Борись за меня

Глава двадцать третья

Деклан

Это все, против чего я боролся, но держать ее в руках, целовать и видеть ее улыбку — все это выбило меня из колеи.

Сидни должна была стать моей вечностью. Когда Коннор произносил клятву, часть меня словно отделилась. Я видел ее глаза, слезы на грани, и это меня сломило.

Я видел все это, а потом наблюдал, как все это уходит, когда она снова идет к алтарю.

Теперь Сид здесь, просит всего меня, и я не в силах отказать.

В моих руках все, что имеет значение. Невозможно отвести взгляд, потому что все это может оказаться миражом. Как только я отпущу ее, она может исчезнуть, но Сидни реальна. Она смотрит прямо на меня, когда мы входим в небольшое жилое помещение.

— Это не то, что я представляла? — ее голос — самый приятный звук.

— Нет? — спрашиваю я, щелкая выключателем, чтобы включить камин, а затем подхожу к ней.

Мои руки обхватывают ее, прижимая к себе единственную вещь в мире, которая имеет значение. Когда она сказала все это, сдалась, я словно сорвался. Все, чего я боялся, исчезло, потому что, как бы я ни пытался убедить себя, потерять ее снова было бы концом.

— Не отпускай меня, — умоляет Сидни.

Я возвращаюсь к кровати и опускаю ее на пол. Я смотрю на любимую женщину, желая высказать ей все, что чувствую. Выложить ей правду о том, что я покупатель дома, о той ночи, когда я ушел, и обо всех своих глупых мечтах о будущем.

По какой-то причине она верит в меня.

Она видит во мне человека, которым я могу стать, а не того, кем я являюсь. Для нее я не сломлен, не неудачник и не недостоин.

Я бы все отдал за то, чтобы это было правдой.

— Ты даже не представляешь, как ты прекрасна. Как сильно я хочу тебя.

Она наклоняется и прижимает руку к моим губам.

— Когда мы говорим, мы говорим то, что не можем взять назад.

Я провожу большим пальцем по ее щеке.

— Тогда позволь мне показать тебе все, что я хочу сказать.

Я клянусь, прямо здесь, любить ее всем своим существом, чтобы завтра, может быть, она ненавидела меня чуть меньше. Может быть, она почувствует все то, чем я хотел бы, чтобы мы были.

— Деклан, я должна…

Теперь моя очередь останавливать ее, прижимаясь губами к ее губам. Почувствовав, как из нее уходит вся борьба, я бормочу ей в губы.

— Никаких разговоров, Сидни. Просто позволь мне любить тебя.

С ее губ срывается тихий, сладкий крик, и она кивает. Ее пальцы проводят по моим щекам, и на этот раз я целую ее более трепетно. Не для того, чтобы заставить ее замолчать. Это потому, что я так долго обходился без этого и хочу утонуть в ее прикосновениях, радоваться ее любви и оставаться здесь, где мне не место.

Ее голова откидывается назад, и я провожу влажными поцелуями по ее шее. В последний раз, когда мы были вместе, все было неистово и торопливо. Я был вне себя от желания, и мы были как подростки.

Сегодня я хочу запечатлеть ее в своей душе.

Ничто в этот раз не будет в спешке.

Я медленно стягиваю тонкие бретельки платья с ее плеч, двигая губами в том направлении, куда они падают.

— Деклан… — она вздыхает, произнося мое имя, и запускает пальцы в мои волосы. — Ты мне нужен.

— У тебя есть я, — говорю я ей и говорю серьезно. Я ее. Я не отстранюсь, пока не взойдет солнце, и у нас больше не будет темноты, чтобы скрыть все, что не так, и, надеюсь, мы сможем найти путь обратно к свету.

Я расстегиваю молнию на ее платье и стягиваю его вниз. Она расстегивает каждую пуговицу на моей рубашке, наблюдая за мной с нижней губой между зубами. Сид отодвигает рубашку, на ее губах играет робкая улыбка.

Она просто великолепна. На ней кружевной бюстгальтер, от которого у меня пересыхает в горле.

Затем она поднимает руку, вынимает несколько шпилек из своих светлых волос и позволяет им рассыпаться вокруг нее, обрамляя ее лицо, и я замираю. Я не знаю, смогу ли я дышать. Все в этом моменте слишком сильно. Я знаю, что говорил, что отпущу ее, но не думаю, что смогу.

Сидни — это ответ на вопросы, которые я ищу, но у меня больше нет сил их задавать.

Мне надоело держать дистанцию.

Я боролся со своим здравым смыслом, и все же мы снова здесь. Мое сердце всегда принадлежало ей, и если мы сможем пережить эту ночь, после того как я все ей расскажу, то, возможно, я перестану бороться с тем, что неправильно.

— Я не…

Я пытаюсь говорить. Сказать ей, как она чертовски великолепна и чего я хочу, но слова не идут.

Сидни смотрит на меня, и ее щеки окрашивает румянец.

— Что? — спрашиваю я, не уверенный, что хочу знать ответ.

— Это в точности как на выпускном.

Может быть, но я не хочу, чтобы все было именно так. Я хочу доставить ей удовольствие, показать, как сильно я ее чертовски люблю. Я хочу, чтобы память об этой ночи сохранилась навсегда. Может, Элли и была сегодня в центре всеобщего внимания, но я видел только Сидни.

Я тихонько хихикаю и провожу подушечкой пальца по ее груди.

— Но я же теперь не мальчик.

— Нет, не мальчик.

— И я не буду ломать голову над тем, что с тобой сделать, — заверяю я ее.

— Я в этом не сомневаюсь. Но мы на ферме, одеты и собираемся повторить то, что делали той ночью.

Ее тело слегка вздрагивает, когда я снова провожу пальцем вверх, на этот раз касаясь ее соска. Я наклоняюсь к ней, лаская языком кусочек шелка, и ее голова откидывается назад.

— Я делал это на выпускном вечере?

— Нет, — пробормотала она.

Я хватаю и тяну, пока она не падает обратно на кровать с тихим смехом.

Сидни смотрит на окно, которое занимает всю стену, и вид вокруг нас поистине прекрасен. Я просыпаюсь здесь под солнечный свет и засыпаю под звезды.

— Как будто мы на улице, — размышляет Сидни.

— Но никто не может заглянуть внутрь, — я позаботился о том, чтобы одностороннее стекло было полностью закрыто. Меньше всего мне хотелось, чтобы Хэдли вышла к крошечному домику и застала меня… в компрометирующем положении.

— Значит, они не смогут увидеть, как мы это делаем? — спросила она, просовывая руку в мои брюки и обхватывая пальцами мой член, несколько раз прокачивая его вверх-вниз.

— Нет, и слава Богу, что они не могут видеть, как мы это делаем.

Мы целуемся, кажется, целую вечность. Ее руки бродят по моей спине, рукам и груди, касаясь всего, до чего могут дотянуться.

Мои губы скользят по склону ее шеи, а затем к уху.

— Я сделаю гораздо больше, Бин. Я доставлю тебе столько удовольствия, что ты не сможешь нормально соображать. Я буду заниматься с тобой любовью, пока мы оба не рухнем, а потом я сделаю это снова.

Она приподнимается на локтях, дразняще смотрит на меня, чуть наклонив голову в сторону.

— Многовато разговоров для человека, который сказал, что не хочет говорить.

Боже, я люблю ее.

Я придвигаюсь к ней, наблюдая, как учащается ее дыхание, а глаза наполняются желанием. Спешить некуда, и я не тороплюсь, продвигаясь дюйм за дюймом с мучительной медлительностью.

Когда наши губы почти соприкасаются и жар ее дыхания касается моего рта, я жду. Ее дыхание заполняет небольшое пространство, и я наслаждаюсь тем, что именно я привожу эту женщину в отчаяние.

— Я могу придумать еще один способ использования моего рта, а ты?

— Да.

— Хорошо.

И тогда я целую ее.

Наши языки сражаются, оба борются за контроль, но она не может заставить меня отказаться от него. Сидни всегда хотела одержать верх, но не сейчас. Не сейчас, когда она так нужна мне. Я хочу покорить ее, владеть ею во всех отношениях.

Мы оба приподнимаемся, чтобы я мог снять с нее лифчик.

— Ты мне нравишься в кружевах.

— А ты мне нравишься голым, — отвечает она.

Я улыбаюсь, любуясь тем, как тепло камина освещает ее идеальную кожу.

Вместо ответа я наклоняюсь и беру ее сосок в рот, посасывая и проводя по нему языком. Сидни стонет, и я прижимаю ее груди друг к другу, чтобы сосать, лизать и ласкать оба одновременно.

Я поднимаю ее руки над головой.

— Держи их так, — приказываю я.

Затем я скольжу по ее телу, целуя все ниже и ниже. Она задыхается, когда я добираюсь до ее живота, и я ухмыляюсь. Она точно знает, куда я направляюсь.

Я спускаю ее кружевные трусики, и тогда наступает моя очередь перевести дыхание. Вот она, лежит передо мною, как на гребаном пиру. Это зрелище надолго запечатлеется в моем мозгу. Я спускаюсь губами к ее центру и закидываю ее ноги себе на плечи.

Мой язык двигается по ней, пока она издает бессвязные звуки. Я пробую ее на вкус, лижу ее клитор, а она вцепилась в подушки, не двигая руками. Я продолжаю сводить ее с ума, пока пятки ее ног впиваются в мою спину.

— Я уже близко… — ее голос задыхается, и я усиливаю давление языка. Я чувствую, как напрягается ее тело, как ее ноги сжимаются вокруг моей головы. Я посасываю, щелкаю сильнее, а затем повторяю это, пока из ее тела не вырывается громкий крик.

Я продолжаю, вытягивая каждую унцию удовольствия.

Напряжение в ее теле ослабевает, и я прокладываю себе путь наверх, стягивая штаны и наблюдая за тем, как трепещут открытые веки ее похотливых глаз.

— Этого точно не было на выпускном вечере.

— Нет, я не был уверен, как это делается. По крайней мере, до четвертого раза, — я смеюсь и наклоняюсь, чтобы поцеловать ее. Руки Сидни опускаются к моим боксеркам, и она спускает их вниз по моим бедрам.

Между нами, ничего нет, как я и хотел.

— Мне нравилось, когда мы были неопытны.

— Правда?

Она кивает и убирает волосы с моего лба.

— Мы учились вместе. Мы росли как пара, и это было прекрасно.

— Ты все еще прекрасна.

Она качает головой и проводит рукой по моей груди.

— Я не это имела в виду. Хотя я рада, что ты все еще считаешь меня красивой. Я имею в виду то, как мы нашли друг друга.

— А сейчас это так? — спрашиваю я, ненавидя этот вопрос, как только он слетает с моих губ.

— Сейчас все… по-другому. Мы оба изменились.

Хотелось бы, чтобы это не было правдой, но это так. За последние восемь лет мы оба прошли через то, чего не можем сделать вид, что никогда не было. Я не могу исправить прошлое, но я могу дать ей то, чего мы оба хотим — будущее.

— Может быть, мы и похожи, но ты нужна мне больше всего на свете. Ты делаешь меня кем-то другим, кем-то лучшим.

Сидни приподнимается, и наши губы соприкасаются.

— Займись со мной любовью.

— Нужно ли нам… — Я оглядываюсь в поисках презерватива, но Сидни снова притягивает мое лицо к своему.

— Не сегодня.

— Ты уверена?

В ее глазах что-то вспыхивает, а потом она кивает.

— Все в порядке. Я обещаю.

Хорошо, потому что я не хочу, чтобы, между нами, что-то было. Я чувствую ее жар, когда проникаю внутрь, ее тело обхватывает меня, втягивая в себя.

Никогда раньше я не испытывал такого удовольствия. Может, это из-за всего, что произошло сегодня, но в этот раз я чувствую себя как в раю.

Сидни не сводит с меня глаз, пока я погружаюсь в нее до самого основания. Все мое тело словно выворачивается наизнанку.

Я не двигаюсь, желая задержать это ощущение как можно дольше.

Она сжимается вокруг меня, и я стону, не в силах больше сдерживаться. Я вхожу и выхожу, и мы оба задыхаемся от напряжения. Это так хорошо. Я не могу понять, где начинаюсь я и заканчивается она. Только мы — двое людей, которые идеально подходят друг другу.

Я люблю ее. Она нужна мне больше, чем я могу объяснить.

Мысль о том, чтобы снова отпустить ее, непостижима, и я сделаю все, чтобы сохранить ее.

— Деклан… — стонет она, впиваясь пальцами в мою спину. — Я не могу держаться.

— Отпусти, Бин. Отпусти, ты всегда будешь со мной.

Ее голова откидывается назад, шея выгибается, а ногти впиваются в мои руки. Я просовываю руку между нашими телами и поглаживаю ее клитор. Дыхание Сидни учащается.

— Посмотри на меня, Сид.

Когда она это делает, в ее взгляде столько любви, что мои легкие с трудом находят воздух. Она отдает ее свободно, и я беру ее, как жадный ублюдок. Всякий раз, когда мне было мало, она наполняла меня, и до сих пор я не понимал, как сильно нуждаюсь в этом.

Она закрывает глаза, когда ее настигает очередной оргазм, и я следую за ней.

Задыхаясь и насыщаясь, я перекатываюсь на бок и притягиваю ее к себе, не заботясь ни о чем другом. Мне нужно обнять ее, вдохнуть ее аромат лаванды и ванили, который кажется родным.

Когда мы оба опускаемся, ее рука ложится мне на грудь, и я прижимаюсь губами к ее лбу.

Когда я оглядываюсь на нее, по ее щеке катится слеза. Меня охватывает беспокойство. Черт. Я сделал ей больно… или, может быть, она уже жалеет об этом.

— Сид?

— Мне очень жаль, — быстро говорит она.

— Почему ты плачешь? Я что-то сделал? Я сделал тебе больно?

Она садится, натягивая на меня рубашку.

— Нет, нет, просто… Прости, что я не сказала этого раньше.

— Что сказала?

Еще одна слеза падает, и она плотнее натягивает рубашку.

— Я беременна.