Чёрно-белый мир

Глава 7. Возвращение

Ремонт — жуткая вещь на самом деле, непроходимое испытание для многих семейных пар. В полосе препятствий под названием «Долго и счастливо» преображение жилплощади — своего рода отборочный этап перед покупкой собаки или рождением детей. Недаром о плитку для кухни бьются в щепки прочные на первый взгляд «корабли любви».

Мне нравилось украшать нашу квартирку. Хотя от пробежек по строительным магазинам гудели ноги, от цементной пыли чесались глаза, и голова кружилась от осознания того, что у одного лишь белого цвета есть масса оттенков вроде алебастрового или амиантового, меня вдохновляла идея создания собственного места силы, как Крепость Одиночества у Супермена, только для двоих. Но тот, кто придумал, что в доме важнее прочего погода, оказался прав. Наш с Пашей небосклон затянуло грозовыми тучами, а стены и мебель — не то, ради чего вечером стоит спешить домой.

Дом Шелли стоял на отшибе, под сенью угрюмых деревьев, и всё же был местом, где просишь подлить заварки, несмотря на сытость, лишь бы не уходить. Первым, на что падал взгляд при входе в гостиную, был небольшой камин. У огня грелись два глубоких кресла. Столик на изогнутых, как у бульдога, лапах жался к полу. Жёлто-оранжевые блики скользили по узору на спинке широкой лавки. На каменных стенах красовались соцветия, нашедшие под стеклом вторую жизнь. В другой части комнаты стоял письменный стол с отставленным стулом. Раскрытая книга и тающая свеча говорили о том, что кто-то здесь недавно читал.

На второй этаж зазывала лестница. Она также служила перегородкой между гостиной и кухней. На то, что рядом находится самый востребованный уголок любого жилища, указывали плывущие по воздуху запахи тушёного мяса, хлебной закваски, душистых специй, печёных овощей. Под звон посуды сильный женский голос напевал, скрашивая монотонную работу. Мне захотелось подхватить задорный мотив, но нужно было снять верхнюю одежду и помочь раздеться Сэм.

— Томми, кто там?

Из кухни выглянула рыжеволосая, как и другие Шелли, женщина. При виде сына она всплеснула ладонями и, словно неживая, застыла. Только беззвучно шевелились губы на побелевшем лице. Ей понадобилось несколько минут, чтобы привести тело в движение. И, преодолев расстояние, она зарылась носом в шерстяную ткань на родной груди.

Ужинать нас усадили в кухне. Мама Николаса с ловкостью молодой ещё женщины сновала между очагом и столом. Перед нашими носами будто из воздуха появлялись глиняные горшочки с мясным рагу, грубые куски хлеба, подрумяненные с боков грибы. Кружки наполнялись отваром из ягод и имбиря. Согревал напиток не хуже глинтвейна, еда была восхитительной в своей простоте. Смирным ручьём лилась застольная беседа, и напряжение последних суток уступило место расслабленности и подступающему сну. Сэм задремала прямо за столом, с большой горбушкой, зажатой в кулачке.

— Молли, — тихо позвал глава семейства, — отведи девочку в комнату Николаса. Мне нужно поговорить с сыном. Кара, и ты задержись.

Я осталась, конечно. Мне предложили самое тёплое место в гостиной — у камина. Хозяин дома устроился в соседнем кресле, а Ник сел на лавку напротив нас.

Проводив жену наверх взглядом, Шелли-старший обратил всё своё внимание на сына.

— Рассказывай, — велел он.

Парень говорил долго. Он не скрыл ни единой детали, и я в который раз за вечер позавидовала его доверительным отношениям с родителями. Вот что такое настоящий дом! Не каменная кладка и надёжная кровля, а место, где тебя принимают и любят таким, какой есть. У Николаса всё это было, а у меня… будет ли?..

Шелли-старший слушал не перебивая, ничем не выдавая истинных чувств. Время от времени в янтарных глазах вспыхивал интерес, или, быть может, так только казалось, и то был лишь отблеск танцующего в камине пламени.

— Вот и всё, — подытожил Ник, — от Калеба шли в Эджервилль через лес. Я опасался, что по дороге кто-нибудь встретится, но нет, повезло.

— Повезло? Вас вела воля богов, не иначе. Однако «везение», как ты изволишь выражаться, не бесконечно. Помните об этом и будьте благодарными. — На нас он уже не смотрел. Посидел, глядя на огонь задумчиво, и добавил: — В деревне не показывайтесь. Благо дом отдалён от оживлённых мест. Вас ни в коем случае не должны видеть.

— Но отец! — Николас подскочил с лавки. — А как же Мэри? Я хотел повидаться, сказать ей, что…

— Сядь, сын! — неожиданно резко оборвал Шелли-старший. — Ты всё равно не сможешь ничего ей дать в статусе дезертира. Что бы ни побудило тебя поступить так, официально ты вне закона. Значит, действовать нужно соответствующе. И пока я не вижу иного выхода, кроме как не обнародовать тот факт, что ты выжил у Багрового поля.

Он провёл рукой по волосам. Жест превратил отца в абсолютную копию сына, только слегка состаренную. Наверное, это действительно помогало сосредоточиться — голос его зазвучал ровнее.

— Со временем мы что-нибудь придумаем, поверь. Параллельно попробуем поискать информацию о девочке. Я напишу Калебу, попрошу содействия. А вот с этой юной леди, — он развернулся ко мне, не покидая кресла, — дела обстоят сложнее.

— Я… вы… — сколько ни уговаривала себя не нервничать, слова застревали в горле. — Скажите, оранти, — наконец преодолела волнение я, — вы поможете?

— Называй меня Томас, дитя моё, — тёплая ладонь накрыла мои дрожащие пальцы. — Сделаю всё что в моих силах, ведь ты спасла жизнь сыну. Кроме того, полагаю, ты оказалась здесь неслучайно. Помнишь, что выкрикнула женщина, переместившая тебя?

Я кивнула.

— Конечно. Ассайя редит. Это… — я запнулась, а Томас ободряюще улыбнулся. — Что-то вроде «возвращения ассайи»?

— Думаю, да, дорогая.

— Кара!!! — Николас снова вскочил на ноги, его глаза напоминали две крупные монеты. — Но как?.. Почему?.. Откуда ты знаешь язык тёмных?! Он же утрачен!

Я покачала головой.

— Не в нашем мире, Ник. То есть там на нём тоже никто не говорит, но его применяют люди некоторых профессий, например, лекари, законники… а я как раз изучала законы. Прости, что не сказала. Я не была уверена, что догадка верна. Ты говорил, будто тёмные умели творить порталы. Не может ли быть, чтобы кто-то из них выполнил роль миссионера, распространив на Земле свой и ваш языки? Ведь мы с вами понимаем друг друга, а наречие тёмных известно у нас как «латынь» и является прародителем целого ряда современных языков. Поначалу я не осознавала, что цепляет меня в названиях, что ты упоминал. А потом сообразила. В переводе с латыни Фламма — «пламя», Фригос — «холод», вместе они Лусеат — «сияние», противоположность «ночному лесу» — Нокс сильва. Одного не могу понять, — я с надеждой взглянула на Томаса: — Что такое «ассайя»?

Вместо Томаса отозвался Ник:

— Имя?

— Имя?! — эхом повторила я. — Но это же бред! Тогда кто это, и что ещё за возвращение? А главное, причём здесь я?

Собеседники молчали. Мой взгляд метался от лица одного к лицу другого, пока Томас не заговорил.

— Похоже на имя, — согласился он, — но мы не можем знать наверняка. Одно известно точно: этой женщине что-то от тебя надо, иначе она не стала бы тратить драгоценный портал. Меня беспокоит другое. Её амулет. Заключённая в круг чёрная орхидея — знак Дома безмолвных теней.

Последнюю фразу оранти произнес почти шёпотом, словно боялся потревожить души забытых королей.

— Ты что же, — изумлённо спросил Ник, — считаешь её Тенебрисс?

— Не знаю, — пожал плечами Томас, — может, женщине просто повезло выжить и сохранить кое-что из их наследия.

Загадки прошлого и тайны незнакомки волновали меня меньше, чем собственная судьба, и я не удержалась от вопроса:

— Что же теперь делать? И как вернуться домой?

От воспоминания о Земле глаза предательски защипало. Я отвернулась к огню и сквозь пелену смотрела, как тот пожирает поленья, хищно треща. Опустившаяся на плечо ладонь заставила меня вздрогнуть и резко обернуться.

— Не бойся, есть способ отправить тебя обратно. Ритуал описан в книге, которую я храню более двадцати лет.

Томас внезапно посуровел и добавил:

— Это большой секрет, Кара. Если правда всплывёт, нашим головам недолго быть на плечах. Прикоснуться к этим знаниям — честь, и я желаю поделиться ими с тобой в благодарность за жизнь Николаса. А ещё, не покидает необъяснимое чувство, что будет правильно поведать тебе эту историю… историю моего знакомства с Мелиссой Тенебрисс — принцессой Ноксильвара и Фригона из Дома безмолвных теней.

— Да-да! — воскликнула я. — Николас упоминал её в рассказе о расколе Лусеата!

Оранти глянул на сына одобрительно.

— Рад, что ты в курсе основных событий. Значит, можно перейти к главному, — он поёрзал в кресле, устраиваясь удобнее, а его пальцы сложились домиком на уровне груди. — Ты, верно, знаешь уже, что дом наш стоит на границе Фламии с Фригоном? Так вот за ним начинаются лесные угодья, принадлежащие Дому вечного льда. Если пройти Юнайский лес насквозь, окажешься у одного из охотничьих поместий Гланцев, куда однажды наведалась Мелисса, в стремлении отвлечься от столичной суеты.

Она имела обыкновение уединяться в лесной чаще и на эти прогулки не брала никого, даже любимую служанку, некогда прибывшую из Ноксильвара вместе с ней. Верными спутниками Мелиссы были её дневник и спрятанный в складках платья хрустальный кинжал. Однажды она увлеклась чтением отрывка, вписанного в её тетрадь принцем Сайлассом, и не заметила, как стемнело. Девушка не представляла, в каком направлении двигаться. Следовало дождаться помощи, но, поддавшись панике, она пошла наугад. Так Мелисса брела, потеряв счёт времени, холодным свечением кинжала отделяя от мрака свой путь, пока не увидела среди деревьев огонёк.

— Сидя там, где сейчас сидишь ты, Кара, она рассказала нам с Молли о своих злоключениях. Она уснула прямо в кресле, не дождавшись ужина, и я отнёс её наверх. Утром я пошёл в ратушу, чтобы отыскать того, кто мог бы передать весточку в усадьбу Гланцев. Я тогда служил в храме в Эмбертоне и приехал в деревню всего на несколько дней навестить жену. На следующее утро дверь снова сотряс стук.

Никто не ожидал, что за Мелиссой собственной персоной явится Альбер. Наверное, ему сообщили из усадьбы, оторвав от более приятных дел. Снежноволосый принц на белом скакуне… Эта картина была бы идеальной, если бы не досада в лазурных глазах, алые пятна на щеках, удары ручкой хлыста по седлу. Нас он вовсе не замечал. Его человек пытался всучить нам вознаграждение, но мы отказались.

Понурив голову, Мелисса плелась к мужу, как вдруг замерла. Не обращая внимания на окрики, вернулась обратно и протянула мне предмет. Она сказала, что видела у меня пару книг, посвящённых Умбре, и, если я смог прочитать их, сумею разобраться и в этом. Также добавила, что подарок принесёт удачу. А ещё, что всё у нас будет хорошо. Затем развернулась и пошла не оглядываясь прочь. Вскоре мы узнали о трагической кончине принцессы. Минули десятилетия, а я до сих пор берегу воспоминания о ней.

Из-за пазухи оранти вынул ключ, что до сей секунды покоился на цепочке на его шее. Он приблизился к письменному столу, отпер ящик. Тот со скрипом поддался, и в руках Томаса появилась тетрадь в кожаном переплёте. Гладкую поверхность вспахивал круг, а внутри него распустился чёрный цветок.

— О боже! — я поднесла руку ко рту. — Это же, это…

— Дневник тёмной принцессы? Да. В нём обрывки воспоминаний, мыслей, заметки о необычных заклинаниях с подробным описанием, как их сотворять. Быть может, она вела его для дочери. Мы этого никогда не узнаем, — с сожалением покачал головой оранти, махнул рукой, будто отгоняя эмоции, и повторил: — Многого мы не узнаем. Но я уверен, что своим «всё у вас будет хорошо» Мелисса Тенебрисс предрекла рождение нашего сына, ведь на тот момент мы с Молли были женаты несколько лет. Детей не было и не предвиделось… Ещё большей неожиданностью стало проявление у мальчика дара. Пускай крошечного, но это было настоящим чудом. В наших с супругой семьях ничего подобного не случалось никогда.

Николас молчал, погружённый в собственные переживания, а я решилась спросить:

— Томас, неужели рукопись содержит инструкцию перехода в другой мир?

— В общем-то да, но… не спеши радоваться. Всё не так просто. Для проведения ритуала необходимо зелье, а для его изготовления — редкие ингредиенты. Лепесток чёрной орхидеи, что разрушит телесную оболочку в этом мире. Кровь грифона, что, точно на крыльях, перенесёт освободившийся дух в иную реальность, где сосуд для него возродится с помощью феникса пера…

— Ну так чего же мы ждём? — нетерпеливо оборвала объяснения. — Нужно взять всё это и…

Раздался невесёлый смех Николаса.

— Кара, — рыжий подарил мне снисходительный взгляд. — Последний из фениксов живёт в королевском зверинце в самом сердце Фламии. Под охраной, разумеется. Грифоны скрыты от людских глаз в пещерах Мальдезера. Зверей осталось мало, и промышлять их кровью запрещено. Отдельные пустынники нарушают закон, добывая ценность в целях контрабанды. Привилегированные слои используют её для телепортации. Несмотря на баснословную цену, скупается всё. И последнее по очерёдности, но не по сложности — чёрная орхидея вырастала из семени, окроплённого кровью тёмного мага. А ноксильварцев, — развёл руками парень, — на Амираби как бы больше нет.

— Вот только… — вмешался в разговор Томас. — Давным-давно, в день, когда умер отец Карла Игниса, и тот стал новым правителем Фламии, Миссандр Тенебрисс в знак сочувствия прислал соседу священный цветок. Его поместили в семейный склеп, где реликвия по сей день бережёт вечный сон фламийских королей.

— И как ты себе это представляешь? — прервал рассказ Ник. — Просто явимся к Фредерику и попросим листочек, крови и пёрышко? А ещё попить из его кубка и поспать на перине?!

Постепенно я начала понимать, что даже при существовании способа вернуться домой возможность испробовать его равняется примерно нулю. Мой энтузиазм пошёл на спад. Его место заняла усталость, клонившая плечи к земле. Ничто не укрылось от наблюдательности оранти, и он поспешил угомонить сына.

— На сей счёт есть соображения. Обсудим это завтра. А сейчас покажи Каре уборную и проводи наверх. Тебе же пока придётся разместиться в сарае, но наверняка бывшего солдата таким не смутишь.

Они тепло обнялись, и Томас, улыбнувшись мне на прощание, зашагал по лестнице вверх. Привычным движением Николас взял меня за руку и провёл через кухню в небольшое помещение. Внутри на малюсеньких ножках стояло само совершенство — латунная ванна, в которую Ник опрокинул несколько вёдер воды из бочки. Сунул в жидкость пальцы, прикрыл глаза — и от водной глади повалил пар, сначала робкий, почти незаметный, затем более плотный. Как сахарная вата, густой.

Я с трудом удерживалась от того, чтобы сорвать себя платье и с воплем радости прыгнуть в нагретую лохань. Задуманное осуществила, как только Николас покинул помещение, аккуратно прикрыв за собой дверь. Ванна была глубокой, но не длинной, и я сидела внутри, обхватив колени руками, опустив веки на утомлённые глаза. Водные процедуры всегда действовали на меня эффективнее любого терапевтического сеанса, даже лучше разговора по душам.

Хоть и не хотелось шевелиться, я позволила себе побаниться не более десяти минут, а затем при помощи обнаруженного на бортике бруска мыла стёрла с тела грязь. Вернув одежду на законное место, я распахнула дверь.

Рыжий ловко убирал остатки ужина со стола, укладывал посуду в таз с пеной и почему-то покраснел, когда я вошла.

— Не хочу, чтобы матушка утром наводила чистоту, — зачем-то пояснил он, — ей и так готовить на всех.

Я молча взяла из его рук намыленную тарелку и опустила в другой таз, с чистой водой. Насухо вытерла полотенцем. Со второй повторила то же самое, и с третьей, и с четвертой, пока мы не разобрались со всей грязной утварью.

— Молли очень повезло с тобой, — заметила я, удовлетворённо оглядывая результат нашей работы, — как и тебе с ними.

— Знаю, — он снова подхватил мою ладонь, — идём.

На втором этаже друг напротив друга находились абсолютно идентичные двери.

Заметив мою растерянность, Николас пояснил:

— Справа — спальня родителей, слева — моя. Стало быть, тебе налево, ну а мне в сарай.

— Спасибо тебе за всё, Шелли, без тебя я бы пропала.

— Это точно, — хмыкнул он, — вот такой я уНИКальный.

Я рассмеялась и звонко чмокнула рыжего в щёку. И кажется, изобрела оружие почище ледяных копий против него. Бедолага поменялся в лице, щёки его зарделись, и он сбежал по лестнице с такой скоростью, будто за ним гнался пчелиный рой.

— Спокойной ночи! — донеслось откуда-то снизу.

— Сладких снов! — свесившись через перила, пропела я.

В спальне было тихо, слышалось лишь размеренное дыхание Сэм. Я сбросила верхнее платье прямо на пол, на ощупь отыскала кровать. На сей раз не было никаких жутких видений, я погружалась в сон плавно, с наслаждением вдыхая запах молока и мёда, идущий от детских волос. Как хорошо знать, что всё небезнадёжно. Как приятно быть среди тех, кому не наплевать. И как правильно следовать туда, где дом. Тёплый и родной. Настоящий. Я бы возвращалась в такой всегда.