Черный Город

92

Мы направились к нему неспешным шагом и только сейчас заметили, что в каждом из пяти углов этого помещения находятся какие-то странные, похожие на коконы объекты длиной более двух метров, а высотой и шириной — по метру. Каждый из них покоился на коротких и толстых ножках длиной сантиметров пятнадцать-двадцать.

Профессор, Валерия и Клаудио, наклонившись над одним из этих «коконов» — тоже, конечно же, изготовленных из золота, — внимательно его рассматривали. На их лицах застыло смешанное выражение интереса и восторга, а поведение поначалу показалось мне комичным, потому что они то подходили к этому «кокону», то отступали от него маленькими шажками назад, как будто не знали, продолжать рассматривать его или же броситься отсюда наутек, причем как можно быстрее.

— Ты обратил внимание на потолок этого помещения? — спросила Касси, на ходу показывая пальцем вверх.

Я поднял глаза и проследил за ее пальцем. В отличие от аналогичного помещения, в котором мы только что побывали, всю поверхность потолка занимала звезда, каждый конец которой упирался в угол помещения. В центре этой звезды виднелся образованный ее линиями идеальный правильный пятиугольник.

— Опять пятиконечная звезда… — удивленно прошептал я. — Это, случайно, не символ дьявола или чего-то в этом роде? — спросил я, вспомнив про какой-то кинофильм.

— Вовсе нет, — возразила Кассандра, продолжая идти вглубь помещения. — Правильный пятиугольник и пятиконечная звезда являются древнейшими символами мудрости и плодородия. Еще они олицетворяют собой объединение мужского и женского начал.

— А я видел, как ведьмы чертили такую звезду на земле, чтобы вызвать дьявола.

Кассандра отрицательно покачала головой.

— Они рисуют ее в перевернутом виде — то есть вершиной вниз, — и это означает, что все хорошее, связанное с ней, превращается в плохое. Это сродни тому, как сатанисты ставят крест верхней частью вниз. — Покосившись на меня, Кассандра спросила: — А что, тебя это так сильно волнует?

— Волнует? Меня? Вовсе нет, — ответил я, причем уж как-то слишком быстро и энергично. — Я спросил всего лишь из любопытства… Научного любопытства.

Я снова посмотрел на потолок, пытаясь понять, как нарисована данная конкретная звезда, — вершиной вверх или вершиной вниз. Пока я ее разглядывал, мы втроем подошли туда, где находились все остальные. Увидев, что мы уже рядом, они молча отступили в сторону, чтобы и мы могли посмотреть на обнаруженную ими находку.

Мы все втроем подошли вплотную к этому «кокону». Он был закрыт сверху крышкой, которую профессор, Клаудио и Валерия сдвинули чуть раньше немного в сторону, чтобы можно было заглянуть внутрь.

— Ну и что тут у вас такого сногсшибательного? — спросил я, видя, что они стоят с сильно побледневшими лицами. — Вы, наверное, увидели призрака?

Профессор, Валерия и Клаудио молча переглянулись, а затем профессор медленно кивнул, приглашая посмотреть внутрь этого золотого объекта, похожего на летательный аппарат в форме вытянутого яйца.

— Взгляните-ка, — сказал Кастильо, выжидающе глядя на меня и моих спутников и кривя уголки губ.

Я по своему собственному опыту знал, что подобное его поведение не предвещает ничего хорошего.

Когда он вдруг напускал на себя таинственный вид, это означало, что дело плохо. А если он напускал на себя таинственный вид и при этом еще кривил губы, это почти всегда означало, что дела обстоят еще хуже. Иногда — намного хуже.

— А что там внутри? — спросила Кассандра, которая знала профессора почти так же хорошо, как и я.

— Вам лучше взглянуть на это самим.

— Судя по вашему выражению лица, это нам явно не понравится.

— Как сказать…

— В самом деле, проф, когда вы корчите такую ро… — начал было я.

— Да загляните же вы туда! — резко перебил меня профессор, которому, видимо, надоело нас уговаривать. — Вы похожи на двух монашек, мнущихся у входа в публичный дом.

— Ну хорошо… — сказал я, глубоко вздыхая.

Затем мы с Касси наклонились вдвоем одновременно над этим «коконом» и осветили своими фонариками то, что находилось внутри него.

Меня сразу же удивило то, что в отличие от золотой поверхности этого «кокона», которая блестела и сверкала при свете факелов и фонариков так, как будто ее только что отполировали, в ее внутренней части лучи наших фонариков ни от чего не отразились. Более того, эти лучи, казалось, полностью поглощались чем-то, что находилось внутри, а потому нам с Касси пришлось наклониться еще ниже, отчего мы с ней едва не столкнулись лбами.

И только тут я почувствовал, что изнутри этого «кокона» исходит такой неприятный запах, как будто его крышку не открывали не одну сотню лет, что, впрочем, было вполне естественно. Стараясь не обращать внимания на запах плесени и чего-то такого, что гнило уже много-много лет, мы с Кассандрой слегка отпрянули и, продолжая всматриваться, начали мало-помалу различать в темноте то, что находилось в этом странном хранилище.

Когда я разглядел остатки чего-то такого, что когда-то, по-видимому, представляло собой материю, огибающую что-то похожее на человеческое тело, а также две скрещенные на груди конечности, я понял, что передо мной находится.

— Да это же саркофаг! — восторженно воскликнула Касси возле самого моего уха. — В нем лежит мумия!

Она, как и почти всегда, на пару секунд раньше меня говорила то, о чем в этот момент думал и уже собирался сказать я.

— Черт побери, это невероятно! — продолжала она, поддавшись своему энтузиазму ученого-археолога. — По эту сторону Анд еще никто никогда не находил мумий! Эта находка — уникальная!..

Я, слушая восторженные возгласы охваченной научным рвением Кассандры, покосился на трех других ученых, которые увидели этот саркофаг и эту мумию раньше нас. Они, к моему удивлению, почему-то, похоже, не разделяли радости мексиканки: выражение их лиц было таким же выжидательным, как и несколько мгновений назад.

— Минуточку… — сказал я, недоверчиво поглядывая на этих троих. — Здесь происходит что-то странное.

— Еще более странное, чем вот это? — спросила Касси, показывая на саркофаг с едва ли не обиженным видом. — Это — великое открытие, благодаря которому мы узнаем о «древних людях» очень и очень много! Мы узнаем об их культуре, об их обычаях и даже о…

— Посмотри на их лица, — перебил мексиканку я, показывая ей на профессора, на его дочь и аргентинца. — Они все похожи на кота, который слопал канарейку.

Повернувшись к ним, я сказал:

— Здесь, наверное, есть что-то такое, чего с первого взгляда и не заметишь.

Губы профессора слегка растянулись в напряженной улыбке.

— Тогда почему бы вам не взглянуть еще раз, но уже повнимательнее?

Мы — уже втроем, вместе с робко подошедшей к нам Анжеликой, — сдвинули крышку еще больше в сторону, чтобы можно было смотреть всем одновременно, и снова заглянули внутрь саркофага.

Я увидел то же самое, что и раньше, но на этот раз — благодаря трем фонарикам — уже при лучшем освещении. Чтобы не упустить какой-нибудь детали, я решил мысленно перечислять самому себе все то, что я вижу, как если бы я проверял, прежде чем погрузиться в воду, наличие всех элементов снаряжения аквалангиста. Итак, передо мной были полусгнившие повязки на голове, маленькое туловище со скрещенными на груди руками, с которых по какой-то причине слетели повязки, а потому теперь были видны голые желтоватые кости предплечий и ладоней; внутренняя часть саркофага, в которой не…

— Porras![74] — ругнулась Анжелика по-португальски, отскакивая от саркофага так, как будто ее шандарахнуло электрическим током.

Мы с Кассандрой ошеломленно уставились на бразильянку, продолжавшую, пятясь, удаляться от саркофага, а затем на профессора, Валерию и Клаудио, смотревших на действия Анжелики так, как будто они увидели именно то, что и ожидали увидеть. Затем мы с Касси снова одновременно заглянули в саркофаг, но и на этот раз, кроме мумии, я не увидел в нем ничего такого, что могло бы…

— Боже мой! — неожиданно воскликнула Кассандра. — Этого не может быть!

— Чего не может быть? — поинтересовался я, едва ли не засовывая голову внутрь саркофага. — Что ты там увидела?

— А ты сам не видишь? — сердито пробормотала мексиканка, отпрянув в сторону. — Ты что, слепой?

— Нет, я не слепой! Но у меня откроется язва, если ты мне, черт возьми, не скажешь, что…

И тут я запнулся, потому что и сам все увидел.