Борись за меня

Глава девятнадцатая

Сидни

— Тебе звонили, — говорит Девни, появляясь в дверном проеме.

— Кто?

— Очень сексуальный британец.

Майло.

Прошла неделя с тех пор, как мой дом был выставлен на продажу. Я получила предложение и отправила его Майло, чтобы он проверил, не сошла ли я с ума. Предложение превысило цену, но они — застройщики и хотят разделить ферму на сорок десятиакровых участков, а затем построить большие дома за миллион долларов, которые, по их словам, впишутся в атмосферу маленького городка в этом районе.

Я не очень понимаю, как это работает, ведь большинство фермерских домов здесь оригинальные. Мы не находимся близко к крупному городу, поэтому переезд сюда не является идеальным вариантом для поездок на работу. Это не кажется мне хорошей идеей, но что я знаю?

— Я позвоню ему, пожалуйста, закройте дверь.

Она кивает и закрывает ее.

— Майло?

— Ааа, я знал, что я незабываем. Как дела? Хочешь поделиться чем-нибудь неприличным или новым о Деклане? Его акцент скользит по имени.

— Нет, но если бы и нашлось что-то, я бы тебе, наверное, не сказала.

— Умная девочка.

Я смеюсь.

— Ты получил мое письмо?

— Получил, и сейчас здесь сидит моя великолепная и слишком хорошая для меня жена. Она просмотрела предложение и у нее тоже есть свои идеи.

— О! — взволнованно говорю я. — Привет, Даниэль.

— Привет, Сидни. Приятно с тобой познакомиться. Мне жаль, что я не смогла приехать к тебе на ферму, когда это сделал Майло, но мы были в Нью-Йорке, навещали нашу дочь, и я не могла ускользнуть. В общем, я много о тебе слышала, да и от Деклана за эти годы слышала кое-что.

Он и ей говорил обо мне?

— Дорогая, ты дашь девушке неверное представление, — укоряет Майло. — Уверен, Сидни знает, что наш Деклан — измученная душа, который является худшим представителем рода несчастных засранцев, жалующихся только на женщин, — он понижает голос и произносит остальное как бы через край. — Мы должны дать ей неверное представление, чтобы она захотела его еще больше.

Даниэль хмыкает.

— Ты идиот. Она должна знать, что он думал о ней и хотя бы упоминал ее.

— Да, но я уже это сказал.

Я улыбаюсь, наблюдая за тем, как эти двое ходят туда-сюда.

— Очевидно, не очень хорошо.

— Я соглашусь, что не хорошо, — голос Майло чуть повышается.

— Мне очень жаль, что так получилось, — Даниэль возвращает свое внимание ко мне. — Мы склонны быть немного упрямыми и конфликтными.

Я тихонько смеюсь.

— Я понимаю. Не хотелось бы откладывать это на потом, но у меня суд через час…

— Нет, нет, — вмешивается Майло. — Я все продумал, и понимаю твои сомнения, но это не будет твоей проблемой, когда ты продашь дом. Я знаю, что это, возможно, не то, что ты хочешь услышать, но как только ты подпишешь договор, ты потеряешь право диктовать, как использовать землю.

Я откинулась на спинку кресла и позволила словам улечься в моей голове. Конечно, я все это знала. Но все же я надеялась, что это будет милая семья из Чикаго, которая устала от городской жизни, хочет разводить коров, а не зарабатывать деньги. Жизнь, как известно, очаровательна.

— Ты хочешь сказать, что я должна принять это предложение?

— Нет.

— Да.

Майло и Даниэль отвечают одновременно.

— Сидни, — начинает Даниэль раньше, чем он успевает, — я из Штатов, поэтому считаю себя более компетентной, чем Майло, чтобы говорить об этом. Если ты продашь, это наследство, о котором ты говорила, оно будет разрезано и распродано. Ты можешь принять это предложение, которое очень выгодно, и заработать кучу денег…

— Именно так ты и должна поступить, — говорит Майло.

— Уверяю тебя, ни одна семья не придет и не купит твою землю по такой цене. Такой застройщик, как «Довтейл», получит большую прибыль и заплатит запрашиваемую тобой цену.

Все это логично, но как-то неправильно.

По линии раздается сочувственный вздох.

— Я понимаю твою нерешительность, — голос Даниэль мягкий. — Я знаю, что ты хочешь действовать быстро.

— Мне нужно двигаться. Мне нужно обосноваться. Я не могу здесь оставаться.

Лучше всего продать дом, переехать и сообщить Деклану о ребенке.

— Тогда дай мне еще несколько дней, — предлагает Майло.

— Позволь мне поглубже изучить эту компанию. Посмотрим, смогу ли я найти способ сделать так, чтобы все получилось так, как ты надеешься.

— Я ценю это. Правда. Эта ферма принадлежит моей семье уже почти сто лет, просто… это сложно.

Я все время пытаюсь представить себе жизнь не в Шугарлоуф, и каждый раз терплю неудачу. Моя сестра уехала и больше не возвращалась. Моя мать сказала, что была совершенно не против передать ферму мне, когда уезжала, и не против, чтобы я продал ее сейчас.

Майло прочистил горло.

— Дай нам немного времени, единственное, чему я научился за свою жалкую жизнь — это то, что всегда есть другой путь. А пока не забудь довести Деклана до чертиков за то, что он тебя отпустил. Мы, задумчивые, глупые натуры, не можем устоять перед женщиной, которая нас не хочет.

Даниэль разразилась смехом.

— И поверь мне, он знает о чем говорит.

— Опять убегаешь? — спрашивает Сьерра, допивая свой кофе.

Проведя утро за просмотром домов, я зашла в кофейню в ее городе и позвонила ей, надеясь получить сестринский совет. Теперь я жалею о своих мыслях.

— Нет, я приехала, чтобы убедиться, что поступаю правильно, и найти место, где можно жить.

Сьерра поставила чашку и пожала плечами.

— И ты уже поняла, правильно ли поступаешь? Ты уже рассказала Деклану о ребенке?

Я качаю головой.

— Я планирую это сделать, как только дом будет продан и я буду знать, что уезжаю. Если я сделаю это раньше, и он предложит мне какую-то грандиозную жизнь, я откажусь, я знаю, что откажусь.

— Думаю, это разумный план. Чувство правильного и неправильного у Деклана победит.

В этом-то и проблема.

— Он предложит жениться на мне, потому что хочет поступить так, как считает нужным, а не потому, что любит меня.

Ее рука касается моей.

— Прости.

Я фыркаю и отстраняюсь.

— Это самое печальное, Сьерра, он действительно любит меня. Я знаю, что любит. Он просто не считает, что заслуживает счастья.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что он признал это. Он сказал мне, что хочет меня, он целует меня, как человек, который отчаялся, но он такой упрямый и не хочет отступать. Я не понимаю. Почему он считает, что оттолкнуть меня — это лучше для меня, вместо того чтобы полюбить меня и позволить нам быть вместе? Мне кажется, я могла бы принять все, если бы знала, что он меня не любит.

Сьерра откинулась на спинку стула и потерла нижнюю губу.

— Вы, ребята, всегда казались такими непоколебимыми, знаешь? Думаю, я была удивлена его уходом больше, чем уходом отца. Как будто все было бессмысленно.

— Ни черта подобного.

— Ты спрашивала его?

— Конечно, я его спрашивала.

Сьерра мягко улыбается.

— Нет, я имею в виду в упор. Почему вы расстались?

Я тяжело вздыхаю, чувствуя, что на меня навалилась вся тяжесть мира.

— Думаю, да. То есть… может быть…

Я думаю об этом, постепенно понимая, что мы действительно ни к чему не пришли. Я спрашивала, а он уклонялся, или, когда он хотел поговорить, я не могла с этим справиться.

— Когда мы расстались, он сказал мне, что не любит меня.

— И мы все знаем, что это неправда.

— Хорошо. Я могу уступить в этом. Я тоже в это не верю. Он сказал, что делал то, что должен был, чтобы защитить меня.

Я вижу, как Сьерра пытается собрать все кусочки воедино. Может, я и юрист и умею во всем разбираться, но Сьерра меня превзошла. Она была бы отличным детективом.

— Защитить тебя от чего?

— От самого себя, я думаю. Думаю, он считает, что в нем есть много от отца.

Она закатывает глаза.

— Пожалуйста, ни в одном из этих мальчиков нет ничего от этого засранца.

— Согласна.

— Ну, тогда есть что-то еще. Я не знаю, что это и почему он тебе не говорит, но я не верю, что после всего того времени, что вы были вместе и планировали жизнь, он вдруг проснулся в какой-то случайный день и сказал: «Мы расстаемся».

Я обдумываю эту мысль и пытаюсь взглянуть на нее другими глазами. Я никогда раньше не смотрела на это под таким углом, но, возможно, случилось что-то, что убедило его в необходимости уйти от меня. Я ни на секунду не поверю, что он мне изменил — такое предательство не в крови этого человека. Но это единственное, что я могу придумать, чтобы подтолкнуть его к таким действиям.

Что бы это ни было, если это вообще было, я не понимаю, почему он просто не сказал мне. У нас не было секретов. Мои мысли, мое сердце, мой мир были открыты для него, и то же самое — по крайней мере, я так думала — было и с его стороны. Ничто из того, что он мог сказать или сделать, не изменило бы моих чувств к нему.

— Это действительно важно? — спрашиваю я.

— Не знаю, но для меня это важно.

— Думаю, в этом и есть смысл. Если он любил меня, любил всем сердцем, то почему бы ему не прийти ко мне со своей проблемой, если она вообще есть? Почему бы ему не довериться мне и не позволить мне помочь ему?

Сьерра поднимает руки и опускает их на стол.

— Не мне пытаться понять его мысли. Ты знаешь это лучше меня.

Может быть, много лет назад, но не сейчас. Я не знаю сегодняшнего Деклана. Он так сильно изменился, не смеется так свободно и не любит так открыто, как раньше. Как будто какая-то его часть закрыта.

— Я просто хочу сказать, что, в конце концов, все это не имеет значения. Я продаю ферму, переезжаю сюда и собираюсь родить ребенка.

— Да, но ты еще не продала ферму, не переехала и не сказала ему о ребенке, — замечает Сьерра.

И тут моя сестра ухмыляется так, что мне хочется ее придушить.

— Это ты предложила мне продать ферму!

— И когда, черт возьми, ты хоть раз меня слушала?

Клянусь, Бог создал сестер в наказание за Еву и ее глупое поедание яблок. Я бы никогда не подумал о продаже фермы, если бы Сьерра не предложила уехать из города.

— Почему ты говоришь это сейчас?

Сьерра поерзала на своем сиденье.

— Потому что не хочу, чтобы ты пожалела об этом. Да, пришло время двигаться дальше, но ты любишь этот город, ферму и свою жизнь в Шугарлоуф.

— Я буду одна, с ребенком, без помощи, с фермой, юридической практикой и еще миллионом причин, по которым мне нужно уехать оттуда.

— Джимми будет управлять фермой, — считает она.

— Да, но он хочет уйти на пенсию. Он занимается этим уже долгое время, и с моей стороны эгоистично просить его остаться. Если он уйдет, мне придется нанять кого-то другого и надеяться на Бога, что он будет делать то, что нам нужно для поддержания фермы. Но даже тогда я не знаю, смогу ли я это сделать. Мне нужна моя семья.

— А вот кто тебе действительно нужен, так это Деклан.

Моя голова откидывается назад, и я стону. Моя сестра еще хуже, чем я, а я беременна и эмоциональна. Деклан не даст мне того, чего я хочу, так что в этом разговоре нет смысла.

— Жизнь рядом с тобой может просто заставить меня наконец остепениться.

Она смеется.

— Пожалуйста, ты уже давно остепенилась. Послушай, я люблю тебя всем сердцем, но никто не говорил тебе, что ты должна выставить ферму на продажу на следующий день после моего предложения. Я не думала, что ты действительно откажешься от нее. Это ты мечтала растить там детей и стареть вместе с коровами. Я никогда не мечтала. Одна мысль о том, чтобы вернуться в Шугарлоуф, заставляет меня вздрагивать. Я сказала это, потому что хотела посмотреть, как ты поступишь…

Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но она поднимает руку.

— Не то, чтобы я не любила тебя и не хотела, чтобы ты была ближе. Бог свидетель, было бы здорово, если бы рядом был кто-то еще, кто помог бы справиться с мамой, но дело в том, что я не думала, что ты действительно это сделаешь. Пригрозишь, конечно. Может быть, поговоришь с риелтором, хорошо, но не сделаешь этого.

Я смотрю на сестру, и вдруг меня охватывает грусть. Слезы наворачиваются на глаза, и мне хочется броситься к ней в объятия и просто потерять сознание.

— Сид?

— Почему это так трудно?

Сьерра не колеблется, прежде чем заключить меня в объятия и прижать мою голову к своему плечу.

— О, Сид, это должно быть трудно. Жизнь трудна, а люди — отстой. Все идет не так, как мы хотим, но мы справляемся с этим.

Я поднимаю голову, чувствуя себя глупо из-за того, что сломалась.

— Люди уходят, Сьерра. Мужчины бросают нас. Посмотри, сколько раз это случалось. Я не могу оставаться рядом, надеясь, что он будет другим. Они всегда уходят.

— Алекс не уходил. Я давлю на него, чаще всего, даже не думая об этом, а он остается. Каждый раз, когда я думаю, что это наконец-то конец, он доказывает, что я ошибаюсь.

— Он единорог.

Она улыбается.

— Может быть, но если это так, то мы хотя бы знаем, что они существуют. Ты имеешь право на боль, но ты также судишь о Деклане по прошлому, а то, что я думаю — это только половина информации. Я не говорю тебе, что делать, но хотя бы поговори с ним. Пусть он знает, что у вас будет ребенок, и посмотрим, что он сделает.

— А если он разобьет мне сердце?

Сьерра наклоняет голову в сторону.

— Тогда я отрублю ему яйца.