Боги не играют по правилам

Легкие деньги

Я решился: опустил руку, спрятал кинжал в потайных ножнах и бросил женщине увесистый кошелек с десятью монетами.

— Это задаток за твою голову. Уезжай из города, иначе придет другой, и тебе может не повезти. Этих денег хватит, чтобы устроиться.

Она открыла рот, протянула ко мне руки и затараторила:

— Боги тебя вознаградят за доброту. Ты настоящий герой.

Я махнул рукой, поднял куклу — теперь она взглянула на меня живыми, детскими глазками, — поставил на подоконник и скорее полез через окно, чтобы не передумать. Боги отблагодарят? Где там. Они сейчас откинулись в мягких креслах и смеются надо мной. Хорош герой, нечего сказать. Ввязался в паршивое дело, дал заднюю и остался без гроша. Ну уж нет: этот ублюдок Сот за все заплатит.

Спрыгнув на землю, я буквально побежал в трактир. Меня просто распирала злоба, но у дверей трактира я все же остановился. Надо было взять себя в руки, иначе я просто разорву на части этого говнюка. А мне еще надо получить с него остаток.

Тут дверь распахнулась, и на улицу выбежал взъерошенный Сот. Он увидел меня, выпучил стеклянные глаза и проблеял не своим голосом:

— Ты… убил… их?..

Как же мне хотелось размозжить ему голову о стену, но я схватил дурня за шкирки и поволок за угол. Он трясся и все повторял, будто в бреду:

— Я опоздал, я опоздал, я опоздал…

— Они живы, — процедил я сквозь зубы. — Гони еще десять монет, тварь, и проваливай.

Сот замер с открытым ртом, а затем истерически захохотал. Я влепил звонкую пощечину, и это немного вернуло его к реальности. Он достал трясущимися руками кошелек и протянул мне.

— Возьми все. Это проклятые деньги. Они чуть не погубили меня…

Сот расплакался.

Я оставил его и долго шел по пустым темным улицам, стараясь забыть сегодняшнюю ночь. Это было нелегко. Вскоре я набрел на постоялый двор, влил в себя кувшин вина и завалился на кровать.

Проспав мертвецким сном почти до обеда, я сразу двинулся к Накмибу, потому как в кошельке Сота оказалось ровно двадцать золотых. И того у меня позвякивало двадцать четыре золотых монеты, не считая медяков и серебра.

Накмиб в своей кузне буквально облизывал какого-то пузана с носом картошкой и стрижкой под горшок.

— За небольшую сумму вы получите самые лучшие произведения искусства. — Кузнец зашел слева. — В них вы будете неотразимы, и все дамы будут смотреть только на вас, господин. — Он появился справа. — С вашим положением не к лицу ходить в простых солдафонских латах.

Толстяк тщательно осматривал причудливые узоры, оплетающие наплечники, трогал, постукивал ногтями по металлической голове льва в центре нагрудника, отходил и любовался целой картиной. Наконец, он изрек картаво:

— Надеюсь, прочность сопоставима с ценой?

— Самые прочные в Бангшире. — Накмиб вынырнул слева. — Сталь создана по древним секретным технологиям, передававшимся нашей семье от богов. — Мастер возник справа. — Сталь держит арбалетный болт.

Толстяк с умным видом выпятил губы, мол знает цену такой стали. А кузнец за его спиной корчил мне рожи и знаками показывал, чтобы я проваливал. Но я сделал вид, что не понимаю, и продолжал стоять в дверях.

— Посмотрите какая вязь, какой узор. — Накмиб подул на морду льва и протер рукавом. — Глаза — как живые…

— Не жидкие ли перья у этого шлема? — перебил клиент.

— По вашему желанию я добавлю сколько угодно. Или вот этот достоин вас не меньше, — мастер показал на соседний доспех с головой дракона. — Черная сталь вам к лицу. И тоже всего за триста девяносто девять монет.

Я аж присвистнул. Да, они красивые, возможно прочные и даже удобные, но триста девяносто девять золотых — это целое состояние. Кузнец не выдержал и крикнул:

— Выйди вон! Ты не видишь, что у меня клиент!

Я промолчал. Мне нужны были доспехи. Но и не послушался, а остался смотреть на этот цирк. Толстяк не обращал на меня внимания. Он выбирал, трогая то один, то второй нагрудник. Затем схватил себя за подбородок, насупился и через минуту сказал:

— Я подумаю еще. Зайду на днях.

Когда он ушел, я усмехнулся:

— Передо мной ты так не расшаркиваешься.

— С клиентами обращаются по их платежеспособности. Он платит за обращение, а тебе я продаю в убыток.

— Свистеть будешь богатеям. Где мои доспехи?

— А они еще не готовы. Понимаешь, работы было много. Зайди через пару дней. Сейчас можешь купить перчатки.

Он подал мне пару из добротной кожи, с заклепками и металлическими пластинами. Я тут же надел их и сжал кулаки. Сразу захотелось дать кому-то в морду. Такими если врезать в рыло, то мгновенно выбьешь всю дурь вместе с зубами.

— Они мне нравятся.

— С тебя четыре золотых.

Я рассчитался и направился к травнику. Дорога до имения барона Валлуга предстояла дальняя, почему бы не опробовать новое зелье?

Сенеир встретил меня, ощипывая курицу.

— Рад тебя видеть, Руг. Рассказывай, познал ли ты после моего зелья души людей?

— Да. Что-то в этом роде. Я видел морды зверей вместо лица.

— Так и должно быть. Эликсир работает! Вот твой золотой, — он бросил мне монету.

Я ловко поймал и сказал:

— А что ты делаешь?

— Избавляю птицу от перьев.

— Это для нового зелья?

— Хм… Можно сказать и так. Я сварю прекрасное снадобье, которое сделает меня сильнее и продлит жизнь — суп.

Я усмехнулся.

— Что у тебя есть для меня?

— Правдоруб, — выпалил травник и сверкнул глазами, прекратив драть перья.

— Нет, — я скривился.

Что-то название мне совсем не нравилось. Я иду в стан врага и собираюсь врать с три короба и тут на тебе — Правдоруб. Нет уж. Мне пошла бы двойная доза Враля или Лгунина.

— Тогда Скорость или Немота.

— Давай оба, — махнул рукой я. — Гулять так гулять. Буду молча бегать.

Пока доберусь до имения барона Валлуга все пройдет, решил я, и выпил две стопки тошнотворной гадости.