Черный Город

31

Продвигаться в направлении, которое показывал нам компас Джека Фосетта с выгравированной на нем буквой «W», означавшей «west», то есть запад, было для нас намного труднее, чем идти вдоль берега реки по извилистой тропинке, несмотря на то что мы то и дело наталкивались на какое-нибудь препятствие, поэтому теперь мы шли вслед за Иаком гораздо медленнее, отводя в стороны или же разрубая своим мачете лианы, продираясь сквозь густые, похожие на живую изгородь кусты. К тому же нам приходилось внимательно следить за тем, куда ставить ноги и за что можно браться руками, поскольку в таких зарослях рано или поздно мы наверняка наткнулись бы на какую-нибудь ядовитую змею, которой наше появление здесь явно не понравилось бы.

Хотя мы шли налегке, без багажа, тот утомительный ритм, с которым мы продвигались вперед, преодолевая густые заросли, через узкие проходы, прорубаемые при помощи мачете, начал нас постепенно выматывать, и всего лишь через пару часов хождений по джунглям наш энтузиазм сменился напряженным молчанием, нарушаемым лишь звуками ударов клинка мачете по ветвям деревьев и по лианам. А вскоре это молчание уступило место беспрестанному фырканью, сопению и хмыканью, которые, как я знал по своему жизненному опыту, были предвестниками открытого проявления недовольства.

— Мне кажется, нам следует немного отдохнуть, — сказал я, касаясь рукой плеча Иака, который шел, обливаясь потом, впереди.

Туземец посмотрел сначала на меня, а потом на моих спутников, бредущих позади, и, увидев, каким подавленным был профессор Кастильо, молча кивнул. Затем он расчистил от растительности участок размером с небольшое иглу[32], и мы все четверо в полном изнеможении уселись на корточки, стараясь при этом выглядеть бодрыми. Поскольку нас со всех сторон, в том числе и сверху, окружали густые заросли, через которые почти не проникал солнечный свет, мы сидели в гнетущем полумраке и едва могли различить лица друг друга. Иак молча достал из своей сумки несколько длинных и узких кусков копченого мяса и дал каждому. Мясо было жестким, как подошва ботинка, и от него исходил легкий запах гнили, но я, не став спрашивать, что это вообще за мясо, начал его есть, неожиданно почувствовав сильный голод.

— Сколько, ты говорил, было километров до того места, которому соответствуют координаты города Z? — спросил профессор, пытаясь оторвать зубами такой кусочек мяса, который он смог бы прожевать.

— Это были всего лишь приблизительные вычисления, — сказал я, уклоняясь от ответа на заданный мне вопрос. — Думаю, нам не стоит воспринимать их, как…

— Сколько? — не унимался профессор.

— От реки — восемь или девять километров… А может, и десять.

— А мы за два часа изнурительной ходьбы прошли… — профессор посмотрел на узенький проход, который мы проложили при помощи мачете в зарослях, — около пятисот метров.

— А мне кажется, что метров триста, не больше, — уныло заявила Касси.

— Ну что ж, не весь наш путь будет таким, — сказал я, начиная беспокоиться по поводу того, какой оборот принимал разговор.

— Ты этого знать не можешь, — возразил профессор.

— Вы правы, я этого не знаю. Однако если мы станем хныкать из-за трудностей, с которыми столкнулись, это нам вряд ли чем-то поможет. — Я махнул рукой в сторону зарослей. — А потому, если это наша единственная дорога, мы пойдем по ней — и точка. Если мы станем выражать недовольство, нам от этого легче не станет. И если придется проложить свою собственную тропинку, мы ее проложим.

Профессор огляделся по сторонам, словно бы желая еще раз удостовериться, куда это нас угораздило забраться.

— Хм… Именно это меня как раз и беспокоит. Тут ведь явно очень долго никто не проходил, а значит, не проходила и Валерия.

— Экспедиция вашей дочери, уважаемый проф, вполне могла отправиться совсем по другому маршруту, — заметил я. — Кстати, если у них имелся GPS-навигатор, они, возможно… или нет… они наверняка пошли к своей цели по прямой линии, а не стали, как мы, тащиться окольным путем.

Профессор, судя по выражению его лица, стал напряженно размышлять над моими словами, чтобы, по всей вероятности, заставить себя согласиться со мной.

— Профессор, — сказал я, пристально глядя на него, — ваша дочь Валерия находится где-то в той стороне. — Я показал на запад. — И мы обязательно разыщем ее, даже если нам придется для этого прорубить своим мачете проход через всю эту чертову амазонскую сельву. Так что перестаньте паниковать и искать всевозможные «но», потому что, если мы не приложим максимум усилий, у нас ничего не получится. Это я вам говорю из своего собственного опыта.

В голубых глазах профессора за грязными стеклами его очков сверкнули искорки затеплившейся надежды.

— Ты прав, — согласился он и резко встал. — Я повел себя как полный идиот.

Он взял мачете Иака и, не говоря больше ни слова, принялся рубить ветки кустов с такой яростью, как будто они были виноваты во всех его бедах.

Мы — Кассандра, Иак и я, — все еще сидя на корточках и держа в руках мясо, с ошеломлением уставились на профессора, так неожиданно начавшего вести себя совсем по-другому.

— Ну же, вперед! — с нетерпением обратился он к нам. — Чего вы ждете? Моя дочь находится где-то неподалеку!

Пару часов спустя, сменив в роли первопроходца Кассандру, которая до этого сменила профессора Кастильо, я с мачете в руке яростно набросился на кусты с длиннющими одревесневшими шипами, которые, как мне объяснил Иак, его соплеменники обычно использовали на охоте в качестве дротиков для сербатаны[33]. Эти шипы были вполне в состоянии проткнуть толстый слой жира, покрывавший тела диких свиней, а также, как я смог убедиться на личном опыте, одежду, кожу и находящуюся под ней плоть.

К счастью, мы уже продрались сквозь почти непролазную растительность, покрывавшую берега реки, и теперь шли, хотя еще был день, почти в темноте по гораздо менее густым зарослям. Радоваться, впрочем, было пока еще нечему: хотя мы стали продвигаться вперед вроде бы побыстрее, я, глядя на бесконечные переплетения различных по толщине лиан, свисавших с высоченных деревьев, чувствовал себя мухой в гигантской паутине. Толстые лианы лишали меня возможности с размаху наносить удары по растительности, освобождая себе путь, а потому, чтобы идти и идти вперед, мне приходилось прилагать поистине героические усилия.

И тут, когда я уже собирался попросить кого-нибудь заменить меня в качестве первопроходца, прямо передо мной появилось, словно какое-то видение, небольшое дерево — небольшое, разумеется, по амазонским стандартам — с сероватой корой и маленькими цветами. Оно стояло как бы отдельно от остальной растительности, потому что в радиусе примерно трех метров вокруг него вообще ничего не росло. Подобная полянка в условиях непролазных дебрей вызвала у меня такое непреодолимое желание присесть и отдохнуть, как будто я увидел на ней диван и бокал холодного пива.

Я, недолго думая, подошел к этому дереву и, убедившись, что на земле нет ни змей, ни скорпионов, ни каких-либо других подобных гадов, опустился на покрывающие землю сухие листья и стал ждать своих спутников, которые от меня слегка отстали.

Первым из них появился Иак. Встретив его широкой улыбкой, я радостно показал ему на свое «открытие».

— Смотри, на что я натолкнулся, — сказал я, прислонившись к стволу и гладя рукой землю рядом с собой. — Прошу садиться, сейчас придет официант и примет у нас заказ.

Голубоглазый туземец, однако, вытаращив на это дерево глаза и крикнув что-то на своем языке, кинулся ко мне, схватил меня за руку и оттащил от этого дерева еще до того, как я успел сообразить, что вообще происходит.

— Что ты делаешь?! — возмутился я, вскочив на ноги. — Ты что, сошел с ума? Здесь нет ни змей, ни пауков — я уже проверил!

— Нет змеи, нет пауки, нет ничто.

— Да, то же самое и я говорю!

— Это быть бакаутовый дерево, все вокруг оно мертвый. Если ты сидеть рядом с этот дерево, ты тоже умереть.

— Что за чепуху ты несешь? — Я недоверчиво усмехнулся. — Дерево может кого-то убить?

Иак нетерпеливо щелкнул языком и, взяв у меня мачете, подошел к какому-то малюсенькому деревцу, рубанул по стволу почти возле самого корня и затем очистил его от веток. Затем он взял получившуюся палку за один конец и осторожно потер вторым ее концом по коре бакаутового дерева.

В этот момент появились профессор и Касси. Заметив, что туземец, уже многое повидавший на своем веку, с большой опаской смотрит на обнаруженное мной странное дерево — примерно так, как он стал бы смотреть на находящегося в нескольких шагах от него бенгальского тигра, — они затем уставились на меня, как бы вопрошая: что случилось?

Я в ответ лишь пожал плечами.

Мексиканка вдруг удивленно подняла брови.

— Что это? — спросила она.

С верхних ветвей дерева, словно капли дождя, посыпались тысячи маленьких желтоватых муравьев. Мы все четверо невольно отпрянули назад. Муравьи очень быстро заполонили свободное от растительности пространство вокруг этого дерева и покрыли землю у основания его ствола подвижным желтым ковром.

Иак бросил на меня угрюмый взгляд.

— Если ты сидеть рядом с бакаутовый дерево, — сказал он таким тоном, каким мать поучает своего шаловливого сына, — огненные муравьи падать на ты, кусать со свой яд, и тогда ты…

Не договорив, он повернулся и пошел прочь: было и без слов понятно, что он имел в виду.

Если не считать того, что мимо нас медленно, словно бы прогуливаясь, проползла апатичная анаконда длиной почти восемь метров и что Иак показал нам, как получить воду, разрезая лианы или же бамбуковые стволы (перед этим нужно было постучать по каждому из их сегментов, чтобы, ориентируясь по звуку, определить, какой из них не пустой), в этот день не произошло больше ничего значительного.

Когда под вечер начали появляться москиты, Иак, которого они, похоже, не кусали, предложил нам обмазать грязью все открытые участки кожи. Я, впрочем, тут же добавил, что было бы неплохо обмазать грязью заодно и рубашки со штанами, поскольку этим чертовым насекомым еще утром удавалось укусить меня через одежду. В конце концов все мы, кроме туземца, обмазали себя с головы до ног грязью, оставив лишь пару отверстий для глаз и еще одно — для рта, чтобы было чем ругать вслух мириады донимающих нас насекомых. Наша одежда была разодрана о колючие кусты, а ходили мы теперь так, как ходят те, кто провел целый день в рукопашной схватке с непролазными джунглями. Любой, кто встретил бы нас в таком виде, наверняка клялся бы и божился, что натолкнулся на нескольких воскресших мертвецов, возвращающихся после бурной ночи в свои могилы.

Когда начало темнеть, мы расчистили небольшой участок, на котором можно было бы заночевать, и палками полностью соскребли с земли листву, чтобы проверить, не спряталась ли под ней какая-нибудь змея. Затем мы трое — Кассандра, профессор и я — стали прикреплять к деревьям свои гамаки, а голубоглазый туземец достал из сумки своего рода малюсенький лук и палочку длиной чуть больше ладони, с заостренным и обугленным кончиком. Затем он, выдрав немного сухой древесины из ствола упавшего и уже высохшего дерева, просунул палочку между корпусом и тетивой «лука» и, поставив ее на древесину, стал двигать тетивой туда-сюда по палочке с такой быстротой, что палочка начала вращаться, как сверло дрели. Вскоре из древесины потянулась вверх струйка белого дыма. Несколько секунд спустя древесина начала тлеть, а затем, после того как туземец подул на нее, она, к всеобщей радости, занялась огнем. Чуть позже перед нами уже пылал костер, освещая наши лица и согревая нам душу, в чем мы после нескольких часов мытарств очень даже нуждались. Я, глядя на то, как Иак добывает огонь способом, использовавшимся еще тысячи лет назад, так увлекся этим зрелищем, что даже забыл, что в боковом кармане моих штанов лежит пластмассовая зажигалка.

Нам и в этот раз пришлось обойтись без свежего мяса, потому что охотиться в таком непролазном лесу Иак попросту не смог, однако мы, усевшись вокруг костра, устроили себе, в общем-то, не такой уж плохой ужин из остатков копченого мяса и подобранных нами с земли фруктов — гуайяв, манго и чего-то такого, что было похоже на виноград, вот только косточка внутри была одна и большая. Со стороны мы, наверное, выглядели как ополченцы, только что вернувшиеся из окопов под Верденом.

За нашими спинами — там, куда не доходил свет костра, — ветки кустов и деревьев все время шевелились. Древесные лягушки квакали с таким неистовством, как будто только в этом и заключался весь смысл их жизни, а тысячи птиц, приматов, насекомых и рептилий кричали, щебетали, стрекотали или же рычали где-то далеко в темноте, то и дело напоминая нам о том, что мы вторглись в их владения без приглашения.

— Если бы я не была такой уставшей, — сказала Касси (даже и вымазавшись в грязи, она со своими изумрудно-зелеными глазами, в которых отражалось пляшущее пламя костра, все равно была красивой), — я, наверное, немножко испугалась бы, если бы услышала, как кто-то ползет прямо за моей спиной.

— Ты смелый женщина, — торжественно провозгласил Иак.

— В этом можешь даже и не сомневаться, — закивал с усталой улыбкой профессор.

Мексиканка, однако, в этот момент смотрела не на них, а на меня, молча сидевшего с другой стороны костра. Я почувствовал, что она пытается заглянуть мне прямо в глаза, чтобы, наверное, сообщить мне взглядом то, что ее губы произнести не решались.

В конце концов я решил заговорить с ней сам.

— О чем ты думаешь? — тихо спросил я у нее.

Кассандра, прежде чем ответить, несколько секунд помолчала.

— Я думала… — прошептала она, — о невероятности того, что я сейчас вижу.

— Мне тоже кажется невероятным то, что мы снова находимся в сельве — ты и я — и что вокруг нас…

— Нет, Улисс, я не об этом, — перебила она меня с улыбкой озорной девчонки. — Лично мне кажется невероятным то, что ты не замечаешь, как по твоей руке ползет тарантул размером с обезьяну.