Боги не играют по правилам

Кость в кость

Оставить это так я не мог. Герой я или сопля под столом?

— У тебя или две жизни, или ты пьян, дровосек, — спокойно сказал я.

— Осторожно, — шепнул мне Фуас, — Зигур лучший кулачный боец Мелавуда.

Но мне уже было наплевать. Я сжал кулаки и двинулся к столу. Коготь удобно улегся и совершенно не мешал. Трое громил поднялись.

— Ну, жопа, щас драть будем, — пробасил одноухий и бросился на меня.

Я не спасовал и ударил навстречу. Попал. Но и сам отхватил. Челюсть онемела, звуки приглушились, земля качнулась, но я устоял. Одноухий сел на задницу и пустил из носа юшку. Зрители застучали кружками, захлопали. Следующий — лысый. Я уклонился от размашистого хука справа, нырнул под левую руку и саданул на скачке в подбородок снизу. Голова лысого подпрыгнула, словно мяч. Зубы клацнули. Он рухнул как подкошенный и захрапел. Завоняло дерьмом. Зрители пришли в восторг. Даже барон шире раскрыл хмельные глазки.

Я довольно хмыкнул и получил увесистый удар под глаз. Попятился, и кулак просвистел в миллиметре от носа. Вот это я люблю! Боги, вам надо крови? Будет! Кость в кость! Я ринулся на врага. Полетели руки, засвистели кулаки. Морда задеревенела, кажется, я плыл и болтался на волнах как хлипкая лодчонка в шторм. Но я бил и попадал. Я не видел куда, как, но отчетливо ощущал, как голова в подшлемнике отскакивает от кулаков. Внезапно мои руки стали молотить воздух. Я чуть не упал по инерции, но устоял. Мутная пелена спала с глаз: Зигур лежал на полу. Но пока я очухался, он перевернулся и вскочил на ноги. Зрители ликовали.

Откуда ни возьмись выскочил одноухий и сходу получил в левый глаз. Прыгнул Зигур. Вот вам, боги, добавки. Я уклонился и ударил навстречу, но провалился и получил такую зуботычину локтем, что в ушах зазвенело, а в глазах сверкнули искры. Следом онемело ухо. В зале шумели, как в лучшие годы. Но мне казалось, что я вылетел за пределы замка и парю где-то в небе, вместе с птицами. Они противно чирикали прямо в подбитом ухе. Могучий кулак Зигура звонко шлепнул по щам. Я схватился за воздух, станцевал какой-то немыслимый танец ногами и эффектно крутнулся на полу. Этого вполне хватило, чтобы прийти в себя.

Вновь подскочил одноухий. Я встретил его коротким крюком слева в правый глаз, и он исчез. Вот же никак не успокоится. Следующий — Зигур, но его так просто не взять. Он набросился на меня, осыпая ударами, что заведенный. На этот раз я пропустил только один удар, остальные пришлись в защиту. Улучив момент, я контратаковал и смачно влепил бородатому в нос — брызнула кровь. В ответ я пропустил еще. Даже не знаю, куда пришелся удар. Морда загорелась огнем. Вновь повело, но я не давал заднюю, я бил, бил и бил. Ой, похоже, нравится это богам!

Лицо Зигура пухло на глазах, будто его кусали пчелы. Лопнули губы, как спелые вишни, и это гад наконец-то лег. Ему на помощь пришел одноухий. Он размазал кровавые сопли по лицу и ринулся вперед. Я перехватил его руку, крутнул паршивца и саданул о колонну. Теперь он успокоился. Я вошел в раж и машинально хотел вспороть брюхо врагу когтем, но меня остановил Фуас.

— У него нет сердца! — крикнул он, и я пришел в себя.

Действительно, это был просто человек. Что мне толку от его смерти?

Зрители приветствовали меня стоя. Как выяснилось, они уже успели сделать ставки и теперь бурно обсуждали поединок. Когда страсти улеглись, а я, прихватив кувшин вина, доковылял до своего стула, барон Горлмид сказал:

— Для солдатни в таверне ты неплохо машешь кулаками, но для героя на арене этого мало.

— Не только кулаками бьются, — ответил я, еле шевеля языком.

— Да, но ты меч-то поднять не можешь.

— Это не меч, а дубина. Мне нужен настоящий клинок.

— Другого нет. Хочешь, отнеси кузнецу, может перекует тебе.

Это была хорошая идея, но в голове у меня мозги перемешались, и сейчас я мог только подносить кувшин к разбитым губам.

— Продолжим, — объявил Фуас. — Герой, возьми меч, доспехи можешь не одевать, но шлем — обязательно, и преклони колено перед бароном.

Я скривился.

— Иначе нельзя. Герой не может выйти на арену, не присягнув барону. Боги так велели.

Раз велели боги, то придется. Чего не сделаешь ради великой чести войти в портал? Боги, только ради вас! Я поднялся и поковылял к груде металлолома. Нацепил мятый горшок на голову, забросил на плечо меч и, вдыхая смрад тухлой рыбы, встал на одно колено перед бароном.

— Клянусь, — сказал Фуас.

— Клянусь, — повторил я.

— Биться до смерти на арене за барона Горлмида и во всем следовать законам Бангшира.

Я повторил, бросил железяки на пол и вернулся на свое место. Больше меня не трогали. Скудный банкет вскоре закончился. Мне показали комнату — крохотную сырую нору, — и оставили в покое. Но отдыхать я не собирался. Разузнав, где найти кузнеца, я вышел во двор. Отпихнул назойливого кота и, распугав кур, направился к кузне.

Кузнецом оказался трубочист — тот, который открывал ворота. Он спал, уткнувшись мордой в поленницу. Рядом валялся пустой кувшин. У меня всего-то двадцать девять дней осталось, а он спит. Я хорошенько встряхнул трубочиста. Он открыл один глаз. Тогда я повторил, и он забормотал:

— Чего тебе? Завтра приходи. Не видишь, выходной у меня. Герой сегодня прибыл.

Я сунул его головой в кадушку с водой для лучшего пробуждения и сказал:

— Я — герой. Мне нужно, чтобы ты перековал доспехи и меч.

Кузнец взглянул на меня вторым глазом и хлопнул себя по ляжкам:

— Едрить-колотить! Для героя — все сделаю! Тащи свои доспехи. Завтра все будет готово.

Я мигом приволок металлолом и довольный отправился отдыхать.

С самого утра, едва прокричал петух, я бодренько пошел к кузнецу. Этот гад спал там же в обнимку с пустым кувшином и даже не притронулся к латам. Они лежали ровно на том же месте, где я их оставил. Отвесив трубочисту леща, я окунул его головой в кадушку. Но на этот раз подержал немного дольше, чтобы подумал гаденыш.

— Где мои латы? — проревел я в самое ухо.

— Ексель-моксель! Для героя — все сделаю! Завтра все будет готово.

Тут я заметил, что кузнечный горн давно не работал. И сама кузня в таком состоянии, что хоть святых выноси. Надежда таяла как снеговик на печи. Мне начинало все это жутко не нравиться. Все шло прахом. Как я буду биться на арене без меча и доспехов? Так не пойдет. Мне нужен кузнец.

Я решительно направился к воротам, но меня остановил Фуас.

— Ты куда собрался? — взволнованно проговорил он.

— Кузнеца искать.

— Тебе нельзя покидать имение одному. Нельзя заходить на чужие земли. Нельзя появляться в столице до дня великого праздника.

— Мне нельзя проигрывать, — сказал я сквозь зубы. — Что будет, если я нарушу твое «нельзя», а?

— Тебя убьют, — спокойно ответил Фуас.

Я осмотрел его с ног до головы, затем глянул на свои босые ноги и набедренную повязку. В таком виде меня узнают сразу. А вот если переодеться, то я вполне сойду за местного.

— Мне нужна одежда.

— У тебя одежда героя.

Я подмигнул. Мол, догадайся, что я затеял.

— И думать забудь, — запротестовал хранитель.

Ну, что ж. Боги видят, я пытался. Все, что было в моих силах, я сделал. Я хотел как лучше, но… Оглядевшись по сторонам, я врезал Фуасу в морду, взвалил на плечи и потащил за ворота. В кустах у дороги я переоделся в его костюм. Нельзя сказать, что одежда мне подошла. Куртка сидела как корсет на бегемоте, а узкие штаны подчеркивали все выпуклости. От сапог пришлось вообще отказаться.

Я вышел на дорогу, развернулся спиной к имению Мелавуд и зашагал навстречу приключениям. Уж я не сомневался, что они меня найду в таком наряде.