Блуждающие в Хроносе

День 7

– Глянь на них, сидят, воркуют, – помотал Томми головой, имитируя недовольство.

Ялмар, проследив взгляд плута, увидел как возле окна за одним столом сидели Флоки и Хлоя, о чем-то оживлённо разговаривая и весело смеясь.

– Я рад, что она довольна происходящим, – с отцовской улыбкой сказал лейтенант.

– А ты знал, что она предпочитает девочек? – с ехидством спросил Томми.

– Мы оба знаем что это не так.

– Может тебе стоит с ней серьёзно поговорить? Образумить свою свободоохотливую приёмную дочь? Ты что, не хочешь внуков? – чуть не смеясь, издевался Томми над своим лейтенантом, не обращая внимания на его утверждения.

Северянин закатил глаза – обычная его реакция, когда плут начинает ребячество.

– Я думаю, пусть делает то, что считает нужным, – решительно заявил он.

– Да я ведь шучу, – замахал руками воришка.

– Я знаю. Ты переживаешь и заботишься о ней не меньше меня с Доганом, – посмотрев в глаза собеседника, констатировал воин. – Знаю также, что этот шрам на щеке ты получил, когда решил поставить на место верзилу, обещавшегося заглянуть домой к рыжей лекарше и оседлать её строптивый нрав.

Со смущённой улыбочкой Томми потёр шрам на щеке.

– Только ей не говори, не хотелось бы чтобы возомнила о себе чего.

– Для нас она ребёнок, о котором нужно заботиться, даже для тебя, несмотря на вашу незначительную разницу в возрасте. Так что не стесняйся своих отеческих чувств, – хлопнув его легонько по лбу, подытожил Ялмар.

Ворюга насупился и состроив гримасу, хмыкнул.

– Не понимаю о чём ты… я с трудом терплю эту задиристую лису. Лейтенант, улыбнувшись отпил глоток пива.

– Капитан идёт, похоже к нам, – отметил вполголоса юный писарь.

– Похоже, эта корчма стала вашим фаворитом среди всех местных заведений, – с улыбкой на устах начал диалог Ингольф.

Ялмар оперативно вскочил, приветствуя капитана.

– Не надо, у вас выходной, так что можно без формальностей.

– Присоединитесь? Морепродукты они тут готовят преотлично, – пригласил его Томми за стол.

– Наслышан, но не время, – он повернул голову к Ялмару. – Случилась неприятность на складе, мне нужно твоё мнение. Я бы хотел, чтобы ты взглянул на одну… вещь.

– В таком случае, ведите, – кивнул головой воин.

Они шли по нижним уровням крепости, проходя через обширные секции местных производственных цехов, в отдалении были слышны звуки молотов и грохот неведомых машин.

– Случилось непонятное, – начал объяснение капитан. – На складе обнаружили повреждённую металлическую коробку без каких-либо опознавательных надписей, небольших размеров. Судя по изгибам металла, повреждение нанесено изнутри, будто что-то оттуда вылезло. На этом странности не заканчиваются. Возле этого ящика обнаружена серая, хм… грязь и брызги крови.

– Свидетели есть?

– Нет, сейчас опрашиваем тех, кто выгружал последние поставки.

– Такого у вас раньше не случалось?

Ингольф, остановившись у широкого прохода в складские помещения, где стояло двое стражников, отрицательно покачал головой и пригласительно вытянул руку, пропуская Ялмара вперёд.

Склад представлял собой, как и почти все нижние помещения, огромную пещеру с горами деревянных ящиков, рулонов ткани, бочонков с неизвестным содержимым, необработанной руды и прочего сырья для обработки и дальнейшего производства нужных для крепости изделий. Всё хранилось в отведённых для этого местах, и в целом тут было ощущение порядка, по крайней мере, визуальное.

Они подошли к пункту назначения, которое оцепило кольцо стражи. Ингольф протянул открытую ладонь, указывая на место происшествия – высокие полки с ящиками из грубо отёсанных досок, а в глубине лежащая на ребре металлическая коробка размером с шахматную доску с выгнутыми лепестками металла.

Внутри коробки засохшая серая масса, а от неё по полу тянулся след из такой же серой грязи, уходящий веером на пару метров, и брызги крови, на которой отпечатались следы сапог.

– Завсклада до сих пор не нашли, – известил Ингольф. – Ну что, есть мысли?

– Ни одной, – признался воин. – Впервые вижу подобное. Может привлечь мастера Вульдреда?

– Я бы предпочёл обойтись без его помощи, – с неприязнью в голосе ответил капитан.

Лейтенант кивнул.

– У меня есть соображения с чего начать, и кто нам сможет помочь.

Ингольф довольно улыбнулся.

– Отлично, поручаю это тебе сынок, будут подвижки, сообщи немедля. А сейчас ещё одно дело, ты пьёшь бренди?

Они вошли в кабинет Ингольфа, больше напоминающий каморку для хозяйственного инвентаря. Капитан, сняв кипу книг с полки на стене, протянул вглубь руку и достал прозрачную бутылку с жидкостью янтарного цвета. Вытащил два железных стакана, плеснул туда напитка и предложил один Ялмару.

– Благодарю.

– Это мне подарил король Кронан собственной персоной. Как-то раз, семь лет назад, он завалился сюда и заявил, что хочет лучше узнать людей, что ему служат, держа в охапке три бутылки. Мы сидели прямо здесь и пили этот дорогущий бренди, на который мне не накопить никогда, разговаривая прямо как закадычные друзья. После этого случая он посещал мой кабинет ещё восемь раз. Всякий раз внезапно и всегда с тремя бутылками этого славного напитка. Мы сидели, выпивали, рассказывали друг другу наши военные похождения и он ни на мгновение не ставил себя выше меня. Хлопал меня по плечу, громко рыгая похвалялся своими славными похождениями и внимательно слушал мой скромные рассказы, вникая в каждое слово. Так мы разговаривали и пили до самого рассвета. Тогда я думал, вот он, человек, который понимает народ, сможет изменить устоявшуюся норму неравенства средь людей. Вот за кого я отдам жизнь. Вот этому человеку, я посвящу остатки жизни и буду верно служить до последнего вздоха, – Ингольф с тяжёлым выдохом уселся за стол и, разглядывая плескающийся в стакане бренди, продолжил: – Представляешь каково это, когда до простого вояки снисходит сам король?

– Нет капитан, не доводилось, – крутя стакан в руках, ответил Ялмар.

– Последние два года он перестал меня навещать. Я не злюсь за это, уверен, дел ему хватает… Но я чувствую негодование за то, что он забыл. Забыл, что люди верили в него. За то, что он вложил эту веру в умы людей, показывая своими делами и поступками, что он нас понимает и в первую очередь думает о маленьких людях, готовых пойти на великую жертву ради него. А сейчас жизнь в этой крепости резко пошла под откос. Запах гниения пропитал даже стены.

– Может он просто изменил свои взгляды? Люди, что достигают таких высот, меняют мнение о жизни и свои приоритеты.

– Скорее всего, но я не желаю в это верить. Я хочу верить, что он больше не участвует в совете лордов, руководствуясь серьёзными причинами, или, например… – он не договорил своих подозрений, посчитав их чересчур надуманными. – Хотя, если верить слухам, король всё реже уходит дальше своего этажа, а в речах его всё меньше здравых мыслей, – Ингольф залпом выпил содержимое стакана и поставил его на стол.

Ялмар последовал его примеру, оценив бархатистый вкус спелой вишни с мускатным послевкусием. Бесшумно поставил стакан на стол, боясь потревожить мысли старика.

Капитан сидел в тишине, глядя на переливы янтаря на дне последней из подаренных бутылок. Повернул к воину усталые глаза и произнёс:

– Я слишком стар для поддержания дисциплины в этом прогнившем месте. Мне нужен такой человек как ты, Ялмар. Человек, которому я могу доверять. Человек со стороны, не успевший окунуться в это болото с дерьмом и фальшью. Человек сильный и умелый, – он тяжело вздохнул, потирая больное колено. – Я не хочу умирать вот так, когда кругом царит эта мерзость. Я хочу, чтобы после меня это место вспоминали как образцовую крепость с дисциплинированными солдатами, чтобы простые люди не чувствовали гнёт со стороны зарвавшихся солдафонов, которые забыли зачем они здесь… это будет моим наследием и твоим будущим, если ты того захочешь.

Ялмар переступил с ноги на ногу, глядя на капитана. Вне своего кабинета Ингольф выглядел бодрячком, не показывал слабости – прямая осанка, бодрый шаг, командный голос, а здесь, вдали от глаз, он давал себе волю быть старой развалиной, которой он, откровенно говоря, и являлся. Развалиной с высокими идеалами и искренним желанием помогать.

– Довольно наивные слова для человека ваших лет капитан, не находите? – сочувственным тоном произнёс Ялмар.

Ингольф со скрипом откинулся на деревянном кресле, на минуту задумался, глядя в небольшое окно, находившееся почти под потолком.

Книжная пыль блестела в лучах закатного солнца, проникавшего сквозь грязное стекло, поленья тихо потрескивали в камине. В слабо освещённой комнате время будто остановило свой ход и тяжёлым грузом навалилось на лейтенанта. Он почувствовал безнадёжное отчаяние старика, угодившего в мир, где он со своими стремлениями не нужен, и время его ушло. Вместе с тем и надежду, которую он, Ялмар, привнёс в сердце упрямого старого воина. Воина, который давно пережил большинство своих братьев по оружию, воина, что отдал свою жизнь служению своей стране, а по итогу всех его жертв, мир не стал лучше. Он почувствовал укол стыда за надменные слова, произнесённые им в лицо этого человека. Хотел было что-то добавить, оправдаться…

В этот момент Капитан заговорил:

– А что ещё остаётся человеку моих лет? Когда жизнь уже прожита, а твои потуги поступать правильно приводят тебя в итоге сюда, – он раскинул руки, показывая на пространство своего кабинета. – Возможно, будь я менее наивен и меньше верил в людей, а больше замечал их пороки и стремления подгрести всё под себя, был бы сейчас в чине полковника и меня бы волновали другие вопросы.

Ингольф устало посмотрел на светловолосого воина.

– Что скажете лейтенант, стоило мне жить по уму? Стоило мне думать о своём кармане, о своём статусе в обществе? Было бы у меня меньше сожалений, сейчас, на закате жизни?

Ялмар не решался ответить, только стоял сжимая и разжимая кулаки, вспоминая ради чего он сам существует.

– Я не знаю, капитан… – только и смог выдавить из себя воин.

Ингольф покивал головой.

– Прости, сынок, было наглостью с моей стороны вываливать на тебя свои стремления, и нечестно навязывать своё бремя. Я просто подумал… неважно, уверен, у тебя сложится отличная карьера, если не будешь поступать как наивный дурень вроде меня. Ступай, встретимся завтра на перекличке.

Ялмару очень хотелось что-нибудь сказать в утешение, но слова не приходили. Он сглотнул комок подступивший к горлу, и вышел за дверь, оставив старика одного со своими мыслями.