорты второй центурии».

Фронто вздохнул и откинулся на койке.

«А... это насчёт повышения. Понятно».

Карбо улыбнулся. Фронто отметил, что улыбка эта была уверенной и понимающей. В этом сияющем, розовом, пухлом офицере, похоже, таилось больше, чем казалось на первый взгляд.

«В некотором смысле, сэр. По сути, я взял на себя смелость порекламировать себя».

«Что?» Фронто вцепился в койку и повернул голову.

«Сэр, примуспил уже давно не в строю. Легиону необходим главный центурион. Я второй по старшинству человек в легионе и очевидный кандидат на эту должность. Я вполне способен справиться с этой работой, и, честно говоря, поскольку вы с Приском были такими хорошими друзьями, вам будет очень неприятно организовывать ему замену, и, полагаю, именно поэтому всё так затянулось».

Фронто уставился на мужчину.

«А что, если Приск сможет сохранить свою должность?»

Карбо покачал головой.

«Вы же знаете, что этого не произойдёт, сэр. Вы всё отрицаете. Поэтому мне придётся взять ситуацию в свои руки».

" Что ?"

Голос Фронтона повысился на октаву, и все же внутри он осознал, что это было вызвано не столько гневом, сколько смесью шока и сожаления.

«Легат, в этом году вы потеряли двух старших центурионов. Более того, я прекрасно знаю, что они были вашими лучшими друзьями. Десятый легион работает так хорошо и превосходит все ожидания потому, что офицеры хорошо знают друг друга и слаженно работают вместе. Вам нужны такие люди, как Приск и Велий, которые будут говорить с вами прямо…» — он снова улыбнулся своей заразительной улыбкой, — «…и даже с вами, когда это необходимо. Вам это нужно так же, как Десятому легиону нужны вы ».

Пока Фронтон смотрел с открытым ртом, Карбо воткнул свой посох в землю, повесил на него шлем, подошел к шкафу, где хранились последние остатки винных запасов Фронтона, и налил две чаши.

"Напиток."

Фронтон уставился на чашку, а затем взял ее, ошеломленный.

«Вы многого добились, центурион Карбо».

Блестящее розовое лицо снова расплылось в широкой улыбке.

«Сервий, если вам так удобнее, сэр, когда мы одни, но Карбон тоже сгодится, если вам некомфортно».

Фронтон сделал большой глоток из кубка и взглянул поверх края на этого невероятно наглого человека. Его лицо расплылось в улыбке.

«Думаю, мы справимся, Сервий. Но есть одно условие, связанное с этой должностью».

Карбо профессионально кивнул.

«И что это будет?»

«Нашел повод не возвращаться в Рим с генералом».

Карбо улыбнулся и снова наполнил кубок своего командира.

«Рим? Сейчас? Не стоит надеяться, Маркус. Какое-то время ты будешь здесь занят. У меня новые графики, повышения, бюджеты и так далее. И нам нужно выбрать нового инструктора. И, конечно же, ты должен быть здесь во время передачи дел между мной и Приском. О нет. Ты можешь пробыть здесь несколько недель».

Фронто усмехнулся.

«Я надеялся, что ты это скажешь. Скоро сюда прибудут многие старшие офицеры, и вина хватит, чтобы спустить на воду трирему. Думаю, им пора с тобой познакомиться».

Он насмешливо приподнял бровь.

«Ты умеешь играть в кости?»

Свет масляных ламп и огонь в камине отбрасывали танцующие золотистые волны по тенистому интерьеру комнаты. Алые шторы закрывали окна в свинцовых переплётах, и приходилось щуриться, чтобы разглядеть даже самые незначительные детали на замысловатых настенных росписях. Из угла комнаты, окутанного глубокой тенью, протянулась сильная рука с золотым перстнем на мизинце и взяла с маленького столика украшенный драгоценными камнями бокал.

Публий Клодий Пульхр поднял свой бокал, приветствуя своего незримого спутника, и быстро отпил, нахмурившись от вкуса.

«Я отчётливо помню, как велел Аппио купить лучшего фалернского. Подозреваю, он купил дешёвую подделку и прикарманил сдачу. Я велю его высечь до неузнаваемости».

Скрытая фигура загрохотала и захихикала глубоким голосом.

«Вы создадите опасный прецедент, наказав человека с дальновидностью и жаждой наживы. Большинство губернаторов и сенаторов не лучше».

Клодий улыбнулся крокодильей улыбкой.

«Возможно. Ты слышал, что, несмотря на все мои усилия, Цицерон вернулся из изгнания?»

«Да. Скорее всего, он продолжит с того места, где остановился, в своих попытках привлечь вас к ответственности».

Клодий рассмеялся.

«Я сделал первый шаг в этом направлении. Вчера я напал на него и избил на Склоне Скаури. Мы также разрушили его дом и сожгли дом его брата. Надеюсь, теперь он дважды подумает, прежде чем поднимать старые дела».

Из тени раздался еще один громкий смех.

«Сжечь дом брата, возможно, было ошибкой. Молодой Цицерон командует одним из легионов Цезаря, и он уже положил на тебя глаз».

Клодий пренебрежительно покачал головой.

«Цезарь — это маленькая рыбка, которая пытается управлять прудом, полным щук. Кажется, он считает себя непобедимым, но, уверяю вас, это не так. У меня есть несколько человек, довольно близких к генералу, некоторые из которых несколько им недовольны. Я в курсе каждого его шага, часто ещё до того, как он его сделает. Нет, Цезарь меня не беспокоит. Моя сестра … теперь она беспокоит. Мне нужно найти способ сдержать её и умерить её неумеренные желания ».

Темная фигура еще раз рассмеялась и поставила стакан на стол.

«Мне лучше уйти. Пьеса Теренция скоро закончится, и если я не встану и не поаплодирую в конце, будут насмешки».

Когда Клодий почтительно кивнул, фигура встала в тенистом углу и плотнее закуталась в тогу.

«Как всегда, этот разговор так и не состоялся. Меня здесь не было».

Клодий снова кивнул, откинувшись на спинку дивана.

«Наслаждайтесь вечеринкой после театра».

«Я буду стараться, — зевнул гость, — насколько это возможно. Помните: будьте осторожны. И, что бы вы ни говорили, следите за Цезарем. Он ещё может вас удивить».

Клодий сделал ещё один глоток вина, когда фигура вышла из комнаты. Через несколько мгновений он услышал, как открылась и закрылась дверь, и он снова остался один. Скрипя зубами, он швырнул стакан в огонь.

«К Аиду Цезарю. Будь он проклят».

Оглавление

SJA Turney The Belgae

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: НАБИРАЮЩАЯСЯ БУРЯ