Бремя Чести

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Алек сидел внутри запотевшей кузницы перед наковальней в окружении мальчиков и мужчин со всех сторон. В помещении, наполненном облаками пара и звуками стали, было слишком жарко. Алек тоже работал молотом, снова и снова стуча по расплавленному мечу, пока тот не побелел. Повсюду летели искры, пот обжигал ему глаза, но Алека это не волновало. Рядом с ним сидели Марко и его новые друзья, члены сопротивления. Каждый из них был готов поднять оружие против Пандезии.

Продолжая стучать, с каждым ударом своего молота Алек думал о возмездии. Он думал о пандезианцах, которых убьет это оружие, о своем брате, отце и матери. О своей деревне. О своих людях. Алек знал, что все это новое оружие, которое он изготавливает, будет каплей в море против огромной пандезианской армии, но вместе с тем он понимал, что каждый сделанным им меч, каждый топор и каждый щит гарантирует, как минимум, одного убитого пандезианца, еще один шанс для того, чтобы защитить Ур. И это приносило ему огромное чувство удовлетворения.

Алек закончил свой меч, высоко его поднял и осмотрел, после чего обмакнул его в чан с водой. Комната тут же наполнилась очередным облаком пара и громким шипением. Он пристальным взглядом окинул конечный результат, перекинул с одной руки на другую, пока, наконец, удовлетворившись, не положил его на кучу новых мечей.

Алек сделал перерыв, вытирая пот с затылка и осматривая помещение. Эта кузница была более просторной, чем кузница его отца, с огромными открытыми арочными окнами, впускающими свежий воздух и яркий солнечный свет из каналов, делая это место намного менее угнетающим. Алек оглянулся и увидел все проходящие корабли, их мачты и паруса проплывали мимо окна, с развевающимися флагами со всех уголков мира. Такой международный город, как Ур, излучал ощущение мира, спокойствия и коммерции, опровергая угнетенность, под которым живут его люди, оккупацию Пандезии и великую войну, которая, как знал Алек, скоро наступит. Он знал, что его страна жаждет возмездия.

Алек мерил шагами кузницу, проходя между рядами юношей и мужчин, осматривая работу каждого из них. Все эти юноши все еще были аматорами и он должен поправлять их работу.

«Твой удар неровный», - сказал он одному молодому человеку, передвинув его локоть. – «Этот меч будет зазубренным».

Алек остановился рядом с другим юношей.

«Рукоять изогнута», - сказал он, выровняв его запястье. – «Твой молот под неправильным углом».

Один юноша за раз, одно оружие за раз – Алек ходил, исправлял, поправлял. Все молодые люди смотрели на Алека, полагаясь на него. Даже Фервил, главный кузнец считался с его мнением, наконец, признав отличное качество работы Алека. Он остановился, когда подошел к старшему мужчине, стучавшему молотом по щиту, и нетерпеливо выхватил молот у него из рук. Мужчина уставился на него.

«Этот щит не остановит удар ни одного меча», - упрекнул Алек. – «Его металл слишком тонкий, а ремень очень тугой».

Алек, который когда-то был очень спокойным и добродушным, начал становиться отчаянным, произнося резкие слова, когда этого не стоило делать. Он удивлялся своему недавнему гневу и нетерпению, желая избавиться от них, но будучи бессильным против них. Алек чувствовал, что он уже не тот человек, каким был прежде, после смерти своей семьи, и он ненавидел того человека, которым становился.

Алек остановился и сделал глубокий вдох, заставив себя успокоиться и выпустить свой гнев. Он ни на ком не хотел срываться. Алек подошел к окну и выглянул, наблюдая за проплывающими мимо кораблями. Он быстро смахнул неожиданную слезу, чтобы никто не увидел, удивившись ее появлению.

Алек вздрогнул, ощутив руку на своем плече, и, оглянувшись, увидел рядом с собой кузнеца Фервила.

«Полегче с ними», - сказал он. – «Они не такие, как ты или я. Они не кузнецы. Все они здесь для того, чтобы помочь нашему делу».

Алек закрыл глаза и сделал глубокий вдох, зная, что Фервил прав.

«Прости», - сказал он. – «Я просто чувствую такое отчаяние. Нам не хватает людей. Нам не хватает оружия. И у нас мало времени. Всего этого, всего, что мы делаем», - сказал Алек, осматривая помещение. – «Недостаточно. Что мы будем делать, когда прибудет весь флот Пандезии, когда большие корабли войдут в каналы?» - спросил он, наблюдая за очередным большим пандезианским кораблем, проплывающим мимо.

«Мы делаем все, что в наших силах», - ответил Фервил.

Алек покачал головой.

«Этого не достаточно», - сказал он. – «Мечи и щиты не остановят корабли. Мы не сможем пойти с этим против целого флота».

«Чего же ты хочешь от нас?» - резко спросил Фервил, ощущая то же отчаяние. – «Построить флот кораблей? Закрыть море? Эти мечи – все, что у нас есть, и нам придется использовать их».

Алек замолчал. Что-то в словах Фервила поразило его. У него возникла идея. Когда он выглянул на улицу и окинул взглядом каналы, его посетила мысль. В эту минуту он ощутил прилив волнения.

«Ты ошибаешься», - сказал Алек, задыхаясь от волнения. – «У нас есть кое-что еще».

Алек вдруг побежал к столам, пристально осматривая все стальное: наполовину выкованное оружие, лежащее здесь, частично законченные топоры и булавы. Неудовлетворенный, он обыскивал помещение, пока не нашел то, что искал – оно лежало там, в темном углу на каменном полу.

«Что ты делаешь?» - спросил Фервил, следуя за ним.

Алек поднял один конец огромной толстой цепи, изначально предназначенная для якоря.

«Помогите мне!» - крикнул он остальным.

Марко и другие молодые люди бросили свою работу, подбежали к нему и помогли ему поднять цепь, сражаясь с ее весом. Было похоже на то, словно они поднимали огромную змею.

Когда все юноши схватили цепь, они помогли Алеку перетащить ее, со звоном опустив на деревянный стол. Алек распутал цепь, в то время как остальные с шумом бросили на пол мечи и щиты, чтобы освободить место. Затем он вытянул цепь вместе с остальными на двадцатиметровом прямоугольном столе. Цепь была на удивление тяжелой и весила, как минимум, сотню футов. Алек распутывал ее до тех пор, пока она не покрыла всю длину стола.

Алек сделал шаг назад и с улыбкой окинул ее взглядом.

«Это сработает», - сказал он.

«Сработает для чего?» - озадаченно спросил Фервил.

Алек повернулся к нему. Его переполняли чувства.

«Какова ширина канала?» - спросил он.

Фервил пожал плечами.

«Метров тридцать».

«Значит, мы сделаем сорок», - ответил Алек. – «Нам нужна цепь побольше».

«Но для чего?» - спросил Фервил. – «Что это за безумие?»

Алек повернулся и окинул взглядом помещение, игнорируя его, сосредоточившись. Он остановился, когда нашел то, что искал – ряд длинных пик, предназначенных для копий.

«Мне нужно все это», - сказал Алек Марко и остальным, которые бросились подобрать их. – «И мы должны выковать еще больше».

«Мне нужны эти пики для копий!» - крикнул Фервил. – «Мы не можем использовать их! Что ты делаешь? Что все это означает?»

Алек схватил пики и разложил их на столе вдоль цепи, после чего отступил назад и осмотрел свое творение, в то время как остальные тоже пристально рассматривали содержимое на столе – двадцатиметровую цепь и пики, расположенные через каждый метр. Сердце Алека потеплело от его идеи, когда он окинул все это взглядом. Это на самом деле могло сработать.

Должно быть, остальные тоже осознали, потому что помещение постепенно притихло, пока молодые люди рассматривали цепь и пики.

«Ты имеешь в виду устроить ловушку в гавани», - тихо произнес кузнец, наконец, осознав.

Алек повернулся к нему с улыбкой на губах.

«Да», - ответил он.

Алек наклонился и потрогал пику, ощупав ее, восхищаясь тем, насколько она острая.

«Мы устроим ловушку на дне канала», - сообщил он. – «И потом будет ждать. Когда пандезианцы прибудут, мы поднимем ее. Вместо человека мы устраним корабль. Вместо нескольких солдат мы убьем несколько сотен. А разбитый корабль застопорит канал, заблокирует весь их флот, сделает высадку на берег невозможной».

Они все молча рассматривали цепь и пики, очевидно, испытывая благоговение.

«Рискованно», - наконец, ответил Фервил, пройдя вдоль стола, рассматривая потенциальное изобретение Алека. – «Работа, которая для этого потребуется, и шансы на успех...»

Вдруг дверь в помещение отворилась и все мужчины обернулись. Алек моргнул, а когда увидел, кто вошел, то подумал, что ему померещилось.

В кузницу вошла самая красивая девушка, которую Алек когда-либо видел – высокая, практически его ровесница, с длинными волосами, прекрасными карими глазами, гордым лицом, свидетельствующем о характере. Самым поразительным было то, что с ней пришла дюжина других девушек. Она гордо вела их за собой без страха в глазах, вокруг нее витал воздух неповиновения, словно она носила груз обид.

«Диердре», - удивленно произнес Фервил, очевидно, узнав девушку. – «Тебя прислал отец?»

Девушка сделала шаг вперед и бросила на него тяжелый взгляд.

«Я пришла сама», - ответила она.

Фервил вопросительно посмотрел на нее.

«Зачем?» - поинтересовался он. – «И кто эти девушки с тобой?»

Диердре гордо вошла в комнату, словно та принадлежала ей, и сердце Алека забилось чаще. Она была такой красивой, что рядом с ней было сложно думать. Он никогда не видел никого похожего на нее в Соли.

«Я пришла за оружием для всех нас», - уверенно ответила Диердре. – «И чтобы дать этим девушкам возможность поработать в кузнице. Это такое же наше дело, как и ваше».

Несколько юношей в помещении хихикнули, в то время как остальные удивленно переглянулись между собой. Фервил покачал головой.

«Это не место для девушек, и девушки не должны держать в руках мечи», - авторитетно ответил он. – «Не говоря уже о том, чтобы ковать их. Вы будете больше полезны в форте твоего отца, помогая женщинам готовить все, что необходимо».

Но Диердре стояла на своем, мрачнея.

«Кажется, ты не понимаешь», - сказала она жестким и холодным голосом. – «Это была не просьба – это был приказ».

Глаза всех присутствующих в помещении обратились к ней, когда над ними повисла неловкая тишина. Глядя на девушку, Алек испытывал то, чего не испытывал никогда прежде. Это было нечто большее, чем восхищение – это была любовь. Алек был сражен. Это было более удивительно для него, потому что после смерти своей семьи он ничего не чувствовал, кроме горя и пустоты. Но теперь, когда он смотрел на нее, что-то внутри него шевельнулось. Диердре стояла здесь, такая прекрасная и храбрая, такая сильная и гордая, в ней он нашел образец отваги перед лицом бедствия. У него снова появилась причина для того, чтобы жить.

Внезапно Алек вышел вперед, не в силах себя контролировать.

«Я не думаю, что это такая уж глупая идея», - сказал он, защищая ее и нарушив напряженное молчание.

Все в помещении посмотрели на него, и сердце Алека забилось чаще, когда он увидел, что Диердре тоже смотрит на него.

«Я с радостью вам помогу», - сказал он, сделав шаг ближе к ней. – «Я могу научить вас ковать оружие. Кто знает, может быть, вы будете справляться лучше, чем эта группа».

Алек тепло улыбнулся, рассчитывая получить ответную улыбку, но Диердре не улыбнулась. Он увидел горе в ее глазах и, когда она только молча посмотрела на него, Алек почувствовал, что она потерялась за этими стенами грусти. Он спрашивал себя, что же с ней произошло.

Диердре кивнула девушкам и, когда они сделали шаг вперед, Алек жестом велел молодым людям дать им место у стола. Алек жестом пригласил Диердре присесть, но она не села. Вместо этого, когда все мужчины и юноши в кузнице вернулись к своей работе или снова стали рассматривать цепь Алека, Диердре прошла вдоль столов, изучая оружие. Она остановилась возле меча – одного из самых любимых мечей Алека, длинного тонкого меча с золотой рукоятью, легче, тоньше и острее остальных – и подняла его. По тому, как девушка рассматривала меч, Алек мог сказать, что она выросла рядом с оружием.

«Отличный выбор», - сказал он.

«Пронзит ли он человека?» - спросила Диердре.

«Да», - ответил Алек, задаваясь вопросом об источнике ее гнева.

«Даже через броню?» - спросила она.

Алек кивнул.

«И не только», - ответил он, ощущая глубину ее ярости. – «Кого ты надеешься убить?»

Диердре повернулась и их глаза встретились. Ее глаза были ледяными и смертельно серьезными.

«Любого пандезианца, которого я встречу», - ответила она напряженным голосом.

Впервые за долгое время на своей памяти Алек широко улыбнулся, чувствуя, что его сердце снова потеплело.

«Думаю, что у нас с тобой много общего», - ответил он.