Час Кицунэ

Глава 17 Японская пословица: Когда есть любовь, язвы от оспы так же красивы, как ямочки на щечках

Печально, что птицей

в цветущих ветвях

быть не дано…

Рассеялся туман.

А дождь все падает на рукава

Одежд дорожных…

Тишина вокруг.

Погружается лист каштана

в ручей прозрачный.

Автор Сёхаку японский поэт вака и ренга. Также известен под именем Ботангэ «Цвет пиона». Сын придворного аристократа. Человек высокой культуры, совмещал жизнь аристократа-аскета и поэта-отшельника. В двадцать лет совершил свое первое путешествие по местам, прославленным в классической поэзии, и в то же время получил высокий придворный ранг. В период войн Онин (1467–1477) удалился в отшельническую хижину в провинции Сэтцу, но не прекращал путешествий. В 1511 году постригся в буддийские монахи, а в 1518-м переселился в портовый город Сакаи. В 1475 году был посвящен Соги в свод тайных знаний об антологии «Кокинвакасю». Участвовал вместе с Соги и другими в составлении антологии рэнга «Синсэн Цукуба сю» — «Новое собрание Цукуба» в 1495году. Составил несколько трактатов и комментариев, посвященных как рэнга, так и вака. Его личный поэтический сборник «Сюммумо» «Весенний сон трав» состоит из двух частей, включающих строфы рэнга и более двух тысяч танка.

Перевод с японского А. А. Долина

По правилам синто мы с Тамэ принесли в храм еду и алкоголь. А потом старенький священник стал произносить молитву. Все это время мы с Тамэ смотрели друг на друга и улыбались. И хотя всё было очень серьезно, я чувствовала только переполняющее меня веселье. Мне всё казалось волшебным и сказочным.

Священник что-то там бубнил и, как я поняла, он «сообщал» высшим силам о решении молодоженов вступить в брак и просил нас защитить.

Я еще больше развеселилась. Он обращался ко многим богам и, в том числе, к богине Инари, чьей служительницей я являлась. И это я должна была защитить наш с Тамэ брак. Но именно этим я и собиралась заняться!

А еще у нашего брака были свидетели. Я помнила свидетелей на свадьбах в моей прошлой жизни, перепоясанных перевязью с надписью. Перевязей могло быть много и с разными надписями. Это чтобы на следующий день можно было отличить свидетеля от друга, лучшего друга, приятеля и еще непонятно кого, потому что все спят вповалку.

Но тут, согласно вере синто, свидетелями были «первый мужчина» Идзанаги и «первая женщина» Идзанами. Давным-давно высшие силы поручили им сформировать землю с помощью специального копья. Когда они погрузили его в море и стали месить воду, капли образовали первый остров — Оногородзима. Как раз на этом месте Идзанаги и Идзанами отметили свой союз брачным обрядом, а теперь следят за счастьем других молодоженов.

Это было очень красиво и романтично, и я даже заслушалась.

А потом мы с Тамэ должны были обменяться клятвами. И тут снова все было очень просто.

— Я буду любить, беречь и заботиться о тебе, — просто сказал Тамэ.

— Я буду любить, защищать и уважать тебя, — вторила я ему.

А потом священник подал нам первую чашу с сакэ. Мы с Тамэ сделали из нее по глотку. Это была самая маленькая чаша, она была символом прошлого и благодарности предкам. Следующая чаша была уже побольше, и она символизировала наше с Тамэ настоящее. Мы снова сделали из нее по глотку. А потом шла самая большая, третья чаша, и она олицетворяла наше будущее, здоровье и счастье потомков. Не знаю, что в тот момент произошло. Возможно, я сделала слишком большой глоток, но перед глазами все поплыло. А Тамэ вдруг раздвоился. Я пьяна? От трех глотков?

Я тряхнула головой и отогнала дурман. И тут же поймала улыбку Тамэ. Мы непременно будем счастливы!

На этом обряд сан-сан-кудо* завершился, и мы с Тамэ возложили в храме ветки сакаки**. Это вечнозеленое цветущее дерево, которое в Японии считается священным. Лично мне оно очень напомнило лавр, который я всегда добавляла в суп.

После того, как священник завершил молитвы, мы с Тамэ, взявшись за руки, поспешили из храма на улицу, где нас приветственными криками встретила толпа жителей.

День был очень солнечный и ясный. На небе не было ни облачка, и вдруг с этого ясного неба пошел дождик.

Я подняла голову к небу и поймала теплые капли губами.

— Идем? — позвал меня Тамэ и мы двинулись через арку Тории.

Волна магии густо прошлась по мне и Тамэ. Она набежала и схлынула. Дождь усилился, а я застыла в арке с поднятой к небу головой. Тамэ понял, что что-то случилось и крепко прижал меня к себе.

— Что⁈ — встревоженно спросил он.

— Все хорошо! — уверила я любимого. — Все хорошо!

— Не отпущу! — шепнул он мне.

— Не уйду! — ответила привычно я.

Мы вышли из арки Тории, и я оглянулась. Магия гуляла по ней, и я не понимала, что все это значило, и чем мне это может грозить.

Толпа громко поздравляла нас, и я выкинула из головы все ненужные мысли.

— Лисья свадьба! — вдруг громко завопил какой-то мальчуган из толпы, а я вздрогнула и тут же почувствовала, как Тамэ сжал мои пальцы.

— Это к счастью! — громко сказал Тамэ и толпа подхватила.

— Лисья свадьба?*** — спросила я тихонько, пока мы пешком шли из храма к замку, где устраивалось для всех угощение.

Процессия была очень длинная и напоминала некое шествие. Все держали в руках ветки сакуры или сакаки, были в праздничных одеждах и с улыбками на лицах.

— Когда в солнечный погожий день с неба льет дождь, говорят, что это лисий дождь, — объяснил мне Тамэ. — Это лисы своей магией призывают дождь, чтобы скрыть от людских глаз свои свадебные церемонии, — и он внимательно посмотрел в мои глаза.

— Это же сказки? — неуверенно спросила я.

— А еще сегодня вечером нужно обязательно выйти и посмотреть, будут ли в ночи видны «блуждающие огоньки», — продолжил Тамэ.

— Блуждающие огоньки? — удивленно спросила я.

— Да, это тоже непременно происходит на «лисьей свадьбе». Мелькающие в ночи огоньки, это ни что иное, как фонарики в лапках кицунэ из свадебной процессии, — снова без следа улыбки сказал Тамэ, внимательно глядя мне в глаза, и, видимо, находил в них те самые огоньки, потому что взгляда он не отводил.

— Романтично, — улыбнулась я, пытаясь все же перевести все в шутку.

— А еще говорят, что дождь — это слезы счастья лисы-невесты, потому-то капли дождя падают с ясного чистого неба. Ты счастлива, моя лисичка? — спросил серьезно Тамэ и в его глазах не было насмешки.

— Да, очень, — точно так же серьезно ответила я.

Я не улыбалась и слегка кивнула, подтверждая ему все то, что он сказал мне глазами.

Да, Тамэ ни о чем меня не спрашивал, но многое понимал и принимал меня такой, какой я была. А это ли не главное в любви? Влюбленным во все времена приходилось доказывать, что браки нужно заключать только по любви. На это уходили века, и вот в мое время мы вроде бы этого достигли. И при этом теряем способность просто любить. Некоторые уже разучились. Когда никому ничего доказывать не нужно, то что? Любовь пропадает? Наверное, любви все же необходимы препятствия. Любовь требует доказательств и подвигов. И это может быть безграничное доверие к жене-лисичке, а может быть просто поход в магазин среди ночи, потому что беременной жене захотелось манго.

Почти весь оставшийся день мы веселились, принимали подарки от местных жителей. При этом и я, и Тамэ были искренне рады и искусно вырезанной рыбьей косточке, напоминающей куколку, и признанию меня сестрой от главы острова.

Зачем это понадобилось правителю острова, я так до конца и не уяснила. Но Тамэ снова хмыкнул и сказал:

— У него нет наследника.

Я закусила губу. У меня не было ответа на этот вопрос. Мне не с кем было посоветоваться, но я не хотела ребенка и очень надеялась, что я не смогу забеременеть. Я кицунэ. Я бессмертна, а вот Тамэ и наш ребенок, если он родится, — нет. Я не готова была пережить эту боль. Я обрекала Тамэ на то, что детей у него не будет? Да, это было очень эгоистично с моей стороны, но мы жили сегодняшним днем. Его и меня могли убить в любой момент.

А еще Владыка Кицунэ мог легким движением руки капризно отдать приказ вернуться в Долину. И я не смогла бы его ослушаться. Так что я не знала, встретим ли мы вместе следующий день, и задумываться о детях, которые могут и не родиться, пока и не собиралась.

Я бы попила травки, которые могут предотвратить возможную беременность, но Бакэ о таких почему-то не слышал, а уж я и подавно. А тут в гаремах наверняка были способы, но я не была уверена, что они подействуют на лисичку-кицунэ, да и просто боялась навредить. Поэтому я решила положиться на судьбу.

Вон, Кио с Юри уже много лет вместе, и ни о каких детях никто и слыхом не слыхивал. Возможно, что кицунэ вообще не могут иметь детей? Может быть это плата за бессмертие?

Одним словом, вопросов было гораздо больше, чем ответов. И я гнала прочь все мысли об этом.

На замок стали спускаться сумерки, и гости начали расходиться. Мы провожали каждого и только, когда стало почти темно, мы с Тамэ выдохнули.

— Устала? — спросил Тамэ.

— Нет! У нас же брачная ночь! — воскликнула я.

— Мы идем в лес! — вдруг заявил Тамэ.

— Зачем? — удивилась я.

— Искать волшебство, — ответил он и подхватил меня на руки.

Тамэ и в самом деле потащил меня зачем-то в лес, несмотря на то, что я хихикала, просила меня отпустить, и смеясь сообщала, что я предпочитаю нашу спальню. Но Тамэ меня не слушал и уносил прочь от домов в лес, который, впрочем, был недалеко.

— Как красиво, — прошептала я.

— Все-таки проделки кицунэ, — прошептал в ответ Тамэ. — Но это прекрасно, так что я рад!

Весь лес был в золотых огоньках, словно и в самом деле хитрые лисички взяли в руки маленькие фонарики. Я отчетливо видела и магию, и светлячков и блуждающие огоньки****. Я слышала о таком природном явлении, но вот увидеть пришлось в первый раз.

Тамэ легко прошел по небольшому мостику и внес меня в беседку с остроконечной крышей, в которой были разбросаны подушки и одеяла. В углу стоял поднос с фруктами, кувшин и пиалы.

— Ты это приготовил для нас? — восхитилась я.

— На огоньки я не рассчитывал. Это скорее твои проделки, но вот остальное — да. Я подумал, что это будет достойным завершение дня, — сказал Тамэ.

— Я люблю тебя, — ответила я и потянулась к его губам.

— Я люблю тебя, — ответил он, накрывая мои губы своими.

Я потянулась к завязкам его свадебного кимоно. Мы неспешно раздевали друг друга, не торопясь развязывая многочисленные одежды, и, когда, наконец, добрались до кожи, Тамэ не выдержал и довольно простонал.

— Как я люблю твой вкус. Ты сладость и нега, — сказал он, целуя мою грудь.

Я пошатнулась и подалась к нему ближе выгибаясь в пояснице и обхватывая его шею двумя руками. Мне хотелось, чтобы между нами не было даже малейшего пространства. Вот так — кожа к коже.

— Лисичка моя, — снова прошептал Тамэ.

Вот вроде бы ничего не было в этом обращении, а лисий огонь пронесся в крови и закипел сильнее. Магия вырвалась и закружилась вокруг наших обнаженных тел.

— Хочу трогать тебя, — прошептала я.

Ответом мне стал его протяжный рык.

Моя рука соскользнула с его плеча ниже и коснулась косых мышц живота, напряженных и каменных, а потом устремилась еще ниже.

Тамэ прикрыл глаза. От одного лишь легкого прикосновения моей маленькой ладони он окончательно утратил всю выдержку. Сейчас это был не суровый самурай, а страстный мужчина, который не мог устоять перед женской ладошкой. Это возбуждало и заставляло магию сильнее кружиться вокруг нас, набирая обороты.

И тут вдруг Тамэ опустился передо мной на колени и его лицо оказалось на нужном уровне, а глаза загорелись голодом.

— Ты красивая везде. Я никогда не устану любоваться тобой, — прошептал Тамэ, стоя передо мной на коленях.

— Только любоваться? — лукаво улыбнулась я.

Тамэ дотронулся языком до нежной плоти, заставляя меня выгнуться, поднять к верху разгоряченное лицо и громко закричать от наслаждения.

Тамэ наслаждался не меньше и протяжно урчал. Его бархатистый язык скользнул внутрь и пальцы утонули в тягучей влаге. Он собирал ее и пил, как будто только что завершил тяжелую тренировку на мечах и ему подали горной воды из прозрачного ручья.

Ноги меня не держали. Тамэ подхватил меня и уложил на одеяло, нависая сверху. Он накрыл меня своим сильным телом. Рядом с ним я смотрелась еще миниатюрнее и нежней.

Я подняла голову и поймала его сумасшедший взгляд.

Он захватил одной рукой мою шею со стороны спины и впился в мои губы. Его язык проник в мой рот, и я захныкала в нетерпении. Желание пронзало каждую мышцу, лисий огнь горел в каждой клеточке, и, пронесясь огненной лавой по позвоночнику, взорвался огромным огненным шаром внизу живота.

Тамэ понял, что я подошла к черте, за которой последует падение в бездну, и резко, не примеряясь раздвинул мои ноги и ворвался туда, где было жарко, тесно и все тонуло в томящейся влаге.

Нас уносило прочь от реальности в небеса, а над нами бушевала магия. Тамэ задвигался ритмичнее, а я ухватилась за его широкие плечи, заскользила ногами по его бедрам и закинула их выше, полностью раскрываясь для любимого.

Я застонала громко и протяжно, не стесняясь и не таясь. Даже если и в самом деле вокруг нас кружат со своими маленькими фонариками сотни лисичек-кицунэ, я не была намерена сдерживаться. Пусть все знают, что это мой воин и только мой, и я никому не отдам свое счастье.

Толчок. Глубже. Сильнее. Потом еще один. Тамэ двигался в жестком сильном ритме, но именно это мне так было необходимо.

Я задрожала и вонзила зубы в его плечо, прокусив кожу до крови.

Тамэ в ответ зарычал. Оргазм накрыл нас, как огромная волна цунами, как лавина, сходящая со священной горы, как дождь, что сыпал с ясного неба сегодня на нашей свадьбе.

Тамэ до хруста сжимал мое тело и тяжело дышал. Он поднял лицо и поймал мой взгляд.

— Я люблю тебя.

— Я люблю тебя — прошептала в ответ.

У меня в теле разливалась лава и блуждал огонь. Я смотрела на завихрения магии над нашими телами и видела, что она и не думала успокаиваться.

Тамэ скатился с меня и протянул руку к кувшину, жадно припав к его горлышку. Вода стекала, смешиваясь с потом по его широкой груди. Я потянулась и приняла слизывать влагу, смешанную с потом. Тамэ пил, а вода стекала. Я не успевала слизать ее всю и спускалась все ниже и ниже.

Тамэ снова возбуждался буквально на глазах. Почему? Была ли это магия ночи? Возможно. Тамэ — сильный молодой мужчина, выносливый и могучий. Он только разогрелся.

Мое же тело предсказуемо ответило возбуждением. Соски превратились в два камешка, гладких и твердых, как будто волны трудились над ними, обмывая и лаская в веках, а внизу живота снова разгорался огненный шар лисьего огня. Рот наполнился слюной, смешавшись с водой и потом Тамэ. Это гремучая смесь подействовала, как волшебный тонизирующий и возбуждающий эликсир.

Желваки на скулах Тамэ заходили, выдавая его напряжение. Он поставил кувшин и следил за мной глазами. Я спускалась ниже и, вскидывая взгляд, смотрела на него снизу. Я смотрела и наслаждалась. Наслаждалась своей властью над этим мужчиной, даже смотря на него вот так — снизу вверх.

А Тамэ смотрел в ответ. Да, еще как смотрел! Он смотрел так, как не смотрел на меня ни один мужчина в моей прошлой жизни. Пронзительно, жадно, голодно, страстно.

Надолго Тамэ не хватило и он, подхватив меня под локти, посадил на себя. Уговаривать меня не пришлось, и я сама насадилась на него сверху, снова чувствуя свою власть над ним. Только вот долго властвовать мне не позволили, и как только волна магии снова пронеслась над моей головой, Тамэ одним сильным движением перевернул меня на спину.

— Я никому никогда тебя не отдам! — прорычал он, прежде чем накрыть мои губы поцелуем, разгоняющим мою посторгазменную негу, и снова возбуждая.

И вот снова наполненность, оглушающая, невероятная, волшебная. Тамэ вошел до конца, как будто до упора.

Новый толчок вынес у меня из головы все мысли, что еще там оставались. Пропало все. Настоящее. Прошлое. Будущее. Тамэ зафиксировал мои бедра, сильно их сжав и не давая мне ни малейшей свободы. Но она не была мне нужна. Я полностью отдавалась этому мужчине.

Не было больше ничего в этой вселенной. Только я и мой мужчина. Над головой клубилась магия и вторила каждому толчку Тамэ. А потом был взрыв. Сильный и мощный. Меня подбросило с невероятной силой вместе с Тамэ в воздух. Мы так и зависли над землей, не разъединяясь телами. Он крепко прижимал меня к себе. Вокруг нас был космос, и блуждающие огоньки казались новыми звездами.

С меня одним махом слетела иллюзия внешности, разметав в разные стороны мои розовые волосы и шесть розовых хвостов.

Хвосты жили своей жизнью, переплетаясь и паря в воздухе. Волосы, подобно змеям, струились и оплетали моего мужчину.

Тамэ потрясенно смотрел на меня, но из рук не выпускал, прижимая меня к себе еще крепче.

Мы парили в воздухе, и, только достигнув потолка беседки, я пришла в себя.

Магия схлынула, и мы полетели вниз. Тамэ при этом каким-то чудом умудрился перевернуться и приземлиться на одеяла спиной, смягчая мое падение. Но магия не дала ему удариться. Он ошарашенно смотрел на меня, а я приподнялась и уперлась ручками в его широкую грудь.

За моей спиной развевались мои шесть пушистых розовых хвостов.

И снова Тамэ поразил меня. Он не стал потрясённо охать, задавать вопросы и что-то выяснять.

Он восторженно смотрел на меня, а потом просто сказал:

— Я люблю тебя, моя лисичка!

— Я люблю тебя, — и я накрыла его губы своими.

Мы провели всю ночь в беседке, наслаждаясь друг другом. Тамэ перебирал пальцами пушистый мех на моих хвостах, я нежилась на его широкой груди.

Утром мы все же поднялись и, весело смеясь, помогли друг другу надеть свадебные кимоно.

Вот так, взявшись за руки, мы и вышли из леса, направляясь обратно в наш укрепленный замок.

Иллюзия внешности снова была заботливо накинута мною, и ничто не выдавало во мне кицунэ.

Нас встречали улыбками и поклонами. Воины Тамэ тоже кланялись своему командиру и улыбались.

Так мы и дошли до нашего дома. Лепестки розовой сакуры летели в лицо, заставляя меня смеяться.

Мы вошли в дом, и я потрясено застыла.

В центральной комнате сидел мужчина и подносил к губам пиалу с чаем.

— Учитель? — изумленно вырвалось у меня.

*Обряд сан-сан-кудо — жених и невеста выпивают по три глотка сакэ из брачных чаш. Я описала брачную церемонию так, как она и проходила в те времена. Сейчас новобрачные еще обмениваются кольцами — более современный ритуал, который изначально не входил в синтоистскую традицию.

**Сакаки или клейера японская — цветущее вечнозеленое дерево. Распространена в Японии, Кореи и Китае. Листья овальные, длиной до 12–15 см. Цветок имеет 5 лепестков. Может достигать в высоту 10 метров. Древесина сакаки используется для изготовления аксессуаров, палочек для еды, в строительстве. Сакаки часто выращивают в садах, парках и при храмах.

Сакаки почитается священным деревом в синтоизме, наряду с другими вечнозелёными растениями — хиноки или «японским кипарисом», и кансуги или «японским кедром». Японский кедр считается национальным деревом Японии. Чаще всего храмы окружены синбоку — «священными деревьями».

***«Кицунэ-но ёмэири», а именно «лисьей свадьбой» в Японии называют грибной дождь, то есть дождь, который идёт в ясный, солнечный день. В современной Японии проводятся одноименные фестивали.

Это нарядное, праздничное шествие, сопровождаемое театрализованным представлением. Выряженные в лис артисты проходят по улицам города, скрывая лица под гримом или масками в виде лисьих мордочек. Фестиваль связан с культом богини Инари и народными синтоистскими верованиями.В фильме «Сны» японского режиссёра Акиры Куросавы очень красиво показана лисья свадьба.

****Блуждающие, болотные, бесовские огни или огоньки — редкое природное явления, наблюдаемое по ночам. Их непредсказуемое и таинственное появление с давних пор вызывает суеверия и затрудняет их научное исследование. Болотные огни ещё в древние времена запугивали путников, наблюдаются они и в наше время. Существуют поверья, что одни огни по неизвестной причине настроены к людям довольно агрессивно или несут дурные вести, а другие, напротив, способны помочь в трудную минуту. Чаще всего блуждающие огни горят на высоте приподнятой руки человека, имеют шарообразную форму или напоминают пламя свечи, за что они и получили другое своё прозвание — «свеча покойника». Цвет этого огня может быть различным, начиная от призрачного белого, голубоватого или зеленоватого и заканчивая живым пламенем, без образования дыма. Есть предположение о том, что блуждающие огни представляют собой продукт возгорания газа, в частности, распространённая гипотеза о том, что блуждающие огни представляют собой самовозгорание газообразного фосфористого водорода, образующегося при гниении отмерших растительных и животных организмов. Дополнительную сложность современного исследования феномена составляет тот факт, что сообщения о нём практически прекратились — возможно, в силу изменений в окружающей среде.