Безжалостное правление

32

Лиза

Роман Васильев и его волшебные пальцы.

Мое дыхание вырывается резкими, нуждающимися в помощи толчками. Я, наверное, пьяна, раз согласилась на такое рискованное дело. Даже в темноте, с охранником Романа у двери, любой, кто обратит пристальное внимание, может нас застукать. Одно это осознание должно остановить меня, но оно лишь усиливает эротический заряд, нарастающий между ног.

Я уже не в силах остановиться. Не сейчас, когда меня окутывает аромат сосны и кожи Романа, а его пальцы заполняют меня. Растяжка интенсивная, но идеальная.

Откуда-то издалека я вижу, как музыка взлетает до крещендо и наполняет зрительный зал своей мощной кульминацией. Оперные певцы на сцене вкладывают всю душу в последние ноты, их голоса переплетаются в драматическом финале.

В этот момент его большой палец проводит по моему клитору. Всего одно движение — и я опрокидываюсь навзничь.

Мой оргазм наступает быстро и сильно, пик наслаждения совпадает с пиком финала, и я слишком далеко, чтобы сдерживаться. Я вскрикиваю, зажмурив глаза, и откидываю голову назад, сжимая подлокотники так, будто держусь за жизнь.

О, черт.

Мои бедра сжимаются вокруг его руки, и он замедляется, но оставляет свои пальцы глубоко внутри меня, позволяя мне оседлать последние волны удовольствия на его ладони. Влажность покрывает мои бедра, и довольное рычание Романа говорит мне, что он не возражает против того, что я намочила его пальцы.

Когда я открываю глаза, он смотрит прямо на меня.

— Молодец, — хрипит он, убирая пальцы от моей груди.

Даже в тусклом свете я вижу, какие они мокрые и блестящие. Он засовывает два пальца в рот и, не сводя с меня глаз, демонстративно облизывает их, словно никогда не пробовал ничего слаще.

Он такой горячий, но это не мешает ужасу проникать внутрь. В моем мозгу вспыхивают огни, напоминая мне о том, какую большую ошибку я совершила.

Вокруг нас вся аудитория на ногах, бурно хлопает, а Роман сосредоточен исключительно на мне.

— Ты так хорошо справилась, milaya. Как насчет того, чтобы теперь покататься на моем лице?

Я разглаживаю платье и без лишних слов покидаю балкон. Мало когда в жизни я совершала настолько искренние глупости, что, боюсь, совсем потеряла голову.

Я всегда была разумной. Поддерживающей семью. Практичным человеком, отговаривающим друзей от их безумных идей. Когда мы с Кирой учились в школе, это была моя роль. Она была дикой, готовой идти на риск, а я? Я был тем, кто удерживал ее от глупых поступков.

И вот я здесь, взрослая женщина, которой есть что терять, о чем я даже не хочу думать, и я сделала что-то очень глупое. Опять.

Мой пульс гудит в ушах, пока я пробираюсь через скопления зрителей оперы, пользующихся антрактом, чтобы выпить и посплетничать с друзьями. Я замедляю свои длинные шаги, провожу рукой по хвостику и поправляю платье, пытаясь вернуть себе хоть какое-то подобие самообладания.

То, что я только что сделала, было безрассудством, но я не чувствую ни капли вины. Потому что, когда Роман признался в своих чувствах и причине своей связи с Катериной, во мне не осталось ни капли борьбы. Мне нужны были его руки. Мне нужно было снова ощутить его прикосновения и вкус.

Все было так же хорошо, как я помнила — Боже, даже лучше, чем я помнила, — но это был момент безумия, ошибка в суждениях.

С трудом сглотнув, я замечаю Анатолия возле бара и пробираюсь к нему сквозь толпу, но он меня не замечает. Он сосредоточен на своей сестре, которая прислонилась к нему и выглядит немного хуже, чем обычно.

— Все в порядке? — осторожно спрашиваю я.

Он раздраженно выдыхает.

— Было, пока эта не вышла на улицу и не решила вести себя как идиотка.

Мой взгляд останавливается на Катерине. Она практически привалилась к барной стойке и выглядит ошеломленной, а бокал в ее руке неуверенно покачивается в свободной хватке.

— Роман, вот ты где! — Она внезапно светлеет, ее взгляд устремлен на что-то — или, скорее, на кого-то — позади меня.

Отлично, от этого человека никуда не деться.

— Куда ты пропала, Кэт? Ты сказала мне встретиться с тобой в баре в антракте, — говорит Роман, делая невозмутимый вид.

Катерина вздрагивает ресницами и наклоняется вперед.

— Так… ты собираешься пойти со мной домой?

Ноздри Анатолия раздуваются, и я уверена, что он вот-вот взорвется.

— Единственный, кто отправится домой, — это ты, прямо сейчас, пока ты еще больше не опозорила нашу семью. — Может, Анатолий и не хочет видеть Романа в качестве зятя, но ему не все равно, что он думает. Едва взглянув в мою сторону, Анатолий объявляет: — Мне нужно отвезти сестру домой. Я пришлю за тобой машину.

Роман поспешно вмешивается.

— Не нужно. Я не планировал задерживаться. Я подвезу Лизу домой.

Черты лица Анатолия напрягаются, и я уверена, что он собирается отвергнуть эту идею, но я вмешиваюсь, пока это не стало проблемой.

— В этом нет необходимости, — заверяю я Романа. — Я бы хотела остаться до конца представления, так что…

— Если ты хочешь остаться, мы можем остаться, — говорит Роман. — Мне некуда идти. А тебе, похоже, очень понравился грандиозный финал последнего акта. Я видел, как тебя охватил восторг от всего этого.

Мои щеки пылают, и мне требуется серьезное самообладание, чтобы не ударить Романа в горло. Но я знаю, что лучше не спорить, потому что Роман неумолим, когда хочет этого.

— Если ты останешься, я хочу остаться. — Умоляющий тон Катерины действует мне на нервы.

— Этого не будет. Ты не в себе. — Рука Анатолия обхватывает руку сестры, и он начинает тащить ее к выходу, затем останавливается и оборачивается, глядя на нас с Романом.

Что-то промелькнуло в его взгляде, взгляд, который я не могу определить, но от него по позвоночнику пробегает дрожь.

— Отвези ее домой в целости и сохранности, Васильев. В конце концов, Лиза очень скоро станет моей женой.

Роман не отвечает, он просто стоит, напряженно и серьезно глядя, как Анатолий уносит свою сестру.

Мы долго не разговариваем в машине. В некоторых случаях так много хочется сказать, а в других — лучше вообще ничего не говорить.

Удивительно, но Анатолий не стал особо сопротивляться, когда я ушла с Романом. Но это было бы неправильно, если бы он не мог доверить своему партнеру подвезти меня до дома.

Ни Роман, ни я не признали, что произошло на балконе. Кроме того, что Роман отстранил своего охранника на вечер, он хранит стоическое молчание. Его что-то беспокоит, но я не решаюсь спросить, что именно. У нас обоих есть секреты, которые мы крепко прижимаем к груди.

Мне до смерти хочется узнать, почему он заключил сделку именно с Катериной. Она, конечно, бегает по офису семейного бизнеса, но я не думаю, что она выполняет какую-то реальную работу, разве что одевается и выглядит сексуально.

Но кто знает. Анатолий ничего мне не рассказывает, особенно с тех пор, как я вернулась из Лондона. Он был занят работой, а я была "занята" организацией свадьбы — удобная ложь, которая позволяла мне избегать его как можно дольше.

Пока он держится подальше от Софии, я могу с ним справиться.

У Романа звонит телефон, и он принимает звонок через bluetooth.

— Privet.

— Тащи свою задницу в офис. Ты захочешь это увидеть, — говорит глубокий мужской голос, в котором я узнаю Павла.

Роман колеблется.

— Со мной гость. Я буду через час.

Павел фыркает.

— К черту. Остановись, посади ее в такси и срочно приезжай. Я просмотрел файлы, которые прислала Катерина, и у нас проблема.

Я поворачиваю голову к Роману, но он слишком занят разворотом, чтобы смотреть в мою сторону.

— Роман, ты серьезно? Вызвать такси? Я даже не знаю, где мы находимся.

— Я не посажу тебя в такси, — ворчит он. — Ты едешь со мной. Ты можешь подождать, пока я закончу свои дела, а потом я отвезу тебя домой.

— Или ты можешь отвезти меня домой, а потом отправиться в свой веселый путь. Я предпочитаю такой вариант, если тебе не все равно.

— Не получится. — Он нажимает на педаль газа. — Мы уже близко к моему офису, а дело, которым мы занимаемся, не терпит отлагательств.

— Отлично. — Я скрещиваю руки перед грудью. — Может, ты хотя бы расскажешь мне, что происходит? Почему Катерина? — спрашиваю я, пока у меня не сдали нервы. — В каком деле она может тебе помочь?

Он смотрит на меня, прежде чем его взгляд возвращается к дороге.

— Мне нравится, что ты ревнуешь. — На его губах играет намек на улыбку, отчего эти чертовы ямочки становятся заметными. — Это показывает, что тебе не все равно.

Я пожимаю плечами. После моей вспышки в оперном театре я не могу отрицать свои чувства.

— Это касается наших дел с Петровичами, — продолжает он. — Наверное, тебе лучше не знать, раз уж ты выходишь замуж за Анатолия. — Последние слова он произносит как вызов, ожидая, как я отреагирую.

Тревога свербит в моем нутре. Я испытываю странное искушение рассказать Роману правду обо всем. О том, какой Анатолий ужасный. Как я обязана его семье. Как он использует Софию, чтобы держать меня в узде. Никогда еще желание поделиться своими секретами и выложить все, что я так крепко хранила, не было таким сильным, но я подавляю это чувство.

Я не могу быть небрежной. Не сейчас. Не сейчас, когда Роман ведет дела с Анатолием. Не сейчас, когда мои деньги растут с каждым днем. Я близка к тому, чтобы освободиться от Анатолия, нужно только довести свой план до конца. Даже если я всегда буду задаваться вопросом "а что, если", когда дело касается Романа.

Его взгляд переключается на зеркало заднего вида. Он хмурится, затем проверяет боковое зеркало и выкрикивает проклятие. Прежде чем я успеваю спросить, что происходит, воздух прорезает визг шин.

— Подожди. — Голос Романа напряжен, его взгляд снова устремлен на зеркало. — Нас преследуют.

Страх подталкивает меня к спокойствию, сердце колотится о ребра.

Даже на высокой скорости Роман управляет рулем с практической легкостью, а сам тянется под сиденье. За пистолетом.

О, черт.

Я крепче сжимаю ручку двери.

— Что, черт возьми, происходит?

— Хотел бы я знать.

Резкий треск выстрелов сотрясает ночь, пули отскакивают от корпуса машины.

Не раздумывая ни секунды, Роман вытягивает руку, просовывая мою голову между ног.

— Ложись! — приказывает он голосом, с которым никто в здравом уме не стал бы спорить.

Зажмурив глаза, я сглатываю страх и ужас, застрявшие в горле. Я сосредотачиваюсь на том, чтобы дышать и не словить чертову паническую атаку на полу машины Романа, потому что это ничему не поможет.

Он опускает окно. Визг шин становится громче и зловещее. И тут он открывает ответный огонь. Или, по крайней мере, мне так кажется.

Я поднимаю голову и вижу, как он правой рукой ведет машину, а левой стреляет в окно.

— Позволь мне сесть за руль. — Всплеск адреналина придает мне мгновенный заряд храбрости.

— Нет. Я не буду рисковать твоей жизнью.

Это безумие. В нас стреляют и преследуют Бог знает кто. И все же я не думаю, что он будет рад, если я брошу ему вызов в этот момент.

Звуки погони, выстрелы и звон разбивающегося стекла ужасают. Сердце замирает в горле, и я молюсь, как сумасшедшая, чтобы мы умерли не так.

Но как бы ужасно это ни было, при одном взгляде на Романа, в одиночку отбивающегося от нападавших, у меня перехватывает дыхание. У него есть навыки, это точно.

Повернув, он заставляет машину резко свернуть. Раздается финальный рев двигателя, громкий треск, а затем… ничего. Машина останавливается, и мир затихает.

Я с опаской поднимаю голову, глаза приспосабливаются к тусклому свету внутри машины. Роман сидит неподвижно, обе руки лежат на руле, хотя мы больше не двигаемся, а его дыхание становится резким и тяжелым.

Что, ради всего святого, только что произошло?

За его спиной, в окне, я вижу машину, которая преследовала нас. Его передняя часть прижата к фонарному столбу, из разбитого двигателя валит пар. Я могу различить силуэты тел, сгорбившихся на своих сиденьях, кровь забрызгала все окна.

Роман гримасничает, и его правая рука — та самая, которая несколько мгновений назад так умело управляла машиной, — теперь сжимает его левое плечо. Когда он отдергивает руку, она вся в красных пятнах.

— О Боже, ты ранен! — Ужас охватывает меня, когда до меня доходит реальность ситуации.

— Просто царапина, — настаивает Роман, хотя я не совсем уверена в том, что это правда. — Просто осколок стекла порезал меня. — Его внимание сфокусировано на мне. — Скажи, что с тобой все в порядке, — требует он, протягивая руки, чтобы погладить меня и проверить на предмет следов травмы.

— Я не ранена — ранен ты! — Прежде чем я успеваю остановить себя, отстегиваю ремень безопасности и переползаю через консоль, чтобы устроиться у него на коленях, ища успокоения в его тепле и прикосновениях.

— Мы чуть не погибли, — хнычу я, обхватывая его руками, стараясь не задеть раненое плечо и уткнувшись ему в шею.

Он стонет, и я не думаю, что это из-за его травмы: кровь в его теле, кажется, осела где-то намного, намного ниже. Ух ты. Нет никаких сомнений в том, как он реагирует на мои прикосновения. Объективно говоря, сейчас неподходящее время, чтобы заняться им, но скажите это моей внезапно затрепетавшей киске.

— Роман, — говорю я, поднимая платье на бедрах. — Это было горячо.

Он подавляет смех, который превращается в придушенное проклятие, когда я скребусь о его напряженный член. Но это правда. В тот момент это было ужасно, но теперь, когда мы здесь, живы, а они мертвы, и Роман надрал задницу и обеспечил мне безопасность…

Это опасно?

Вокруг никого нет — улицы кажутся пустынными в это время суток, — и, несмотря на оргазм, который я испытала час назад, во мне поднимается новый вид голода. Голод, который можно утолить только с Романом глубоко внутри меня.

Моя девственность всегда принадлежала ему — независимо от аукциона, нет никого другого, с кем бы я хотела стать первой.

Прижавшись к нему, я стягиваю платье спереди, чтобы освободить грудь, потому что мне нужно почувствовать больше его прикосновений. Он понимает это, наклоняется и засасывает мой правый сосок в свой теплый рот.

Святой, блядь, ад. Я уже кончала сегодня вечером, но двойное ощущение — когда я упираюсь в его твердую грудь, а его язык ласкает мою чувствительную плоть — похоже на рай. Я прикусываю губу и откидываю голову назад, пока он облизывает и посасывает пик, а затем переходит к другой стороне.

— Ты так чертовски совершенна. Я уже говорил тебе об этом, milaya?

Я стону, выгибаясь в его руках, и зарываюсь рукой в его волосы, пока он ласкает языком мой левый сосок, снова и снова, пока я не перестаю соображать.

— Ты должен трахнуть меня сейчас же, — требую я. Мне было интересно, как он будет чувствовать себя внутри меня с самого Лондона, и я вдруг не могу больше ждать ни минуты, чтобы узнать это.

Я качаюсь на нем, безумно желая большего, но когда я тянусь вниз, чтобы расстегнуть пряжку его ремня, он останавливает меня, накрывая своей рукой мою. В последний раз поцарапав зубами мой сосок, он откидывается назад и на мгновение закрывает глаза, чтобы вернуть контроль над собой.

— Ты даже не представляешь, как сильно я хочу быть в тебе, но нам нужно выбираться отсюда. У них может быть подкрепление на пути.

Мое лицо опускается в разочаровании, что только заставляет его рассмеяться.

Он поднимает руки и ласкает мою грудь, заставляя меня дрожать.

— Это всего лишь временная задержка. Я заберу тебя в свой пентхаус и оттрахаю до потери сознания.

Его слова медленно возвращают меня к реальности.

— Подожди. Я не могу поехать с тобой домой.

Его взгляд сужается.

— Почему?

— Мои родители и… — Я прикусываю губу, в моем мозгу проносится множество тревожных мыслей. — Анатолий будет в ярости, что ты не отвез меня домой.

Ненавижу, что именно об этом мне приходится беспокоиться в такой момент, но я не могу потерять голову.

— На нас напали. Никто не будет задаваться вопросом, почему я отвез тебя в безопасное место, чтобы ты затаилась после того, что только что произошло. — Он убирает прядь волос с моего лица. — Мы заслужили эту ночь вместе.

Я закусываю губу, борясь с внутренними желаниями.

Глаза Романа темнеют, но он минуту ничего не говорит, только берет мой подбородок между большим и указательным пальцами, требуя моего внимания.

— Предоставь его мне.

— Хорошо, — шепчу я.

Во мне больше нет сил бороться. Только на одну ночь я отдамся Роману. Это может быть глупо и рискованно, но если я не сделаю этого, то буду жалеть вечно. Ночь будет для меня. Воспоминание, которое я буду смаковать всю оставшуюся жизнь.

Потому что, когда я освобожусь от Анатолия, когда я освобожусь от этого мира, меня не затянет обратно ни один мужчина. Ради Софии я покажу настоящую независимость и силу. Что значит стоять на ногах.

Выражение лица Романа расслабляется, когда его губы находят мои.

Этот поцелуй медленный и соблазнительный. Его руки обнимают мое лицо, когда он проводит языком по моему. Я прижимаюсь ближе, желая большего, но он мягко отстраняется.

— Нам действительно нужно идти, — шепчет он мне в губы. — Но поверь, я планирую закончить начатое. — Проведя руками по моему телу, он возвращает платье на место, поднимает меня на сиденье, пристегивает ремнем безопасности и целует в лоб.

Эта милая, заботливая сторона Романа заставляет мой желудок вздыматься от желания.

Он заставляет меня жаждать чего-то настоящего, чего я никогда раньше не испытывала.