Чёрно-белый мир

Глава 9. Путь

Сделанное открытие порождало множество пугающих вопросов, и я не только не посвятила в него остальных, но и сама предпочла на время о нём забыть. Вскоре стало вовсе не до того. В один прекрасный вечер Томас выложил на столик у камина два необычных предмета.

— Это же защитная сфера льда! — указывая на мерцающий шарик, заорал Ник.

— Тише, — осадил его отец, — мы же не хотим, чтобы сюда сбежался весь Эджервилль, и люди узнали, что у нас есть артефакт для сдерживания заклятий пламени.

— Как, например, «стена огня»? — оживилась я.

— Например, такого, — уклончиво ответил тот.

— А это что? — я протянула руку к сияющей коробочке.

— Шкатулка из фригонского хрусталя? — Николас бросил на отца вопросительный взгляд.

— Возьми, не бойся, — разрешил мне Томас.

Я подхватила вещицу и поднесла к глазам. Та оказалась на удивление лёгкой. В полумраке гостиной было хорошо заметно шедшее от её граней холодное, словно лучи Вечерней звезды, свечение. Мои пальцы отворили серебряную защёлку, и я заглянула внутрь. Пусто.

— Она огнеупорная, — пояснил Шелли-старший, — при пожаре помещённая внутрь ценность не пострадает.

— Как не навредит интерьеру и пожар, запертый внутри, — сквозь зубы процедил Николас.

Он явно злился, отчего опять рвал рыжие свои вихры.

— Ну и откуда богатство? И что ты сделал, чтобы его раздобыть?

— Ничего особенного, — вздохнул Томас, — я избрал служение богам и желал подобной участи для тебя по нескольким причинам. Первое и главное — доступ к информации как части церковного наследия. Второе — ключик к людским сердцам как инструмент воспитания поколений. И третье — исключительные возможности. Во Фростфорте никому бы и в голову не пришло проверять оранти Астеры и его верного помощника при покупке пары артефактов для защиты храмового имущества. Едва ли среди фригонцев найдётся желающий вызвать гнев богини. Кстати, — он бросил на стол последний козырь: — Привет от Калеба.

Было нетрудно догадаться, что лежит перед нами. Оторвавшись от кресла, я подцепила свиток. И, когда опустилась на лавку рядом с Николасом, мы вместе развернули карту пиропольских катакомб.

— Вот, — парень ткнул ногтем в правый край, — войдём в подземелье в этой точке. Дальше будем двигаться к центру и выберемся наружу на восточной границе столичного парка. Здесь.

— Прогулка полезна для здоровья, — улыбнулся Томас. — Пройдётесь, оцените размах фламийского зверинца.

— А что с девочкой? — напомнила я. — Получилось узнать хоть что-то?

— Нет, и не удивительно, — помрачнел мужчина.

— Как это?

— А вот так. Она точно не из простых. Тем не менее ни у нас, ни во Фригоне о розыске аристократки не объявляли. Мы, в свою очередь, не можем сообщить властям, поскольку раскроем её суть.

— Что же теперь делать? — заломила руки я.

— Ждать. Прости, не вижу иных вариантов. Калеб и я продолжим зондировать почву. Тайное рано или поздно становится явным.

У меня не было причин не доверять Томасу. Более того, я не представляла, во сколько священникам обошлись заграничные артефакты, и как мне за их доброту отплатить. Крепко пожав предложенную ладонь, я выдохнула своё «Спокойной ночи».

Весь следующий день мы с Ником провели в приготовлениях. Ранец, переживший Багровое поле, проглотил походный плед, охотничий нож, верёвку, флягу с водой и набор посуды из лёгкого сплава. К стандартным принадлежностям присоединились карта, сфера и шкатулка. Провиант уложили в отдельную сумку из грубого, наподобие конопляного, волокна.

У рыжего было полно одежды, подходящей для наших целей, и я настроилась тщательно изучить содержимое шкафа в предоставленной мне во временное пользование спальне.

В итоге мой «улов» составила плотная алая рубаха, а также костюм-двойка — коричневые шерстяные брюки и жилет. В красном я больше обычного походила на цыганку, зато сидели вещи идеально. Осталось набросить на плечи накидку, на ноги нацепить полусапожки — и образ готов.

Николас переступил порог комнаты в разгар примерки, и я, застуканная на месте преступления, приготовилась биться за «мою прелесть» до конца. Парень проигнорировал мой воинственный вид и, оглядев с головы до ног, лениво протянул:

— А-а! Костюм для воскресных служб семилетней давности! Всё хотел отдать какому-нибудь мальчишке да забывал. А потом армия… Что ж, к лучшему! Тебе он идёт больше, чем мне.

— Правда? — я любовно разгладила мягкие складки жилета.

— Хорошо, что я иду с тобой. Буду отгонять навязчивых ухажёров.

— Надеюсь, в катакомбах мы не встретим никого, даже ухажёров. Тем более их!

Договорить мы не успели. В комнату ворвался ураган, и имя ему было Саманта.

— Добрый вечер, Николас! Добрый вечер, Кара! — маленькая леди поклонилась сперва рыжему, потом мне. — Там пеструшки снесли дюжину яиц, а у моей любимицы вылупились цыплятки, такие крошечные, мягонькие, жёлтые пушочки…

Девочка осеклась на полуслове. Взгляд её сфокусировался на мне, и увиденное явно пришлось ей не по нраву. Она строго наморщила лоб.

— А ты чего это, опять за своё?! Наряжаешься в мужское? Не положено же, хотя… Есть конфеты перед обедом тоже нельзя, а я вот ем. Но, если у тебя с брюками такое, как у меня с конфетами, тогда я понимаю, — великодушно кивнула Сэм: — И не могу осуждать.

Мы с Шелли переглянулись. Парень слегка покраснел, сдерживая смех, да и я подавила улыбку.

— Такое же, дорогая. Даже хуже! — доверительно прошептала я. — В любом случае благодарю тебя за понимание.

— А, это всегда пожалуйста! — заявила малявка, довольная собой.

Ник всё-таки сдавленно хрюкнул — до выдержки отца ему как до Вечерней звезды. А я окинула Саманту придирчивым взглядом, не без удовольствия отметив, как расцвёл ребёнок в Эджервилле.

Пока Томас занимался поиском артефактов, у Молли появились дополнительные обязанности. Их сын не мог появляться на людях, и ей приходилось самой ходить в деревню за покупками и по другим делам. Так что я перехватила инициативу сказок на ночь и баловала Сэм историями, которые до неё не слышало ни одно амирабийское дитя.

В этот вечер выбор пал на «Аленький цветочек». Малышка слушала рассказ о красавице и чудовище с интересом, попутно задавая кучу вопросов, пока не притихла. С чистой совестью и чувством выполненного долга я замолчала и уже собиралась зарыться в подушки, как обнаружила, что девочка вовсе не спит, а тихонько плачет.

Я положила ладонь на её плечо.

— Сэмми, ты чего хнычешь? Жалко чудовище, да?

Она не ответила, лишь продолжила всхлипывать, но я не отстала:

— Ну Сэмми! Ну ладно тебе, а? Ну посмотри на меня! Пожа-а-а-луйста…

Девочка резко откинулась на спину и уставилась на меня синими глазищами, в которых стояли не свойственные её натуре слёзы. Вдобавок дрожала губа. Дело дрянь. Я не представляла, что пошло не так.

Я мысленно выругалась. Или не мысленно? Не потому ли вдруг послышался быстрый шёпот:

— Понимаешь, — всхлип, — отец тоже для меня сорвал бы, — всхлип, — волшебный цветочек. Ничего бы не пожалел. Где же он, мой папа… — всхлип, всхлип, всхлип!

Чёрт! Чёрт! Чёрт!!!

Надо же было так облажаться с поганым цветком!

Я подарила Сэм самую мягкую из своих улыбок.

— Иди ко мне, котёнок. Обещаю, мы найдём твоего отца. Ты мне веришь? А пока погостим ещё чуть-чуть у Шелли. Тебе же здесь нравится, да?

Саманта уткнулась носом в сорочку у меня на груди. Послышалось тихое «да», а вслед за ним мирное сопение, и я подивилась детской способности переключаться. С эмоциями взрослых дела обстоят хуже. Пришлось собрать волю в кулак, чтобы отсечь от себя переживания. Предстоял сложный день, и мне нужен был сон. Как у меня это вышло, не знаю, но готова спорить — через пару минут к сопению Сэм прибавилось моё.

Девочка ещё спала, когда мы уходили. Прежде чем покинуть спальню, я не удержалась — поцеловала шёлковую макушку, рискуя разбудить ребёнка. Если со мной что-то случится, Сэм, в заботливых руках Томаса и Молли, не пропадёт.

Я сбежала по лестнице и завернула на кухню, где уже завтракал полностью собранный Ник. Он подвинул ко мне кружку с чаем и глазами указал на накрытый стол:

— Ешь.

До Эмбертона добирались практически молча, не распыляясь на лишние разговоры. В город вошли в полдень в расчёте на традиционный сбор местных жителей в храме. Это снова сработало — миновав лабиринт из пустых улиц, мы очутились перед домом с резными ставнями. Ключ лежал на том же месте, что и раньше. Мы воспользовались им и принялись ждать.

Калеб появился примерно через час. Всё было в точности так, как в предыдущий раз. Этот человек, по-видимому, редко изменял привычкам, но я знала одно: чтобы помочь мне, они с Томасом нарушили много правил.

— Дорогие гости! — потрясая кистями, вскричал оранти. — Как хорошо, что вы навестили старика. Не забывать о пожилых — большая добродетель. Благое семя, прорастающее в юных сердцах. Ниспосланный Солисом чистый восторг!..

— Калеб! — некрасиво закатил глаза Николас. — Какой восторг? Мы не на проповеди, к чему это назидательный пафос?

— Как скажешь, сын мой! — подмигнул мужчина, и я поперхнулась. — И всё-таки безумно рад видеть вас обоих.

— Очень взаимно! — в отличие от рыжего, я решила быть вежливой. — Позвольте поблагодарить вас, оранти. Ваша помощь так ценна! В особенности, для меня… Для такой, как я.

Щёки вспыхнули, я опустила глаза. А когда осмелилась снова взглянуть на Калеба, тот улыбнулся краешком губ и сказал:

— Из всего я понял, что ты очень сильная девушка, Кара. Но и сильным людям порой нужна помощь. С поддержкой человек может всё.

Пока Николас и я молчали, обдумывая сказанное, мудрый оратор предложил:

— А давайте-ка напьёмся чаю и объедимся вареньем? Ничто так не укрепляет дух, как мелкий грех!

Мы проговорили с Калебом до вечера и покинули его жилище, когда на небо взошла Астера, а люд разошёлся по домам.

После изнурительного прохода по ночному лесу мы разожгли огонь возле обители Умбры — тех самых руин, которые однажды я взяла в свидетели, признавшись, что иномирянка, и под сенью которых Николас нарисовал словами чёрно-белый мир. Казалось, с тех пор прошла целая жизнь. Так оно и было, если брать в расчёт только мою жизнь на Амираби и забыть о том, что было на Земле.

Пока костёр разгорался, мы успели подкрепиться. Николас подогрел воду прямо в кружке, и я бросила в кипяток щепотку пряных трав.

Мы передавали чай друг другу и, как полагается в таких случаях, вели задушевную беседу.

— Теперь ты мой напарник, — заявила я, рассматривая блики огня в его радужках.

— Как это? — озадачился он, а я усмехнулась.

— Ничего неприличного. Помнишь, я говорила, что мечтала стать полицейским, участвовать в международных расследованиях?

— Поли… чем? — не понял рыжий.

— Не чем, а кем! Полицейским! Ну то есть стражем порядка.

— А, понятно. Хотя нет, не понятно, как это связано с тем словом, которым ты меня назвала. «Партнёр», вроде бы?

— Да нет же, слушай… По закону жанра у каждого крутого стража есть напарник. На Земле моим товарищем в приключениях был Лёша, парень, которого ранили в день перемещения.

Дождавшись понятливого кивка, я продолжила:

— Не знаю, жив ли он. Очень надеюсь, что да. Я молюсь об этом всем богам перед сном, хотя те и так были ужасно щедры, послав мне тебя. Так ты будешь моим напарником на Амираби?

— Согласен.

Он протянул мне ладонь, и мы скрепили договор рукопожатием. Наше общение всегда проходило в шутливом ключе, и я немного растерялась, когда Николас задал вполне серьёзный вопрос:

— Ты сказала, что хотела стать стражем. А сейчас не хочешь?

Он застал меня врасплох. Я упомянула профессию мимолётом, не подумав, что в обыденной фразе отразятся сомнения, впервые возникшие в моей голове ещё во время совместной жизни с мужем. Мне было трудно подобрать слова, но, раз уж мы стали напарниками, я постаралась.

— Не знаю. Честно говоря, я уже сама не знаю, чего хочу. Задолго до Амираби моя жизнь перевернулась на сто восемьдесят градусов. До меня дошёл смысл фразы, что любят у нас повторять: «Бойся своих желаний». И я боялась, потому что на своей шкуре ощутила — мечты могут сбываться, но результат не всегда приносит радость. Теперь, узнав твою семью, я снова поверила в то, что на свете есть добро, и ласка, и счастье. Найдётся ли немного для меня, как считаешь?

Он моргнул. Не ждал, что я спрошу такое, но сориентировался быстро:

— Уверен. У меня точно найдётся что-то хорошее для тебя!

С лукавой улыбкой Николас извлёк из сумки ягодный пирог Молли, разломил, протянул половину мне. Рыжий хитёр, этого не отнять, но и мы, цыгане, не лыком шиты. Я припёрла парня к стенке:

— Ну а ты? Почему не хочешь становится священнослужителем? По стопам отца — самый логичный путь.

Ник скис и даже отложил лакомство. Плохо, что он расстроился, но, если доедать не будет, я выручу его, конечно. Мы же друзья.

— Так и есть, — нехотя процедил парень, — отец был бы счастлив, пойди я в оранти, но я всё тянул. А когда меня забрали в армию, он понадеялся, что там я сумею развить магические навыки до приличного уровня и смогу претендовать на хорошую должность в нашей провинции или даже в столице.

— И?

— И мне не нужно ни то, ни другое!

— Потому что любишь ковыряться в земле?

— Потому что… — он прикусил язык, сощурившись, посмотрел на меня. — Заметила. А говорила, без меня пропала бы. Ну-ну. Такая ловкая нигде не пропадёт.

Я слепила ладошки и невинно похлопала ресницами.

— Ведь о тебе забочусь! Сдерживать эмоции, между прочим, вредно для здоровья. Слыхал про психосоматику? Никогда? Ну и ладно! Тебе нужно выговориться, а здесь, кроме меня и старых камней, никого нет. Так что я к твоим услугам. Не развалинам же доверять тайны? Ты же, право слово, не псих!

— На самом деле, Кара, я не собираюсь умирать от вымышленных болезней. А вот ты — кабы не умерла от любопытства!

Несмотря на отповедь, Николас признался мне:

— Отец и Калеб… они любят копаться в древних свитках, осмыслять прочитанное, переводить на простой язык, чтобы затем сеять зёрна морали в душах, зёрна знаний — в умах. Мне же нравится наблюдать, как из зерна, брошенного в землю, которому нужно лишь немного воды и тепла, пробивается зелёный росток. Он кажется хрупким, но ломает бетонные плиты. Скрытая в нём сила сформирует могучий ствол и крепкие ветви. На них появятся тысячи листков. И это дерево будет жить долго, гораздо дольше, чем человек с его мимолётными страстями. Помнишь, отец назвал мой дар чудом? А я считаю, нет ничего чудесного в том, что используется как оружие. На Багровом поле было много магии, ты видела, но можно ли назвать это волшебством? По мне, зарождение жизни в природе и есть настоящее чудо! Ты… ты чего?

— А? — я захлопнула открытый рот. — Нет, ничего, продолжай, пожалуйста.

— Так вот я и хотел, заработав денег службой, домой вернуться и жениться на Мэри. Прикупили бы земли, завели ферму. Мы об этом вместе мечтали. А теперь… Я ввязался в эту авантюру не только ради тебя. Не могу провести всю жизнь за родительским забором. А так хоть тебе польза, — горько усмехнулся он.

— Ещё какая! — я сморгнула слёзы. — Ты же мой напарник. Как говорится, один за всех и все за одного!

— Хорошо сказано. Сама придумала? Про мечты ты тоже верно подметила. Как видишь, и мои пошли прахом…

— А знаешь, как ещё у нас говорят?

— М?

— Если жизнь подбрасывает лимоны, сделай из них лимонад! Так что я предлагаю не унывать и таки ощипать того феникса!

— Кара-Кара, — покачал головой Николас, — сразу ясно, что ты не видела ни одного. Но настрой в целом правильный. А теперь марш спать, с рассветом идём.

Мы позволили себе подремать несколько часов и тронулись в дорогу за пару минут до того, как приближение Ока превратило горизонт в алую линию.

При свете дня шли гораздо быстрее, и очень скоро пред нами раскинулось Багровое поле. Точнее оставшаяся от него выжженная пустыня. Время от времени над мёртвой землёй мелькала одинокая птица, но и та споро разворачивала в сторону, учуяв насытившую воздух кровь.

Никому из нас не хотелось вспоминать произошедшее, так что мы пересекли поле вместе с прилегающим бором без единой остановки, а уже к вечеру выползли к боку широкой реки.

На противоположном берегу, в кармане между основным руслом и притоком, приютилась деревенька. Там мы устроились на ночлег, а утром отыскали торговца, согласившегося за небольшую плату взять нас в столицу с собой.

Целый день я тряслась среди мешков с овощами, осматривая окрестности, изредка прислушиваясь к болтовне Ника с владельцем повозки.

Странное дело, на моей родине рыжий Николас однозначно выделялся бы из толпы, хотя во Фламии был лишь одним из многих. А вот мне на людях приходилось прятать облик под глубоким капюшоном, чтобы не подумали, будто я, как змея, выползла из пустыни вершить зло.

День в бездействии выдался необычайно долгим. Но и он стал клониться к закату, как все другие дни. Умолкли птицы, в тишине более выраженным стало стрекотание насекомых. Мало-помалу земля холодела. Око снизилось, из пылающего рубина превратилось в нежный аметист. Тени удлинились, загустели. Оставшийся позади лес почернел.

А впереди высился город. За увитой диким виноградом каменной стеной угадывались очертания крыш, башен, статуй. Прощальные лучи Ока, отражённые от стрельчатых окон, куполов, цепляющих облака шпилей, били в глаза.

Как только повозка прошла сквозь сводчатую арку, мы попрощались с торговцем и, выждав, когда тот скроется за поворотом, повели себя необычным образом.

В основном, гости столицы бродят по улицам в поисках развлечений. Мы же поспешили обратно к воротам. Покинув город, мы взяли направо и под прикрытием сумерек двигались вдоль стены, пока под ногами не звякнул металл.

— Крепкая, — постановила я, потыкав преграду носком сапожка.

Николас шумно втянул воздух, отчего его плечи приподнялись, и натянул на нижнюю часть лица шейный платок. Его пальцы обхватили первый прут. Сидя на корточках возле решётки, он поднял взгляд на меня.

— Тоже надень. Использовать в сплавах токсичные металлы запрещено, но мало ли.

Медовые глаза закрылись, в ноздри ударил запах сварки, и я отвернулась, стараясь не вдыхать.

Когда в небе зажглись крупные звёзды, препятствие было устранено. Ник отодвинул решётку и, заглянув в «колодец», возликовал:

— Лестница! Стой, я слезу вниз и зажгу светоч, чтобы тебе было удобно спускаться.

Из ямы послышался щелчок — на дне вспыхнула искра. Она росла, пока не обернулась оранжевым шариком размером с теннисный мяч. В очередной раз возблагодарив судьбу за друга с приятными навыками, я начала свой путь вниз.