Чёрно-белый мир

Глава 8. Открытие

Всё-таки хорошо спится на природе. Дышится прекрасно, тело наполняет лёгкость. Птички опять же поют… Вот только откуда им взяться за окном, если квартира находится под самой крышей многоэтажки, и максимум, что можно услышать в спальне, — воркование засевших на карнизе голубей?

Я приподнялась на локте и тут же рухнула лицом обратно в подушку. В голове замелькали кадры последних событий, и я тихонько застонала. Всё, что со мной приключилось, не сон! Всё это было на самом деле, а значит… Где Сэм?!

С первого этажа донёсся звон битой посуды, приглушённый голос Молли и детский смех. Под стук всё ещё встревоженного сердца я огляделась.

Сквозь тонкие занавески пробивался розоватый свет Ока. Я сидела на неширокой кровати с мягким, пружинистым матрасом, парой пухлых подушек и одеялом в цветочек. У изголовья стоял круглый столик на длинной, как у цапли, ноге. Важно подбоченился глиняный кувшин. Секретер у стены напоминал человека с раззявленным ртом. Маленький табурет, наверняка от страха быть съеденным, прятался под его нижней «губой». За дверцей в углу полки хранили одежду. Казалось, стоит отвернуться, и мебель запляшет, запоёт «Вы наш гость». *

Кухня встретила меня утренней идиллией. За столом, в окружении горшочков с маслом, сметаной, орехами, мёдом, вареньем, восседала Саманта. Она опускала оладушки то в одну, то в другую крынку, прежде чем отправить лакомство в рот.

— Фоблое утло! — поздоровалась девочка, не прекращая отлаженной деятельности.

— Доброе, — отозвалась я и обратилась к Молли, крутящейся у очага: — Помочь?

— Не-е-е, — протянула женщина, — какой там! Присядь, сейчас испечётся новая партия. Налей-ка себе лучше травяного чаю. На этой территории единолично правлю я.

Отвесив шутливый поклон, она хитро подмигнула Сэм. Та попыталась улыбнуться — не вышло из-за раздутых, как у хомяка, щёк.

Силясь поднять пузатый чайник, я поинтересовалась у Молли, где мужчины.

— Томас ушёл в церковь ещё на рассвете, а соня пока не вставал. Пожалуй, попрошу тебя сходить в сарай, когда подкрепишься, чтобы и он поел горяченького.

— Ну конефно, — заверила я.

Несмотря на серьёзность моих намерений, кухня наполнилась смехом. Я пожала плечами и отправила следующую пышку в мёд.

Пятнадцать минут спустя я бодро шагала к постройке, обозначенной хозяйкой как «сарай». В моём представлении зваться так могло что-то ветхое, с крупными зазорами между досками, через которые внутрь беспрепятственно попадали осадки, лихой ветер и грызуны.

Сарай Шелли являл собой милый домик с аккуратно сложенным садовым инвентарём. Кроме того, внутри в лучших дизайнерских традициях наличествовал лофт. В него вела приставная лестница, которой мне так и не довелось воспользоваться, ибо, когда я вошла, по ней уже сползал Ник. Проигнорировав четыре нижних перекладины, он спрыгнул вниз и развернулся ко мне, отряхивая руки.

— Ого! — прокомментировала я.

— У меня там матрас, — парень показал большим пальцем себе за спину, — и вообще романтика. А ты чего здесь?

— Так это, — пощёлкала пальцами вспоминая, — госпожа Шелли велела идти завтракать.

— А-а-а, — довольно прищурился рыжий, — что у нас сегодня?

— Оладьи! — я похлопала себя по животу.

— Вижу, ты не избежала матушкиного гостеприимства. Что ж, оладьи — это неплохо. А травяной чай ещё остался?

— Кто первый — того и чай! — выкрикнула я и, крутанувшись на пятках, со всех ног помчалась к основному дому.

Было досадно, что Николас догнал меня и даже перегнал. К тому времени, как я объявилась в кухне, он успел сократить популяцию блинообразных и выдуть всю заварку. Пожалуй, мне пришлось бы отдать ему свой значок ГТО, будь он у меня с собой.

Глава семейства вернулся домой на закате. За вечерней трапезой он внимательно слушал рассказ жены о том, как прошёл её день. К ужасу Николаса, они повспоминали забавные случаи из его детства, и я почувствовала себя отмщённой за проигранный спринт.

После десерта Молли вновь вызвалась уложить Сэм, а мы с Томасом и Ником расположились у камина, заняв те же, что и вчера, места.

— Узнал что-нибудь? — сразу перешел к делу Шелли-младший.

— Кое-что, — признал оранти. — Я навестил Калеба в Эмбертоне. За кружкой мёда тот развлёк старого друга легендой, согласно которой под Пирополем простирается сеть древних катакомб. Считается, что одна их половина заполнена водой, чтобы горожане не погибли от жажды, если вдруг столицу окружат, а другая пуста, и через неё дождь возвращается в реку. Быть может, не только капли горазды ходить тем путём.

— Это правда, — подтвердил Ник. — Для нас проводили инструктаж на случай осады. Если я помню верно, коридоры под восточной частью Пирополя, ближе к которой находится королевский зверинец, свободны от вод. Попасть в подземелье можно через сточные отверстия. Но ориентироваться внутри без схемы? Нет, нельзя, — он покачал головой: — Слишком высок риск заплутать и остаться там навсегда.

Бурная фантазия услужливо подбросила образ скелета, белеющего под толщей земли, истоптанной жителями города, залитого розовыми лучами чужого «солнца». Мне не хотелось умирать. Вообще и в особенности так.

— Хорошо, что в своё время Калеб наткнулся на копию карты в закрытой секции храмовой библиотеки.

Николас поперхнулся и закашлялся, а я нетактично вытаращилась на его отца.

— Томас… — я не понимала, чей голос, жалкий и дрожащий, произносит будто бы по моей воле слова. — Но ведь вы сами говорили, что животных охраняют.

Он усмехнулся.

— Чего только нет в брошюрах, выпущенных к юбилеям городов! В них содержатся прелюбопытные сведения: начиная от даты основания и заканчивая подробным описанием достопримечательностей. Например, зоологического сада с новейшей системой безопасности, благодаря которой каждая клетка защищена заклинанием «стена огня», безвредным для зверя и губительным для вора. Чем не повод для гордости?

— Губительным для вора, отец, — многозначительно сказал Николас, — а в данном случае воры — мы!

— Что значит «мы»? — удивилась я.

— Это значит, я иду с тобой, — огорошил рыжий.

— Ну уж нет! Что будет, если нас поймают? Об этом ты подумал? Ты же дезертир! Можешь сколько угодно морщить нос, но факт есть факт. Ладно я, меня и на Земле никто не ждёт, а у тебя дом, родители, Мэри…

Я осеклась, напоровшись на сочувственные взгляды. В горле пересохло, слёзы навернулись на глаза. Я не могла плакать на Земле и — надо же! — совсем расклеилась на Амираби. Чем не доказательство, что никакой справедливости на свете нет?

Ник прикоснулся к моим пальцам. Он тянулся через разделявший нас низкий стол.

— Не надо… — тихо сказал он. — Я всё равно пойду. Разве это большая плата за жизнь? За возможность вернуться домой, обнять отца и мать? Поцеловать любимую? Ты же видела, что творилось на Багровом поле! Небольшое приключение не идёт ни в какое сравнение со службой Дому неуёмного пламени. Это будет даже интересно, правда.

— Это разумно, — поддержал сына Томас. — Не то чтобы я не верил в твои силы, Кара, но в одиночку, без элементарных знаний о нашем мире, тебе не справиться, будем честны.

Я боялась, что расплачусь, если встречусь взглядом с кем-то из них, и потому, пялясь на свои ничем не примечательные колени, пробурчала себе под нос:

— Просто у вас в армии слишком жутко. Ваш главнокомандующий — псих.

— Это она про Кольдта? — уточнил у сына Шелли-старший.

— Угу, — подтвердил тот.

Они даже не побеспокоились, что их смех может разбудить Сэм! Я злилась на себя больше, чем на них, потому что секунду назад всерьёз собиралась реветь. Томасу, конечно, весело, он ведь огненный торнадо не видел! Я озвучила эту мысль, а в ответ получила новый взрыв хохота. Нет уж, отныне буду молчать.

— Ну не сердись, бука, — ласково проговорил рыжий. — Такая сила, как у альтеора, способна повредить разум, это точно. Но Кольдт не сумасшедший. Он жесток, этого от него требует положение и семья.

— Этому нет оправдания.

Мои слова прозвучали еле слышно, однако мужчины застыли, словно поражённые громом.

— Быть может, ты права даже больше, чем думаешь, дитя моё, — без улыбки сказал оранти.

— Неприятно прерывать философскую беседу, — вмешался Николас, — но хотелось бы кое-что прояснить. Например, как рассчитываете обойти «стену огня»? Это первое. Второе — перо феникса в карман не положишь. Одежда сгорит вместе с кожным покровом. И наконец… Отец, помнишь, как-то матушка, ты и я целый день провели в столице? Денег на ресторацию не хватило, но мы здорово погуляли в Главном парке. Чего там только ни было! Яблоки в карамели, душистые кренделя, быстрые карусели, животные из разных уголков Амираби и, конечно же, он — феникс. Это создание невозможно выкинуть из головы, и я не верю, что его образ стёрся из твоей памяти.

— Это был очень хороший день, сынок, и ты прав, я не забуду его никогда.

— Тогда, скажи, как перо взять? Не в том смысле, чтобы прикоснуться. Как его получить?

— Я понял, что ты имеешь в виду. — Томас тяжело поднялся с кресла. На мягких подлокотниках остались отпечатки его пальцев. Только сейчас я осознала, насколько оранти утомлён. Похоже, в последнее время он отдыхал совсем мало. Я уже не надеялась, что услышу ответ, когда раздался его ровный голос: — Из всех преданий, что попадались мне на глаза, а их было немало, вытекает, что перо феникса — это благодать, даруемая просящему. Её примет тот, кто достоин.

— Очень достоин, — заметила я, — только в курсе ли зверь?

— Вот именно, — поддакнул Николас, — как узнать, подходишь ты или нет?

Шелли-старший пожал плечами.

— Довольно просто. Нужно всего лишь спросить.

— Всего-то! — не удержавшись от сарказма, фыркнула я.

— Как это? — в отличие от меня, Ник был полностью сосредоточен. — Есть какой-то особый способ?

— Нет, — покачал головой Томас. — В книгах сказано буквально: «Спросить». Иного мне не ведомо.

Парень тяжело вздохнул.

— Что ж, это уже что-то. А что там со «стеной огня» и хранением фениксова подарочка?

— Ты мне веришь? — неожиданно оранти обратился ко мне.

— Конечно.

— Тогда дай мне несколько дней на поиск решения.

Янтарные глаза глядели выжидающе, и я с готовностью кивнула.

— Доброй ночи вам обоим. Да благословит ваши сны Солис!

Хозяин дома удалился в спальню, а мы, обменявшись понимающими взглядами, повторили всё то, что проделывали с грязными тарелками прошлым вечером.

Практически всю следующую неделю Томас отсутствовал. Он появлялся в доме изредка, чаще — после заката. Я, бывало, подходила к нему, чтобы уточнить значение того или иного слова из дневника принцессы. Мне разрешили читать его при условии, что реликвия не покинет пределов жилища.

Николаса книга интересовала мало, её содержание было бесполезно для его стихийной магии. К слову, собственные возможности также не особо вдохновляли парня. Он с гораздо большей охотой возился в саду, чем вызывал неудовольствие учёного мужа, каким был его отец.

Зато меня тянуло к рукописи словно магнитом. Я использовала каждую минуту, свободную от помощи Молли или игры с Сэм, чтобы погрузиться в мир Мелиссы Тенебрисс. Когда глаза бежали по строкам, написанным рукой принцессы, казалось, я слышу её голос, похожий на шёпот волн, поднимающихся из глубин времён.

Трепет охватывал при одной только мысли, что в мои руки попал предмет, в котором сохранилась часть её души. Не раз я представляла, как девушка, живущая днём на виду у сотен глаз, ночами изливает на бумагу одинокие свои думы, в компании одной лишь Астеры да, может быть, ещё свечи.

Или же меня тронула история Мелиссы, потому что было знакомо чувство отрешённости, и мой подающий надежды брак тоже закончился смертью? Не моей, правда. Я-то пока жива. «Но надолго ли это?» — спрашивала я у чёрной орхидеи на переплёте. Та оставляла без ответа нелепый вопрос.

Однажды, когда Молли повела Сэм отнимать яйца у возмущённых куриц, а Николас латал дыру в заборе, моё внимание привлекли страницы, заполненные незнакомым почерком. В отличие от пера принцессы, манера письма автора этого пассажа была более жёсткой. Кое-где буквы набегали друг на друга, будто тот, кто поместил сюда отрывок, спешил. «Что за чёрт?» — подумала я, вглядываясь в закорючки. В глаза бросилось знакомое слово, и я точно помнила его перевод.

Signa. Знаки.

Я забаррикадировалась у секретера в комнате Николаса, где провела порядка трёх часов, не реагируя на призывы к столу. К моменту, когда Око пошло долу, а моё убежище погрузилось в лавандовые сумерки, я завершила расшифровку текста.

Итак, знаком называлась руна, соединённая сознанием мага с избранным жестом. Вроде горячих клавиш, заданных, чтобы поскорее получить желаемый эффект. Таких в отрывке значилось пять, и все они имели защитную функцию: печать, заморозка, отброс, левитация и отражение.

Чтобы создать знак, следовало представить руну и придумать жест-ассоциацию. Активировался знак заклинанием, после чего считался закреплённым и далее запускался уже без слов, только с помощью мысленного образа руны и выбранного для неё жеста.

Действие знака было кратковременным — около тридцати секунд, которых должно было хватить на то, чтобы спасти свою жизнь. Недолговечность знаков компенсировалась непреодолимостью. Обойти их мог не каждый архимаг. Последних, кстати, в королевствах были единицы. Это чудо, что в первый же свой день на Амираби я видела одного из них.

Сидеть на табуретке несколько часов кряду неудобно. Я распрямила затёкшие спину и плечи. Смежила веки. Спальня стремительно тонула во мраке, и нужно было зажечь свечу.

Я так увлеклась чтением, что позабыла о времени, как и о том, что меня ждали к ужину внизу. Прислушалась. На втором этаже было тихо. Жизнь, по-видимому, подошла к этапу, когда принимать решения приходится на кураже.

Я постановила — хуже уже не будет. Выбрала самую безобидную на первый взгляд руну — печать. Тщательно вывела в уме все чёрточки, кулаком правой руки ударила в раскрытую ладонь левой и прошептала: «Сигнум тенере».

По контуру закрытой двери пробежало серебристое свечение. Я подскочила к выходу, дёрнула ручку.

Запечатано.

Медленно сосчитала до тридцати. Попробовала снова — створка как ни в чём не бывало поддалась.

Я вернулась к секретеру, как — не помню. Захлопнула дневник, без церемоний сунула под мышку и покинула комнату, в которую вторглась полноценная ночь.

Сегодняшний урок я запомню надолго. Открытие можно сделать, только рискнув.