Час Кицунэ

Глава 8 Японская пословица: Никогда не перечь своему господину и плачущему ребенку

Там, на окраине Сига,

Полевые цветы окаймляют

Гряду белых облаков.

Автор Аяко Хосоми — японская поэтесса и издатель хайку. Ее сборники хайку при жизни насчитывали десять томов. Аяко Хосоми родилась в Аогаки, Хёго. Ее отец был мэром города. В 1923 году она поступила на факультет японской литературы Японского женского университета. Хосоми вышла замуж за поэта Киньъити Саваки в 1947 году. Первенца она родила в 1951 году в 44 года. Хосоми была членом «Ассоциации современного хайку». Она была награждена премией Дакоцу в 1979 году и Орденом Священного сокровища 4-й степени в 1981 году. Умерла Аяко Хосоми в 90 лет 6 сентября 1997года.

Перевод с японского А. Е. Белых.

На меня смотрели две пары очень внимательных глаз понимая, что от моего ответа многое зависит.

Мне нравился Тамэ. Я даже была влюблена в него, но…

Я не могу не подчиниться приказу Владыки Кицунэ. Просто не могу. И не только потому, что попаду в серьезные неприятности. Где гарантия, что не пострадают от моего неповиновения близкие мне люди? Учителей, я уверена, это не затронет, а вот Рен? Или Юри? Они могут пострадать? Да, почти наверняка!

И… Тамэ. Где гарантия, что в ярости от моего неповиновения Владыка Кицунэ не ударит в первую очередь по нему? Мне и так непонятны его планы и цели. Чего он хочет? Что хочет от Тамэ? И не повредит ли мое присутствие Тамэ?

А так у меня есть шанс уйти, чтобы вернуться. Уверена, что Владыка Кицунэ не будет препятствовать моему возвращению к людям. Почему? Просто потому, что он сам развлекается и ему любопытно, что я могу еще натворить. Но сейчас мое задание выполнено, и я обязана вернуться, чтобы получить новое. Если откажусь, даже представить сложно, что будет. А ситуация не настолько критичная, чтобы я неповиновалась Владыке Кицунэ и оспаривала его приказы.

Я должна уйти, чтобы потом снова быть с Тамэ! Да, мне совершенно не хочется его покидать, но у меня другого выхода просто нет.

— Я повинуюсь приказу главы, я уйду с тобой, Учитель, — глядя при этом на Тамэ сказала я.

— Нет! Аика! — вскочил Тамэ на ноги.

— Прости, Тамэ. Я вернусь. Я обещаю тебе! Но я обязана повиноваться! — я тоже вскочила с циновки.

А вот Нобу довольно кивнул и остался сидеть на месте.

— Я пойду с тобой! Я отдам за тебя выкуп. Я богат. Я попрошу у твоего отца твоей руки. Он не откажет, если ты будешь согласна. Что бы он не попросил, я всё отдам! — горячился Тамэ.

— А вот это хороший ответ, — сказал вдруг Нобу. — Я передам твои слова, и уверен, что вопрос решиться быстро. Но с нами ты пойти не можешь.

— Ты обещаешь, что вернешься? — схватил Тамэ меня по своей привычке и поднял, как пушинку, на руки. — Я принимаю твой выбор. Это достойно! Я знал, что ты достойная. Я знаю, что такое повиноваться приказам и главе дома. Но пообещай, что ты вернешься?

— Я вернусь! Я обещаю, — я крепко обняла его за шею.

— Я должен вернуться к отцу. В замок Сиракава-дэн, — прошептал он в мои волосы.

— Я приду туда! Ты дождись меня!

— Кхм… — закряхтел вдруг Нобу, как старый дед, привлекая к себе внимание.

Я оглянулась на него и поморщилась. Он тут вот сейчас лишний. Но Нобу и сам это прекрасно понимал.

— Аика, мы выходим завтра на рассвете. У тебя есть эта ночь, — и Нобу улыбнулся, а потом вышел из комнаты.

— Это он о чем? — спросил Тамэ, не выпуская меня из рук.

— Тамэ, пойдем со мной! — заявила я решительно.

— Куда? — удивился он и даже немного отстранился.

— Я покажу, — и я, высвободившись из его рук, добилась того, чтобы он поставил меня на циновки.

А потом схватила его за руку и потащила в свою комнату. Тамэ шел, как будто я его веревками оплела, не сопротивлялся и только, когда я задвинула дверь, вдруг очнулся.

— Аика? Ты чего?

Я же подошла к нему ближе и, встав на цыпочки, потянулась к его губам.

— Аика? Я…

Я проворно обвела шустрым язычком его губы и Тамэ поплыл. Его руки очень осторожно погладили меня по попке. Потом скользнули выше и твердо замерли на талии.

— Иди сюда… — и я подвела его к кровати, усадив на нее.

— Аика…я… — опять начал Тамэ, но я оседлала его и прижалась к нему всем телом.

— Милый давай потом поговорим, — сказала я, покрывая его лицо поцелуями и распахивая на груди кимоно.

— Аика… Что ты делаешь?

— Я что делаю? — замурлыкала я, снова лаская его губы и раздвигая их своим язычком, а потом немного отстранилась и заглянула в затуманенные глаза плохо что понимающего Тамэ. — Милый? У тебя что? Раньше не было женщины?

— Нет.…. Ну… Такой как ты — нет… Были крестьянки-юдзё… Мы приходили, много пили, а потом быстро все заканчивалось. И они никогда так не делали… Ну… как ты… — прерывисто дыша, сообщил Тамэ.

Я провела маленькими ладошками по его широкой груди и Тамэ застонал.

— Отец как-то предложил мне сходить в Карюкай* и снять на ночь ойран**, но я не согласился.

— Ты удивительный, — сказала я, наклоняясь и снова целуя его.

— Ты ведь училась этому, да? Ты поэтому все знаешь? — простонал он мне в рот и тут внезапно отстранился и, глядя в глаза, серьезно спросил. — Но у тебя же никогда этого не было? С другим? Правда?

— Ну что ты? Никого, кроме тебя! — порывисто ответила я, а сама про себя подумала: «И это почти правда!»

Тамэ поверил и сразу расслабился, а я продолжала ласкать его руками и губами и мне самой стало сносить крышу.

— Тише, Тамэ, у тебя сердце так стучит, что сейчас выскочит наружу, — прерывая очередной поцелуй, сказала я и легко опрокинула Таме на кровать, полностью забирая у него инициативу.

Впрочем, он и не возражал. Мой мужчина осторожно водил большими руками по моей спине и тяжело дышал.

Я принялась освобождать его и себя от одежды. Освещения в комнате не было, но около двери горел фонарь, отбрасывая блики, рождавшие причудливые тени на полу и стенах. В этом тусклом освещении вся фигура Тамэ, распростёртого на кровати, казалась огромной горой, что по какому-то недоразумению вдруг упала и теперь лежала подо мной неподвижно и напряженно.

Я провела рукой по его шее, груди, спустилась ниже к каменному животу и решительно потянула на себя его пояс, а потом и ткань штанов вниз.

Тамэ был везде большой. Я бы даже сказала, — огромный. И это меня завело еще больше. Я быстро развязала свое кимоно, используя незаметно магию. Всем известно, что пояс на традиционных женских кимоно завязывался у порядочных женщин сзади, потому что считалось, что она не должна развязывать его сама. И только юдзё завязывали его спереди, предлагая себя мужчине***. Я высвободила из кимоно плечи, а потом стянула полностью и бросила прямо на пол. Я встала на кровати и, возвышаясь над Тамэ, окончательно разделась.

Он продолжал неподвижно лежать, только шумно дышал, так что его грудная клетка вздымалась, да возбуждение плескалось в нем через край.

Вот это сочетание зрелого сильного мужчины, безжалостного в бою, и робкого, боящегося причинить мне малейший вред любовника, меня увлекало и заводило.

Я прильнула к его широкой груди и стала спускаться ниже с поцелуями. Я целовала живот, пупок, и все ниже и ниже… Двумя ладошками я обхватила его и провела несколько раз вверх и вниз и….

Все сразу и закончилось, толком не успев и начаться. Тамэ выгнуло, и он глухо застонал, выплескиваясь мне на ладони. Мне показалось, что его даже подбросило на кровати, и как она выдержала его вес, просто диву можно даваться!

Тамэ обмяк, а я осторожно вытирала его и себя. А потом встала, пододвинула к себе чашу для омовения и стала протирать его влажную от пота кожу.

В воздухе пахло сексом, потом, а еще магией. Магией соединения мужчины и женщины. Эту магию невозможно сотворить, ее можно только почувствовать.

Я не собиралась сдаваться. Ночь еще очень длинная.

Тамэ вдруг поднял руки и крепко прижал меня к себе. Его прикосновение обожгло мою кожу и пробежалось по всему телу, рождая тех самых пресловутых бабочек в животе.

— Ты можешь меня потрогать. Везде. Где хочешь, — коварно предложила я.

— Можно? — вскинул он на меня глаза.

Я снова чуть не расхохоталась от этого его вопроса. Но сдержалась и продолжила:

— И не только руками, но и губами и языком. Представь, что я вкусное лакомство, и ты можешь меня везде попробовать? — промурлыкала я и увидела, как загорелись его глаза.

А дальше Тамэ отнёсся к моим словам буквально. Как и положено хорошему ученику самурая, он принялся за дело со всем пылом нерастраченной страсти. Он просто, как говориться, «дорвался до сладкого», рискуя заработать себе диабет от такого количества разом.

Мысли стали путаться у меня в голове. Дыхание Тамэ снова потяжелело, и я притянула его голову к своим губам. Тамэ не навалился на меня всем своим телом, продолжая все же удерживать вес на руках, а потом мне не пришлось ему что-то объяснять.

Тамэ прижался ко мне кожа к коже, мой мужчина был большим, сильным и горячим.

Я вцепилась в его обнаженные плечи и развела ноги, приглашая его на танец. Древний танец, танец страсти, танец любви и танец желания.

Тамэ крепко держал меня, не отпуская не на минуту, как будто он боялся, что, если сделает это, я исчезну, рассеюсь, как туман поутру после дождя.

Эта ночь был очень долгой и горячей. Тамэ был просто неутомим. Он был и робким, и нежным, и страстным, и сильным.

А еще он каждым своим прикосновением пытался показать, как сильно я нужна ему. Что он не сможет без меня. Что я — смысл его существования. Он шептал мне это на ухо, выстанывал в порыве страсти, выцеловывал на моем теле, рисовал это на мне языком и губами.

Тамэ заснул под утро, крепко прижимая меня к себе. Я применила легкую магию, погружая его в глубокий сон, потому что иначе мне было не вскользнуть из его сильных рук и крепких объятий.

Я быстро оделась и собралась, покидав в Инро все мои немногочисленные пожитки. Клинки я оставила на виду, за поясом. А потом обернулась к спящему Тамэ, такому трогательному и беззащитному, несмотря на свое богатырское сложение.

Я села на кровать и ласково провела по его лбу, убирая непослушные черные волосы.

— Я вернусь, милый. Я обещаю, — прошептала я, оставляя легкий поцелуй на его губах.

Я встала и, больше не оборачиваясь, вышла из комнаты, задвинув за собой дверь.

Нобу Итиро ждал меня на краю деревни. Мы с ним двинулись прочь по направлению к арке и так и дошли до нее, ни о чем не разговаривая.

И только когда мы пересекли арку Тории и оказались в Долине, он повернулся, посмотрел на меня внимательно и сказал:

— До последнего сомневался, что ты это сделаешь. Но это верное решение, Аика. Девочки будут рады и…

— Мне нужно к Владыке Кицунэ, — перебила я его.

— Ну да…. А я уж было подумал, что все будет просто, — тяжело вздохнул он. — Прости, Аика, но он не примет тебя.

— Что? Почему? — вскинулась я.

— А почему должен? — спросил он в ответ.

— Потому что я выполнила задание и готова к следующему, — горячо возразила я.

— Мы пройдем мимо Замка…. Если хочешь ты можешь войти, просидеть там весь день и всю ночь, но это мало что изменит.

— Я обещала вернуться! — горячо крикнула я.

— Прости. Я доложу, что твой Тамэ пообещал…хм… «Отдать за тебя что угодно». Возможно, это заинтересует Владыку. Но… Сама понимаешь, — развел руками Нобу.

— А когда он будет вынужден меня принять? — принялась я рассуждать, потому что гнев мне не принесет никакой пользы и уж точно не поможет в противостоянии с Владыкой Кицунэ.

Слишком разные у нас с ним весовые категории.

— Ну… в теории — после получения очередного хвоста и прохождения нового испытания он примет тебя, — ответил Нобу. — Но, Аика, ты уверена, что готова?

Нет, уверена я не была. Испытание в Долине — это всегда игра со смертью. Готова ли я рискнуть своей жизнью? У меня пока не было ответа на этот вопрос.

— Да. И ты прав. Я соскучилась. Идем домой. Хочу обнять Рен, Бакэ и Юри. А потом приму решение, — и я бегом стала спускаться вниз по дорожке к возвышающимся впереди двум замкам.

Ни в один из замков я заходить не стала. Не было смысла, Нобу был прав. Не примет меня Владыка. Мне нужно подумать, все взвесить, принять решение и уже тогда действовать. Не поможет моему возвращению в мир людей и… к Тамэ — горячая голова. Только спокойствие и здравые рассуждения.

Нобу махнул мне рукой и ушел в Замок лисиц. Видимо, на доклад к Владыке Кицунэ, а я устремилась знакомыми тропинками к своему домику.

Добежала я быстро просто потому, что сильно торопилась, но у самого домика притормозила.

Рядом с ним тренировались с мечами две девушки. Одна была с ярко-бирюзовыми волосами, и они взметались у нее за спиной в такт ее быстрым движениям. Три хвоста умело балансировали, и девушка двигалась очень правильно. Тренировалась она вместе с Юри. Юри еще при мне стала синей, получив третий хвост, но у нее оттенок был глубокий и густой.

«Зачем она к нам еще одну лису притащила?» — недовольно подумала я, потому что знакомиться с кем-то не хотелось, хотелось домашнего уюта и спокойствия. В груди все горело и пылало, мне нужны советы и дружеские объятья, а не новые встречи и знакомства.

Но тут девушки, что-то почувствовав, завершили бой и обернулись ко мне.

— Рен? — не веря своим глазам, прошептала я. — Ты с тремя хвостами и синяя?

Отвечать мне никто и не подумал. Мы стояли пораженные, но первой сообразила Рен:

— Аика? — тихонько прошелестела Рен, как будто и она не верила, что это я, но потом кинулась ко мне, крича во все горло и, наверняка, будя всех ёкаев Долины своим воплем. — Аика вернулась!!!

Дальше меня тормошили, обнимали, тащили в дом и усаживали на диван, накрывали на стол в четыре руки, не давая мне ничего сделать самой.

— Бакэ! Просыпайся! Аика вернулась! — продолжая вопить теперь уже на весь дом, оповестила Рен.

— Просыпайся? — удивилась я.

— С тех пор, как ты ушла, Бакэ все больше спит по чуланчикам и шкафам. Он все реже выходит, — пожаловалась мне Юри.

— Бакэ? — позвала я, разглядывая свой храбрый боевой тапок, который, спотыкаясь, брел с кухни, тря единственный глаз ручками-веточками.

— Могущественная хозяйка? — тоже шепотом сказал он.

— Иди ко мне, Бакэ, — позвала я.

Куда делась шаркающая походка и еле волочащиеся ножки-прутики⁈ Бакэ переместился, как Нобу в бою — неуловимым движением. И вот уже он сидит у меня на коленях и крепко обнимает меня, хотя, скорее, прижимается ко мне, раскинув веточки-ручки.

— Хозяйка…Карарин, корорин, канкорорин! Глаза три, глаза три, зуба два! — напевал он, тихонько обнимая меня.

Эта песенка однажды разбудила нас с Рен и вот теперь она снова прозвучала. Давненько ее не пел мой храбрый тапок.

Дальше мы ели вкусности, и я рассказывала девочкам обо всех моих приключениях. Рассказывала, не таясь, о Тамэ, о своих чувствах к нему, о том, что вынуждена была покинуть его и о том, что мне очень нужно вернуться обратно.

— Ты, любишь его? — с придыханием спросила Рен, выслушав мой рассказ.

— Я… не знаю, Рен. Он мне дорог и да, я влюблена в него. Но вот любовь… Это слишком сильное чувство и слишком серьезное слово. Я не хочу разбрасываться ими. Я не готова пока сказать так, но я нужна ему, и я не хочу, чтобы он погиб, — честно ответила я.

— Что ты будешь делать? — спросила Юри, крутя чашечку в руках.

Я откинулась на спинку дивана и призадумалась.

— Не знаю пока, но я решу. Расскажите мне о ваших новостях! Рен? Как прошло испытание?

Я могла уже спокойно это воспринимать, а поначалу сжималась от страха, что Рен пришлось пережить.

— Это было очень… красиво! — выдала Рен.

— Красиво? — опешила я очень удивленная. — Ты же проходила испытание на терпение?

— Да. Я вошла в испытательный дом. Он встретил меня недалеко от нашего домика, на тропинке, по которой я ходила в гости к Юри. Почти как тогда и тебя. Долина посчитала, что я готова. И я вошла. Я даже подумать ни о чем не успела. И там… Там были бабочки!

— Бабочки? А они-то тут при чем? — вспомнила я свою комнату, усеянную пазлами одного цвета.

— О, все было просто. Сотни бабочек летали по комнате и ни на минуту не останавливались. Я сначала не поняла, что мне нужно делать, а потом догадалась, что если я не шевелюсь, они успокаиваются. Я села в позу для медитации и замерла. Я сидела неподвижно и ждала, когда они успокоятся и сядут на меня. Они были очень красивые. Как только они садились на меня — то исчезали.

— Ты просто много часов сидела неподвижно?

— Ты не представляешь, как это тяжело! Я пробовала медитировать, но тогда это не срабатывало. Нужно было наблюдать за ними. И следить, как они опускаются на меня, — мечтательно протянула Рен, а я поежилась.

Мне стало жутко. Бабочки… Садятся на меня, своими маленькими лапками щекочут… И так много часов? Нет у меня столько терпения!

— Как ты выдержала?

— Я поняла, что терпение — это не то состояние, когда тебя бьют, а ты терпишь. Или, когда тебя унижают, а ты снова терпишь, — сказала Рен.

— Разумеется. То, о чем ты говоришь — это сделка со злом. А со злом нужно бороться и побеждать. Потому что не может быть рабское подчинение — терпением. Терпение это про другое, — согласилась я.

— Терпение — это когда ты сохраняешь полную невозмутимость, когда тебя пытаются вывести из себя. Зло ярится, — а твой дух при этом спокоен. Вот это про терпение, — сказала Рен.

— А еще это умение радоваться, даже когда кругом все рушится. Потому что только так и можно все преодолеть, — добавила Юри.

— Согласна. А еще это умение идти к своей цели. Умение держать слово, даже если у тебя на пути препятствия, — согласилась я и замерла. — Я дала слово что вернусь к нему…

— Значит вернешься! — поддержала Рен.

— Терпение — это еще и мужество. И оно тебе понадобится, — вздохнула Юри.

— Какое у нас следующие испытание? Что я там должна сделать, чтобы получить шестой хвост? — приняла решение я.

— Фу, — поморщилась Юри.

— Точно, фу, — поддержала её Рен.

— А! Точно! Испытание на брезгливость? — вспомнила я.

— Скорее на омерзение! — состроила рожицу Рен.

— На нечистоплотность! — подхватила Юри.

— На умение не замечать гадости! На гадливость, — вытянула вперед пальчик Юри.

— На умение плавать в дерьме! — выругалась я.

— Девочки? Надеюсь, вы так не обо мне? — послышался веселый знакомый голос.

В дом вошел Кио Сабуро во всей своей красе. Пышущий молодостью и здоровьем. А не тот сморщенный старикашка, которого я видела в последний раз.

— Про тебя, любимый! Про кого же еще⁉ — подняла голову Юри, а Кио наклонился и поцеловал ее.

— Шидж и Нобу скоро подойдут, — невозмутимо сказал Кио, легко поднимая Юри на руки и вместе с ней усаживаясь обратно в кресло.

Он прижал ее к себе и посмотрел на меня все понимающим хитрым взглядом.

— Решила отрастить себе следующий хвост?

— Да! — решительно ответила я. — Только так я смогу вернуться… к людям!

*Карюкай — собирательное название японской культуры развлечений, связанной с гейшами, юдзё, ойран, а также их самих и места их работы.

**Ойран — один из видов проституток в Японии. Ойран являлись одними из юдзё «женщин для удовольствия». Тем не менее ойран были отделены от юдзё тем, что, в отличие от тех, выполняли не только сексуальные функции, но также развлекали клиентов более утончёнными способами. Многие ойран были звёздами своего времени, известными далеко за пределами весёлых кварталов. Они становились законодательницами мод, их искусство танца и игры на музыкальных инструментах было описано в легендах. Поэтому культуру ойран сохраняют и сегодня.

***Внешний вид гейш, юдзё и ойран подчинён строгим правилам. Работницы карюкай должны внешне соответствовать своему опыту в профессии, текущему времени года и мероприятию, к которому одеваются. Чем младше женщина, тем ярче и разноцветнее её кимоно. Также выбор одежды и украшений зависит от сезона, и украшения с жёлтыми листьями не носят весной. В старые времена ойран были куртизанками высшего класса. Они приходили на вечеринки до гейш и у клиента был выбор: попытать счастья с куртизанкой, а она вполне могла просто отказать. Или остаться для того, чтобы повеселиться с гейшами, но без секса. Куртизанкам нужно было создать впечатление дороговизны и неприступности, поэтому ойран стали мастерить очень сложные причёски, с десятками шпилек и других украшений, а также надевать три и более кимоно. Есть точка зрения, что пояс ойран завязан спереди, так как его проще развязывать и, в отличие от тех же гейш, пояс, завязанный спереди, мешает им заниматься какой бы то ни было работой. У гейш пояс всегда завязан сзади. У проституток низших рангов пояс завязывался спереди простым узлом, а у ойран образовывает подобие сердца.