Честь Рима

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Когда прокуратор закончил отчитываться, наместник Паулин сложил руки и посмотрел на двух людей, стоявших перед ним в его таблинии. Кроме Дециана, был еще префект Катон, офицер, которого он знал только понаслышке, и притом с завидной репутацией. Дециан, напротив, был малоизвестной личностью, только недавно прибывшей в Британию, и первые впечатления претора о нем не были благоприятными. И их не улучшили полный развал порядка и хаос, охвативший улицы Лондиниума в течение нескольких дней во время отсутствия Паулина. Было много смертей, а часть городского имущества была разграблена и сожжена дотла. В довершение всего кому-то удалось проникнуть в подвал под этим самым зданием и украсть значительную часть казны провинции. Сообщить о краже и беспорядках в Рим было обязанностью претора, и он мог предположить, что эта новость не понравится императору и его старшим советникам. Паулин уже имел на примете козла отпущения. Кто-то достаточно высокопоставленный, чтобы удовлетворить требование показать другим провинциальным чиновникам цену, выплаченную за провальные действия…

Судьба Дециана будет обеспечена словами, тщательно подобранными правителем, чтобы вина легла исключительно на плечи прокуратора. Потребуется не более четырех месяцев, чтобы его отчет дошел до Рима, был прочитан и усвоен, и приказ на казнь или изгнание Дециана был отправлен обратно в Британию. И, конечно же, тот факт, что этот приказ будет скреплен печатью Нерона, означал, что Паулин мог представить себя политическим союзникам Дециана неуязвимым для обвинений. Ведь он мог бы с полной искренностью заявить, что всего лишь подчиняется приказам правителя Империи.

А пока ему придется иметь дело с последствиями недавних событий, и он не был самым счастливым человеком в Ойкумене из-за этого. Он прочистил горло.

— Итак, я не думаю, что когда-либо сталкивался с подобной ситуацией за свою долгую и до сих пор блестящую карьеру. Ты был в провинции несколько месяцев, Дециан, и за это время тебе удалось спровоцировать небольшой мятеж в племени триновантов, допустить развязывание бандитских разборок на улицах Лондиниума и разрешить каким-то ворам сбежать с двумя сундуками провинциального серебра.

— Со всем уважением, господин, не совсем то чтобы я разрешил.

— Тихо! Ты был главным во время моего отсутствия. Ответственность была на тебе. Сундуки не были возвращены, поэтому я спрашиваю тебя, как ты можешь исправить ситуацию?

Дециан покраснел и запнулся, прежде чем ответить. — Очевидно, что если мы не вернем сундуки, нам придется компенсировать недостаток другими способами, господин.

Паулин взглянул на него. — Мы? Ты долбанный прокуратор. Это твоя работа, а не моя. Так что это ты, кто должен следовать своим обязанностям. Меня не волнует, на каких несчастных ублюдков тебе придется накинуться, чтобы поправить финансы провинции. Просто сделай это.

— Да, наместник.

— Очень хорошо, Дециан. Убирайся.

Столь бесцеремонный приказ был кратким даже по самым невежливым меркам. Дециан открыл было рот, чтобы возразить, одумался, закрыл рот, склонил голову и пошел прочь, закрыв за собой дверь так, что она чуть не слетела с петель.

Катон молча наблюдал за обменом репликами и не смотрел в глаза претору. Он уже давно приготовился к трудным вопросам, с которыми ему предстояло столкнуться.

— Префект, полагаю, мне лучше начать с выражения некоторой благодарности за ту роль, которую ты и твои друзья сыграли в подавлении беспорядков и ликвидации преступных группировок. Хотя вам действительно повезло, что Дециан быстро отреагировал на твое сообщение, как только обнаружил, что банда Цинны покинула свои обычные места, чтобы присоединиться к Мальвинию. Я так понимаю, что без его вмешательства ты и твои союзники-ицены были бы уничтожены.

— Вполне возможно, господин.

— Вполне возможно? — невозмутимо повторил Паулин. — Полагаю, нам обоим есть за что благодарить Дециана по крайней мере.

— Да, господин.

— Если я правильно понимаю, твои ветераны приложили руку к провоцированию насилия между бандами.

— Со всем уважением, господин, ветераны не были под моим командованием. Их контингент возглавлял бывший префект лагеря Рамирий. Могу добавить, причем очень смело. Рамирий погиб как герой вместе с другими ветеранами, отдавшими свои жизни за безопасность жителей Лондиниума.

— Очень альтруистично с их стороны. Но я не могу не задаться вопросом, почему они могли быть готовы сделать это.

— За центуриона Макрона, господин. Он спас жизнь нескольким людям колонии, и когда на него напали, они сочли своим долгом поддержать своего товарища. Как и я, и мой спутник Аполлоний.

— И как вы объясните участие царицы Боудикки и ее контингента иценов? Разве ты не счел опрометчивым подвергать опасности жену царя Прасутага, важного союзника Рима?

— Это был ее выбор, господин, — честно ответил Катон.

Паулин задумчиво кивнул. — Что подводит нас к твоей роли во всем этом деле. Если Рамирий возглавлял ветеранов, а Боудикка — своих воинов, какова была твоя роль? Главнокомандующего?

— Советника, господин.

— Советник… — Претор с сомнением поднял брови. — Интересно, не мог бы ты объяснить мне, как ты вообще оказался в Британии, учитывая, что ты не уведомил меня о своем прибытии в провинцию. Если бы я отправил сообщение в Рим, спросив, просил ли ты разрешения быть здесь, я бы, вероятно, обнаружил, что твое присутствие не было санкционировано?

Нет было смысла отрицать это, решил Катон. Лучше сказать правду сейчас, чем быть уличенным во лжи потом, когда последствия невозможно будет предсказать.

Он прочистил горло. — Я не подумал спросить разрешения, прежде чем покинуть Италию, господин. Я приехал в Британию, чтобы навестить своего старого товарища центуриона Макрона и его жену.

— Значит, светский визит?

— Да, господин.

— Должен сказать, префект, твои старательные усилия проведать старых товарищей очень необычны.

— Макрон — самый близкий человек после моей семьи.

Паулин коротко посмотрел на него, прежде чем продолжить. — Такую близкую дружбу действительно следует ценить.

— Да, господин.

Он разжал руки и вздохнул. — Так получилось, что ваше присутствие в Британии — это своего рода удача, если говорить о моих нуждах.

— Наместник?

— Ты, несомненно, знаешь, что я мобилизую армию, чтобы покончить с последними элементами сопротивления горных племен к западу от провинции. Их и этих ублюдков-друидов на острове Мона. Как только они будут побеждены, я верю, что мы, наконец, сломаем хребет любой организованной оппозиции римскому правлению в Британии.

— Думаю, да, господин.

— Это произойдет только в том случае, если кампания будет успешной. Беда в том, что у меня едва хватает людей для этой работы. Все четыре легиона недоукомплектованы, а Второй в наши дни представляет собой не более чем тренировочную базу для новобранцев. Многие легионеры непригодны к длительной боевой службе, и мне не хватает хороших старших командиров. Например, легат, командующий Девятым легионом, Цериалис, подает надежды, но ему не хватает опыта. Лучшие офицеры первоначальных сил вторжения либо уже мертвы, либо на заслуженном отдыхе, либо где-то в другом месте защищают рубежи Империи, а вместо них у меня слишком много зеленых людей. Вот почему мне нужен ты.

— Я?

— Ты и этот упрямый ублюдок центурион Макрон.

— Макрон ушел в отставку, господин.

— Это то, что он мог подумать. Надеюсь, мне удастся убедить его снова взяться за гладий. — Паулин сделал короткую паузу. — Я знаю о вас двоих. У тебя с Макроном есть определенная репутация. Я знаю, что ты служил во Втором легионе под командованием Веспасиана и был произведен в центурионы, прежде чем тебя отправили на другие миссии по всей Империи. Ты также служил командиром когорты ауксиллариев во время твоего второго пребывания в Британии, а Макрон был твоим старшим офицером. Смею предположить, что с тех пор вы служили в других провинциях. Вот почему мне нужно, чтобы ты снова служил под моим началом.

Катон надул щеки. — Я польщен этим предложением. Действительно. Но я не собирался оставаться в Британии надолго.

— Ты меня неправильно понял, префект. Это не предложение. Это приказ. Ты поклялся служить Риму, и теперь Рим нуждается в тебе.

— Господин, но я…

— Если ты сделаешь, как я прошу, я обязательно поставлю печать на документе, в котором будет сказано, что я вызвал тебя из Рима для участия в кампании. Это может оказаться очень важным документом для тебя, — проницательно добавил Паулин.

Катон был загнан в угол и не видел другого выхода, кроме как согласиться.

— Мой гладий ваш, господин. Но дайте мне немного времени, чтобы попрощаться и позаботиться о моих нуждах в кампании.

— Конечно. Месяца должно хватить. Я ожидаю увидеть тебя и Макрона в лагере возле Вирокониума через месяц. Будут еще вопросы? Если нет, то ты свободен!

Катон отсалютовал и вышел из таблиния наместника, его беспокоила перспектива сообщить новости Клавдии и Луцию, когда он вернется в Камулодунум. Выйдя из штаб-квартиры, он направился прямо к «Собаке и оленю», где его уже ждали Макрон и Аполлоний. День был ясный, теплый, и на улице стояли столы и скамейки. Макрон увидел, как он пробирается сквозь людей, вернувшихся на улицы города после того, как весть о полном разгроме банд разнеслась по Лондиниуму, и подозвал Парвия, чтобы тот принес им вина.

Парвий вернулся с закупоренным кувшином и тремя чашами как раз в тот момент, когда Катон присел.

— Это мой мальчик! — Макрон легонько толкнул парня в плечо, и Парвий в восторге улыбнулся медной монете, которую тот шлепнул ему в ладонь.

Катон осушил половину своей чаши, прежде чем заговорил. — Порция присоединится к нам?

— Нет. Она занята на складе. Прибывает груз вина. С ней этот старый пердун Денубий. Я думаю, она собирается сделать его управляющим складом. Лучше уж так, чем если бы она вышла за него замуж.

— Вероятно ли это?

— Отличные шансы. Но она не согласится передать все свое имущество какому-то мужу.

— Как дела в штабе? — сменил тему Аполлоний.

Катон рассказал о реакции претора на отчеты, которые он и Дециан представили, прежде чем сообщить новость о своем возвращении на действительную службу.

— Интересно, как отреагирует Клавдия? — Макрон выгнул бровь.

— Даже и не знаю с чего начать с ней разговор. Но если все пойдет хорошо, кампания будет завершена до осени, и я смогу вернуться в Камулодунум.

— Что тогда?

— Я думаю, мы могли бы остаться на некоторое время, по крайней мере, пока люди в Риме не начнут забывать лицо Клавдии и вернуться станет безопасно. Может быть, несколько лет. Но теперь, когда самые важные племена с нами в мире, есть места и похуже. Кстати говоря, Боудикка и Прасутаг, должно быть, уже уехали.

— Сегодня утром, — подтвердил Аполлоний. — Пока ты был в штабе. Боудикка, казалось, стремилась лично попрощаться и выразить свою благодарность. Интересно, что она имела в виду?

Катон пожал плечами и поспешно поднял чашу, чтобы сделать еще глоток, чтобы не отвлекаться на эту тему. Но шпион не хотел, чтобы вопрос был так просто проигнорирован.

— Есть ли возможная связь между этим и тем, что случилось с теми сундуками, которые были спрятаны в повозке?

После победы выжившие и раненые праздновали в гостинице, напиваясь до беспамятства. Только на следующее утро обнаружилось исчезновение телеги. Не имея возможности вернуть сундуки в штаб-квартиру, Катон счел необходимым, чтобы знающие люди поклялись молчать и не навлекать на себя гнев наместника.

— Оглядываясь назад, кажется было большой небрежностью не поставить охрану у повозки, — сказал Аполлоний.

— Сейчас мы ничего не можем с этим поделать, — ответил Катон.

— Нет. Я полагаю, что нет. Я просто надеюсь, что деньги взяли те, кто в них больше всего нуждается. Как, например, ицены. Они могли бы использовать такое состояние, чтобы заплатить налоги, которые они должны. А еще есть семьи Рамирия и других, погибших в борьбе с бандами. Им не помешала бы помощь.

— Думаю, могли бы, — согласился Катон. Он поймал взгляд Макрона, и тот понимающе улыбнулся.

Катон был разочарован в себе за такую мимолетную ​​открытость. Казалось было правильным поступить так, чтобы вознаградить иценов за их помощь. У племени уже было достаточно, с чем бороться без дополнительного бремени принуждения платить налоги, которые они не могли себе позволить. Он посоветовал Боудикке убедиться, что небольшой запас серебряных монет будет «отмыт» переплавлен и перелит в монеты иценов, чтобы в них нельзя было признать монеты, украденные из провинциальной казны. А те, что достались семьям погибших ветеранов, достаточно легко смешать с другими монетами, циркулирующими в провинции, не привлекая внимания. Катон не сообщил о судьбе сундуков с сокровищами ни одному из своих товарищей, надеясь защитить их, если кражу когда-либо проследят до него.

— Мы в долгу перед Боудиккой, — сказал Макрон. — Было бы справедливо сделать так, чтобы ицены получили какую-то награду. То же самое касается ветеранов.

Катон кивнул. Он наполнил свою чашу, а затем и своих товарищей. — Тост.

Аполлоний улыбнулся. — Я полагаю, тост должен быть в честь Рима.

Катон немного подумал и поднял чашу. — Пусть будет за честь Рима.

— Ага, — рассмеялся Макрон. — Я выпью за это. Честь и мир. Мы это заслужили. Я с нетерпением жду возможности прожить в мире свои дни здесь, в Британии с Петронеллой под боком.

— Кстати, об этом… — начал было Катон. — Наместнику нужны хорошие люди, чтобы укрепить его армию.

— Ему нужен я?

— Что-то в этом роде.

Макрон глубоко вздохнул. — Мне не терпится рассказать об этом Петронелле.

Катон почувствовал дуновение ветерка на своей щеке и, взглянув вверх, увидел, что с востока приближается полоса дождевых облаков. — Нам лучше поторопиться с выпивкой. Я думаю, что надвигается буря…