Час Кицунэ

Глава 12 Японская пословица: Хороший купец не выкладывает весь товар сразу

Замок на холме.

В жаркий день так блестят под солнцем

воробьиные клювы!

Автор японский поэт Накамура Кусадао. Накамура родился 27 июля 1901 года, в семье японского дипломата. Он появился на свет в эпоху битв старых и новых школ реформирования популярного жанра хокку. Не порывая с традицией, он бережно раскрепостил ее застывшую форму и обогатил содержание. В частности, уже в дебютном сборнике он позволил себе выткать более затейливую канву чувств лирического героя, прибегнуть к метафорическому языку, недосказанности. Традиционные персонажи трехстиший — цветы и птицы — занимают в его поэзии гораздо более скромное место. Шокировал он консервативный вкус и отсылками к современной жизни. На смену умозрительности приходит зримость образа, вещи, момента, детали. Поэт даже привносит в трехстишия социальные мотивы. Кусадао известен и как автор замечательного любовного и семейного цикла хокку, что также явилось новшеством для жанра. Его стихи также были известны своей двусмысленностью и неясностью. Впоследствии Кусадао создает независимую школу хокку, отличающуюся оригинальностью, свободой и духом вечно новой традиции.

Перевод с японского А. Е. Белых

— Бакэ? Что ты знаешь про Киото? — спросила я у моего храброго тапка.

Бакэ так и просидел в моей Инро всё перемещение, и вынула я его только, когда Кио окончательно скрылся из глаз. Я привычно посадила Бакэ на плечо, но под полами моей широкой соломенной шляпы и не видно было, что там творится у моего лица. А в случае появлении путников, Бакэ притворялся самым обычным дзори, и не было в этом никакой особенной проблемы. К тому же я на всякий случай намотала на шею шарф, окончательно скрывая моего ёкая с глаз, а заодно и нижнюю часть лица.

— Ну как же, могущественная хозяйка? Город большой. Почти целый с четвертью Ри*, если пересекать его.

— Большой? — хмыкнула я, вспомнив города в моей прошлой жизни.

— Большой. Правда это из-за поместий, которые в нем находятся. Каждое поместье на своей территории. Они так и расположены — клеточками.

— Как шахматы**? — кивнула я.

— Что?

— Это я так. Дальше, Бакэ.

— У вас в волшебной книге об этом писали же? — начал недовольно бурчать Бакэ и дергать меня за волосы.

— Да? Пролистнула. Там скучно все. Давай, лучше ты мне расскажешь.

— Ну, как же так — скучно? Если там главное святилище нашей богини Инари! Там и самый большой храм ее расположен. А вы пролистнули? Хоть что-то в голове отложилось? — разворчался Бакэ, как самый строгий преподаватель в университете.

— Эмм… Там много, очень много ворот Тории? И они выстроились в один ряд? И дорога так и называется аркада из Тысячи Тории? ***

— Могущественная хозяйка, что вы несете? Богиня Инари — великая богиня, но Тысяча Тории? Нет! Где вы этого понабрались? — недовольно разбубнился Бакэ.

— Наверно, это из другой жизни, — отшутилась я.

— Наверняка. Так вот. В городе есть Храм Инари, крупнейший и красивейший, еще несколько источников с магическими свойствами, еще Императорский дворец, разумеется, несколько белых статуй лисиц Кицунэ, ну и еще много чего. Это же столица! — солидно сказал Бакэ.

— А как нам попасть во Дворец Императора? — задала я главный вопрос.

Достопримечательности подождут. Я успею их еще рассмотреть. Сначала нужно добраться до Тамэ. Не понравились мне намеки Кио, да и соскучилась я.

— Нам нужно попасть на Проспект Красного феникса. Мы войдем в город с юга. А Императорский дворец находится на севере, — продолжил Бакэ.

— Там же стража?

— Да… Можно применить магию? — предложил Бакэ.

— Нет, — плохая идея. Магию можно использовать в случае смертельной опасности или, когда нет другого выхода. Сначала осмотримся и решим, что можно сделать и без нее, — не согласилась я.

— Правильно! Сходим на рынок, послушаем новости, зайдем покушать и пополнить вашу Инро новыми блюдами. Все Учителя в Долине так делают, а потом и решим, — довольно потер ручки Бакэ, который всегда переставал бурчать, когда речь заходила о еде.

— Они пополняют Инро едой в земле людей? — уточнила я. — Вот же!

— Ну, не сами же готовят! Это только мы с Рен такие хозяйственные. Давайте, я вам еще про столицу расскажу? — оживился Бакэ, которого на самом деле радовала возможность быть таким полезным, и, дождавшись моего кивка, продолжил: — Проспект Красного феникса тянется от Замковых ворот на юге до Ворот Красного феникса Императорского дворца на севере. Проспект разделяет столицу на два крупных района: «левый» и «правый». Каждый из них имеет собственный рынок: «западный» для «правого» и «восточный» для «левого» районов, — забубнил Бакэ, а я уверенно шла по дороге к городу.

Я издалека увидела высокие характерные башни города. Шпили пагод как бы многоступенчатыми этажами возвышались над деревьями.

Но вот что заставило меня остановиться и замереть, так это вход в столицу.

— Бакэ? Что это? — потрясенно спросила я.

Передо мной возвышались огромные ворота, которые были вмонтированы в стену, окружавшую город. Ворота были просто великолепными. Высокие и мощные они возвышались даже над стеной, к которой примыкали. Они были построены, как высотный дом. Конечно, это не были высотки из моего мира, но здание было по меньшей мере трехэтажным и широким.

В арки ворот входили люди, въезжали повозки, а наверху ходили стражники.

— Могущественная хозяйка! — недовольно дернул меня за волосы Бакэ. — Вы меня вообще слушали⁈ Это же Замковые ворота с южной стороны. Не самые почетные, но нам они и нужны, если мы не хотим привлекать к себе внимание. На противоположной, северной стороне, стоят ворота Судзаку и служат для парадного въезда в императорскую резиденцию. А это ворота Расёмон. ****

— Ворота Расёмон? — восторженно прошептала я.

Вот про них я совершенно точно знала! Но не потому, что интересовалась Японией. Вовсе нет. Просто у меня была подруга в прошлой жизни, которая была этакой «железной леди» и работала в суде. Юрист она была просто великолепный и вот, когда мы, бывало, садились обсудить дела наши скорбные под рюмочку другую… чая, то она все время причитала и поминала в суе эти самые врата. Правда, скорее не сами ворота, а эффект Расёмона.

Был такой старый фильм известного японского режиссёра. Я его даже любила, настолько он был необычен в плане режиссёрской работы, сюжета и глубокого смысла. В этом фильме было показано, как убийство самурая в чаще леса описывается четырьмя е свидетелями с разных точек зрения и совершенно противоречащими друг другу словами. И это назвали эффектом Расёмона.

Моя подруга юрист говорила, что в суде эффект Расёмона используют, когда две стороны говорят совершенно разные вещи. И, возможно, это связано еще и с надёжностью памяти, но чаще с тем, что каждый человек смотрит на происходящие события по-своему. Этот прием и дальше использовали в фильмах, но я знала о нем благодаря подруге, которая, выпив несколько рюмочек… чая начинала его костерить. Нет не режиссёра, а именно эффект Расёмона. Мол, люди очень любят говорить разное, толком не понимая, что путают и так не самые простые вещи. И найти истину в словах людей бывает очень нелегко.

Мы даже хотели поехать к этим знаменитым воротам Расёмон с ней. Но потом узнали, что в наше время от них не осталось даже фундамента. Да и денег вечно не хватало.

И вот теперь я стою перед этими воротами, раскрыв рот, и удивляюсь хитросплетениям судьбы, еще раз поражаясь, как вскользь оброненное слово может в итоге обернуться. Кто бы мог подумать, что я однажды окажусь перед ними?

— Хозяйка! — снова дернул меня за волосы Бакэ. — Идемте уже! Хватит хвосты считать! Там как было шесть, так шесть и осталось.

Я поправила шляпу, скрывавшую Бакэ, и двинулась к воротам. И в самом деле? У меня дел много, а я тут предаюсь воспоминаниям! Меня Тамэ заждался.

Город кипел и бурлил. Крестьяне привозили товары на тележках, периодически шествовали паланкины с закрытыми шторками, пронося важную персону в окружении воинов охраны, все же это была столица, и тут было много ведомств и чиновников всех мастей. Не чувствовалось, что назревает война. Казалось, каждый занят своим делом, и никому не интересно, что два противника сцепились за власть.

Я с интересом рассматривала все, что меня окружало. Рынок тоже произвел на меня впечатление. У меня были деньги, и я знала, что потратить их можно только в столице. В провинции все измерялось рисом. Там подчас даже самураям плату выдавали тоже рисом. Но тут, в столице, использовались деньги, которых у меня было ожидаемо много.

По сути, я могла купить всю столицу и Императорский дворец в придачу. Только вот при этом я бы выдала себя. Поэтому просто смотрела, пока Бакэ не дернул меня за волосы и не зашептал, что неплохо бы перекусить.

В Идзакая***** было очень шумно и очень много народу. Но мой внешний вид произвел впечатление на поклонившегося мне прислужника. Вернее, не сам мой внешний вид, весьма скромный и закрытый, а два меча у пояса. Вообще, из-за низко надвинутой шляпы было трудно сразу понять, что я женщина. Поэтому меня проводили к чистому татами с низким столиком. Я уселась, и почти мгновенно передо мной стали появляться различные блюда.

Я оглядывалась из-под полей шляпы на остальных посетителей и старательно прислушивалась к разговорам. У меня тонкий лисий слух, который я усилила магией. Мне нужна была информация. А где проще всего её получить, если не в заведении, куда приходят поесть и расслабиться?

— Хозяйка? Вот это блюдо — в Инро. Я потом изучу, — разволновался Бакэ и даже мою шляпу чуть-чуть сдвинул, от возбуждения.

— Огурцы, как огурцы, — пожала я плечами.

— Нет, очень интересные цукэмоно или маринованные огурчики, тут какая-то травка добавлена. Я пока не понял, какая, — не согласился Бакэ.

Я послушно убрала в Инро понравившееся Бакэ блюдо, а сама с удовольствием ела Караагэ, такие маленькие кусочки жареной курицы. Мы просидели довольно долго и перепробовали все, что нам принесли, а некоторые особенно вкусные блюда я убирала в Иноро. Представляю, как поразились прислужники, решив, что я не ела по меньшей мере дня три. Но возражений не последовало, тем более, что с места я не сходила, сакэ не заказывала и вела себя очень тихо. И вскоре на меня и в самом деле перестали обращать внимания. И вот тут-то я и услышала то, зачем, собственно говоря, сюда и пришла.

— Он отбился, но нападавших было много. Его не в первый раз хотят убить, — сказал один из самураев за дальним столиком, развалившийся на татами и попивающий сакэ.

— Тамэтомо-но Минамото один стоит целой армии, — кивнул его собеседник.

— Он всегда предлагает на совещании толковые вещи. Вот на последнем предложил устроить вылазку и потрепать пока еще не до конца сформированные воинские части императора Го-Сиракавы, — подхватил третий.

— Они скоро подойдут к столице, и нападение будет неизбежным, — кивнул первый самурай.

— Ему отказали? — и, дождавшись кивка, добавил, — Ожидаемо.

— Он средний сын от наложницы. Может в этом дело? Отец не любит его, — покачал головой третий.

— А что там за покушение? — наконец задал интересующий меня вопрос самурай.

— Город наводнен наемными убийцами всех мастей. Тамэтомо-но Минамото важно устранить до начала основных боевых действий. Это бы сильно помогло всей армии императора Го-Сиракавы. Они напали на него, когда он возвращался во дворец, — ответил другой.

— Он был с охраной? — даже привстал с татами, на котором развалился один из самураев.

— Да, с ним было три воина охраны. Они все полегли. Он был легко ранен, но сумел отбиться, — сказал, успокоив меня, другой.

— Он последнее время себя не бережет, — нахмурился третий. — Как будто ищет смерти.

— Не правильно это, — покачал головой самурай. — Что у него стряслось-то? И раньше он с отцом не сильно ладил. Что сейчас-то?

— Девушка, — махнул рукой один из самураев и приложился к сакэ.

— Баба, — грубо бросил и поморщился другой.

— От них все зло! — припечатал третий.

— Говорят, его отец заявил, что её ему ни за что не отдадут. Мол, не вышел он ни знатностью, ни богатством. И что не видать её ему, как стрелы, выпущенной со стены замка в гущу врагов, — ответил третий.

«Стрелу можно и поискать, выиграв битву!» — мысленно усмехнулась я.

— Вот он и отчаялся. Говорят, что отец отказался даже сватов отправить. Не поверил, — покачал головой самурай.

— Он сегодня вечером опять пойдет из дворца искать приключений? С ним уже отказываются выходить воины. Даже братьям не удается его урезонить.

— Хорошо хоть он сакэ не пьет, — сказал самурай, делая еще один глоток.

— Да… Представляю, сколько воинов бы понадобилось, вздумай мы усмирять такую громаду, — согласился третий.

— А куда он вечером направится? — спросил один из самураев.

— Да как обычно. На площади будет представление «обезьяньей музыки». Полгорода придет смотреть. Перед войной особенно тянет на такие зрелища. Наверняка в толпе его убийца и будет поджидать. Мы пойдем? — пьяно икнул один из воинов.

— Хотелось бы глянуть.

Дальше я слушать перестала и спросила у Бакэ, все это время внимательно следившим за обстановкой в Идзакая:

— Бакэ? Что такое «обезьянья музыка»?

— Вот и как выпускать-то вас было без Бакэ? Вы же простых вещей не знаете! Саругаку****** или «обезьянья музыка» — так называется бродячая труппа артистов. Они умеют жонглировать, ходить на таких больших палках, разыгрывать сценки и танцевать. Это все знают, — разворчался Бакэ.

— Ну почему сразу нельзя? Я вот знаю, например… театр Кабуки*******? — прикусила я губу.

Это, к сожалению, все чем была богата моя память. Больше ничего о Японском театре я не знала. Да и про кабуки знала тоже очень немного. Помню белые лица со сложным гримом, причудливые позы и жесты, наверняка богатые смыслом. Но я была от всего этого слишком далека. Как говорится, знал бы, где упасть, соломки бы постелил.

— Кабуки? Это еще что? Опять вы что-то выдумали, могущественная хозяйка, — фыркнул Бакэ мне в волосы.

— Идем. Нужно найти этих бродячих артистов, — сказала я, призывая прислужника, чтобы расплатиться.

Озвучивая мне сумму, на которую мы с Бакэ наели и отправили в Инро, прислужник беспрестанно кланялся и заикался. Я совершенно невозмутимо достала и отсчитала ему монеты. Беднягу затрясло, и он, снова заикаясь, поведал, что с таких крупных монет он не найдет мне сдачи. Но я просто посмотрела на него из-под полей дешёвой соломенной шляпы и ответила, что сдача мне не нужна.

Я думала, он в обморок упадет! Бакэ захихикал тихонько мне в ухо, потому как громко он это делать не мог, соблюдая конспирацию.

Я вышла из Идзакая и направилась прямиком к центральной площади, справедливо полагая, что именно там и смогу найти артистов.

— А зачем они вам? — спросил Бакэ.

— Со сцены проще обозревать окрестности и толпу. А как повыше забраться-то? Сейчас узнаем, им музыканты не нужны?

— И почему вы трудностей ищете? Пошли бы ко дворцу, передали бы ему записку со слугой? Ну, что вы ждете его у ворот? Ну, или бы дождались вечера, когда он сам выйдет из них? — внес предложения Бакэ.

— Я не могу рисковать. Записку слуга может и не передать, может потерять или что-то еще в том же духе. Или еще хуже, передать не тому. Ждать у входа? А если он выйдет с другого? Или вообще с неизвестного мне потайного выхода из дворца? Я его там вечность ждать могу. А в это время его и убьют, пока будет идти представление, — возразила я.

— Ну, тогда магию бы применили и пробрались, — продолжал ворчать Бакэ.

— Я так и сделаю, если все сегодня ночью пройдет неудачно, или Тамэ не выйдет из дворца, — и я подошла к мужчине, который жонглировал кольцами на площади, на радость окружавшей его ребятне.

Нужна ли им была девушка в труппу? Нет, разумеется, но кто бы посмел мне отказать? Стоило мне поднять голову и взглянуть на владельца бродячей труппы, как все вопросы сразу отпали.

— Госпожа желает маску? — кланяясь, спросил он.

— Да, госпожа желает. Гаку-бива у вас есть? — спросила я, о моей любимой груше… ну музыкальном инструменте.

— Разумеется, госпожа. Пройдёмте вот сюда. Мы все вам выдадим. Представление уже скоро начнётся, — сказал кланяясь он.

Это было особенно весело, когда я поняла, что мне выдали темно-коричневое кимоно, что должно символизировать тайну и загадку, и маску… кицунэ.

А вот гаку-бива была весьма плохо настроена, и я убила час на то, чтобы ее настроить, и она начала бы издавать мелодичные звуки. Окончательно стемнело. Я переоделась в костюм лисички и, надев маску, забралась на возвышенность, взяв в руки инструмент.

Передо мной уже стали появляться первые зрители, а площадь осветилась огнями и фонариками.

Мою темную фигуру было не так-то просто разглядеть. Это придавало мне загадочности и тайны. Я же сидела и пристально рассматривала начинающую собираться толпу. Я применила магию и раскинула легкую незаметную сеть. Она должна была оповестить меня, когда на площади появиться Тамэ. А так же об опасности или угрозе. Не важно, что будет за угроза, но сеть отреагирует, и я насторожусь. Наблюдательность еще никто не отменял, но и легкая незаметная магия будет не лишней.

Сначала меня насторожила фигура крестьянина с обычной палкой. Мечей при нем не было, одежда была в дырах, и сам его облик был весьма неприятен. Только вот под его ветхой одеждой оружия было слишком уж много. Это был наемный убийца, теперь это не вызывало у меня сомнений. На него не обращали внимания и старательно отводили глаза. А вот я, наоборот, не спускала глаз и именно поэтому и уловила его интерес к огромной фигуре, которая появилась на площади из одного из переулков.

Тамэ медленно и как будто лениво вышел на площадь на встречу со своим убийцей.

И со мной!

*Ри — расстояние, примерно равное 4 км, т.е. в переводе — пять километров в длину.

**Столица Хэйан, современный Киото, как и её предшественники, была спроектирована по китайской градостроительной системе «шахматной доски», с учётом китайской философии фэншуй. С высоты птичьего полёта она напоминала прямоугольник. Её протяжённость с севера на юг составляла 5,3 км, а с запада на восток — 4,5 км. Я буду использовать реально существующие названия улиц и строений, с учетом современных особенностей и того, что было характерно для описываемых мною событий. Все названия реально существовали и Проспект Красного феникса, и храмы, и рынки. Я описываю и расположение дворца, как это было в то время с небольшими художественными отступлениями.

***Тории имеются в каждом синтоистском святилище и являются их отличительным признаком. Обычно они стоят на пути к святилищу и отмечают начало священной территории. В некоторых святилищах может быть несколько торий. Некоторым храмам принято приносить в дар тории, в таком случае их ставят одни за другими, образовывая аркаду, как например знаменитый храм в Киото Фусими Инари с аркадами из тысячи торий. Такие ворота символизируют границу между миром живых и умерших. У японцев бытует поверье — птицы садятся на перекладину и, улетая, уносят души умерших людей. Также тории считаются символом удачи. Существует легенда происхождения тории. Проходя через врата тории, человек попадает в особое место, где живут боги. Каждый, кто оказывается на священной территории, может пообщаться с духами. С другой стороны, через арку ворот духи попадают в мир людей. Тории могут стоять не только перед территорией храма или святилища. Поскольку японские божества — живут в каждом природном объекте, сакральными могут считаться природные места, вызывающие трепет. Аркаду из тысячи торий можно увидеть сейчас, это одно из самых посещаемых туристических мест Японии, но в описываемые мной времена её еще не было.

****Расёмон «за́мковые ворота» — ворота, стоявшие в южных концах основных городских проспектов в древних японских столицах Наре и Киото. Расёмон в Киото являлись самыми величественными из двух монументальных ворот, возведённых в период Хэйан. Эффект Расёмона — термин, связанный с недостоверностью очевидцев и описывающий ситуацию, в которой событие получает противоречивые субъективные интерпретации или описания вовлечёнными лицами. Эффект назван в честь фильма Акиры Куросавы «Расёмон» 1950 года.

*****Идзакая — тип японского неформального питейного заведения, в котором посетители выпивают после рабочего дня. Функционально идзакаи схожи с ирландскими пабами, испанскими тапас-барами, ранними американскими салунами и тавернами. Они появились позже описываемых мною событий, но у меня Фэнтези и я решила оставить.

******Саругаку «обезьянья музыка» — театрально-песенные представления, которые исполняли бродячие труппы, начиная с VIII века, вид японского народного фарса, содержащего акробатику, клоунаду, жонглирование, хождение на ходулях, танцы и песни, фокусы. В Японии традиционно считается, что театр Но создали бродячие мимы саругаку-хоси.

*******Кабуки «песня, танец, мастерство», «искусное пение и танцы» — один из видов традиционного театра Японии. Представляет собой синтез пения, музыки, танца и драмы. Исполнители кабуки используют сложный грим и костюмы с большой символической нагрузкой. Жанр кабуки сложился только в XVII веке на основе народных песен и танцев, гораздо позднее описываемых мною событий.