Черный Гиппократ

Глава тридцать третья

Свернув с шоссе, Нестеров погнал «форд» по проселку. На этой лесной дороге было несколько луж, которые Нестеров помнил еще по прошлому посещению этих мест… Он молился сейчас только об одном: чтоб не засесть в какой-то из луж и не потерять времени, которого и так, наверное, почти что не было.

Владимир выжимал из машины, что мог. Разбрызгивая воду, «форд» проносился по краю луж. На поворотах, на скользкой дороге его изрядно заносило — иной раз Нестеров проскакивал в опасной близости с толстыми стволами сосен, а уж на подъезде к особняку он едва не врезался в большой замшелый валун. Бампер машины замер всего в нескольких сантиметрах от валуна.

Впереди серди деревьев уже проглядывался просвет.

Нестеров выскочил из машины и выбежал на опушку леса.

Особняк Иванова стоял перед ним во всей красе. На площадке перед домом поблескивали никелем и лаком два «мерседеса» и «фольксваген-гольф»…

— Смотри-ка ты! — глаза у Нестерова сузились. — Вся компания собралась. «Скорой» только не хватает… Трудненько мне придется и без «скорой»…

Лесом он обежал луг и вышел к особняку со стороны задворков. Нестеров надеялся на две вещи. Что его не заметят из дома. И что дверь окажется открытой… Первое Нестерову как будто удалось: в доме было тихо — никакой суеты. Вторая надежда не сбылась. Дверь была закрыта.

Нестеров взглянул на окошко над дверью и обругал себя за то, что не захватил с собой опять ни ножа, ни стамески. Выбить плечом эту крепкую дверь не представлялось возможным. Да и шуметь прежде времени не хотелось — терялся фактор неожиданности. Нужно было опять найти что-нибудь подходящее.

И Владимир пошел проторенной дорожкой…

В сарае он нашел того же человека на топчане, в той же позе, вдрызг пьяного. На столе возвышалась пустая бутылка из-под дешевого портвейна, стояла пустая банка из-под морской капусты и лежал нож. Тот самый тесак.

— Мне сегодня везет, определенно!..

Через минуту Нестеров уже был у черного входа. Руки маленько подрагивали, но это не мешало работать. Штапик полетел в сторону, стекло само вывалилось прямо на руки Владимиру; он даже чуть не порезался… Подтянувшись, перекинул правую ногу в оконный проем, уже просовывал голову, как вдруг услышал за спиной:

— Стой!..

Нестеров вздрогнул, медленно повернул голову.

На крыльце под ним стоял тот человек — пьяный из сарая — и глядел на него мутными глазами. Этому человеку невероятно трудно было сейчас фиксировать взгляд. У него, наверное, не только двоилось, но и троилось, и может, и более того… Но он старался… Голова его падала, он опять поднимал ее. Наконец молвил нечто нечленораздельное:

— Ты… почему… так?..

— Мне так удобнее, — признался Нестеров.

Алконавт погрозил ему пальцем, хотел что-то сказать, однако потерял равновесие и повалился в мокрую траву — причем повалился так удачно, что даже не задел приставленное к стене стекло. Недаром говорят, что пьяницам везет.

Этому человеку стало хорошо, и он моментально заснул.

Нестеров мягко спрыгнул по ту сторону двери. Прислушался. Ему показалось, из глубины дома доносятся какие-то голоса.

Уверенно, не производя лишнего шума, он миновал кухню, прошел через столовую. Осторожно выглянул в гостиную. Здесь никого не было. А голоса стали слышнее.

Кажется, из операционной?

Нестеров, вслушиваясь, склонил голову. Среди других голосов отчетливо разобрал голос Иванова:

— А она у нас девочка с юмором. Бога в союзники призывает… — и через паузу — насмешливое: — А мы-то несчастные, про Бога забыли! Стольких уж овечек порезали!..

Нестеров вздохнул с облегчением: он как будто не опоздал. Но и времени лишнего у него вроде не оставалось ни минуты. А надо еще было подняться наверх.

Он метнулся к лестнице и взбежал на второй этаж — благо лестница была сработана добротно, из твердых пород дерева и не скрипела при каждом шаге.

Свернув направо и пройдя немного по коридору, Нестеров чуть приоткрыл дверь одной из спален. Он уже неплохо ориентировался в этом доме. В спальне никого не было. Нестеров огляделся и исчез за дверью. Здесь было все, как прежде: небольшой платяной шкаф, широкая кровать, покрытая пестрым шерстяным покрывалом, две прикроватные тумбочки. В одной из них…

Нестеров выдвинул верхний ящик.

Пистолет оказался на месте.

Взяв пистолет, Владимир проверил обойму, с приятным щелчком загнал ее на место; как и в прошлый раз, прицелился в стожок за окном. Рука мелко дрожала. С такой дрожью в стожок он, может быть, и не попал бы, а в более близкую цель… Владимир не сомневался, что более близкую цель он при надобности поразит. Дрожь в руках он унять не мог. Это была не страха дрожь, а дрожь возбуждения… Он взвел затвор, снял пистолет с предохранителя и вышел в коридор.

Снизу раздавались гулкие неясные голоса.

Спустившись на первый этаж, Нестеров, крадучись, прошел под лестницу и остановился в полутемном углу недалеко от застекленной двери. С этого места он видел все происходящее в операционной…

Блох в халате, колпачке и маске с приподнятыми стерильными руками прохаживался от стены к стене. Иванов, стоя у небольшого столика, сливал в одну емкость какие-то растворы из колб и толстостенных затемненных сосудов. При этом что-то негромко говорил, неизвестно к кому обращаясь. На стуле возле бьющихся сердец сидел какой-то блондин с розовым лицом и белесыми, почти невидимыми бровями. Фаина стояла спиной к Нестерову у операционного стола. А на столе, пытаясь освободиться от ремней, лежала Рита. Она то рвалась, то затихала. Не кричала, не звала на помощь. Но слез сдерживать не могла; лицо ее было мокро от слез.

Фаина взяла со столика кривые хирургические ножницы и засмеялась:

— Дура ты, Ритка!.. Я же говорила тебе: кто-то — как порох в гильзу, а кто-то — как мясо в мясорубку. Ты слепая была, что ли? Не видела, куда шла?..

Фаина ножницами принялась разрезать белье на животе Риты. Девушка выгнулась дугой, забилась, как попавший в капкан зверек:

— Не смей!

Фаина иронизировала:

— Тебе это уже не понадобится… Или ты боишься, что мы увидим твою наготу? Ты просто ребенок, Маргарита… Мне тебя даже жаль!.. Здесь для созерцания есть объекты и совершенней…

Рита перестала метаться:

— Ты про себя, что ли, говоришь?

Фаина кивнула:

— Хотя бы так.

— Ты — чудовище! — бросила Рита ей в лицо.

Фаина покачала головой:

— Я — богиня! Богиня этого места. Этого дома. Этой операционной. Этого стола, на котором ты лежишь… Стол этот — мой алтарь. А ты отдана на заклание…

— Ты — чудовище! — глаза Риты потемнели от ярости. — И еще: ты — старая дрянь! И время твое кончается. Тебя поносят немножко и скоро выбросят на помойку. Никакая ты не богиня!..

Это тебе правда. Это то, что я о тебе думала. Но я не думала, что это когда-нибудь скажу…

Фаина так и подобралась — будто пантера перед прыжком. Видимо, слова Риты задели ее. Фаина готова была всадить в девушку ножницы:

— Как раз на помойку скоро выбросят тебя. А я…

— А ты будешь стареть дальше! — больно укусила ее Рита.

Фаина обернулась к Иванову:

— Ну, скоро уже? Она меня утомила…

Иванов оглянулся на Фаину, глаза его дьявольски блеснули:

— Можно начинать. Мне тут немного осталось…

— А наркоз? — спросил блондин.

— Какой наркоз, Женя? — сказал Блох. — Рот лейкопластырем заклеим, чтоб не орала… Она же не пациент, она — «донор»…

Лицо блондина из ярко-розового стало бледным:

— Я у вас, кажется, наберусь впечатлений.

— Начинайте, — велел Иванов.

— Сволочи! — воскликнула Рита; у нее уже не было сил рваться из ремней.

Блох, шевеля пальцами, подошел к столу. Фаина взяла из лотка скальпель, и протянула его Блоху…

Нестеров быстрым шагом вошел в операционную:

— Одну минуточку!..

У Иванова от неожиданности выпала из рук какая-то склянка. Осколки стекла со звоном покатились по кафельному полу — и раскатились по всей операционной. Только их звон и был слышен в наступившей тишине…

Фаина так и замерла со скальпелем. Доктор Блох, мгновенно вспотевший, медленно повернулся к Нестерову. Руки Блоха так и были подняты, будто он уже сдавался; лоб покрыли бесчисленные бисеринки пота… Незнакомый Нестерову блондин почему-то пригнулся — словно хотел спрятаться под столом и уже приготовился к этому.

Рита подняла голову. Когда девушка увидела Нестерова, слезы так и хлынули у нее из глаз:

— О! Володя… спаси меня…

— Операция отменяется, — Нестеров держал руки в карманах куртки, и присутствующие не знали, что он вооружен.

Иванов расслабился, усмехнулся:

— Так и до инфаркта довести можно. Стучаться надо, коллега, входя в дом.

Нестеров ответил:

— Вы тут так расшумелись, что и стука не услышали бы.

Иванов с сожалением посмотрел себе под ноги, на разбитый сосуд:

— Основной ингредиент. Очень дорогой кстати, — он покачал головой. — Значит, Нестеров, это все-таки ты… Ты уже бывал здесь и выкрал мою книгу.

Владимир кивнул:

— И даже горд этим…

Фаина все протягивала Блоху скальпель, но Блох не брал его.

Иванов любопытствовал:

— Ну, и как книга? Ты разобрался?

Но Нестеров пропустил его вопросы мимо ушей. Нестерову не нравилась настойчивость Фаины. Он вытащил из кармана пистолет и направил на нее:

— Ну-ка, ты, голубушка, отойди от стола!

Увидев мрачный зрачок пистолета, направленный на нее, Фаина побледнела. Но не сделала и шагу.

— Я? — Фаина вдруг перехватила удобнее скальпель и занесла руку над Ритой.

Иванов крикнул:

— Отойди, Фаина! Пистолет заряжен!..

В эту секунду грохнул выстрел. Блох и Йыги упали на пол. Фаина выронила скальпель. Пуля прошла совсем близко от ее руки — Фаине даже показалось, что она почувствовала движение воздуха, вызванное пулей. А пуля, ударив в стену, раскрошила плитку кафеля и отрикошетила куда-то в угол.

— Ты с ума сошел, Нестеров, — побелевшими губами молвила Фаина. — Ты же мог убить меня!..

— Я не шучу! — пистолет все еще был направлен в сторону Фаины.

В воздухе запахло горелым порохом.

Иванов, сузив глаза, жестко сказал:

— Отойди, Фаина… Как он велел! Операция, действительно, отменяется…

Фаина, злобно глянув на Маргариту, отошла от стола.

Нестеров перевел пистолет на Блоха:

— А ты, Блох, чего вдруг упал? Я в тебя не стрелял еще…

Иванов предупредил:

— Осторожней с курком. Он очень чувствительный!.. Убьешь ведь Блоха!..

Доктор Блох поднялся ни жив, ни мертв.

Нестеров переводил пистолет с одного на другого:

— И тот другой пусть поднимается. Я хочу видеть всех!.. Ни мне, ни вам, поверьте, не нужны неожиданности… Первый мой выстрел был только предупреждением. Остальные пули пойдут в цель.

— Йыги, вставай, — прикрикнул Иванов; надо отдать ему должное, он довольно мужественно держался под дулом пистолета. — Вставай, Йыги!..

Эстонец поднялся и вдруг с дичайшим прибалтийским акцентом сказал:

— Не имеете права тыкать в меня пистолетом. Я — подданный другой страны!..

— Другой страны? — удивился Нестеров. — Что-то вроде курьера, значит? Замечательно!..

Лицо Нестерова обрело заинтересованное выражение; любопытная мысль мелькнула у Нестерова в голове; он опять перевел пистолет на Блоха. — Очень медленно повернись к столу. И помни: мой палец на курке…

Блох повернулся к операционному столу.

— А теперь освободи девушку… Ну-ну! Смелее! Отстегивай ремни…

Блох начал один за другим отстегивать ремни, удерживающие Риту на столе.

Когда последний ремень был расстегнут, Маргарита спущенной пружиной подскочила на столе и влепила Блоху пощечину. Потом она соскочила на пол и, прикрываясь обрывками одежды, спряталась за спиной у Нестерова.

— Ты в порядке? — спросил ее Владимир, не оборачиваясь.

Рита всхлипывала:

— Изорвали мне, изрезали всю одежду!.. Я же не дочка миллионера, чтоб на это махнуть рукой.

Нестеров улыбнулся:

— Главное, что сама цела! А одежда… Спросим с них и за одежду! — он все еще держал на мушке доктора Блоха и сказал повеселевшим голосом: — Ну, что же ты стоишь, Блох?

Тот развел руками:

— А что мне делать? Не я тут командую парадом…

— Это точно! — кивнул Нестеров. — Раздевайся…

— Как раздеваться? — не понял Блох. — В каком смысле?..

— В самом прямом. Одежду сбрасывай…

— Одежду? — Блох покосился на Иванова, будто спрашивал совета — как поступить.

Но Иванов молча пожал плечами.

Нестеров подсказывал:

— Сначала скинь халат, потом рубашку с майкой. До пояса раздевайся…

— Зачем? — медлил Блох.

— Оперировать тебя будем. Почки вырезать… А этот — Йыги — наградил же Бог фамилией! — отвезет товар в пункт назначения? Где он? В Прибалтике?.. И заплатит по обычной таксе… — Владимир перевел пистолет на Иванова. — А ты, Сан Саныч, раствор-то готовь! И сейчас оперировать будешь…

Иванов мрачно усмехнулся и опять взялся за склянки.

— Саша!.. — всполошенно позвал его Блох. — Ты что? Будешь меня оперировать?

Глаза Иванова налились кровью:

— А почему бы и нет?.. Ты же видишь, что не я теперь тут командую парадом…

— Но ведь меня… меня оперировать, — не соглашался с ситуацией Блох.

— А у тебя что? Какие-нибудь особенные органы? Они какие-нибудь не такие?

Йыги, которого едва можно было понять из-за акцента, вставил:

— Не славянского происхождения!..

Иванов взорвался:

— Йыги! Говори по-русски!..

Но тот обиделся и надолго замолчал.

Блох стоял обреченно опустив руки.

Владимир сказал:

— Напрасно ты так пугаешься, Блох. Операция пройдет успешно. При такой аппаратуре, с таким умелым хирургом!.. Да и наркоз мы тебе сделаем хороший — я думаю, в этом доме найдется деревянный молоток потяжелее…

— Для наркоза? — уточнил Блох.

— Конечно! Ты же помнишь, наверное, из курса истории медицины, что в старые времена только так и отключали пациентов…

Блох как будто перестал бояться пистолета:

— Я отказываюсь оперироваться.

— Почему?

— Потому что ты, Нестеров, с ума сошел.

— Я сошел с ума? — недобро улыбнулся Владимир. — Я не ослышался?.. Или это вы все с ума посходили?

— У меня здоровые почки, — сказал Блох.

— И у меня почки здоровые, — заметил Нестеров. — Но между тем они вам понадобились… И вообще! Хватит резину тянуть! Или ты раздеваешься, Блох, и ложишься на стол, или ты труп — уже через минуту, — Нестеров взглянул на часы. — Время пошло…

— Саша… — Блох смотрел на Иванова.

Тот отвернулся:

— Раздевайся, Давид. Ты же видишь, он не в себе!.. Он же нас всех перестреляет!..

Блох взглянул на Нестерова:

— Какие гарантии?

— Гарантии чего? — не понял Нестеров; он многозначительно поглядывал на циферблат.

— Безумие какое-то! — Покрутил одуревшей головой Блох. — Жить я буду?..

— Эти гарантии не я буду давать. Твоя жизнь в руках у Иванова… А со своей стороны могу обещать, что мы с Маргаритой удовлетворимся одной почкой. К примеру, — правой. Правда, Маргарита?

Девушка отозвалась из-за его спины:

— У меня они хотели вырезать все.

— Нет. Все мы вырезать не будем, — решил Нестеров. — Нужно же что-то оставить и для правосудия!.. Мы будем действовать по методу гомеопатии: лечить подобное подобным.

Фаина не выдержала:

— Сан Саныч! Давид! Что происходит? Почему этот… человек командует здесь?..

— Минута кончилась! — Нестеров вытянул вперед руку с пистолетом.

Фаина сразу замолчала, а Блох принялся лихорадочно стаскивать с себя халат.

Фаина нервно засмеялась:

— Блох! Ты что?! Действительно, ляжешь на стол?..

Тот огрызнулся:

— А как ты поступила бы на моем месте?

Фаина перестала смеяться:

— Он не будет стрелять. Он же гуманист. Он пугает нас только. И смеется над нами…

— Именно на это мне остается надеяться — что дальше смеха дело не пойдет.

Фаина продолжала:

— Он даже ранить меня не посмел! Одумайтесь!.. Этот Нестеров… он же — травоядный! Ему в человека выстрелить — большой барьер переступить. Не бойтесь его, он сам нас боится.

Вне всяких сомнений, Фаина Куртизанова была смелая женщина. И вообще, женщины, — давно замечено — в экстремальных ситуациях часто ведут себя смелее мужчин. Некоторые психологи объясняют эту смелость, даже отчаянность, некоей примитивностью женского мышления, недоразвитием фантазии; не так много страхов может нафантазировать себе женщина, как мужчина…

Как бы то ни было… Фаина медленно двинулась к Нестерову, который уже держал ее на мушке.

Иванов пытался остановить ее:

— Фаина, не дури! У этого пистолета очень чуткий курок. Малейшее нажатие — и уже ничего не поправишь… Давай лучше прооперируем Блоха. А дальше видно будет… Может, сумеем договориться, откупиться?.. А? Нестеров? Тебе нужны деньги? Хорошие деньги… Сколько тебе хотелось бы сегодня получить?

Фаина, бледная, возбужденная, делала шаг за шагом, глядя на пистолет. Она уже не боялась пистолета.

— Фаина, опомнись! — взывал Иванов. — Мы попробуем решить дело миром. Всегда можно договориться…

Фаина смотрела прямо в ствол, который уже был близко. Фаина как бы закусила удила. Черный зрачок пистолета не страшил ее. Но вдруг, переведя взгляд, она увидела глаза Нестерова… И остановилась. В этих глазах она прочитала, что Нестеров выстрелит… вот-вот выстрелит… и не дрогнет рука!.. Взор у него был тяжелый и спокойный.

Растерянность завладела лицом Фаины. Нестеров увидел это сразу:

— Иди, Фаиночка, и мажь ему йодом живот…

Будто загипнотизированная, Фаина попятилась, наткнулась спиной на стоящего у стола полуобнаженного Блоха.

Рита, облегченно вздохнув, спросила Нестерова:

— Ты бы выстрелил?

— Выстрелил.

— В женщину?

Нестеров удивился такой реакции Риты:

— Разве это женщина? Это дерьмо!.. Извини, конечно.

Фаина вздрогнула, но стерпела обидное слово в свой адрес.

— Ложись, ложись, Блох! — поторопил Владимир. — Напрасно ты надеешься, что я передумаю. Я уже все решил крепко. И мне хочется посмотреть, какого цвета твоя почка…

Блох молча лег на стол. Фаина застегнула ремни у него на бедрах и плечах. И когда она сделала это, когда начала мазать ему живот йодом, Блох по-настоящему испугался. У него едва крыша не поехала от ужаса. Он задергался на столе, как дергается лягушка на препараторской дощечке.

— Нет! Не хочу! Почему я?.. — быстро заговорил Блох, поводя вокруг себя черными полубезумными глазами. — Это кошмар какой-то!.. Нет!.. Фаиночка! Отстегни меня!.. — он дергался все сильней и сильней.

Но ремни держали Блоха крепко — как некоторое время назад они держали Риту. Поняв, наконец, что ему не освободиться и тем более не остановить событий, Блох затих закрыл глаза и являл собой вид самой покорности. Он только беззвучно шевелил губами — наверное, молился…

Кому в столь критический момент молился доктор Блох, трудно сказать, но молитвы его были услышаны: быть может, лучезарным богом Саваофом, или Яхве, а может быть, Сатаной. В тот самый момент, когда Иванов отвел в сторону большой деревянный молоток, намереваясь оглушить Блоха, а Фаина зажмурилась, а Йыги отвернулся, — со стороны гостиной донесся некий шум…

Иванов так и замер с отведенным в сторону молотком, а Блох вздрогнул, открыл глаза и поднял голову. Надежда разгоралась во взоре. Блох жадно ловил звуки, слышимые из гостиной.

А в гостиную кто-то вошел с улицы. Хлопнула дверь.

— Саша! — Послышался мужской голос. — Ты где? Александр!..

Иванов посмотрел на Нестерова, тот пригрозил ему пистолетом. Нестеров не сориентировался еще: ситуация как будто менялась; и, кажется, не в его пользу…

Другой мужской голос спросил:

— Может, он в кабинете?

Был и третий голос:

— Да он не один… Парад иномарок устроили на площадке. Наверное, водку пьют. Так что мы вовремя…

Иванов, злорадно улыбнувшись, выронил молоток. Тот со звонким стуком упал на кафельный пол и еще, продолжая плясать-отскакивать, закатился под стол.

— А! Они в операционной!.. — послышался голос. — Вон из-под лестницы пробивается свет.

Раздался звук шагов.

— Александр! Это я — Самойлов… — голос приближался. — Чего не встречаешь?.. Мы тебе с Башкировым девицу привезли. Звать — Анжела. Хорошее имя — правда? Так и просится в твою коллекцию сердец…

Нестеров перевел пистолет на дверь, но потом передумал и спрятал оружие в карман куртки. Никто из присутствующих в операционной этого не заметил, поскольку все обернулись на голос.

К Иванову пришла подмога…

Голос Самойлова был все ближе:

— Твой друг Башкиров хотел придушить ее по дороге, но я не дал. Полагаю, что с этим всегда можно успеть…

В операционную вошел мужчина в дорогом костюме, в очках, лысоватый. Представительный. За ним — еще один, менее представительный, но его же возраста; в небрежно накинутом на плечи белом халате. А за ними ввалился настоящий шкаф — парень метра под два ростом. С тяжелым угрюмым взглядом, тоже в халате — халате не первой свежести, с полуоторванным боковым карманом, с полами, обсыпанными сигаретным пеплом. Парень вел за собой молоденькую девушку, намотав ее волосы себе на кулак. Руки у девушки были связаны за спиной, рот заклеен лейкопластырем. В глазах ее застыл безумный ужас…

Первый вошедший, Самойлов, оглядевшись, расплылся в улыбке:

— Все в сборе!.. Да новые еще, гляжу, лица… — тут он перевел взгляд на операционный стол и веселым голосом спросил: — А что это вы делаете с Блохом? Он что?.. Провинился?.. Или вы так изощренно развлекаетесь?.. — Самойлов склонился над столом. — Блох! Ты что?! Проигрался в карты?

Доктор Блох блаженно заулыбался и покосился на Нестерова. Самойлов тоже бросил взгляд на Нестерова, но — взгляд непонимающий:

— Ну вы, ребята, даете! Что здесь происходит-то?

Тем временем Нестеров поспешил переместиться к двери. Маргарита двинулась за ним…

Иванову подумалось, что Нестеров с Маргаритой решили сбежать. Иванов крикнул неизвестно кому:

— Не выпускай их! — и упал на пол, опасаясь выстрела.

Вошедшие оглянулись на Нестерова и Риту.

Парень-шкаф — это был, конечно, Пустовит — с угрозой воскликнул:

— Э-э! Ты куда, мужик?..

Нестеров, закрыв дверь, подпер ее спиной. Достал пистолет из кармана:

— Все отошли от двери на пять шагов!

Самойлов покосился на пистолет, потом поправил очки на вспотевшем от волнения носу и обратился к Иванову, который осторожно выглядывал из-под стола:

— Сан Саныч! Что тут за спектакль?

И Башкиров спросил:

— Кто это?.. Тот самый? — он сделал к Нестерову шаг.

Иванов предупредил:

— Осторожнее, Витя! Стой!.. Он же сумасшедший! Он только что чуть не подстрелил Фаину…

Башкиров остановился:

— Да мы же учились вместе! Ты чего, не помнишь его, Сашок?

Иванов не ответил.

Нестеров угрожающе повел пистолетом:

— Пять шагов, я сказал!..

— Ты че, мужик, оборзел? — начал распаляться Пустовит.

Нестеров перевел пистолет на него, взял на прицел переносицу. Жест его выглядел так выразительно, а пистолет смотрел с такой угрозой, что Пустовит сразу замолчал.

Нестеров велел:

— Отпусти девчонку!..

Пустовит сначала вроде расслабил кулак, на который были намотаны волосы Анжелы, но потом опять сжал его:

— А вот не отпущу, — и он закрылся Анжелой. Она теперь моя заложница! — через секунду Пустовит схватил девушку за горло. Если пистолет сейчас не бросишь, я ее задушу.

Нестеров сказал равнодушно:

— Души, сколько хочешь! Она мне никто. Я впервые ее вижу… Но вас, сволочей, потом всех перестреляю!.. Пожалуй, даже сейчас начну. Вот с этого!.. — Владимир перевел пистолет на Башкирова.

Кто не стоял под пистолетом, тот не знает, какое это тяжкое испытание. Башкиров теперь знал. Побелевшими непослушными губами он тихо молвил:

— Отпусти ее, Коля!.. Коля, отпусти…

Пустовит нехотя повиновался.

Анжела, которая со страха ничего не понимала, продолжала стоять возле своего мучителя. Сознание ее, воля были как бы парализованы.

— Иди сюда, девочка! — позвала Рита.

Анжела оглянулась на Пустовита, как бы спрашивая разрешения, и неуверенно пошла к Нестерову. Рита сорвала лейкопластырь с ее губ, принялась развязывать за спиной веревку.

Анжела начинала кое-что понимать. Она с мольбой глядела на Владимира:

— Дядечка! Спаси меня!.. Они давно охотятся за мной… Я им ничего такого не делала…

Нестеров был настороже. Ни одно движение в операционной не ускользало от его глаз. Все были так напряжены, так заняты развитием действия, что совсем позабыли о Блохе, и даже не слышали, как он просил:

— Отстегните ремни!.. Освободите меня!.. Да отстегните же ремни кто-нибудь!..

Не оборачиваясь к Рите, Нестеров велел ей:

— Бери девчонку и уходите… В гостиной должен быть телефон… Вызывайте милицию… А я задержу этих!..

Рита и Анжела выскользнули за дверь.

— …Отпустите же меня!.. — начинал приходить в ярость Блох.

— Э-э, мужик! Какая милиция!.. Давай сами договоримся…

Нестеров с улыбкой кивнул:

— Договоримся, конечно! Начнем с того, что вы, кажется, должны мне кое-какие деньги…

Пустовит сделал шаг вперед:

— Деньги вернем — не вопрос. Правда, сейчас нет денег… Но вернем завтра… Хочешь, уже сегодня вернем?.. Это мы в твоей комнате, что ли шмон навели — со шкафом?..

Иванов по-своему понял слова Нестерова, ухватился за них:

— А сколько тебе нужно?

— Для начала — миллион, — не моргнул глазом Нестеров. — Чего мелочиться?.. Построю себе такой же дом…

Тут Фаина подала голос:

— Да он же издевается над нами! Неужели не видно?.. Посмотрите, он же идейный! Его же никакими деньгами не купишь. Он время тянет…

— …Отстегните ремни кто-нибудь!..

Слова Фаины — разумные, конечно, слова, — больше всех подействовали на Пустовита:

— Так ты, и правда, решил нас сдать?

— Держи дистанцию, — напомнил Владимир. — Стрелять буду без предупреждения!..

— Да ты умеешь стрелять-то? — засомневался Пустовит. — Ты ведь пистолет, наверное, первый раз в жизни держишь…

— Он умеет, Коля, не сомневайся! — заметил Башкиров. — У нас в альма матер военная кафедра была. Мы и АКМ и «Макарова» в руках не раз держали…

Нестеров через стекло в двери глянул в гостиную. Рита разговаривала с кем-то по телефону…

Блох все пытался напомнить о себе. И ему, наконец, удалось это. Нестеров кивнул Иванову:

— Приступаем! У нас не так много времени…

— А потом? — наверное, Иванов имел ввиду милицию.

А у Владимира появился новый расчет:

— А потом положим Блоха куда-нибудь в уголок, и на стол ляжешь ты, Иванов…

— В смысле?..

— Оперировать тебя будем.

— Меня? — Иванов выпучил глаза.

Нестеров оглядел присутствующих:

— Ну, скажем, Башкиров тебя прооперирует…

— Ты, действительно, не в своем уме, Владимир Михайлович!

— Почему?

Иванов кивнул на Башкирова:

— Что он может? Он же — «скорая помощь»!.. Извозчик от медицины… Он простейшую аппендэктомию не выполнит…

Башкиров потемнел лицом, покачал головой:

— Обижаешь, Саша! Не такой уж я безрукий…

Нестеров все водил стволом пистолета:

— А Башкирова потом прооперирует Самойлов — хотя он больше с трупами привык… Курьеру вашему будет что за границу везти!..

Фаина истерически расхохоталась:

— А мне предстоит оперировать Самойлова? Или Пустовита? — она начинала терять контроль над собой, она вот-вот готова была опять пойти в атаку на Нестерова. — Он же смеется над нами! А мы и уши развесили. Он травоядный ведь!..

Пустовит поддержал Фаину:

— Действительно! Что это мы стоим? Нас же много!.. Набросимся на него всем скопом. Завалим, на фиг!..

— Я буду стрелять!..

— Осторожнее! Чуткий курок. Одно легкое нажатие…

— Отстегните же ремни!..

Пустовит все провоцировал:

— Ну, чего мы стоим? Нас много, а он один… Ну ранит кого-нибудь! Но мы его подомнем!..

— Правильно! — поддержала Фаина. — Другого выхода у нас нет.

И она сделала движение в сторону Нестерова.

Нестеров сразу же перевел на нее пистолет. И в это время Пустовит метнулся к нему:

— Урою, сука!..

Владимир был начеку и среагировал мгновенно. Выстрел всех оглушил. А вслед за выстрелом раздался дикий вопль Пустовита — вопль, переходящий в вой, затем в жалобное поскуливание.

Пустовит, переворачивая хрупкий инструментальный столик, рухнул на пол. Тут же попытался вскочить, но опять повалился, схватился за левое бедро… Из маленькой дырочки в штанине хлестала кровь. Пустовит, все еще жалобно скуля, зажимал рану руками. Но кровь все равно хлестала. А бедро Пустовита было как бы переломлено пополам.

Лицо Пустовита вмиг стало белым, как снег:

— Что ты сделал, гад?! Ты меня… меня…

Нестеров вскинул брови:

— Я, видно, в кость попал!.. Надо же! Еще стрелять не разучился…

— Меня… меня… — стонал Пустовит.

Нестеров обвел взглядом присутствующих:

— Повторяю еще раз: стрелять буду без предупреждения.

Все молчали. И даже Фаина. Казалось, на нее последний выстрел произвел самое сильное впечатление. Фаина так и стояла, зажав уши руками. И замолчал Блох. Он, кажется, сообразил, что ситуация повернулась несколько в его пользу. И Блох не ошибся.

Владимир сказал Башкирову и Самойлову:

— Ну, что вы стоите? Ваш младший коллега истекает кровью. Его оперировать надо… Я думаю, кроме кости, поврежден крупный сосуд… — потом он обратился к Иванову. — Гони Блоха со стола!

Едва ремни были расстегнуты, доктор Блох соскочил на пол, бросился одеваться. На него никто не обращал внимания.

Башкиров и Самойлов подтаскивали раненого Пустовита к столу. Иванов уже обрабатывал себе руки. Фаина выкладывала инструменты на стерильную салфетку.

В это время Владимир почувствовал, что кто-то сзади толкает на него дверь…

«Шофер! — стрельнуло в голове. — Я забыл про шофера!..

Нестеров, готовый опять стрелять, медленно повернулся. И увидел за дверью Риту. Впустил ее:

— Рита, почему вы не ушли?… Я же сказал уходить… Вызвать милицию…

Рита улыбнулась:

— А чего ее вызывать? Тут и так полон дом: милиции… И еще эти… как их?… ОМОН!

— Где? — не поверил Нестеров.

— А вот!.. — Рита показала на окна.

И все, кто был в операционной, повернулись к окнам. И увидели в окнах дюжину автоматчиков в камуфлированной униформе, черных вязаных шапочках-масках. За спиной у автоматчиков медленно кружил снег…

Следом за Ритой в операционную вошел симпатичный молодой человек в джинсах и коричневой кожаной куртке. Нестеров уже где-то видел его. Так во всяком случае Нестерову показалось.

Молодой человек оглядел всех присутствующих и удовлетворенно улыбнулся:

— Ну вот! Кажется, все в сборе!.. А я — лейтенант Акулов…

И он мягким, но уверенным движением забрал у Владимира пистолет.

ОМОНовцы один за другим входили в операционную. А Нестеров наконец мог расслабиться. Он смотрел за окно на падающий снег и думал, что самое глухое, самое мрачное, зябкое время года — предзимнее — наконец-то закончилось; пришла зима, а значит, — и весна не за горами!..