Блуждающие в Хроносе

День 9

Рота стражников, выстроившись в три колонны, стояла по команде смирно. Ялмар стоял по центру напротив, производя перекличку, назначая наряды и другую работу на сегодня.

– Капрал Бриг, – выкрикнул воин, имя из списка.

В ответ стояла тишина. Он повторил громче и опять никто не отозвался.

Рядовой из второго ряда по краю, неуверенно произнёс:

– Он велел передать, что ему дали увольнительный на сегодня. И он решил отоспаться, лейтенант.

– Велел… а ты у него в секретарях, значит? – грозно спросил Ялмар.

– Никак нет, – ещё сильнее понизив голос, ответил всё тот же рядовой.

– Итого, это пятый увольнительный Брига за один месяц, при разрешённых четырёх, – констатировал устав лейтенант. – Приведи его на плац немедля.

Он продолжил перекличку. Дойдя до последних имён в списке, увидел, как из ближайшего здания казармы быстрой походкой вышагивает Бриг в одних штанах и с оголенным торсом, по бокам от него шли ещё двое, позади бежал тот самый рядовой.

– Вызывали? – нагло заявил черноволосый парень с залихватскими усами.

– Как объясните своё отсутствие на утренней перекличке, капрал? – спокойным голосом спросил Ялмар, повернувшись к Бригу.

– У меня увольнительный по разрешению лейтенанта Блейза.

– Пятый по счёту, а значит, недействительный. Объявляется наказание в виде двух нарядов вне очереди по очистке выгребных ям. В следующий раз любой увольнительный должен быть подтверждён у капитана в письменной форме. Это всех касается, – прогромыхал приказным тоном Ялмар, глядя на капрала. – Бриг, одеться по форме и встать в строй, немедля.

– Старик ничего не решает, – тихо проговорил капрал, – а ты скоро сам в яму отправишься.

Однако лейтенант это услышал и тут же выкрикнул уже обернувшемуся Бригу.

– Капрал, подойди ко мне и скажи громче, чтобы все услышали.

Усач, изначально испугавшись, напустил на себя суровый вид, грозно сведя брови и кинув взгляд на двух своих провожатых, мелкими шажками пошёл к Ялмару, что стоял сцепив руки в замок за спиной, зная, что так выглядит ещё больше.

Разница в росте и телосложении стала очевидной, когда капрал встал в двух метрах перед лейтенантом.

– Я ничего не говорил, – сохраняя остатки уверенности, ответил Бриг.

– Неужто мне послышалось? – съязвил воин. – А может твои подружки, что ходят с тобой след в след, что-то слышали? Что скажете? – обратился он к двум грузным стражникам, стоявшим, зло и с обидой поглядывая на лейтенанта.

Послышался лёгкий смешок в рядах стражников. Бриг зыркнул в их сторону, на что смех быстро затих. Кроме одного, самого мерзкого, – он доносился от небольшого паренька почти в самом конце шеренги.

– Недолго тебе с капитаном осталось командовать, – процедил сквозь зубы капрал, не поднимая глаз.

– Думаешь сможешь нас заменить? Если уверен, что у тебя получится, то почему бы не начать прямо сейчас? – подойдя вплотную к мужчине, спросил Ялмар.

Бриг сжал потные кулаки, нервно шевеля глазами. На поясе у него был прикреплён нож, к которому его рука машинально потянулась. Лейтенант стоял с невозмутимым лицом, и только краешек губ еле заметно поднялся в ожидании неизбежного.

Капрал рванул руку к ножу и выдернул его, тут же замахнувшись в сторону шеи лейтенанта. Ялмар отступил на шаг, сместив корпус назад, и незамедлительно контратаковал кулаком в челюсть. Мир в глазах Брига окрасился во все мыслимые цвета и он, крутанувшись по направлению удара, свалился на каменную площадку. Нож покатился из разжатого кулака. Не потеряв сознания, он пытался встать на подгибающиеся ноги, кровь стекала с рассечённой губы тягучей струйкой, он злобно глядел на своих подручных, призывая ему помочь. Оба, явно боясь гнева капрала и преодолевая ужас перед ещё не слишком знакомым лейтенантом, кинулись в атаку. Первого Ялмар остановил кулаком по носу, живо отправив того в нокаут. Второй успел, взмахнув рукой, вытянуть кулак в направлении цели. Увернувшись от удара, лейтенант зафиксировал руку нападавшего в локте и резким движением перекинул через себя, припечатав к плацу и немедля завершив трепыхания лежащего стражника двумя быстрыми ударами по лицу. Бриг, подобрав нож, уже торопился к открытой спине лейтенанта. Воин оскалился, не в силах сдерживать наплыв веселья, а из строя продолжал доноситься мерзкое тюленье завывание, которое можно было назвать смехом лишь с натяжкой. Быстро обернувшись, лейтенант слёту подхватил бегущего на него капрала. Левой рукой сжал запястье с ножом, а правой подцепил шею нападавшего, оторвав того от земли. Ноги капрала болтались на манер подвешенного. Ялмар посильнее сжал запястье противника, послышался звон выпавшего ножа. Он поднял капрала ещё выше и с силой швырнул того об плац. Послышался тяжёлый шлепок голой спины о камень. Бриг, корчась от боли, как червяк на мостовой, пытался вдохнуть. Воин подошёл ближе, явно борясь с соблазном раздавить тому кадык каблуком и закончить его мучения.

Вдруг опомнившись, лейтенант убрал улыбку с лица. Подняв голову, взглянул на своих людей. Стояла абсолютная тишина, даже те что подметали на плацу, остановившись, заворожённо, с неприкрытым страхом взирали на избиение, но поймав взгляд светловолосого верзилы, быстро принимались за свои дела. Лишь один человек в шеренге улыбался до ушей. Тот самый паренёк среднего роста стоял, прижав кулак к животу с оттопыренным большим пальцем к верху.

– Всех троих на гауптвахту, – спокойно произнёс Ялмар, озвучив имена исполнителей приказа. – Остальные, примите к сведенью произошедшее. Разойтись.

– Можно ли это считать положительным ответом, лейтенант? – спросил подходящий к нему Ингольф.

– Как-то оно само вышло, – признался воин.

– Судя по твоей улыбке, тебе явно не впервой такие методы.

После усталого вздоха воин решился на откровенный ответ:

– Есть два способа добиваться уважения подчинённых. Первый, демонстрируя своим примером прилежную дисциплину. Занимает очень много времени и, признаться, не слишком действенный. Второй – добиться послушания через животный страх. Гораздо быстрее и действенней, с условием, что придётся этот страх поддерживать и впредь. Времени на первый вариант у меня нет.

– Куда-то торопишься?

– Скажем просто, я не отличаюсь терпением… за редкими исключениями, – многозначительно произнёс Ялмар, глянув на стоявшего поодаль Томми.

Капитан покивал в знак понимания.

– Я потратил много времени на первый вариант и даже преуспел в нем, но в итоге всё вышло так, что пришлось начинать с нуля, – с досадой признался Ингольф.

– То не ваша вина, капитан, – подбодрил его воин и, помяв костяшки пальцев, продолжил: – Не сочтите за грубость, но вам стоит оставить службу и уйти на покой. Когда здесь были ваши люди, возможно был шанс… я тут, конечно, недавно, но успел увидеть достаточно, чтобы понять, это место не спасти, и вам это… уже не по зубам.

Ингольф, вместо обиды ухмыльнулся.

– Да, я это уже не потяну, но ведь теперь есть ты, – с гордостью посмотрев на лейтенанта, произнёс капитан. – И потом, я все равно ничего больше не умею. Воевать и служить на благо государства, вот и все мои навыки, – замолчав на мгновение, старик потёр ноющее плечо и продолжил: – Знаешь, меня столько раз ранили, что я уже и не помню, что значит жить без боли во всем теле. И с каждым серьёзным ранением я всё ждал достойной смерти, но она так и не пришла, я уже думал, что проклят жить, пока не начну ходить под себя и, пуская слюни пузырями, дрыхнуть в собственных нечистотах. А когда сменили весь гарнизон, то единственное, что я создал… видя к чему это приводит, меня посетило отчаяние с явным желанием прыгнуть на меч и прекратить сие подобие жизни. И все же, что-то меня сдержало. Надежда, быть может. А спустя месяц появляешься ты. И вот, теперь я лишь сторонний наблюдатель за твоими действиями. Можешь считать меня сентиментально настроенным стариком, но я верю, что ты все исправишь, – капитан улыбнулся, сверкнув синими глазами, в которых на мгновение показалась та сила, что некогда была в этом человеке.

Ялмар, не в силах посмотреть в глаза Ингольфу, покивал головой, отведя глаза в сторону.

Почему же он ощущал замешательство? Ведь он ничего не должен этому человеку, ничем не обязан. Впрочем, как ничего не должен любому из живущих, и как только дело будет сделано, он уйдёт туда откуда пришёл, оставив свою фальшивую жизнь.

Попрощавшись с капитаном, воин, тяжело переставляя ноги, поплёлся к выходу, возле которого его поджидал довольный Томми. Улыбка сползла с его лица, как только он разглядел чёрную тучу висевшую над головой шефа.

Пройдя вместе несколько этажей в молчании, воришка вдруг решился озвучить свои мысли:

– В тебе идёт борьба… борется прагматизм который подкреплён горьким опытом и желание совершать поступки ради высоких целей. Второе присуще юнцам.

– Ты ещё про двух волков внутри каждого человека расскажи, – раздражённо кинул Ялмар, уставившись в пустоту перед собой.

– Не настолько же я банален, – ответил плут, натянуто улыбнувшись. – Слушай, а когда… когда ты потерял веру в людей?

– Не сказать бы, что она потеряна безвозвратно, но я помню момент, когда её основание начало подтачиваться… – Томми и раньше выступал штатным психологом, и сейчас его внимательные уши были готовы к экстренному приёму пациента, которому требовалось выговориться. – На второй год клановых войн, когда мы разбили захватчиков, посягнувших на нашу землю, конунг по имени Эйрик Добрый, под чьим знамёнами я служил, решил, что нельзя упускать момент и надо продолжить поход, вплоть до Ледяного моря, дабы обезопасить наших людей от возможной угрозы в будущем. В силу своей юношеской наивности, я конечно верил в эти лозунги и отправился вместе со всеми, тогда мне было семнадцать лет. Поход продолжался ещё четыре года. Мы пополняли войска, набирая людей на захваченных нами землях. И вот, мне двадцать один год, я стою на берегу Ледяного моря, осматриваю свою роту, и понимаю, что никого среди них не узнаю, что все, кто вышел со мной из родного клана, остались в земле, далеко от дома. Король Эйрик, как он себя тогда окрестил, отдаёт приказ идти на восток, в сторону богатых портовых городов…

Они подошли к каменным перилам, что с четырёх сторон окружали небольшой сад с двумя деревьями и шестью опорными колоннами по бокам зала. Две большие сферы света парили у потолка, на разных концах помещения. Освещение переливами пробивалось сквозь раскидистые кроны деревьев и полосками света тянулось к мокрой траве у основания извилистых корней. Между деревьями стояла мраморная поилка для птиц с кристальной водой, которая, судя по всему, никогда не использовалась по назначению.

– В тот момент ты ушёл и отправился в свободное плавание? – облокачиваясь на перила, спросил плут.

Ялмар упёрся ладонью в холодную каменную ограду, задумчиво наблюдая за танцем падающего листа, сорвавшегося с ветки.

– Нет, не ушёл, отправился вместе со всеми. На этот раз поход продолжался год. Мы нахрапом взяли два первых города, третий успел подготовиться, и с ним уже пришлось повозиться. К тому моменту я командовал полком и был одним из приближенных короля. Когда ворота были пробиты, я лично возглавил свой полк, и мы пронеслись по улицам, сея смерть. Эйрик к этому моменту из простого вояки превратился в дальновидного дипломата, и вместо обычного разграбления города, решил влиться в состав местных лордов на правах их нового короля. Так что на седьмой год с начала нашего похода мы стояли лагерем, растянув линию палаток неподалёку от стен города, собираясь с силами для старта новых завоеваний. Я, как приближенный к владыке, расположился внутри стен. Добрый пожаловал своим полководцам дома, принадлежавшие ранее дворянам, убитым нами же. Было холодное лето, я бродил по причалу, ожидая прибытия корабля с важными гостями, разодетый как подобает местной знати. Услышал крик, кто-то звал меня позади оцепления, вызывал на честный поединок во имя справедливости… это был паренёк лет семнадцати. Я не обращал внимания, это было практически обыденностью, учитывая сколько людей точило на меня зуб, желая кровной мести. Но этот паренёк оказался ловчее прочих. Прорвав оцепление и зарубив двоих, он понёсся на меня. Отпарировав его клинок, я рассёк мальчишку практически пополам. Вытер меч и повернулся в сторону моря, продолжив то, что делал ранее. И тут послышался второй крик, кричала женщина с ужасающим надрывом в голосе, вопила до хрипа… это была мать мальчишки. Чуть позже я выяснил, что убил отца и двух братьев этого паренька, при захвате города. даже не знаю, так ли это на самом деле, в тот день я убил гораздо больше троих и ни одного из них не запомнил. – Ялмар остановил рассказ, разглядывая рябь в птичьей поилке.

– И тогда ты ушёл? – подняв взгляд на профиль своего шефа, спросил Томми.

– Нет. И тогда я не ушёл. Признаться, на меня это не произвело сильного впечатления… в тот момент. Примерно спустя неделю я проснулся на рассвете от крика, вот только никто не кричал. В тот же день, за обеденным столом на приёме у какого-то знатного рода, с которым меня решил породнить мой государь, выдав за меня их дочь, я не мог сосредоточиться на диалоге, постоянно слышал далёкий вопль. На мой вопрос о том, слышит ли ещё кто-то этот хриплый вой, на меня лишь взглянули как на сумасшедшего. В ту ночь я не мог заснуть, затыкал уши, но все равно слышал крик вдалеке. К утру я всерьёз думал что свихнулся. Но потом каким-то образом умудрился заснуть ненадолго, мне приснилось лицо той женщины, чьего сына я убил на причале. И проснувшись, мне было страшно закрывать глаза… всякий раз вставал её образ перед глазами. Выяснив, кто она, я взял кошель золота и отправился к ней домой, – Воин горько усмехнулся, после чего продолжил: – Хотел откупиться. Отворив дверь, я увидел висящее в петле тело. Это была она, провисела примерно неделю. К тому моменту я знал как звали её, как звали её детей и мужа, а могильщик показал места их захоронения. Выкопав ещё одну яму, я сложил её в саван и закопал. Подкинул монету могильщику, попросив поставить им общее надгробие. А вечером того дня я оседлал коня и во весь опор скакал вглубь материка, в те места, в которых никогда не был, в те места, куда, как я знал, перебрался мой брат. Крик я слышать перестал, но иногда слышу плач во сне. А проснувшись, обнаруживаю засохшие слёзы на щеках.

Томми молча глядел на шефа, не зная, что в таких случаях нужно говорить. Немного подумав, спросил:

– Тебе стыдно? За то, что ты делал?

– Нет, Томми. Я был солдатом и солдатом хорошим, я не испытываю стыда за то, что было моей работой. Но одно дело воевать, а другое идти наперекор себе, совершая подобные поступки. Неправильные, другого термина я подобрать не могу… случай с этой семьёй не был единственным в своём роде. Просто он сработал на манер спущенной тетивы, которую до отказа натягивали пять лет. Я больше не хотел подчиняться приказам, совершая то, что в моем понимании выглядело неправильным. Больше не хотел сдавать себя и свои навыки в угоду чужих стремлений, теряя контроль и выбор. Поэтому я попрощался с Добрым, который, на моё удивление, меня понял и дал своё благословение. А потом я ушёл, оставив этот этап моей жизни позади, уверенный, что теперь, когда пелена спала с глаз, всё будет по правильному. Я сколотил отряд наёмников. Мы выполняли различные задания от частных лиц. Но теперь, исключительно те, которые я считал правильными. И знаешь… какое-то время я в это верил.

– Полагаю, твоё «правильно» люди называют моральной ответственностью.

– Полагаю, ты прав, по крайней мере отчасти. В итоге, я потерял и эту соломинку веры, даже в своих «правильных» заданиях, уже не понимая, где низ, а где верх, где верно, а где неверно, что приводило к постоянным сомнениям… не заплутать в этих сомнениях мне помогало только то, что я не отрицал себя, я воин и могу быть только воином. Проблема была в том, что мой путь приводил лишь к ещё большим размышлениям и с каждым годом запутывал меня ещё сильнее. В определённый момент я избрал для себя нейтральную позицию, уверовав, что есть только поступки и их последствия. Весьма удобная позиция, скажу я тебе, для людей на перепутье. Она помогает не сойти с ума. Я продолжал делать то, для чего рождён, пока, спустя пять лет с момента ухода из войска Эйрика, не настало время упасть второму слою пелены с моих глаз.

– Наверное… это связано с рыжей бестией, – догадался Томми.

Ялмар, слегка улыбнувшись, покивал.

– Мне пришло известие от Ивара, моего брата, он умирал и просил меня приехать в Лусент. Эти пять лет я поддерживал с ним и его семьёй тёплые отношения и конечно же поехал, как только получил послание. Его посмертным желанием было, чтобы я взял Флоки на своё попечение, что для меня, с моим образом жизни, было невозможно. Но увидев рыжеволосую девочку, что неустанно заботилась о своём больном отце, меня будто холодной водой окатило, я осознал – вот это и будет правильным поступком, – воин хохотнул, задрав голову к потолку – Наверное я отстаю в развитии, коль до меня так долго доходит.

– Ты просто был лишён юности, и как следствие, пласт определённого социального развития прошёл мимо… – выдал Томми мнение, услышанное однажды в свой адрес от Догана.

Ялмар пожал плечами.

– Спустя четыре дня, к Лусенту подтянулся мой отряд, хотя на тот момент это уже была небольшая армия. Я толкнул речь перед своими бойцами, объяснив, что дальше их поведёт Бернард, один из ветеранов, и попрощавшись со всеми, хотел позвать Догана с собой, но в этом не было нужды. Он, собрав свои пожитки, уже поджидал меня верхом на коне. Вместе мы нанимались на небольшие задания не слишком далеко от города. Флоки очень скоро стала воспринимать Догана как брата, у которого были ответы на все её вопросы. Ну а я учил её единственному, чему мог научить. А спустя год…

– В вашей нестандартной семейке, появился вороватый малыш семнадцати лет, – перебил плут, довольно улыбнувшись.

– Можно и так сказать. А ещё через год, наш отряд из трио стал квартетом в том виде, в котором существует по сей день. И даже несмотря на то, что все стало обыденным, я все ещё чувствую правильность своих поступков. По крайней мере, чувствовал, пока мы не взялись за это дело.

– Старина Ингольф вогнал тебя на тропу сомнений?

– Верно.

– И тебя это бесит?

– Да. Теперь мне кажется, что правильных решений два и я не понимаю которое должно быть в приоритете. В целом, я бы не сказал, что потерял веру в людей. Я до сих пор считаю, что среди нас ходят люди великие духом, но мне грустно от мысли, насколько они одиноки в своих стремлениях и как им порой тяжело держаться в мире, который пытается поглотить их с головой, смешав тем самым с общей массой. И когда вижу подобное, вспоминаю как сам дошёл до края этой разверзнутой пасти животного начала, что таится в каждом из нас, погрузившись в которую, человеком быть перестаёшь… Своими силами я бы не справился, а помощь последовала откуда я вовсе не ожидал. И вот теперь… мой черёд кому-то помочь, а ситуация не позволяет мне этого сделать.

– И все таки два волка… – вновь перебил Томми.

Лейтнент с прищуром посмотрел на плута. Тот усмехнулся.

– Мне в руки как-то раз попалась одна книжка.

– Я даже догадываюсь, кто её тебе подкинул.

Воин покивал.

– Верно догадываешься. Там было много философских размышлений, но особенно мне запомнился некий догмат. Вкратце так. Есть три ипостаси воина. Меч в сердце и меч в руке. Меча нет в сердце, но меч есть в руке. Меча нет ни в сердце, ни в руке. Под сердцем подразумевается, конечно же, разум, а значит выбор. Возможно, я неверно интерпретирую это писание, или слишком прямолинейно, но я убеждён, что моя суть не позволяет мне существование без меча в руке. Но у моего меча должен быть выбор, исходящий из меча в сердце. Я не инструмент, а значит должен принимать правильные решения на своём пути меча.

Ялмар вновь осмотрел помещение, в котором они находились, добавив:

– Красивая всё же крепость, жаль будет если местная гниль поглотит её целиком.

Оттолкнувшись от каменных перил он зашагал прочь. Ворюга, состроив задумчивую гримасу, посмотрел в след уходящего шефа и протянув многозначительное «хм», побежал вдогонку.

После плотного обеда, полного раздумий, Томми направился на нижние этажи среднего уровня. Пройдя жилые коридоры с многочисленными дверьми, которые скорее напоминали улочки тесного города, он вышел в длинный коридор, освещённый преимущественно масляными лампами, висевшими на стенах через каждые двадцать метров в шахматном порядке, оставляя внушительные расстояния погружённые во тьму. Несла ли стража здесь дежурство, непонятно, но он не встретил ни одного, пока пробирался в нужном ему направлении к помещению приюта.

По правую руку в углублении цельного камня показалось здание, которое наполовину торчало из скалы. Впереди находился узкий дворик с качелями, установленными вряд. Двойные створки деревянных ворот, тяжёлые ставни на окнах. Стены были украшены умелым художником картиной бескрайних полей, голубое небо обволакивало окна второго этажа, оранжевое солнце на дверях и зелёная трава у основания. Каменный пол был размалёван ребятней затейливыми узорами и прямоугольниками с цифрами внутри. Учитывая цену красок, похоже когда-то этому месту выделялось достаточно средств на его поддержку.

На двух качелях, проводили свой досуг две девочки лет восьми в потрепанных и изрядно залатанных платьицах из грубой ткани. Томми, натянув свою самую добрую улыбку, подошёл и с максимальным официозом обратился к ним:

– Приветствую, юные дамы, я пришёл повидаться с неким Лиамом, вы случайно не знаете, как его найти?

Одна из дам нагло смотрела в ответ. Вторая, немного смутившись, хихикнула, указав пальцем на здание:

– Он внутри, отбывает наказание мисс Адды.

– Благодарю.

Перешагнув две ступени, плут оказался в просторном зале. Посередине стоял бюст какого-то старичка в круглых очках, внизу было место для таблички и, судя по прямоугольному следу на краске, она там когда-то была прикреплена. Но сейчас виднелась только надпись, нацарапанная нетвёрдой рукой ребёнка, – «ПАПА». В две стороны уходили деревянные лестницы с потёртыми перилами. По бокам от бюста были две комнаты с партами с табуретками и доской. В левой на полу копошился паренёк, натирая полы мокрой тряпкой. Томми прошёл в помещение и уселся на парту.

– Здарова пацан, за что чалишься?

Лиам поднял голову, недовольно оглядев посетителя.

– За дело, – коротко бросил мальчик.

– Полагаю тебя сцапали, когда ты строил из себя карманника? – усмехнулся плут.

– Чего тебе? – раздражённо бросил Лиам, принявшись усиленно тереть пол.

– Ты извини, что вчера я так и не появился. Я бы мог сказать, что возникли дела, но по правде говоря, я просто забыл.

– И что мне с того? Не больно мне твои уроки нужны. Я, если хочешь знать, тоже забыл, – не подняв головы, с обидой в голосе заявил мальчик.

Томми сидел, тупо глядя на грязную тряпку, елозящую по полу усилиями тонких ручек. Пока из прострации его не вывел голос паренька.

– Мне не о чем с тобой говорить, вали.

– Я же извинился. И вот тебе ещё урок, не отметай полезные знакомства, руководствуясь обидой. Лучше выжми из них всё, что можешь, а после выкинь на помойку труп обидчика с перерезанным горлом.

Лиам недоуменно обернулся. Плут сидел легонько улыбаясь.

– Шучу… отчасти. Слушай, что-то мне подсказывает, что я здесь задержусь. Так что мне понадобится помощь местного проныры. И мне-то известно, что ребята вроде тебя замечают и, соответственно, знают всякое. Кроме того, в прошлый раз ты отлично сработал. Тебе не хватает опытного наставника, чтобы стать толковым представителем нашей профессии. И я, в доброте своей душевной, готов с сего дня заняться твоим образованием. В знак примирения мы сейчас пойдём и купим тебе новую обувку и одежду. Такую, в которой ты будешь не вонючим оборванцем, который вызывает исключительно подозрения, а неприметным мальчонкой, бегущим по делам гильдии. Что скажешь? – закончил монолог ворюга, закинув руки за голову.

– Ты купишь одежду и обувь всем детям в приюте. Нас тут сорок семь человек. И я подумаю, становиться ли мне твоим учеником, – огласил Лиам условия сделки.

Усмехнувшись, Томми протянул руку. Мальчик, не удосужившись вытереть ладошку, крепко сжал руку плута, добавив:

– И сорок семь одеял!

– Ах ты мелкий, хитрый говнюк. По миру меня пустить решил?

– Соглашайся или уходи.

Ворюга склонил голову, посмотрев с прищуром на серьёзного мальчонку, после чего, засмеявшись, покивал головой.

– Молодец пацан, выйдет из тебя толк.

– И ты прекратишь называть меня пацаном!

– Когда докажешь, что заслуживаешь иметь имя, тогда перестанешь быть пацаном, – усмехнулся плут.

Ближе к вечеру орава весёлых детишек с пуховыми одеялами в охапках маршировала в сторону приюта, позади всех шли Томми с Лиамом.

– Ну что ж, пацан, ты принёс в общаг один золотой, а за сегодня выклянчил один золотой и десять серебряных монет.

– Рассматривай это как долгосрочное вложение, – усмехнулся мальчик, не в силах оторваться от новой обувки на ногах.

Возле порога приюта сидела обеспокоенная девушка. Тёмные волосы были прибраны медным ободком, простое платье синей расцветки и тёмная шаль на плечах без каких-либо украшений. Она подняла голову – глаза были на мокром месте, увидев детей, она побежала навстречу.

– А это что за крошка? – поинтересовался плут.

– Мисс Адда, она за нами присматривает и учит грамоте на добровольных началах. Она добрая и временами наивная.

– И красивая, – добавил вор, спешно укладывая волосы пятерней.

Добежав до процессии, девушка начала считать детишек, водя пальцем по толпе. Сосчитав сорок семь макушек, удивлённо остановилась на Томми, который стоял, излучая привлекательность.

– А вы кто? – утирая глаза, спросила Адда.

Слово взяли дети, всячески нахваливая юного филантропа и на перебой рассказывая, как с них снимали мерки, чтобы сшить одежду. Выслушав гвалт голосов, девушка вновь подняла голову посмотрев на плута. С зарёванными глазами, она быстрым шагом пошла в его сторону, с наскока запрыгнув тому на шею. Томми же, опешив, стоял, растопырив в разные стороны руки, не понимая, что происходит. Пока Адда неразборчивыми всхлипами пыталась объяснить, какой он хороший и как миру не хватает подобных ему людей. Плут уставился на Лиама, как бы спрашивая, что в таких ситуациях принято делать. Мальчик, зажав своё одело в коленях, опоясал двумя руками воздух похлопав по воображаемой спине. После чего, ворюга наконец сообразив, осторожно обнял девушку, пытаясь понять, что за непонятное чувство постигло его в эту минуту.

– Я отлучилась на полчаса, пришла, а никого нет. Я не знала что и думать, поднимаю глаза, а там вы… – быстро объяснялась девушка, соскочив, наконец, с шеи воришки. – Вы даже не представляете, как помогли этим деткам.

– Ну, что тут сказать, такой уж я есть, вижу несчастных детишек и не могу пройти мимо… – массируя ладонь, проговорил смущённый Томми.

– Как же нам вас отблагодарить?

– Лучшая благодарность – улыбка на лицах этих ангелочков, – убеждённо произнёс филантроп, ущипнув отбивающегося Лиама за щёку. – А сейчас я пожалуй пойду, ещё столько добра нужно привнести в этот мир.

– Заходите в любое время, – крикнула в след Адда, голосу которой вторили детские голосочки.

Томми, обернувшись, помахал рукой.

– Какое-то странное чувство… надеюсь я не заболел, – обеспокоенно произнёс он, ощущая разливающуюся теплоту в груди.