Безжалостное правление

21

Роман

Как только я вижу ее на сцене, в моей груди застывает лед, холодный и острый. Моя кровь бурлит от яростного желания убить каждого зрителя, но я также в ярости на саму Лизу.

Неужели ей так нужны деньги, что она готова продавать себя как товар на открытом рынке, чтобы любой мужчина мог сделать ставку? Она помолвлена с очень богатым человеком, и, если только это не доставляет ей острых ощущений, это не имеет для меня ни малейшего смысла.

Но я получу ответы в свое время. Сейчас у меня есть более насущные проблемы. Например, то, как голодный взгляд каждого мужчины блуждает по ее телу. Их похоть вызывает во мне ярость.

В одежде Лиза похожа на богиню, но в одних кружевах она — само совершенство: гладкая золотистая кожа, широкие бедра, пышная попка и упругая грудь с розовыми сосками, виднеющимися сквозь нежное белое кружево, обнимающее ее изгибы.

Безумное чувство обладания разливается по моим венам. Может, она и не принадлежит мне, но она не принадлежит и этим ублюдкам, и я позабочусь о том, чтобы каждый мужчина в этой комнате понял, что она не принадлежит им до окончания аукциона.

Я не могу вынести выражение уязвимости, которое появляется на ее лице с каждым грубым смешком и свистом. Ей потребовалось немало нервов, чтобы выйти на эту сцену, но все следы этой смелости исчезли. Женщина, которую я вижу там, тонет.

Но я пока не буду вмешиваться. Она должна почувствовать всю тяжесть своей ошибки.

Я прохаживаюсь по комнате, следя за шумной толпой и записывая наиболее буйных — тех, кого мне придется убить до конца ночи.

Список длинный, начиная с мудака передо мной.

— Покажи нам свои сиськи, — кричит он. — Я хочу представить, какой оттенок приобретут твои соски, когда я буду их сосать.

Мои мышцы напрягаются, когда щеки Лизы становятся пунцовыми и она напрягается. Я обвожу взглядом мужчину, посмевшего оскорбить ее, и держу его на расстоянии вытянутой руки.

На сцене Паулина что-то шепчет Лизе. Я догадываюсь, что это слова поддержки, потому что, едва кивнув Лизе, пожилая женщина расстегивает лифчик.

Черт. Лиза собирается обнажить все ради этих недостойных засранцев. Она колеблется, удерживая лифчик на месте, не готовая обнажить себя, но этот момент длится недолго. Медленно она позволяет лифчику упасть вперед, и ее пышные сиськи вырываются на свободу, слегка подпрыгивая.

Внутри меня вспыхивает жар. Я и не думал, что можно испытывать такие противоположные эмоции одновременно. С одной стороны, мой член болит. Ее сиськи идеальны — идеальный размер, идеальный цвет, идеальная форма — как я и знал. Но с другой стороны, необходимость делить вид с мудаками в этой комнате вдохновляет на насилие. Они не заслуживают того, чтобы дышать одним воздухом с ней, а тем более смотреть на ее обнаженное тело.

Комната разражается криками и возгласами, и я срываюсь с места, потянувшись за пистолетом на поясе, но вспоминаю, что оставил его дома, зная, что меня не пустят в Убежище с оружием.

Ничего страшного. Я уже много раз убивал голыми руками. И начну с того ублюдка, что сидит передо мной.

Он самый громкий, самый требовательный и самый грубый. Он выглядит как среднестатистический финансовый придурок, в строгом костюме, с плохой расческой и самодовольным видом. Я получу огромное удовольствие, наблюдая за тем, как этот мудак истекает кровью.

— Снимай все это, — кричит ублюдок. — Покажи нам уже свою киску. У нас нет всей ночи… если только мы тебя не купим.

Лиза не может скрыть свой страх или испуг в этот момент, но толпе все равно. Они питаются этим. Этих больных ублюдков это заводит. Им нужны ее страдания, они хотят видеть ее слезы.

Даже сейчас, когда ее руки обхватывают стройную талию, а соски морщатся на холодном воздухе, это только поднимает ставки. Она уже удвоила свои деньги, а торги все еще продолжаются между двумя мужчинами. Они оба затаили дыхание.

— Я выиграю эту сучку, а когда выиграю, то выебу все ее дырки, — говорит Членосос своему другу, потирая руки. — Она будет далеко не девственницей, когда я с ней покончу, и сгодится только для борделя.

Что-то темное и опасное ползет по моим венам, и я не могу больше сдерживаться. Я планировал держать насилие за закрытыми дверями, но этот человек только что подписал себе смертный приговор. Пришло время покончить с этим дерьмом.

Я тянусь к пустому бокалу из-под шампанского, брошенному на один из столов. Шум толпы заглушает звук моего следующего шага. Крепко ухватившись за ножку, я разбиваю бокал о край стола. Он разбивается вдребезги, оставляя идеально зазубренный край.

Слабое жжение тлеет в моем нутре, становясь все жарче с каждой секундой, пока я жду подходящего момента для удара.

— Ну же, маленькая русская куколка, покажи нам розовое между твоей кис…

Он не успевает закончить фразу, как я всаживаю стакан ему в шею. Удовлетворение проникает в мой организм, когда он падает на землю, крича в агонии.

Я опускаюсь на колени рядом с ним. Если бы у меня была возможность, его смерть была бы гораздо более затянутой и мучительной, но, учитывая публичное место, я остаюсь простым.

— Вот что ты получишь за то, что был больным ублюдком, — шиплю я ему в ухо, выкручивая осколок стекла. Кровь льется из его шеи как струйка.

Бросив последний взгляд на его разбитую фигуру, я встаю, чувствуя, как шок прокатывается по толпе. Зал коллективно затаил дыхание.

Хорошо. Пусть это послужит предупреждением для остальных. Доннелли не будут в восторге от того, что я открыто убил одного из их клиентов, но я уверен, что смогу найти способ загладить свою вину. Возможно, подарочная корзина с АК-47. Но сейчас меня волнует только одно — чтобы Лиза избавилась от издевательств этого парня.

Она вглядывается в толпу, и на ее лице появляется выражение ужаса. Она ничего не видит, но слышит, как разворачивается хаос, и даже чувствует металлический привкус крови в воздухе. Цвет исчезает с ее лица, и она готова броситься бежать.

Ей некуда бежать. Негде спрятаться. Куда бы она ни пошла, я найду ее.