Бомбейские чудовища

Глава 13

Вне себя от возмущения, хлопнув дверью, стажер журнала «Флирт» выскочил из редакторской приемной. Он все еще чувствовал на себе укоризненный взгляд опешившего от его воплей господина Либида. Промчавшись по коридору, Самсон оттолкнул конторщика Данилу и кинулся на лестницу.

Только на улице он немного охолонул и, так как не представлял, куда ему бежать и что делать дальше, просто двинулся по Графскому переулку, подальше от редакции. В голове его роились обрывки гневных реплик, которые он не успел высказать в глаза помощнику присяжного поверенного. Дерзость господина Либида, нагло и откровенно признавшегося, что он в курсе гнусных действий Василия Игоревича Шалопаева, прибывшего в столицу для встречи со своей бывшей содержанкой, сводила бедного стажера с ума. Где-то на задворках сознания вспыхивали и другие неприятные соображения, приходящие в противоречие одно с другим. Но привести мысли в порядок не было никакой возможности, пока в голове клубилась пыль, оседающая на руинах погибшего счастья.

С одной стороны господин Либид сказал Самсону, чтобы тот постарался куда-нибудь скрыться, и даже по собственному решению отправил Самсоновы вещички на квартиру Мурычу. Кто его уполномочивал? Кто ему разрешал распоряжаться чужой собственностью?

Но тот же господин Либид сказал, чтобы Самсон продолжал жить так же, как прежде. И уверял, что дела его будут с каждым днем улучшаться.

Что все это значит? И где Фалалей? И почему их ищет полиция? В чем их подозревают? Где скрывается госпожа Май? Установлена ли за Самсоном слежка?

Стажер остановился и принялся вглядываться в прохожих. Еще было светло, и на улице сновало немало обывателей, однако подозрительных среди них не попадалось: так, обычные мужчины с раскрасневшимися лицами, дама в вуалетке, румяная, складненькая барышня, безликие бабы и мужики. Самсон вздохнул. Разумеется, у него еще не столь наметанный глаз, чтобы в разномастных городских толпах мгновенно различать шпиков, да и слишком много горожан спешат по своим делам, топчутся у витрин магазинов. Как среди них распознать соглядатая? Но и бежать сломя голову неизвестно куда тоже опасно. Если все-таки слежка установлена и с его помощью полиция надеется выйти на след исчезнувшего Фалалея, то надобно соблюдать особую осторожность. В частности, стоит еще хорошенько подумать: отправляться ли в буфет синема, где сегодня Фалалей сговаривался встретиться с пламенной Мадлен? Не окажется ли в руках полиции магистр богословия из Гейдельберга?

При мысли о буфете в памяти всплыла стойка в зальчике синема, на которой в симметричном порядке были выложены на блюдах бутерброды с ветчиной, балыком, семгой, утиным филейчиком. От острого чувства голода живот свело так, что юноша осознал, что скоро он не только бежать, но и идти не сможет: все-таки минувшая ночь с Мадлен вымотала его изрядно, а он и позавтракать не успел. Студеный февральский воздух безжалостно лез под одежду, проникал в щелочки между шарфом и шеей, между рукавами и запястьями, пальцы рук и ног онемели. Самсон счел за лучшее заглянуть в какое-нибудь заведение, дабы подкрепиться.

Бывший житель провинциальной Казани еще не слишком хорошо ориентировался в столице, и выбор его ограничивался теми местами, где он уже когда-то побывал. Первоначальный порыв был идти в Приказчичий клуб, там подавались прекрасные антрекоты, дешевые бефстрогановы, жаренная с луком картошка… Юноша сглотнул слюну, таким явственным было видение тарелки с облаком душистого аромата над ней. Он ускорил шаг, но тут же притормозил. Приказчичий клуб, где кормили сытно и недорого, давно облюбовали не только располагавшиеся по соседству «флиртовцы», но и другие петербургские журналисты, что полиция, несомненно, знала. И даже надежда получить вожделенный кусок мяса не могла заставить голодного юношу отправиться туда, где его наверняка подстерегала засада.

Самсон свернул за угол и потрусил вдоль заиндевевших домов. Взгляд его остановился на вывеске модной кондитерской-кофейней — он чувствовал, что способен сейчас поглотить дюжину пирожных, выпить ведро кофе, только чтобы он был горячий. Не в силах терпеть желудочные спазмы, юноша решительно шагнул к двери.

Через несколько минут Шалопаев сидел за отдельным столиком и наслаждался теплом, видом тропических пальм в кадках, рисованных экзотических фруктов на стенах и свежей крахмальной скатерти. Заказ его был принят — и хотя в него графинчик с водкой не входил, но именно он в первую очередь появился перед юным клиентом. Официант подмигнул и шепнул, что сей маленький презент прислал лично метрдотель. Начинающий журналист хоть и не привык еще пить в одиночку, но все же почувствовал прилив успокоения: мир незыблем, он, представитель прогрессивной прессы, пользуется уважением, услужить ему стремятся по-прежнему.

Зал был полупустым, и Самсон имел возможность обозреть всех посетителей, в основном дам. Один за другим в кондитерской появились два господина. Они равнодушно скользнули по Самсону глазами, но однозначно решить, что они идут именно за ним, пытаясь отыскать пропавшего Фалалея, Шалопаев не смог. Лица этих подозрительных типов он запомнил, но не знал, пригодится ли ему его памятливость: оба мужчины, как назло, уселись к нему спиной, за дальние столики, и развернули газеты. Как же они могут быть шпиками? Ведь если он сейчас поднимется и покинет зал, они этого даже не заметят!

Мучительные сомнения стажера прервал официант, едва ли бегом поспешающий с подносом в руках. Он кружился в своем бесшумном танце, и как по волшебству перед почетным клиентом появлялись тартинки с салатом оливье, изысканно замаскированные под пирожное дольками оливок, зеленью, свежим горошком, преаппетитные слоеные пирожки с телячьим ливером, горячие пончики с яблочным мармеладом.

Накинувшись на еду, изголодавшийся журналист забыл на некоторое время обо всех своих проблемах. Они стали далекими и чужими, тем более что подсознательно он ощущал, что приближение к ним поставит его перед неприятной необходимостью принимать решение. А какое?

Справившись с пирожками, Самсон несколько успокоился. Он откинулся на спинку стула и прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на своем бедственном положении. Но, к своему удивлению, почувствовал какое-то психологическое неудобство. Словно на него направлен чей-то взгляд. Избегая резких движений, юноша остался в прежнем положении и чуть-чуть разомкнул ресницы… Да! На него смотрели! Прямо, в упор, почти открыто. С него не спускали глаз две дамы, лица их затеняли наполовину приподнятые вуалетки. Вот оно что! Ему, неопытному провинциалу и начинающему журналисту, разумеется, неизвестны все хитроумные ухищрения столичной полиции! С чего это он решил, что следить за ним обязательно должны мужчины? Почему и не женщины?! Так даже безопасней — жертва слежки ни о чем не догадается! Шалопаев похолодел. Он не знал, как поступить. Сделать вид, что не заметил пристального внимания? Или, напротив, как ни в чем не бывало ответить на заигрывания?

Пока он раздумывал, женщины склонились друг к другу и зашептались, не отворачивая лиц от предмета своего наблюдения. Затем одна из них откинула со лба вуалетку и улыбнулась. Самсону открывшееся лицо показалось смутно знакомым. Дама сделала знак официанту, что-то шепнула ему, и стажер с удивлением увидел, что официант направляется к его столику. Притворяться более надобности не было. Самсон отвернулся и сосредоточился на графине, налил в рюмку водки, опрокинул содержимое в рот. Он сдвинул брови и сурово смотрел на приближающегося официанта.

— А где пирожные, которые я заказывал? — строго спросил он.

— Сию минуту будут поданы, — угодливо шаркнул ногой официант, и, склонившись как можно ниже, шепнул: — Господин Шалопаев, вас просят подойти дамы у столика, что между пальмой и зеркалом.

— Кто такие?

— Госпожа Сыромясова, с подругой.

От сердца Самсона отлегло, взор просветлел, губы разжались: вот почему лицо дамы, поднявшей вуалетку, показалось ему знакомым! Вчера он эту даму видел, правда, вчера Нелли Валентиновна походила на яркую тропическую птичку, запертую в клетке северного варвара. Сегодня же она облачилась в строгий костюм темной шерсти, волосы, дома лежавшие шлемиком, закрыла строгой темной шляпкой.

Он встал и двинулся к их столику. Остановившись и поклонившись, как можно любезнее произнес:

— Добрый день, госпожа Сыромясова.

— Прошу вас, без церемоний, господин Шалопаев, — Нелли Валентиновна приятно улыбнулась. — Извольте присесть.

Самсон повиновался.

— Не видели ли вы мы моего супруга?

От неожиданности стажер даже приоткрыл рот: он вообще забыл о существовании Дона Мигеля Элегантеса!

— Я беспокоюсь, — продолжила Нелли Валентиновна, — вторые сутки пропадает по своим тайным делам. Разумеется, Михаил Иваныч человек серьезный, основательный, семейный, я ему вполне доверяю. Но все же уже соскучилась. Вот сегодня закончились занятия на курсах, и заглянула сюда с подругой. Женщине иногда надо душу излить. Хорошо, когда есть наперсница.

Шалопаев, не зная, что отвечать на подобные признания, перевел взгляд на подругу госпожи Сыромясовой.

— Ах, Самсон Васильевич, простите, — спохватилась недавняя знакомая, — я такая бестолковая, забыла представить вам Розочку.

Наперсница сыромясовской супруги протянула стажеру руку для поцелуя.

— Розалия Романовна, купеческая дочь.

Смех Розочки был мелодичным, улыбка ее — обворожительной, из-под шляпки выбивались золотистые кудри.

— Розочка шутит, — сказала с нежностью Нелли Валентиновна, — хотя отец ее содержит меняльную лавку и считается купцом. Однако дела у них идут неважно. А Розочка — такая красавица. Я уж ей говорила, чтобы отважилась поучаствовать в конкурсе красоты. Уверена, она бы выиграла приз!

— Я… я… я тоже убежден в победе Розалии Романовны, — поспешил добавить Самсон, почувствовав некоторый интерес к блондинке, особенно взволновала его маленькая родинка на левой щечке красавицы.

— Вы, Самсон Васильевич, были погружены в такую задумчивость, что я успела уже все рассказать Розочке о вас, — сыромясовская супруга кокетливо повела глазами. — Не сомневаюсь, журнал «Флирт» непременно напишет о королеве красоты.

— Да, разумеется, такая красота спасает мир, — промямлил стажер, пытаясь сообразить, куда клонит сыромясовская супруга.

— А где ваш быстроногий друг? Он, вероятно, уже пишет сногсшибательный материал о конкурсе?

Шалопаев, похолодев, пристально взглянул на очаровательную брюнетку. Неужели она работает на полицию? Теперь для него в ином свете предстала вся вчерашняя сцена в сыромясовской гостиной: красавица могла по своей осведомительской службе знать о специальных заданиях мужа. Потому и не беспокоилась.

— Вы хотите, чтобы я представил Розалию Романовну Фалалею Аверьянычу?

Розалия Романовна расхохоталась.

— Да ведь это все так несерьезно, господин Шалопаев. Нелличка шутит. Я в конкурсах не участвую.

Растерянный юнец переводил глаза с одной дамы на другую. Он соображал: если кто-то из них выполняет тайное задание полиции и собирается по его следам добраться до Фалалея, неизвестно что натворившего и неизвестно где находящегося, то надо дать им понять, что у них — разные задания. Пусть Фалалей занимается подготовкой материала о конкурсе красоты, а он, Самсон, должен придумать себе другое задание.

Самсон через силу улыбнулся.

— В любом случае я должен с сожалением констатировать: эта приятная сфера, конкурс красоты, не моя епархия. Моя же рубрика, как, может быть, знает Нелли Валентиновна, преступление по страсти.

— Ой, как интересно! — воскликнула блондинка купеческой породы и захлопала в ладоши. — Такие преступления, верно, совершают люди необыкновенные! Какой вы счастливец: встречаетесь с интересными личностями.

— Должен вас разочаровать, дорогая Розалия Романовна, — Самсон улыбнулся, он уже сомневался, что столь глупая барышня может быть полицейским шпиком. — Такие преступления совершаются вполне нормальными людьми. Самыми обычными. Ведь страсть охватывает всех.

— Все преступления на любовной почве, — уверенно изрекла Нелли Валентиновна.

— Вовсе не обязательно, — возразил стажер, с удивлением отметив себе, что разговор с дамами становится все увлекательнее и прерывать беседу ему совсем не хочется. — Кроме любовной страсти, есть страсть к власти, страсть к обогащению…

— Вы говорите как глубокий старик, — Розалия Романовна мелодично засмеялась, — вам это не идет. Вы молодой, красивый и должны иметь склонность к безумствам.

Самсон покраснел.

— Нет, нет и нет, Розочка, — не согласилась сыромясовская супруга, — безумства хороши только в книжках. Но и Самсон Васильевич не похож на мудреца. Почему вы, мой юный друг, говорите о страсти к обогащению? Ведь стремление повысить уровень своего благосостояния — дело обычное, почтенное и уважаемое обществом.

— Я говорю лишь о тех случаях, когда страсти, в том числе и страсть к обогащению, не останавливаются перед убийством или другим преступлением, — попытался настоять на своем юноша.

— Вы говорите о разбойниках, грабителях, бандитах? — Розочка подняла тонкие черные брови.

— Нет. О самых обычных людях. О рядовых гражданах, обывателях.

Женщины помолчали и, желая, видимо, свернуть тему, заявили:

— Нет, мой муж Михаил Иваныч не способен на преступление.

— И мой брат Родя тоже не способен.

Смутившийся Шалопаев пал духом. Он не знал, как поступить: откланяться или извиниться и заговорить о чем-нибудь другом?

— Милый Самсон, — наконец прервала паузу Нелли Валентиновна, — я, кажется, вам уже говорила, что возвращаюсь с курсов счетоводов, на которых учусь вместе, кстати, с братом Розочки Родионом. Надеюсь, вы меня простите, если я вас покину, мне надо заглянуть в Общество любителей рыб. А вы не бросите мою подругу, проводите ее домой?

Самсон натянуто улыбнулся.

— Можете на меня положиться, сударыня, постараюсь загладить свою вину всеми возможными способами.

Уже произнеся эту витиеватую фразу, Самсон осознал ее двусмысленность. Провожая мадам Сыромясову к гардеробу, он клял себя, на чем свет стоит. Но не очень натурально. Потому что он все еще помнил об объятиях пламенной Мадлен. И в то же время в воображении его уже брезжили сцены любовных утех с ослепительной Розочкой. «Боже, неужели я пошел в отца? — вопрошал самого себя стажер мысленно. — Неужели я тоже буду гоняться за красотками до седых волос?»

Вернувшись к столику между пальмой и зеркалом, Самсон обнаружил, что подан сладкий десерт. Пирожные, украшенные цветным кремом, ореховой крошкой и цукатами, несколько примирили его с действительностью. Да и хорошенькая блондинка все с большим интересом и расположением поглядывала на юного флиртовца.

— Ничего не могу с собой поделать, — Розочка надула блестящие губы, — такая несносная сладкоежка.

— Я тоже к сладкому неравнодушен, — признался со вздохом Самсон, поднося ко рту ложку с кусочком пирожного.

Оба одновременно рассмеялись, и это их еще более сблизило.

— Я чувствую, что нарушаю ваши творческие планы, — сказала игриво Розочка.

— Вовсе нет. Было у меня намерение посетить гимнастический зал. Но это не к спеху.

— Так вы еще и спортсмен? — ненатурально удивилась чаровница. — Как мило! Мой брат Родя тоже спортом занимается. И так увлеченно, что после тренировок прямо в раздевалке и засыпает. Через день дома ночует. Потому и на курсы счетоводов с Нелличкой ходит нечасто. А вы какой зал посещаете?

— Вообще-то я только еще выбираю… — потянул Самсон, чувствуя, что лукавые глаза собеседницы говорят ему о чем-то другом, далеком от спорта.

— Тогда вы должны пойти в зал «Титан», где Родя занимается!

— Согласен, если вы так считаете.

— Тогда вам надо переговорить с Родей! Поедем к нему! — почувствовав свою власть над юным красавцем, Розалия Романовна активно расширяла территорию своих владений.

Самсон согласился не сразу. Несколько секунд он размышлял: не означает ли поспешная поездка к брату то же самое, что и просьба сопровождать на мессу?

— А где сейчас ваш брат?

— На Гагаринском буяне, — заявила Розочка. — Сейчас туда отправимся. Родя — замечательный сын и брат. Он думает о будущем отцовского дела. Потому и записался на курсы счетоводов. А еще он работает на Гагаринском буяне, чтобы мускулатуру развивать, чтобы мышцы силой наливались. Мы поедем на этот буян, встретим Родю, я вас представлю, и вы вместе с ним отправитесь в гимнастический зал. Согласны?

— Согласен. С вами — хоть на край света.

Шалопаев и верил и не верил словоохотливой блондинке. Но поскольку у него самого никаких планов не было, за исключением свидания с Мадлен в буфете синема, он решил отдаться воле случая. Если Мадлен придет в буфет синема, то — для встречи с Фалалеем. Самому ему являться туда опасно. А придти к Мадлен лучше ближе к ночи… Будет где переночевать, коль уж ему нельзя возвращаться в редакцию. Что такое Гагаринский буян, стажер не знал, но почти на сто процентов был уверен, что Фалалея там нет, а значит, нежелательное преследование, если оно имеется, не позволит ему стать предателем друга и наставника.

В разговоре с Розалией Романовной время пролетело незаметно. Выйдя на улицу, Самсон обнаружил, что город погрузился во мрак. Он никак не мог привыкнуть к такому куцему столичному дню. И если в другие дни ранняя темнота вызывала у него приступы тоски, то в обществе прекрасной купеческой дочери темнота показалась ему прекрасной и многообещающей.

Парочка погрузилась в сани и помчалась на Петербургскую сторону, как пояснила Розочка. Рот ее был сомкнут и прикрыт меховым воротником, но из-под темной вуалетки поблескивали огромные глаза. Вынужденное молчание заставляло Самсона волноваться еще более.

Переехав через Неву, сани устремились в неизвестную местность. Пустыри, занесенные снегом, чередовались с громадами новых зданий. Кое-где, среди чахлых голых деревьев, мелькали мрачные хибарки мещанского вида, отделенные от дороги заборами и унылыми, ветхими сараюхами. Навстречу все чаще попадались груженные подводы, влекомые по разъезженной колее тяжеловесами-битюгами, с мохнатыми космами на ногах.

Затем сани свернули направо, и стажер разглядел ряд низкорослых зданий из красного кирпича.

— Приехали, — оповестил возница. — Гагаринский буян. Ждать, что ли?

— Подожди, братец, — попросила Розочка, — мы скоро.

Самсон помог спутнице спуститься на землю и послушно поплелся за нею к воротам. Возле них топтался человек в тулупе и треухе. За спиной у него висело ружье. Длинные пшеничные усы заиндевели.

— Здравствуйте, сударь, — ласково обратилась к сторожу Розочка. — Здесь у вас в артельщиках служит мой брат Родион. Знаете, сильный такой, могучий.

Сторож перевел взгляд на Самсона, оглядел его пытливым взором.

— Как не знать, барышня, знаем такого медведя.

Розочка засмеялась.

— Боитесь его, вижу, но он не страшный, он добрый.

— Как же, не страшный, — возразил сторож, — нам-то лучше знать. А вам что — братца повидать невтерпеж?

— Совершенно верно, — Розочка достала из муфты монету. — Срочно. Вон и возница ждет.

Сторож принял денежку и посторонился.

— Как во двор войдете, так забирайте сразу налево. Там пакгауз будет. Родиона вашего там и отыщете. Только быстро, пока никто не заметил.

Самсон поспешил за своей новой знакомой. Если справа во дворе еще видны были какие-то работники, стояли сани и слышались голоса, то слева царил мрак. На стенах скучных построек с широченными дверями висели амбарные замки, слабо тлели тусклые лампочки, которые и освещали укатанную дорогу. Миновав три керосиновых фонаря, едва пропускавших свет через закопченные стекла, молодые люди остановились у полуоткрытых дверей, откуда-то из глубины помещения доносились мужские голоса.

В дверной щели появился артельщик с цыгаркой, зажатой в кулаке. Голову и плечи его покрывал рогожий куль.

— Кто такие будете? — он оглядел непрошеных гостей враждебным взором. От мужика пахло не только табаком, но и водкой.

— Мы ищем Родиона, брата моего, — сказала смело Розочка, делая, правда, шаг назад.

Мужик усмехнулся, за спиной его послышалось нестройное мужское пение:

Молодые люди переглянулись.

— Ждите, — усмехнулся мужик с цыгаркой, — пока поют, мешать нельзя, а то и прибьют ненароком.

Самсон придерживал под локоть свою спутницу и никак не мог решить, как действовать дальше. Если мужику дать деньги, может, и пустит. А что, если пьяные артельщики действительно набросятся с кулаками?

Пение прервалось так же неожиданно, как и началось.

Молодые люди вошли в помещение, освещенное тремя сальными свечами. Отсветы пламени выхватывали из полутьмы грубые лица и мускулистые руки с жестяными кружками. Посреди стола стояла бутыль с сивухой.

— Родион, к тебе, — выкрикнул сбоку от Самсона мужичок, уже выкуривший цыгарку.

— Кто ишшо? — раздался злобный бас. — Кому я понадобился?

— Сестрице твоей!

После краткой паузы раздался гомерический мужской хохот.

— Сестричек я люблю, — снова пробасил из темноты Родион. — Веди ее сюда!

Внезапно перед Самсоном и Розочкой возник молодой парень в картузе, масляные его глаза скользнули по фигуре Розочки. Парень притопнул, хлопнул ладонями по подошвам сапог и заголосил козлиным голосом:

Даже сквозь пальто Самсон почувствовал, как дрожит от страха непроизвольно прижавшаяся к нему спутница.

Певец-самородок стоял и нагло пялился на красавицу, а за спиной его происходило какое-то движение. Через минуту Самсон понял — это из мрака на них надвигались темные мужские фигуры. А еще через миг из бесформенной массы выделился громила. Черная борода его раздвинулась и обнажила кривые зубы. Левый глаз, заросший бельмом, смотрел неподвижно и зловеще.

— Ну, где здесь сестра Родиона? Геть ко мне, я твой брат!

За спиной мужика раздался пьяный хохот и улюлюканье.

— Это не он! — воскликнула в ужасе Розочка. — Это не Родя!

Молодые люди попятились к полуоткрытым дверям.

— Бегите, — шепнул Самсон, — я их остановлю.

Он силой вытолкнул Розочку из помещения и загородил собой путь напиравшим артельщикам.

— Кто здесь сказал, что это не он? — взъярился непризнанный брат. — Это он!

— Да, да, это он! — рядом с громилой вынырнула хлипкая фигурка: рыжебородый, тщедушный человечек, закутанный в драный башлык. — Держи его! — завопил он пронзительно. — Это шпик проклятый, душитель народного искусства! Бейте, бейте его!

Самсон чуть присел, приготовился защищаться. Однако через мгновение был сбит с ног и только успевал уворачиваться от сыпавшихся на него ударов. Несколько раз его поднимали за шкирку и ставили на ноги, но только для того, чтобы снова повалить на землю. Самсон чувствовал, что слабеет. А частушечник и рыжий мужичок все дубасили и дубасили поверженного стажера. От удара сапогом в живот Самсон согнулся и потерял сознание. Но, прежде чем рухнуть, с удивлением понял: рыжий буян, из-за которого и началось все это побоище, чем-то похож на музыкального обозревателя Лиркина!