Дары данайца

Глава 22 Мы наш, мы новый мир построим

Федор Никитин возвращался домой после трудового дня и гадал, почему вдруг начетчик решил за тяжелую работу за эти два дня зачислить всего полтора трудодня и при этом тыкал в какие-то нормативы в своей книжечке, раньше за подобную работу зачисляли четыре. Да хрен его там разберет в этой премудрости, среди колхозников уже идут разговоры, что Хохол давно не по правилам оценивает работу, а в соответствии с тем насколько ему нравится или не нравится человек. Надо будет завтра к председателю заглянуть, пусть разбирается, как так могло получиться, Илья мужик правильный, с голоду пропасть не даст.

Кстати, насчет пропитания, старшая, Валентина, уже в прошлом году на огороде не хуже матери управлялась, да Дмитрий тоже ей в помощь, хоть пацану всего двенадцать, может быть снова корову завести? Вроде как новый налог сейчас ее касаться не должен…, хотя нет, это же опять потом по вырубкам средь пней сено на зиму заготавливать, да и с выпасом тоже будут проблемы, Хохол он такой, опять чего-нибудь такого придумает, получится дешевле будет как в пятьдесят пятом на мясо забить.

Подойдя к дому Федор поджал губы, первый венец подгнил и дом начал потихоньку заваливаться, пока еще не сильно заметно, но если взглянуть вдоль стены, в сторону к пристроенным сенцам, увидеть можно. Надобно бы Алексея попросить помочь поправить, брат не откажет, на слегах приподнять дом, нижний венец выбить, да новый вставить. Вот только сначала нужно в правление колхоза заявление написать, а иначе хорошие бревна нигде не достанешь, да и посмотреть еще надо, вдруг там еще чего в замене нуждается. А если честно сказать, то работы по хозяйству еще много, вот только некогда этим заняться, свободное время появится только зимой, а много ли там чего зимой сделаешь? Раньше-то хоть отец помочь мог, а ныне радикулит к нему привязался, да и как не привяжется седьмой десяток старому пошел, кое-как до пенсии дотянул, а это в колхозах, что не говори, а достижение. А может плюнуть на это все, да податься в город на завод, люди говорят, городские хорошо живут, денег много получают, тут-то их почти и не видать, только пенсия дедова двенадцать рублей, да разве ж это деньги?

Умывшись, Федор сел за стол и Анна, его супруга сразу наложила щей в тарелку, естественно пустых, в летнее время на селе мясо брать негде, если только вдруг какое несчастье приключится — корова там ногу сломает или овцу волк задерет. Но и тогда не факт, что хоть что-нибудь достанется, а вот к зиме уже с мясной прибавкой полегче, там и забой выращиваемых на мясо свиней пройдет и на зайца силки можно ставить. Конечно же «охотиться» свободно не дают, хоть лесника здесь отродясь не бывало, но местный уполномоченный старается следить за всеми. Думаете, закон блюдет? Как бы не так, это он свою семью таким образом кормит, поймает «преступника», отберет добычу, и пусть идет дальше своей дорогой, и ведь никто на такие его действия не обижался, протокол же не составлялся. А что кровное отбирает, так и что с того, один раз поймает, да три раза не уследит, так что все по-честному. Надо бы Димке снасть для рыбалки выдать, пусть на дальнее озеро сходит карасей наловит, если поймает с десяток, уже хорошо, а то с такой кормежки много не наработаешь. Правда, с озерцом этим не все хорошо, в прошлый раз какая-то шпана из поселка, что в километрах семи у железной дороги обосновался, отобрали снасти у сельских, да еще избили. Вроде бы уполномоченный обещал разобраться с этим случаем, даст бог, не тронут больше мальцов.

— Зинаида приходила, — стала делиться новостями Анна, — сестра к ней приезжала, говорит, что под Смоленском французы новый завод строят. Будут холодильники для квартир городских делать.

Федора эта новость, в отличие от тех, что он слышал от супруги раньше, заинтересовала. Раз строят новый завод, значит, еще работников не набрали и, следовательно, вакансии на различные специальности будут. Вдруг да получится устроиться туда на работу.

— Только знающие люди говорят, что не просто там работать будет, — продолжала Анна, не замечая вдруг появившегося блеска в глазах супруга, — вроде как эти французы уже в Калининграде завод построили и там в три смены на конвейерах работают. Всю смену не отдохнуть, не отойти, только чтобы в туалет сходить иногда подменяют. Представляешь, вот так весь день?

Ха, нашла о чем судачить, восемь часов поработать, это не от зари до темна спину гнуть, нет определенно надо бы про этот завод подробнее узнать:

— Сестра Зинаиды еще не уехала? — Проявил интерес Федор. — А то я бы с ней тоже хотел об этом заводе поговорить.

— С чего бы, — насторожилась Анна, — никак из колхоза съехать хочешь? Думаешь, там жить лучше будет?

— Всяко легче, — глава семьи откусил кусок хлеба, и прежде чем хлебнуть щей прошамкал, — здесь только зимой можно спину разогнуть.

— Так там у нас огорода не будет, — резонно заметила хозяйка, — картошки на зиму не запасешь, хранить где?

На эти слова Федор задумался, действительно, привыкли картошкой спасаться, в подполье она вплоть до июня хорошо сохраняется, даже если и прорастает в иной год, так и то чуток. А свекла вообще до осени лежит, как будто вчера засыпали…, а вот с капустой беда, ту если не заквасишь, так уже к январю сплошь гниль. Это после победы над Германией думали, вот приедем домой после демобилизации и заживем…, ан нет, не получилось хорошо зажить, тяжелый труд на весь световой день и мизерная зарплата, одно спасение, что колхоз в счет трудодней продуктами расплачивается. Не то, чтобы давали этих продуктов достаточно, но вкупе с огородом прожить было можно. Вот только «Не хлебом единым», ведь еще надо как-то и одежду приобретать, а что удается стребовать с правления, ткань там тоже по очередности отпускают — слезы, даже дочь Валентину толком не оденешь. А ведь там еще трое подрастают, ну и как дальше жить? Сначала-то терпели, страна в руинах после войны, восстанавливать надо, но время идет, а ничего в жизни Федора не меняется, впрочем, меняется, вот теперь еще и трудодней благодаря Хохлу не заработаешь. Нет уж, хватит, а то получится как с отцом, уже и работать не может, и оформление пенсии под всякими предлогами задерживали.

— Все равно, — Федор зло посмотрел в окно, — хуже чем здесь, не будет. Городские всяко лучше живут.

С сестрой Зинаиды разговор был вполне предметный, Федора интересовало все, и как там строители споро работают и когда завод будет готов к приему новых кадров, и что предлагается в виде жилья, и какие подъемные будут платиться.

— Ну, ты уж из меня Дом Советов не делай, — возмутилась горожанка, — да откуда ж мне все это знать? Давай так, я как домой вернусь более подробно все попытаюсь разузнать, а потом письмецом Зинаиде отпишу.

Конечно же Федора такое устроить не могло, но и выхода не было, так что согласиться был вынужден. Однако жаловаться на судьбу злодейку колхознику долго не пришлось уже через три недели письмо Зинаиде пришло и на большую часть вопросов ответы там были. Еще через неделю Федор явился в правление за окончательным расчетом.

— Что это вдруг надумал? — Брови председателя колхоза выгнулись от удивления. — А ежели не отпущу?

— Почему? — Теперь уже удивился Федор. — Хохол мне все уши прожужжал, мол, колхоз меня из жалости приютил, да и трудодни перестал нормально начислять, я ж приходил, когда мне за поправку дамбы за два дня тяжелой работы всего полтора трудодня начислили. Вы разобраться обещали, но так ничего и не сделано.

Илья Степанович опустил голову и сделал вид, что изучает какой-то документ волей случая оказавшийся перед глазами.

— Разобрались уже, — буркнул он, — будет тебе два трудодня.

— Да на кой … мне такое счастье, — вспылил колхозник, — трудодни можно только летом заработать, а потом, когда итоги подводить, опять крик будет про тунеядцев?

— Ты тут не обобщай, — нахмурился председатель, — временные трудности, с райкома указание пришло улучшить показатели.

— Так они каждый год, эти указания, — пожал плечами вдруг успокоившийся Федор, — так и до бесплатного труда дойдет. А так, я из колхоза выйду и ваши «показатели» сразу намного лучше станут.

Как бы то ни было, но препятствовать отъезду своего работника Илья Степанович не мог, года два назад даже не обсуждал бы этот вопрос, а теперь вынужден отпустить, на этот счет вышло постановление. Плохое постановление, ведь покидали колхозы не какие-то там никчемные работники, а как раз те, на ком это хозяйство держалось.

— «Надо будет Хохлу хвост прищемить», — думал председатель, подписывая заявление, — «А то так совсем без дельных работников останемся, или пусть своих родственников заставляет нормально работать, а то совсем обленились за его широкой спиной».

Уезжал на новое место работы Федор один, он еще не лишился мозгов тащить семью с собой в неизвестность, и, кстати, сделал очень правильно, так как на заводе еще только начался монтаж оборудования, а в рабочем поселке только-только приступили к отделке домов. Не бараков, как везде, а домов в четыре этажа. В отделе кадров с ним долго не церемонились, сходу «воткнули» в бригаду и уже на следующий день он и еще около двадцати человек, таких же вчерашних сельских тружеников, затаскивали на подготовленные места оборудование. На более ответственную работу его перевели спустя две недели, когда приехали французские инженеры. Да работа была очень ответственной, ведь надо было по указанию француза что-то принести, подать, поддержать… Федору осталось только зубами скрипеть, когда оборудования в цеха тягали, он хоть какую-то пользу от своего труда ощущал, а тут как пацан какой, одна отрада оплата была все одно на порядок выше, чем в колхозе. Но вскоре и эта работа подошла к концу. Пришло время определяться с будущей специализацией.

— Так как вы у нас из первого набора, и не имеете рабочей квалификации, — известила его девушка в отделе кадров, — то вам предоставлено право выбора специальности: слесарь инструментальщик, расточник, сварщик, заточник.

Все, что перечислила девушка, новому пролетарию ничего не говорило, и после недолгого раздумья он выбрал профессию заточника, так как точильный камень у них в колхозе имелся. Правда, было непонятно почему его вдруг отправляют на курсы обучения профессии на десять дней полностью, а потом еще месяц стажировки, чему там учиться, у них в колхозе на точильном камне каждый желающий мог инструмент затачивать. Однако позднее, когда начались занятия в школе повышения квалификации, Федор понял, что жестоко ошибался, оказывается, точить ему придется не шанцевый инструмент, для коего почти всегда достаточно напильника и упорства, а инструмент для станочного оборудования, фасонные резцы, фрезы, развертки, ружейные сверла…, да много чего, что не доведешь до рабочего состояния без знаний и опыта. А обучение вообще начали с физических свойств металлов: конструкционные стали, инструментальные, легированные. Следом перешли на режимы закаливания сталей: нормализация, отпуск, перекалка, старение; внутренние дефекты: трещиноватость, волосовины. Потом перешли на типы абразивного инструмента: форма, состав абразивов, компоненты связки абразива; режимы обработки инструментальных сталей и новомодных твердых сплавов. И много еще чего, что в голову лезть принципиально отказывалось, особенно много внимания уделялось технике безопасности — абразивный инструмент при своей работе подвергался огромным центробежным нагрузкам, поэтому его разрушение было обычным делом, при этом разлетающиеся осколки могли нанести серьезные травмы. Ну и пришлось освоить вполне своеобразный мерительный инструмент применяемый в заточном деле, как и подружиться на долгие годы с таблицей Брадиса, синусы, косинусы, тангенсы, котангенсы. Что это такое, Федор знал весьма отдаленно, не довелось ему в свое время познать сию премудрость, но применять значение тангенсов из таблицы в расчете его научили хорошо, не путался.

С подъемными получился облом, французы отказались материально поддерживать своих работников на период обучения, однако с голоду никто не пух, столовая при заводе кормила под запись, в счет будущей заработной платы. Но Федор и не сильно-то нуждался, так, на всякий случай попробовал, вдруг да обломится, все-таки месяц он поработал в бригаде разнорабочим и денег ему отвалили более чем, он уже и Анне половину выслал, пусть дома порадуются. А еще, его поставили в очередь на кооперативное жилье, двухкомнатная квартира в новостройке, будет строиться здесь такое, причем начальный взнос за него заплатит предприятие. Однако счастье это весьма условно, треть зарплаты будет перечисляться в сберкассу, да с предприятием тоже потребуется рассчитаться с процентами в течение пяти лет — французы все у них не по-человечески.

О том, что лето будет засушливым, Хрущев узнал в конце мая, прогноз от синоптиков не давал повода для оптимизма, но пока не сильно переживал, надеялся, что в бюро погоды как всегда ничего точно предсказать не могут. Да и все же намек на дожди в начале был, вот только ближе к июлю стало понятно, что если нормальных дождей не будет, большая часть посевов выгорит, причем выгорят именно яровые, особенно четко давая понять всем, что его волевое решение по ликвидации паров было ошибочным. Он, конечно же, не подавал виду и старался как всегда выглядеть энергичным и неунывающим, показывая всем, что ничего страшного не произошло, но обмануть товарищей по партии ему не удалось, на заседаниях все чаще стало проступать уныние. В конечном итоге Никита Сергеевич не выдержал.

— Да, что вы все как в воду опущенные, — возмутился он, когда обсуждали очередные меры по снижению потерь урожая от засухи, — это природная аномалия, от нее никто не застрахован.

— Никто, — согласился осторожный Брежнев, — вот только если такая погода продержится еще две недели, в СССР будет недостача десяти миллионов тонн зерна. А если дождя не будет до окончания первой декады августа, то недосчитаемся еще столько же, придется закупать зерно у буржуев.

— Ну уж, — опешил Хрущев, — а почему такая разница — десять миллионов тонн?

— А это надо спросить нашего министра сельского хозяйства, — попытался уйти от прямого ответа Брежнев.

Никита Сергеевич уже понял свою ошибку, не стоило именно сейчас докапываться до причин, но дезавуировать свой вопрос он теперь не мог, это было бы однозначно воспринято всеми, как попытка обойти острые углы, поэтому вопросительно уставился на Воловченко Ивана Платоновича, назначенного на пост министра сельского хозяйства СССР в марте шестьдесят третьего года. Честно говоря, директор совхоза, назначенный на такую должность, оказался, мягко говоря, не на своем месте, даже имея за плечами опыт партийной работы, но как специалист по СХ его авторитет был непререкаем. Вот и сейчас он рубанул правду-матку, не разобравшись в хитросплетениях высшей партийной власти:

— Так это потому, что озимые пока засуху выдерживают, — высказался он, недоумевая, почему все не видят очевидную причину, — еще в прошлом году предупреждали о возможной засухе и рассматривали меры направленные на сохранение паров. И тогда было решено отложить ликвидацию большей части паров, но не из-за засухи, а из-за того, что наша промышленность не может обеспечить СХ предприятия даже минимально-необходимым количеством удобрений.

— По удобрениям было принято решение об удвоении выпуска количества удобрений на этот год, — попытался Никита Сергеевич увести дискуссию в сторону.

— Было, — согласился Воловченко, — но этого все равно мало, надо увеличить выпуск удобрений на порядок. Но даже не в этом дело, длительное применение удобрений пагубно сказывается на структуре почвы, поэтому без паров, хотя бы раз в три года нам пока не обойтись. И про севооборот не нужно забывать, а то в погоне за посевными площадями под пшеницу, мы снижаем урожайность от вредителей и болезней.

Опять… Хрущев внутренне чертыхнулся, но желание свернуть с неприятной для него дискуссии никуда не делось.

— Хорошо, о планах повышения выпуска удобрений тема отдельной дискуссии, а что вы скажете об уменьшении потерь при хранении зерна?

Конечно же задавать этот вопрос Воловченко не следовало, это не его зона ответственности, закупкой и сохранением занимался Корниец председатель государственного комитета заготовок СССР, и Иван Платонович должен был извиниться, отказавшись от ответа, но недостаток опыта работы в верхах сделал свое черное дело.

— С этим все сложно, — нахмурился министр, — большинство хлебоприемных пунктов не имеют нужного оборудования. А ведь зерно нужно не только сушить при повышенной влажности, нужно еще суметь защитить его от поражения жучком. Точно потери определить не удается, так как часть пораженного при хранении зерна уходит на изготовление комбикорма, но то, что уже возникли перебои в снабжении населения хлебом, неоспоримый факт.

— А вот интересно, — прищурился Никита Сергеевич, — ведь в шестьдесят втором мы собрали зерна не меньше, чем в более ранние годы, и хранилища не были обеспечены оборудованием лучше, чем сегодня, однако проблемы со снабжением населения хлебом появились.

— А это уже другая проблема, — насупился министр, вопрос явно выходил за рамки его компетенции.

— И все-таки. — Хрущев решил отыграться на Воловченко за то, что его выводы били по его самолюбию.

Министр поджал губы, до него дошло, что первый секретарь ЦК КПСС не доволен его ответами и теперь пытается нащупать зону некомпетентности. Но вопрос задан, надо отвечать:

— Дело в том, что раньше выпечкой хлеба наряду с государственными предприятиями занимались кооператоры, и они занимались закупкой, хранением и переработкой части зерна. В масштабах СССР это примерно четверть всех мощностей. Так как объемы хранения у каждого кооператива были относительно небольшими, то вопрос потерь перед ними не стоял. Сегодня все вопросы снабжения населения хлебом переданы на госпредприятия, и как оказалось наши пункты хлебозаготовки не готовы обеспечить такие объемы хранения и переработки без потерь.

«Да что же это такое?» — Хрущев чуть в отчаянии не схватился за голову, — «Куда ни поверни, везде я виноват. Ведь постановление о прекращении деятельности кооператоров в области снабжения населения хлебом именно моя инициатива. Нет надо прекращать трясти этого министра, а то еще что-нибудь выплывет.»

— Вы сказали, что вас предупреждали о засухе в прошлом году, — Никита Сергеевич жестко смотрел в глаза Воловченко, — кто предоставил эти данные?

— Нет, не утверждали точно, что засуха будет, — покрутил головой министр, — говорили, что засуха следует с определенной периодичностью, и вероятность ее возникновения в шестьдесят третьем году весьма высока. А данные эти предоставил на совещании товарищ Шелепин. Дело в том, что он курировал эти вопросы еще с шестьдесят первого года по линии комитета государственной безопасности.

— Вот как? — Хрущев с удивлением посмотрел на пустующее место председателя комитета партийного контроля. Неожиданно. С чего бы это Шелепин проявил к этому вопросу такой интерес? Об этом стоит на досуге немного поразмыслить и заодно пообщаться с Серовым, возможно, Александр Николаевич все же что-то получил от него какое-то наследство. И эта его попытка в прошлом году заставить отказаться от завоза на Кубу ядерного оружия…

Дальше дискуссия перешла на вопросы выпечки хлеба из зерна, выращиваемого в районах Сибири, дело в том, что там были неблагоприятные условия для произрастания пшеницы, и районировать удавалось только сорта с малым содержанием клейковины, по этой причине выпекать качественный хлеб из местного сырья не удавалось. Конечно же, на заводах пытались выйти из этого положения и добавляли муку «мягких» сортов, но при этом качество хлеба неуклонно снижалось. В результате решили сформировать дополнительный государственный заказ на разработки новых добавок для выпечки хлеба из сибирских сортов пшеницы, это позволит компенсировать потери зерна и сохранить производство хлеба в прежних объемах.

— Все это конечно важно, — снова проявил инициативу Воловченко, — однако не будем забывать, что основу комбикормов в западной и восточной частях Сибири составляет именно местная пшеница. Направляя ее на производство хлебобулочных изделий, мы будем вынуждены сократить производство продукции животноводства, особенно пострадает птицеводство, ведь там комбикорма заменить пока нечем.

После этого заявления все осознали, что последствия засухи ликвидировать простыми решениями не получится, выгадывая где-то в одном направлении, тут же получаешь проблему в другом. Так что видимо все же без закупок зерна за рубежом не обойтись, а тогда придется снова распечатывать золотой запас СССР и продавать сотни тонн золота американцам за доллары. Не очень хорошая перспектива, и главное идеологически провальная, весь мир поймет, что с СССР что-то не так, если страна победившего социализма при таких просторах не может обеспечить себя продуктами питания.

Однако ничего менять в решениях не стали, будут в будущем проблемы или нет, но вопросы улучшения работы пунктов хлебозаготовки актуальны всегда и здесь давно пора наводить порядок, тем более все понимали, что официальные цифры потерь зерна при хранении явно занижены. А если в страну хлынет поток зерна из-за рубежа, то нагрузка на элеваторы станет еще больше и тогда потери вырастут вообще до неприемлемых величин.

А еще многим членам ЦК после проведения этого совещания стало предельно ясно, что основа всех возникших сегодня проблем это непродуманные решения первого секретаря ЦК партии и количество этих решений продолжало множиться дальше. Вот с этим надо было что-то делать, и хоть Шелепин не присутствовал на этом совещании, кое-кто из нейтральных к его деятельности членов ЦК не смог не поделиться обсуждаемыми вопросами и поинтересоваться каким образом он смог предсказать засуху. А вот это дело уже «запахло керосином», просчитать дальнейшие действия Хрущева председатель комитета партийного контроля смог сразу, а значит пришла пора для решительных действий. Жаль что так скоро, ведь времени для прощупывания позиций членов ЦК было очень мало, а ведь еще требовалось все согласовать, но деваться некуда, если всплывет дело проводника, то придется расстаться не только с должностью, но и партийным билетом…

Да уж, вы не представляете моих чувств, когда я увидел полностью смонтированную PDP-4. Это даже не ХТ с черно-белым экраном, на которой я начинал работать в дни моей молодости. Естественно здесь никаким монитором не пахло, даже тем, с мерзким голубоватым свечением на двенадцать строк, что выпускались на заре четвертичного периода, все общение с компьютером сводилось к зубодробительным командам, которые были выписаны в отдельной книжечке, а результаты можно было видеть только на распечатке консольной пишущей машинки. Данные с магнитной ленты можно было получать только по номерам меток, а базовой оперативной памяти на ферритовых кольцах было аж целых девять килобайт. Офигенно много, хорошо хоть ее можно было увеличить до 64-х, но и то там начинались какие-то проблемы, то есть теоретически можно, а как будет на самом деле надо еще смотреть. Интересно, а когда впервые появилась ДОС, ставшая классикой на многие годы? Короче, теперь я смог оценить всю степень своего заблуждения, когда наивно думал заняться создание прикладного программного обеспечения. Какое к черту прикладное, тут надо начинать с азов и проходить все круги ада, чтобы заставить работать этот недокалькулятор.

Впрочем, а что я хотел? Эти компьютеры никто сейчас всерьез не воспринимает, их используют именно как программируемые калькуляторы, проводят вычисления не требующие больших ресурсов, должно пройти еще лет десять, когда на них обратят внимание… Ну десять — не десять, а думаю с моей помощью сократим этот срок в половину, по крайней мере нормальную операционку создадим, ведь тут надо знать к чему стремиться, а реализовать не проблема. И вот тут начинается самая главная проблема, которую я всеми доступными способами гнал от себя до поры, до времени — кто будет основной движущей силой в команде разработчиков? Связываться с университетом, это готовить кадры для кого угодно, только не для себя, а значит, нужен свой центр разработки технического и программного обеспечения вычислительной техники. Следующий вопрос, где его расположить и как обеспечить лояльность его сотрудников в будущем, ведь это не Советский Союз с его железным занавесом, здесь все открыто и если ты не носитель государственных секретов, то уйти, расторгнув контракт, можно в любой момент. Гигантскими неустойками не удержишь, если специалист понадобится какой-нибудь компании, за него заплатят, выплатят любую суму, все равно дешевле, чем самим набивать шишки во мраке пути первооткрывателя.

— Извините, я не расслышал, чего они предлагают? — Встрепенулся председатель Государственного комитета Совета Министров СССР по электронной технике Шокин.

Семичастный вздохнул, сегодня Александр Иванович какой-то рассеянный, видимо что-то его гнетет, и он не может нормально сосредоточиться:

— Через французскую фирму Дюпон поступило предложение подобрать перспективных выпускников наших высших учебных заведений, которые будут специализироваться в области создания электронных устройств, в количестве не менее десяти человек, но не более двадцати и отправить их на стажировку в Италию на фирму Оливетти. В настоящий момент на этой фирме ведется разработка мощного электронного калькулятора, и французы решили проявить интерес к этому электронному устройству, считают, что подобные изделия будут востребованы.

— Конечно будут, — кивнул Шокин, — не знаю, что именно там разрабатывают, но если это то, что я думаю, нашим инженерным коллективам такое устройство точно не помешает.

— То есть, у нас тоже есть свой интерес в этом деле, — сделал вывод председатель Комитета Государственной Безопасности, — будете сами подбирать кандидатуры для отправки на стажировку, или поручите это дело нам?

— Нет, Владимир Ефремович, — поморщился Александр Иванович, — поручить подбор кандидатур комитету было бы заманчиво, но это будут все-таки ваши люди, и задачи будете ставить им вы. В принципе тут я не имею ничего против, но наши специалисты уже давно варятся в своем кругу, а тут вдруг появится возможность стажировки в зарубежных научных коллективах… Вы не представляете насколько нам это необходимо, так что, то количество специалистов, которое будет разрешено отправить, мы предоставим. Кстати, а как дорого нам это обойдется?

— А вот тут мы и подходим к тому непонятному моменту, который можете разрешить только вы. — Вздохнул Семичастный. — Вся проблема в том, что французы готовы взять на себя расходы по содержанию группы до двадцати человек, но у них есть условия — не менее половины проходивших стажировку должны быть сведены в группу, которая займется разработкой промышленного контроллера на базе калькулятора фирмы Оливетти. Более того, они хотят, чтобы ваше ведомство начало реализацию проекта создания многоэлементных схем на одном кристалле, чтобы резко сократить размеры и стоимость своих изделий.

— Ну, такая лаборатория у нас уже есть, — махнул рукой Шокин, — мы уже год как новую логику осваиваем, туда их и засунем.

— Не получится, — покрутил головой председатель КГБ, — лаборатория должна размещаться в Калининграде и ее сотрудники будут иметь постоянные контакты с зарубежными специалистами.

— Хм… Действительно не получится. — Согласился Александр Иванович. — То есть это будут как бы уже не наши люди?

— Наши, — нахмурился Семичастный, — только в приоритете у них будут заказы от фирмы Дюпон, ну а заказы с нашей стороны будут выполняться по отдельной договоренности. Это чтобы с них вдруг подписку по первому отделу не брали.

— Хитрецы, — хмыкнул Шокин, — дураку понятно, что вояки на них лапу попытаются наложить, так их сразу за границы секретов выводят. Это даже лучше, если у них что-то путное выйдет, буду своих носом тыкать. Мы еще это предложение обсудим расширенным составом, но пока проблем особых не вижу, мы здесь не в проигрыше, главное чтобы вы согласились.

- Да нам-то чего возражать, — пожал плечами председатель комитета, — наоборот много своих проблем через вас решаем.

После ухода председателя КГБ Александр Иванович задумался, сегодня они сумели выйти на производство логики, в которой присутствовало до шестидесяти элементов на одном кристалле, через пару месяцев планируется удвоить количество элементов, но в свете полученной только что информации, этого явно недостаточно. После того как сформированная французами группа приступит к работе можно утверждать со стопроцентной вероятностью, что будут выставлены требования поднять плотность элементов на одном кристалле до полутора тысяч элементов. А это уже совсем другой уровень, придется снова принимать меры по ужесточению дисциплины соблюдения технологического процесса, который пока остается еще на недостаточно высоком уровне. Брак прочно зацепился за производство, разговор постоянно ведется не о процентах бракованных изделий, а о процентах годных к использованию, и чем больше формируется элементов на кристалле кремния, тем меньше процент годных изделий. Если придерживаться нынешнего состояния дел на производстве, то при такой плотности формирования элементов, выход годных изделий будет исчисляться долями процента. И что делать в такой ситуации? По последним данным американцы уже вовсю отрабатывают технологию по формированию кристаллов с пятьюстами элементов, правда выход годных к использованию кристаллов у них тоже исчисляется парой процентов, но все же, пока они впереди.

Пока? Шокин скептически ухмыльнулся, уж он-то прекрасно знал о существовании проблем в отрасли, это пока будет существовать еще долго, если вообще когда-нибудь исчезнет из лексикона. Даже полученная новая технология от французов не давала повода для оптимизма, технология технологией, но к ней нужно было приложить еще и кадры. А вот с этим беда, кадры это такой ресурс, который не выбьешь в ЦК. Нет, конечно же никто не будет чинить препятствий, более того сами предлагают, вот только это не кадры, это просто люде с улицы, которых еще учить и учить. А когда учить? И главное кто будет учить? Так что формируемый к итальянцам десант как глоток свежего воздуха, пусть там поднатаскают молодых людей, сделают из них хоть каких-то специалистов, а уж в недрах его МЭПа их окончательно огранят.

К сентябрю все двадцать кандидатов были подготовлены, правда Шокину пришлось немного «повоевать» с «безопасниками», которые попытались под общий шумок пропихнуть свои «подготовленные» кадры, и напомнить Семичастному, что его разведчики идут за счет МЭПа, а Дюпон в любом случае не пострадает. Но так или иначе кадровый вопрос был согласован и двадцать «счастливчиков», составляющих мощный десант Советского Союза, отправился в Ивреа — город и коммуну на северо-западе Италии, под крыло генерального директора по проектам и исследованиям Пьера Джорджио Перотто, итальянскому инженеру-изобретателю. Акция по натаскиванию «бедных студентов» из далекой России вовсе не была благотворительной, итальянские исследователи посчитали молодых людей за дополнительный рабочий ресурс, и, дав немного времени на адаптацию, загрузили их работой по макушку. Естественно ни о каких туристических поездках по Италии речи не велось, и все фантазии молодежи о том, что им дадут возможность посмотреть глянцевую сторону зарубежной жизни так и остались фантазиями. Вся эта ситуация со вчерашними студентами из Советов здорово веселила Перотто, он никак не мог взять в толк, зачем французы несли такие расходы? Ведь платить пришлось не только за содержание и стажировку молодых людей, но и за целый штат переводчиков — языковый барьер никто не отменял, а так же за услуги частной охранной фирмы, которая не столько охраняла, сколько обозначала свое присутствие. А что кто-то выведает какие-то там секреты, никого не беспокоило — какие к черту секреты? Конструкция пишущих машинок, или схема разрабатываемого калькулятора? Я вас умоляю, эти разработки только ленивый не ведет, тут конструктивные особенности не важны, главное это угадать с рынком, вовремя предложить востребованный продукт, подкупить потребителя дизайнерскими решениями.

Откуда было знать Пьеру, что 1991 году он получит премию Леонардо да Винчи за разработку революционной машины Programma 101, самого первого в мире персонального компьютера, который был очень даже востребован в программе НАСА, при планировании посадки Аполлона-11 на Луну. Хотя пожалеть Перотто о том, что именно под его руководством готовились специалисты из Советов ему пришлось уже гораздо раньше, после того как компания Оливетти продала свой электронный бизнес и вопросы дальнейшего развития персональных компьютеров вдруг сменили место прописки на Советский Союз.

История учебы группы специалистов их СССР чуть не закончилась скандалом, два молодых человека вдруг решили, что им будет лучше, если они сменят прописку проживания и не станут возвращаться в родные пенаты. Но не срослось, дело в том, что итальянцы были заинтересованы в коммерческих контактах с Советским Союзом и лишние скандалы им были не нужны, тем более, что потенциальные перебежчики ничего из себя не представляли, поэтому делали вид, что не совершенно не понимают намеков. Потерпев неудачу по месту прохождения стажировки эти два идиота, недолго думая, решили обратиться в посольство США в Риме, мол, уж эти не откажутся бескорыстно помочь им войти в мир демократии и процветания. От наблюдения сотрудников частной охранной фирмы, эти недоумки сумели ускользнуть, а дальше двинулись к своей цели по путеводителю, который по случаю приобрели в ближайшем магазинчике. Вот только не учли менталитета жителей Италии, хоть иностранцы там и не редкие гости, но надо честно признать, что выходцы из Советского Союза сильно отличаются от других туристов. Так что уже через пару часов сотрудники охраны снова сумели взять беглецов под наблюдение, но задерживать их не стали, решили проследить, куда это намылились молодцы. Самое смешное, что попасть в посольство другой страны очень даже не просто, тут недостаточно подойти к воротам и начать кричать, что требуешь политического убежища. Во-первых: мало ли кто и чего там орет; во-вторых: вход в посольство охраняется карабинерами. Ну и в-третьих: есть определенная процедура, которую бюрократы никогда не хотят нарушать, поэтому будьте добры пройти в здание на соседней улице, там есть кабинет, который работает по расписанию, напишите заявление, предоставьте перечень требуемых документов и ждите, вам позвонят. Эпический облом. Особенно если учесть, что писать заявление и отвечать на вопросы в анкете требуется на английском, а эти умники в нем не в зуб ногой, как, впрочем, и в итальянском. Все могло быть иначе, если бы перебежчики натолкнулись на кого-нибудь из посольских, и сумели с ним объясниться, но случилось так, как случилось, так что двум неудачникам пришлось вернуться назад «не солоно хлебавши». По согласованию с французским нанимателем руководство охранной фирмы не стало раздувать скандал из случившегося, просто включили этот случай в отчет и на этом все, однако было наивно полагать, что советская сторона останется в неведении, уж у нее своих глаз и ушей в группе было достаточно. Она и не осталась, неудавшихся перебежчиков отозвали на Родину, на следующий день, пришел представитель советского посольства и через пять минут с вещами на выход, не думаю, что после этого их жизнь сложится удачно.

В конце сентября стало известно о засухе в СССР и товарную биржу начало лихорадить, масла в огонь подлили слухи, что Советский Союз готовится закупить почти двадцать миллионов тонн зерна. Откуда пошла такая цифра, установить нам не удалось, сами мы распускали слух всего о десяти миллионах, но и так неплохо получилось, цены на зерно поползли вверх и уже в первых числах октября превысили среднее значение почти на десять процентов. Опасаясь, что в этих условиях Хрущев как и в прежней истории попытается обратиться за помощью к своему «другу» президенту Кеннеди, мы поспешили по устоявшимся контактам сделать встречное предложение, и руководство СССР их приняло к рассмотрению. Еще бы не принять, ведь предлагаемая нами цена на зерно, а главное условия поставки выгодно отличались от всего, что могли предложить другие поставщики.

Гнать лошадей не стали, график платежей и поставок предложили такой, чтобы излишне не напрягаться, все будет делаться неспешно, в течение полугода, но планомерно, а то знаю я наших хозяйственников, читал в свое время, что не смогли переварить большие объемы зерна, поэтому и потери были большие. Как бы то ни было, но Советский Союз решил закупить только семь миллионов тонн, что не удивительно, как мне стало известно, потери от засухи оказались все же ниже чем в моей истории, получается, все же Шелепину удалось частично блокировать решение о ликвидации паров. Однако СССР не ограничился закупкой только зерна, и пусть мне дополнительные объемы никакой прибыли не приносили, но прямые выходы СССР на других поставщиков продуктов неизменно приводили к повышению цен, поэтому ушлые внештОрговцы обратились к нам с просьбой выступить посредником. Ладно, от нас не убудет, правда как всегда не обошлось без ложки дегтя, настроение омрачало то, что Советский Союз как всегда был в своем амплуа, и половину поставок от нас выставил на реэкспорт — горбатого могила исправит. Да и черт с ними, если так хотят, то пусть за свою идиотскую политику золотом рассчитываются. Кстати, с мясной продукцией в Союзе тоже очень напряженно, пока еще не так катастрофично, но в начале шестьдесят четвертого должно проявиться в полной мере, а у нас на африканском континенте на сегодняшний день накоплено около четырехсот тысяч тонн консервов, будет куда сбыть.

А теперь самое вкусное, наши договоренности с советскими деятелями держатся в секрете, поэтому все товарные торговые площадки продолжают ждать, когда СССР кинется закупать зерно, а цена на него медленно ползет вверх, когда она доползет до двухсот процентов, мы начнем потихоньку продавать фьючерсы. Тут главное не спешить, а то все цены могут в момент обвалиться, нужно продолжать поддерживать ажиотаж на предстоящую закупку больших объемов зерна. Многие скажут, что это нечестное ведение бизнеса — сговор, и будут правы, вот только я не бизнесмен, и мне нет дела до прибыли, есть вполне определенные цели и только достижение их имеет значение, остальное все только средство. Кстати говоря, повышение цен на биржах, тоже нечестное ведение бизнеса, тоже сговор крупных игроков, так что кто им виноват, если нашелся кто-то хитрее и наглее, c’est la vie. И да, если кто подумал, что на этом все, он жестоко ошибается. В этой истории партийные руководители СССР в какой-то степени вывернулись, потратили процентов на тридцать меньше своего золотого запаса, хотя разница в производстве зерна между шестьдесят вторым и шестьдесят третьим годом составила около двадцати миллионов тонн (в реальной истории больше тридцати). Видимо из гос. резерва компенсировали, однако знаю, что ничего из случившегося им впрок не пойдет, шестьдесят четвертый год будет вполне урожайным и СССР как в былые годы, вместо того, чтобы заложить дополнительные мощности для хранения, начнет опять выкраивать зерно на экспорт. Результат не заставит себя ждать, в шестьдесят пятом снова последует провал хлебозаготовок, засуха в Сибири и на Урале, и снова закупка зерна у зарубежных производителей. В дальнейшем Советский Союз уже не сможет отказаться от постоянных закупок зерна и будет гнать на экспорт все, до чего сможет дотянуться, золото, серебро, никель, а потом и нефть, которая позволит партийному руководству вздохнуть свободнее. Хотя, если бы в то время СССР не стал тащить за свой счет кое-кого в «светлое будущее», то мог бы обойтись своими ресурсами, но это уже другая история и я приложу все усилия, чтобы она закончилась не состоявшись.

Вы удивитесь, первым с кем мне пришлось «законтачить» в рамках своей концепции это Куба. Сам офигел до состояния паралича, на наш мексиканский филиал вдруг вышли представители Фиделя и предложили провернуть сделку с сахаром. Как я уже говорил, в этой истории все развивалось несколько иначе, европейские страны, несмотря на усилия США, не приняли блокаду острова свободы, но в тоже время и торговать с Кастро не собирались, европейский рынок уже был поделен. Дело в том, что бороться за него банальным снижением цен не получалось, существовал закон запрещающий использовать демпинговые цены, поэтому как только Кубинцы пытались сунуться на европейскую товарную биржу со своими объемами сахара сразу вступали в действия пункты этого закона. Экономика Кубы перестала быть рыночной, а потому предоставить доказательства именно такой цены на продукцию, стало невозможно, чем и пользовались конкуренты при блокировании. Странно, экономика СССР тоже была далека от рыночной, однако это не мешало европейцам иметь дело со страной развитого социализма, если бы не этот двойной стандарт, я бы не стал связываться с Фиделем. Тут ведь какая засада, в данный момент на Кубе все с ума сходят от результатов революции, ну как же такая огромная страна как США ничего не смогла сделать с маленьким свободолюбивым народом. Отсюда следует вывод, что империализм американцев зиждется только на экономической мощи, а так их армия ни на что не годна, а сами они трусливые ублюдки, которые будут массово бросать оружие, стоит только высадиться на побережье Соединенных Штатов. То есть дедушка Троцкий отдыхает, тот хоть штыками революциям хотел помогать, а эти сами готовы разобраться с Пентагоном. Должно пройти еще лет пять, прежде чем осознание пагубности подобной политики, а скорее из-за нежелания СССР и Китая вступать в явную конфронтацию с США, изменит сознание лидера революции и его окружения, от чего Че Гевара двинется делать мировую революцию самостоятельно. Стоит ли мне в таком случае ввязываться в сложные отношения с Кастро? Думал долго, но в конечном итоге решил, что надо, все же кубинцы сильно зависели от поставок из Советского Союза, а потому, наше родное ЦК потихоньку начали «борзеть» и с высоты старших братьев стали объяснять, как те должны жить, что здорово действовало на нервы многим.

Переговоры были сложными, кубинский лидер от наших условий в восторге не был, но и нам тоже не с руки было идти на поводу большинства его желаний, в конце концов, мы ему ничем не обязаны. Однако закончились все достаточно успешно, мы обещали пристроить часть тростникового сахара на европейском рынке, а заодно и продукцию кубинских табачных предприятий, которые из-за эмбарго США не находили спроса. Вообще интересная история получилась с табачным бизнесом, после революции 1959 года большая часть владельцев сигарного бизнеса были вынуждены разбежаться по ближайшим странам, причем в основном почему-то в Доминиканскую Республику и там заново строить свой бизнес. Естественно выпуск своей продукции они продолжали под той же маркой, что была использована на Кубе, поэтому «Кубинские сигары» продолжали поступать в США и продолжали пользоваться таким же спросом, что и раньше. Первое время кубинцы не были особо озабочены такой проблемой, некоторые наоборот даже радовались, ведь контрабанду никто не отменял, однако объемы производства были таковы, что среди производителей возникла серьезная конкуренция, а в таких условиях Куба со своей продукцией оказалась за бортом. Пристроить кубинские сигары в Европе не получалось, и проблема оказалась вовсе не в санкциях, табак из Карибских стран был довольно таки крепкий, непривычный для европейцев, поэтому кубинские сигары хоть и покупали, но в мизерных количествах, только «чтобы було».

Раз такое дело, нами был предложен выход, через организацию совместных предприятий, то есть открыли фирмы пустышки в Мексике, Гондурасе, Ямайке и даже в самой США, которые якобы работая на привозном и собственном сырье, начали производить сигары для бизнес сообщества. Причем особое внимание наряду с качеством уделялось упаковке, для потребителя сигар важным были не столько сами свойства изделий, сколько ритуал, связанный с совместным выкуриванием здоровья из своих тел, во время значимых (и не очень) встреч. Потребность повседневного спроса тоже не обошли вниманием, сигары попроще должны были продолжать радовать заядлых курильщиков, но и здесь упаковка и форма играли важную роль, ведь с самого начала выбирают глазами, а уже потом оценивают потребительские свойства. Как-то слышал от своего друга историю, что когда он служил в армии в советские времена, вдруг возникли перебои со снабжением табачными изделиями, и Куба пришла на помощь Советскому Союзу, поставив сигареты «Partagas».

— Это была редкая гадость, — вспоминал он, — после выкуривания такой сигареты все горло жгло как после испытания противогазов в дымной палатке.

Вот именно в этих словах и отразились все проблемы с поставкой в СССР сигарной продукции из Кубы, и хотя Советский Союз искренне пытался помочь своему нежданному партнеру по построению социализма, но непривычные для населения свойства сигаретной и сигарной продукции не находили спроса внутри страны. Но это у нас, а вот у людей США мозг устроен совсем по-другому, поэтому, почему бы не помочь жителям этой страны в удовлетворении специфических потребностей. И им хорошо, и кубинцам в масть.

Ясно, что деньги, полученные от экспорта, пойдут на закупку зерна, который в той истории покрывался поставками из СССР, и это абсолютная неправда, просто хлеб покупался в соседних странах по советским контрактам и перевозился на Кубу. Не знаю, обеспечивает ли Куба себя продуктами питания полностью, но то, что у них всегда будут проблемы с экономикой, знал точно. В этом плане решил немного подсластить пилюлю, ну и заодно получить якорь в этой маленькой стране, вдруг пригодится когда-нибудь. Решил, с разрешения, естественно, построить в Гаване большие мастерские, где члены организованного нами кооператива будут из чехословацких комплектующих собирать легковые авто для себя, такси, ну и автобусы тоже не должны остаться в стороне, все же социализм. Единственно о чем просил чехов при заключении договоров, это учитывать условия где будут эксплуатироваться их авто. Климат на Кубе не просто жаркий, поэтому никаких задних расположений двигателя на легковых автомобилях, ну а если еще подумают над тонировкой стекол, то честь им и хвала, а у них были такие наработки, это мне известно. Что касается кондиционеров, то тут просто беда, они считаются дорогим удовольствием, у американцев используются пока еще кондиционеры испарительного действия (хоть и вонючие, от них натурально несет болотом), но не настолько дороги как с хладагентом, но лиха беда начало. Тут и меня приложило, дубина стоеросовая, почему бы не подумать о производстве нормальных автомобильных кондиционеров, при нормальном хладагенте и массовом производстве они не должны быть дорогими, надо будет посчитать.

В общем, кубинцы кубинцами, но и об азиатах не надо забывать. Какой транспорт будет самым популярным в Азии? Велосипеды, это естественно, они вне конкуренции и еще лет сорок будут такими, но сейчас там начинает расти спрос на двухтактные двигатели, которые будут ставить на эти велосипеды. Крутить педали ногами, конечно, дешево, но все же приятней передвигать не с помощью силы своих ног, вспомните, какой спрос был на двухтактники в СССР, начиная с пятидесятых по конца семидесятых. Сначала относительно дешевым средством передвижения заинтересовались взрослые, главы семей и рыбаки, но потом началось безумие, каждый уважающий себя пацан был обязан выклянчить у родителя мотовелосипед, ну или мопед, в зависимости от состоятельности родителей. А когда благосостояние народа в СССР еще повысилось, на улицах целыми днями раздавался треск маленьких двигателей, а милиция с ног сбилась, гоняясь за возмутителями спокойствия. И только с появлением зарубежных минимокиков вопрос утилизации шума маленьких моторчиков нашел хоть какое-то решение. К концу шестьдесят четвертого года в СССР нами запланирован запуск завода по производству двигателя на пятьдесят кубиков. Однако мощность его за счет повышения оборотов будет не лошадиная сила с хвостиком, как знаменитые Д-4 и Д-5, а три с половиной, и охлаждение будет принудительным, а не потоком набегающего воздуха, что значительно расширит сферу его применения. Соответственно весь конструктив двигателя сейчас шлифуется в чехословацком городе Тинец-над-Сазавоу (там расположен знаменитый завод по производству мотоциклов Ява). Подозреваю, что работа с высоко оборотистым двухтактником, с новой конструктивной особенностью без поплавкового карбюратора и электронной системой зажигания, снабженной прообразом процессора, позволит чехам немного опередить своих конкурентов. Мощности производства по выпуску двухтактных двигателей планируется расширять в три этапа, сначала на внутренний рынок, это где-то под миллион в год, потом на экспорт, до трех миллионов, ну а потом по мере удержания спроса. Ну и вопросы создания четырёхтактного двигателя тоже не стоит забывать, генераторы, насосы в скором времени будут востребованы во всем мире, Советскому Союзу именно сейчас надо потихоньку подминать этот рынок под себя.