Черный Город

27

Мы с Кассандрой, услышав эти слова профессора, замерли от удивления.

Лично я, не поверив ему, подумал, что с ним, беднягой, наверное, случился солнечный удар.

— На основании чего вы вдруг решили, что знаете, где находится этот город? — со скептическим видом осведомился я. — Мы ведь прочли весь дневник, но так и не нашли в нем ничего полезного для наших поисков.

— Это верно, — ответил профессор, — но про дневник я тебе сейчас ничего и не говорил.

— А что же вы тогда имеете в виду? — нетерпеливо спросила Касси.

Профессор вместо ответа засунул руку в латунный ларец и бережно достал из него потемневшую от времени серебряную цепочку, один конец которой был прикреплен к старинным карманным часам. Это были те самые часы, которые я видел, когда Иак доставал дневник своего дедушки, и на которые я не обратил ни малейшего внимания.

Профессор перевернул эти часы и, содрав ногтем тонкий зеленый окисел, покрывавший нижнюю сторону их корпуса, поднес их поближе к нашим лицам. На металле были выгравированы маленькие буковки: «П.Х.Ф.».

— «П.Х.Ф.» — инициалы Перси Харрисона Фосетта! — воскликнула Кассандра, показывая на часы. — Это часы прадеда Иака!

— Именно так, — кивнув, подтвердил профессор, явно довольный тем, что он заметил это первым.

— Замечательно, — сказал я, — однако мне не понятно, какое отношение это имеет к местонахождению города Z.

— Сейчас все увидишь.

Профессор, двигая руками, словно фокусник, открыл крышку этих старинных часов и показал нам потрескавшийся стеклянный циферблат с застывшими стрелками, показывающими двенадцать часов двадцать минут какого-то дня прошлого века. Я, несколько секунд поразмыслив над тем, какая разгадка могла бы заключаться в указываемом стрелками времени, бросил взгляд на внутреннюю сторону крышки и заметил, что там вроде бы нацарапаны острием ножа какие-то символы.

— Ну и что это за каракули? — спросила Касси, как всегда опередив меня.

Профессор улыбнулся и, проведя пальцем по внутренней стороне крышки, самодовольно произнес:

— Это цифры, моя дорогая. И если принять во внимание, что самый последний символ — четко нацарапанная буква «Z», то я, думаю, не ошибусь, если скажу, что это — не что иное, как географические координаты того места, которое мы ищем.

Оставив Иака сидеть возле хижины и следить за тем, чтобы никто не смог подкрасться к нам незамеченным, мы зашли в его маленькую хижину и начали в ее полумраке разглядывать символы, нацарапанные на часах, а профессор затем еще и переписал их на тыльную сторону последней страницы дневника шариковой ручкой, которую ему удалось найти, когда мы собирали по берегу реки остатки своего багажа.

— Очень хорошо, — сказал я, когда профессор записал самую последнюю цифру. — Если мы правильно переписали эти цифры, то тогда мы получаем следующие два числа, написанные одно над другим: 75838 и 524834. Если предположить, что это градусы, минуты и секунды, то тогда получается: 7 градусов 58 минут 38 секунд южной широты и 52 градуса 48 минут 34 секунды западной долготы.

— Секундочку… А как это у тебя получается? — удивленно спросила Кассандра.

— Очень просто. Две последние цифры — это всегда угловые секунды, следующие две цифры — угловые минуты, две первые цифры — градусы. Одно число относится к широте, другое — к долготе. Если учесть, что мы находимся к югу от экватора и в западном полушарии, вывод напрашивается сам собой.

— Так что же это все-таки такое? Координаты города Z?

— Мне кажется, что именно так.

— Прекрасно! — восторженно воскликнул профессор. — Теперь нам остается только туда отправиться! И сделать это мы должны немедленно!

— Один момент, — попыталась сдержать его Кассандра. — Мне, конечно, не хочется омрачать вашу радость, но… вы ни о чем не забыли?.. Все наши карты слопали кайманы, а где сейчас находится наш GPS-навигатор, известно одному только Богу. А без карты и без GPS-навигатора, — Кассандра с разочарованным видом развела руками, — от этих координат нам нет никакого толку.

— С какой стати ты так решила? — сердито пробурчал профессор. — Мистер Фосетт зафиксировал эти координаты почти сто лет назад, когда еще не было ни GPS-навигаторов, ни карт данного региона.

— Да, но не забывайте о том, что он был опытным картографом и наверняка взял с собой устройства, позволяющие определять местонахождение. Думаю, что либо он, либо его сын прихватил с собой из дому секстант…

— Черт возьми! — выругался профессор, сердито топнув ногой. — А я-то думал, что мы наконец-то нашли выход из положения.

— Один момент, проф… — задумчиво пробормотал я, глядя в потолок. — Не торопитесь впадать в отчаяние. Возможно, мы еще что-нибудь придумаем.

Я попытался воскресить в памяти то, чему меня учили на занятиях по навигации, и вспомнил, что существует какой-то способ определения направления при условии, когда известны координаты точки, из которой начинается движение, и координаты точки, в которую необходимо прибыть. К сожалению, занятие, на котором рассматривался именно этот метод, совпало по времени с финалом Лиги чемпионов, и я, конечно, отдал предпочтение футболу.

— Посмотрим, — сказал я некоторое время спустя. — Вы, случайно, не помните, какими были последние координаты, о которых сообщила Валерия и которые, кстати, должны быть более-менее похожи вот на эти координаты?

— Да, помню. Я так часто на них смотрел, что невольно в конце концов их запомнил. Они следующие — 8 градусов 26 минут 34 секунды южной широты и 52 градуса 39 минут 9 секунд западной долготы.

— Замечательно. Вы не одолжите мне на секундочку свою ручку?

Я написал новые координаты рядом с предыдущими и после незатейливых операций вычитания выяснил, что мы находимся примерно на 29 угловых минут ближе к югу и на 9,5 минут ближе к востоку по сравнению с координатами, написанными на часах. Я знал, что угловая минута широты — или, что то же самое, одна шестидесятая доля градуса — в точности соответствует одной морской миле, составляющей примерно 1800 метров, и, поскольку мы находились на очень маленьком расстоянии от экватора, к градусам долготы, которые уменьшаются по мере приближения к полюсу, можно было применять то же соотношение и при этом не сильно ошибаться. В результате у меня уже имелись две стороны прямоугольного треугольника — одна длиной в 29 миль в сторону севера, а другая — 9,5 миль в сторону запада, так что теперь оставалось лишь применить теорему Пифагора, согласно которой квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов.

Я, рассуждая вслух, при помощи палочки исписал пол хижины цифрами и знаками математических операций. Подняв на секунду голову, я увидел, что Кассандра смотрит на меня таким взглядом, как будто у меня на лице появился третий глаз.

— Где это ты научился так быстро считать? — заинтригованно спросила она. — Ты ведь обычно даже не можешь правильно посчитать сдачу у кассы.

— Когда ты сбежала, я… Я хотел сказать, что, когда мы расстались, я раздобыл себе документ, дающий право на управление морским судном, и мне не оставалось ничего другого, кроме как научиться сложению, вычитанию, делению и умножению.

— О-о, ты, я вижу, времени зря не терял! — похвалила меня Касси, но таким тоном, в котором звучал неприкрытый упрек.

— Ну так что, Улисс, — вмешался профессор, — вся эта твоя возня с цифрами привела к какому-нибудь выводу?

Я снова взял палочку и сделал еще несколько вычислений. Самым последним из них было вычисление квадратного корня, которое далось мне нелегко, и в конечном счете на полу хижины я нацарапал цифру 30,51.

— Ну вот, готово! — Я с гордым видом показал на нее. — Это и есть расстояние, которое отделяет нас от Черного Города.

— Всего лишь тридцать километров?! — удивленно воскликнул профессор.

— Вообще-то, не километров, а миль. Это соответствует примерно пятидесяти четырем или пятидесяти пяти километрам. В сторону севера от того места, где мы сейчас находимся.

— Да хоть в какую сторону! Это ведь совсем близко!

— Подождите-ка, профессор, — сказала Кассандра. — Вам следует иметь в виду, что расстояния на освоенной местности и расстояния в сельве — это далеко не одно и то же. В сельве можно прошагать целый день, но пройти при этом лишь два или три километра.

— Но здесь ведь есть река, разве не так? Она течет примерно на север.

— Это верно, — согласился я. — Если нам повезет, мы сможем преодолеть значительную часть этого расстояния на пирóге.

— Все это очень хорошо, но мы же не знаем точно, в каком именно направлении нам нужно протопать эти пятьдесят с лишним километров, — не без ехидства заметила Кассандра.

— Это тоже не проблема, — возразил я, почувствовав себя после своих достижений в области тригонометрии весьма самоуверенно. — Проф, вы одолжите мне еще разок вашу ручку?

— Да, да, конечно, — ответил профессор, улыбаясь и протягивая мне шариковую ручку с таким видом, как будто он делал реверанс.

Однако радостная улыбка на его лице начала угасать, когда он увидел, что я стал разбирать эту ручку и небрежно бросать ее части на пол.

— Что, черт возьми, ты…

— Один момент, проф, один момент, — сказал я, подмигивая. — Поверьте в меня.

— Именно это он сказал мне примерно год тому назад… — пробормотала мексиканка себе под нос, но при этом достаточно громко для того, чтобы я мог услышать.

Я, проигнорировав ее комментарий, продолжал разбирать ручку, пока не достал из нее компонент, который искал, — маленькую пружинку. Я растянул ее так сильно, что она потеряла свою форму и превратилась в проволоку, а затем подошел к Кассандре и взял пальцами прядь ее волос.

— Что, черт побери, ты делаешь, приятель? — возмутилась Кассандра. — Зачем тебе мои волосы?

— Не переживай, Касси. Мне нужно, чтобы ты всего лишь немножко постояла спокойно и помолчала. Мне необходимо кое-что сделать.

— Но… — снова начала было возмущаться Касси.

— Это очень важно, — настойчиво заявил я, перебивая ее.

Мексиканка с неохотой осталась стоять на месте. Я, воспользовавшись этим, начал тереть проволоку о ее волосы, которые, хотя мы все трое не принимали душ уже несколько дней, показались мне все такими же мягкими и шелковистыми.

— Ну вот, — довольно произнес я минуту спустя, — мне кажется, что все уже готово.

Кассандра с удивленным видом посмотрела на меня.

— Мне понятно, что ты тер проволоку о волосы для того, чтобы ее намагнитить, — сказала она, прищурившись. — Но зачем при этом я должна была молчать?

— Да, в общем-то, незачем, — ответил я, отворачиваясь.

Чувствуя на своей спине сердитый взгляд мексиканки, я взял одну из чаш с водой, которые нам дали туземцы, и, положив проволоку на малюсенький листочек, а листочек — на поверхность воды, подождал, пока начавшая двигаться вместе с листочком проволока не замрет в каком-то одном положении.

— Я все еще не понимаю… — недоуменно пробормотал профессор.

— Все очень просто, — начал объяснять я. — Натерев проволоку о волосы, я ее тем самым наэлектризовал, и она стала чувствительной к магнитному полю. Поэтому направление, которое она в данный момент показывает, приблизительно совпадает с направлением на север, а это значит, что Черный Город находится… — закрыв левый глаз так, как будто я прицеливался, я ткнул пальцем в какую-то точку на линии горизонта, находящуюся чуть-чуть левее того направления, которое указывала проволока, — вон там.

Профессор и Кассандра с недоверчивым видом уставились на меня. В их глазах читалось изумление.

— Ты уверен? — несколько растерянно осведомилась мексиканка.

— Ну, примерно настолько, насколько позволяют быть уверенным кусочек проволоки и чаша с водой.

— А не лучше ли было бы прибегнуть к помощи компаса, вместо того чтобы ломать мою красивенькую ручку и использовать сеньориту Брукс в качестве магнита? — возмущенно спросил профессор.

— Компас? Конечно, лучше, но, насколько мне известно, у нас…

Не успел я договорить, как профессор достал из ларца Джека Фосетта маленький магнитный компас, прикрепленный, чтобы его можно было носить на шее, к цепочке, и протянул его мне.

— Он находился среди предметов, принадлежавших дедушке Иака, — сердито сказал профессор. — Прежде чем ломать мою ручку, ты мог бы просто поинтересоваться, а нет ли у нас компаса.