Дары данайца

Глава 30 И знаем наперед — не может быть иначе

— Чем занят? — Полюбопытствовала Анастасия, запрыгнув на диван с ногами.

Я вскинул руки за голову и сладко потянулся:

— Да вот, думаю, настала пора прорекламировать нашу телевизионную технику, производство которой освоили в России. Помнишь как мы ездили не переговоры?

— Это не то нашествие русских в Париж, которое состоялось в июне прошлого года?

— Нет, не то, — поморщился я, вспоминая, как пришлось крутиться, чтобы не попасть на глаза всей это дипломатической братии.

Все дело в том, что переговоры с представителями новгородского завода «Волна», производителя телевизионных камер для телестудий, совпали по времени с визитом Косыгина во Францию. Ничего такого особенного в этом визите не было, подписали пару документов и разбежались, но вот под эту марку всякого чиновничества в Париж из СССР набежало, яблоку негде упасть. Вот и пришлось крутиться, благо «укромных мест» у французов хватает. Переговоры с заводчанами затянулись, все-таки у них оказался совсем не тот уровень компетенции, вернее как всегда было в истории Советского Союза, за границу выпускали не специалистов, а надежных, проверенных товарищей, но вот решать с ними организационные и технические вопросы было невозможно, совсем невозможно. Извините, но бегать по каждому чиху к телефону…, у кого хватить терпения такое выдержать? Но мы продолжали держать покер фейс даже когда сами «надежные, проверенные товарищи» поняли, что так переговоры не ведут.

Устроить нечто типа телемоста мы не могли — нельзя вести такие переговоры на незащищенных линиях связи, «большой брат» бдит, а мы и так уже у всех в печенках сидим, спят и видят как нас извести, а тут мы им такие козыри сдадим. Еще неизвестно чего там эти «проверенные» наговорили. Следующий раунд переговоров состоялся через две недели, раньше никак, это у французов все просто, надо куда-то съездить, покупают билет и едут, а в Советском Союзе столько инстанций надо одолеть, не раз чёрта с копытами вспомнишь. На это раз компетенция переговорщиков сомнений не взывала, но до поры до времени, когда перешли к реализации конкретных планов и эти поплыли. Ведь в чем у нас возникли расхождения, советская сторона хотела получить технологию плюмбиконов, с кое какими еще техническими вкусностями и на этом успокоиться, а нам нужно было получить гарантированное насыщение рынка телевизионными камерами. Министерские-то были согласны, им ордена, медали, премия, а вот сами заводчане упирались всеми четырьмя, им эта головная боль нафиг не нужна, к тому же это все вне утвержденного плана. По-хорошему надо было плюнуть на проблемы и попытаться где-нибудь в другом месте организовать производство, но не в этом случае, ведь надо будет готовить кадры, проходить все круги ада в отладке технологии, а у нас времени нет. Пришлось призвать все свое терпение и продолжать давить заводчан, отыскивать хитрые ходы, чтобы уговорить их взяться за это перспективное направление. Кстати говоря, правильно заводские сопротивлялись, они ведь хорошо знали, что последует за новыми технологиями, поэтому и не удивились, когда при заводе появилась новая структура от французов, которая взяла под контроль технологическую дисциплину. Первым поднял тревогу первый отдел: как такое возможно — потенциальный противник на секретном объекте? Бучу подняли знатную, но в министерстве это сумели разрулить. Потом взмолились начальники производств, приемка первое время браковала до сорока процентов изделий на каждом этапе, да и остальные пропускала с серьезными оговорками. Следом возмутились механические цеха, в новых изделиях металла было не так много, в основном прочный пластик, а это новый уровень изготовления пресс-форм, ручная доводка пластмассовых деталей категорически не допускалась. Ну и остальные тоже бузили понемногу, так что когда выпустили первую партию видеокамер, директор с полным правом отправился в санаторий лечить нервы.

— В переговорах с советской стороны принимало участие всего пять человек и двое из них были переводчиками. — Продолжаю просвещать жену. — В общем, мы продали кое-какие технологии Советскому Союзу, а за это они взялись за производство телевизионного оборудования под нашей маркой, ну и помощь в освоении им новых изделий оказали.

— Можно подумать, что они кроме нас еще где-то что-то могут купить, — хмыкнула мадам Дюпон, — мне вообще непонятно почему мы в Советский Союз продаем лицензии так дешево.

— Мы хитрые, потому и продаем почти задаром.

— И в чем состоит наша хитрость? — Удивилась Настя. — Поддержать коммунистический режим?

Да уж, только что женушка во всей красе продемонстрировала настроения, царящие в нашем директорском корпусе, хорошо еще месье Дюпон не входит в их число, а все потому, что ему я разъяснил проводимую в отношении СССР политику. Здесь нет ни капли благотворительности, все прагматично до ужаса. Сейчас объясню зачем мы продаем в Советский Союз новую технологию: во всем виновата экономика, сейчас телевизионное оборудование производят несколько компаний, и у них уже есть устоявшаяся клиентура, и, тем не менее, в производстве аппаратура очень дорога, потому, что партии заказов маленькие. Мы же пытаемся выйти на серийное производство, что позволит резко снизить стоимость изделий и выдавить конкурентов с их «пастбища», цель — выйти на крупносерийное производство, что бы стать для конкурентов недосягаемыми. А для этого надо сначала вложиться, стричь шерсть будем потом — азбука ведения бизнеса крупных корпораций. Но вот беда, убеждать в этом совет директоров ни в коем случае нельзя, намерения обязательно станут известны конкурентам, и те могут упереться, а нам это надо? И вообще директорам нельзя такое говорить — не так мозги заточены, а вот для Анастасии отмазку найдем:

— Видишь ли, дорогая, все дело в том, что если поднять цену, то СССР сам начнет осваивать производство телевизионной техники, а это заденет еще ряд направлений, с которых мы сегодня имеем хороший доход. Так что в целом проект прибыльный, но в какой-то его отдельной части убыточный.

— Это твоя придумка, или месье Дюпона?

Нет, не верит жена в гений своего мужа, и здесь ничего не поделаешь, так устроена жизнь, поэтому не стоит кричать и размахивать руками, пытаясь переубедить женщину, наоборот стоит согласиться с ее догадками:

— Конечно, месье Дюпона, — киваю в ответ, — кто бы мне позволил такое провернуть?

— Действительно, — согласилась Настя, — только непонятно почему ты ее хочешь рекламировать в Советах, а не у нас во Франции?

Нет, вы посмотрите, вцепилась как клещ, все-то ей надо знать. Ладно, здесь уже можно не секретничать:

— В Июне Брюно Кокатрикс отправляет Мирей Матье гастролировать в СССР. Я уже договорился с ним, да и с советской стороной тоже, что мы получаем эксклюзивное право на проведение съемок этих гастролей. Брюно довольствуется рекламой своей певицы, мы хорошо имеем с рекламы оборудования, а в СССР счастливы от встречи с частичкой Франции.

— И в чем конкретно будет заключаться рекламный ход?

— Мы покажем всему миру уникальное оборудование, которое позволит вести репортаж прямо с улицы, без всякой подготовки. Камеры операторов будут настолько малы, что они будут их переносить на плече и одновременно вести съемку, причем заметь, передача будет вестись в цвете с хорошим качеством. Никаких кабелей, питание от аккумуляторов, и никакой трясучки — камеры снабжены гиростабилизацией, качество съемки как в павильоне.

— Понятно, — расхохоталась Анастасия, — репортаж будет посвящен только молодой популярной певице, но вдруг где-то произойдет накладка и в кадр попадет оператор. Серж ты становишься предсказуем.

— Предложи что-то другое, — пожимаю плечами.

— Не нужно маскироваться за ошибкой оператора, надо честно показать, как на самом деле происходит съемка. Поверь, еще неизвестно что интересней будет смотреть зрителю, сам репортаж или как он делается.

Ха, а ведь она дело говорит, это я настолько разбалован будущими ходами привлечения внимания зрителя, что считаю эту хитрость банальной, а ведь все еще только начинается и я забыл, что здесь и сейчас ее предложение будет смотреться как откровение свыше.

— Надо же, — делаю вид, что сильно озадачен, — забыл.

— Что? — Анастасия замерла, ожидая ответа.

— Забыл спросить, откуда у меня такая умная жена?

— От мамы, — пожимает плечами мадам Дюпон, она еще пытается разобраться, нет ли здесь какого подвоха, привыкла, что у ее мужа всегда имеется кое-что в запасе.

— А от папы?

— Ну и от папы тоже, дети всегда должны наследовать от родителей все лучшее.

— Спорное утверждение, и оно нуждается в проверке.

— Это предложение? Погоди, Серж, еще не вечер.

Не слушая возражений, подхватываю Настю на руки и несу ее в спальню.

— Серж, — хихикает она, — подумай сам — днем…, до ужина…, нас могут неправильно понять.

— Это ты неправильно понимаешь, — отвечаю ей и ногой толкаю дверь в спальню, — а все остальные поймут нас правильно и так уже косо смотрят, медовый месяц, а молодожены всякой ерундой занимаются, и не тем, чем должны.

— Сееерж…

Снимать гастроли будущей мега популярной певицы в Советский Союз поехал молодой тележурналист Батист Бюжо с тремя операторами. А вообще вся съемочная группа получилась немаленькой, всего набралось одиннадцать человек, и то по количеству они ужимались как могли, но видимо меньший состав вообще не позволял работать. Я сильно возражать не стал, профессионалам виднее, но единственно на чем стоял твердо, что Советский Союз должен быть представлен в репортажах в наиболее выгодном свете. Что группе будут по возможности чинить препятствия, тут к бабке не ходи, такая уж это страна, к иностранцам там отношение более чем настороженное, а уж если эти иностранцы с кинокамерами, то все, за ними будут ходить толпы бдительных граждан, а милиция станет на каждом углу требовать разрешительные документы. Именно поэтому заранее попросили Советскую сторону предоставить сопровождающего в немалом чине для съемочной группы, а то ведь есть особо бдительные товарищи, которые даже красным корочкам верят с большим трудом.

— Не беспокойся Серж, — рассмеялся Батист, — я уже имею опыт работы в подобных условиях, не думаю, что меня смогут вывести из себя даже в Советах.

— И еще, граждан с улицы к вам попытаются не допустить, это нормально, не надо возмущаться по этому поводу, — следует от меня очередное наставления, — наоборот, заранее согласовывайте все интервью, и хорошо, если этих людей будут представлять артисты, или хотя бы студенты театральных вузов.

— Это само собой, — соглашается журналист, — у неподготовленного человека нормально интервью не возьмешь, не то, что на камеру снять. При виде объектива большинство просто в дерево превращается.

Набирали они опыт с работой нового оборудования почти месяц и за это время сделали несколько репортажей на улицах Парижа. Хороших репортажей, в телестудии сразу проявили интерес, однако группа была связана с нами контрактами, поэтому пока работать на сторонние заказы не могла.

Вернулись они из СССР в июле и сразу стали знаменитыми, серия репортажей из СССР о гастролях Мирей Матье получили высокую оценку у зрителей, особенно все отмечали удивительное качество съемок. Это отметили непрофессионалы, ну а профессиональные коллективы сразу стали в стойку, уж они-то в «колбасных обрезках» разбирались. Ну а потом и наша компания получила то, чего добивалась, один из репортажей был посвящен как раз тому, как эти репортажи снимались. Да не просто факты без слов, а с пояснением благодаря чему и кому стала возможна такая съемка. Заказы на камеры и прочее оборудование посыпались как из прохудившегося мешка, не думал, что так резко скакнет спрос. Сбылась мечта идиота. Кстати, портативные телевизионные камеры не были фантастикой, еще в шестидесятом году была сделана кинокамера, которая легко размешалась на плече оператора, а в шестьдесят четвертом на съезде демократической партии CBS использовал очень маленькую камеру на батарейках, получившую прозвище «creepie-peepie». На спине оператора крепилось передающее оборудование, и картинка с камеры передавалась в операторскую. Правда, качество передачи при этом несколько хромало, но кто в те годы обращал внимание на такой недостаток? А самое главное чего мы добились, или добьемся, так это то через год компания «Филипс» будет вынуждена прекратить разработку компактных телевизионных камер, признав это направление своей деятельности убыточным. Вот только и мне пришлось серьезно задуматься, не подкладываю ли я сам себе свинью, дополнительный доход лишним не бывает, но отсутствие конкурентов не идет на пользу делу, надо будет делить группы разработчиков и устраивать между ними жесточайшую конкуренцию, иначе нельзя.

И еще один неожиданный для меня момент приключился — когда просматривая отснятые в СССР группой телевизионщиков материалы, наткнулся на один эпизод, в котором девушка, мило улыбаясь, рассказывала, как два года назад приехала учиться в Москву и скоро поедет обратно в свой родной город. Девушка показалась мне знакомой, но где я ее видел вспомнить не смог. Пожав плечами, выкинул этот эпизод из головы, и постарался забыть, но видимо мозг продолжал свою работу и только на следующий день меня как обухом по голове, это же Любовь Полищук. Сейчас ей восемнадцать, потому и не узнал сразу, она закончила учебу в Москве в каких-то там творческих мастерских и действительно поедет работать в Омск. В семьдесят шестом году, она будет сниматься в фильме «Двенадцать стульев», где совершенно неожиданно заработает травму позвоночника и по утверждению знавших ее людей именно эта травма станет в будущем причиной ее смерти. Вот такой я получил привет из прош…, то есть из будущего. Тьфу ты опять непонятно как к этому относиться. Надеюсь «бабочек Брэдбери» я надавил достаточно, и теперь помощники режиссера не станут издеваться над молодой актрисой, и вовремя подвинут матрас под бросок Миронова. Интересно, может быть кого-то еще не узнал из будущих знаменитостей?

— Подожди, Тхуан, не могу больше. — Взмолился Чунг, которому повезло попасть в помощники к оператору зенитного комплекса.

— Чунг, ты опять припрятал свой рис для дочери? — Нахмурился напарник. — Тебя специально хорошо кормят, чтобы ты мог помогать мне. Теперь я буду присматривать за тобой, если ты не будешь съедать все, что тебе дают, я скажу об этом Бао.

— Нет, подожди, ты же знаешь, до этого я несколько месяцев находился в норе, поэтому не могу долго идти с грузом.

— Соберись, нельзя чтобы нас догнала следующая пара, график движения в цепочке надо соблюдать.

Чунг стиснул зубы и опять вцепился в контейнер со своей стороны, надо дотащить его до вершины холма, во что бы то ни стало, ему доверили очень важное дело, и он не может подвести своих товарищей. Когда они вместе с Тхуаном сумели добраться до места развертывания комплекса, Чунг уже с трудом мог соображать, поэтому другие просто покачали головами и приступили к монтажу оборудования без его участия.

— Отдохнул? — Подошел к нему Банг спустя некоторое время. — Бери мачете и иди помогать Куи и Лыку, надо хорошо замаскировать позиции и срубить верхушки деревьев, они прицеливаться мешают.

Следующий час все плотно работали, надо было успеть, пока солнце не поднялось высоко, и тени от деревьев и кустов хорошо их скрывают от наблюдения американцев.

— Все, время, прекращайте работу, — объявил Банг, — скоро американцы будут здесь. Тхуан, Чунг переодевайтесь и по местам.

Переодеваться это не для парада, требовалось облачиться в специальную одежду из плотной защитной ткани, которая не позволит раскаленным газам, вырывающимся из сопла ракет, обжечь операторов нового зенитного комплекса. Про голову тоже не забыли, специальный тяжелый шлем с мягкой подкладкой будет защищать от контузии, ибо старт пороховых ракет сродни выстрелу из безоткатного орудия.

— Тхуан, слышишь? — Встрепенулся Чунг.

— Ага, летят. — Отозвался оператор. — Поворачиваем на Запад.

На запад это значит в противоположную сторону от солнца и от американских самолетов, в данном случае действие необходимое, ведь эта зенитная ракета должна была лететь не навстречу самолету, а вдогонку, ибо наведение происходило по горячему соплу двигателя самолета. К тому же надо было следить, чтобы солнечный свет не попадал в систему наведения ракеты иначе большая вероятность потери цели.

Первыми Чунг увидел Фантомы, они пролетели низко над сопкой и, громыхнув двигателями, с виражем ушли в разные стороны — проверяют наличие ПВО в районе. А вот следом ползут туши транспортов, как раз над их позицией они спускаются на высоту двух километров, уже можно достать их зенитной ракетой, но Тхуан ждет, он уже имеет печальную статистику промахов и ему не хочется снова впустую потерять ракету.

— Поворот восемь градусов влево, — командует он, Чунг, упираясь ногами в мягкую сырую землю, быстро выполняет требования оператора.

— Есть захват цели! — Кричит Тхуан, и тут же следом. — Пуск!

Чунг за то время успевает зафиксировать горизонтальную наводку и спрятать голову за маленький щиток, но это помогает мало, хлопок старта ракеты из контейнера настолько силен, что он на секунду теряет ориентацию, а потом почувствовал, как раскаленные газы от ракеты облизали тело. Но не время поддаваться переживаниям, надо быстро отбежать на десяток метров сторону и нырнуть в подготовленную как раз для этого случая щель — след от старта ракеты еще долго остается в воздухе, так что велика вероятность, что идущие в составе десантной группы штурмовики накроют позицию.

— А-а! — Вдруг кричит оператор. — Есть, попали, горит.

Чунг не выдержал и тоже высунулся из щели, чтобы посмотреть на результаты их выстрела. Однако ничего он рассмотреть не успел, Тхуан кинулся на дно траншеи и увлек своего помощника, а через мгновенье земля под ними зашлась в тряске, это штурмовики обрабатывали засеченную позицию зенитчиков.

— Конец платформе, — подумал при этом Чунг, — мало после такого чего от нее останется.

Однако он ошибался, атаковавшие их позицию штурмовики промахнулись, причем сильно промахнулись, в этом он сумел убедиться через минуту, когда настало время вернуться к стартовой позиции. Только успели скинуть с платформы пустой контейнер, как откуда-то сбоку подтащили второй, водружая его на место, в этот раз помощник оператора действовал на автомате, вскрыл лючок на контейнере и подключил разъем управления ракетой. Увидев, что разъем сел плотно и защелкнулся на фиксатор, Чунг крикнул Тхуану:

— Подключена!

— Есть контакт! — В свою очередь отрапортовал оператор. — Вправо пятнадцать.

Ожидать долго не пришлось, когда очередная туша транспортника вползла в прицел, загорелась лампочка захвата цели, и снова:

— Есть захват цели! … Пуск!

И снова бег к спасительной щели. И на это раз было видно, что в цель попали, но вот последствий почему-то не наступило, однако рефлексировать было некогда, расчет тащил на позицию следующий контейнер, надо успеть подготовить платформу. После третьего пуска американцы атаковать их позицию не стали, то ли этих позиций оказалось слишком много, а пуски были видны почти со всех мало-мальски заметных возвышенностей, то ли у американских самолетов закончились боеприпасы. А так результат такой мощной противовоздушной обороны был хорошо виден, сколько точно самолетов горело в длине, со стартовой позиции подсчитать было невозможно, но если ссудить по клубам черного дыма заслонившего полнеба, в этот раз американцы умылись кровью.

Последнюю ракету выпустили вдогонку штурмовику, вознамерившемуся атаковать позиции соседей, и опять попали, это означало, что две из четырех зенитных ракет поразили цель. Хороший результат.

Сидя на дне щели, Чунг и Тхуан смотрели друг на друга и улыбались. Тхуан потому, что наконец-то он смог доказать всем свое мастерство, а Чунг радовался тому, что судьба дала ему возможность отплатить за смерь своей жены.

В долине вовсю разгорался бой, очереди из автоматического оружия начали сливаться в непрерывный треск, а потом в него стал вмешиваться грохот полковых минометов, это означает, позиции американцев обозначены и начинается работа по их уничтожению. Обратно спускались почти налегке, пустые контейнеры и разобранная стартовая установка не в счет, теперь надо было суметь добраться до пункта сбора и при этом не наткнуться на отступающих американцев, принимать участие в перестрелке им категорически запретили — держать автомат умели многие, а вот управиться с зенитной ракетой единицы.

Воздушная война во Вьетнаме, затихшая было в шестьдесят пятом году, к середине шестьдесят шестого разгорелась с новой силой, США решили, что созрели для взятия реванша и решили снова наведаться в Ханой. Нельзя сказать, что у них ничего не получилось, им действительно удалось разбомбить несколько аэродромов, с находящимися там новыми МИГ-21, но только два аэродрома были действующими, где базировалось дежурное звено, остальные оказалось ложными и горели в капонирах качественно изготовленные макеты. Более того, для штаба неожиданностью стало то, что разведка так и не смогла выявить стартовые позиции ЗРК, их оказалось много больше, чем считалось. Попытка же резко изменить тактику ни к чему не привела, ни способы электронного противодействия, ни снова попытка уйти на малые высоты не дали никакого преимущества, сложилось такое впечатление, что коммунисты все знали заранее и были готовы к изменению тактических схем. И наконец, командование с ужасом обнаружило, что во Вьетнаме появились новые системы ПВО, для которых полеты на малых высотах не стали проблемой, эти небольшие по размерам и, следовательно, мобильные комплексы не нуждались в радарных установках и наводились по тепловому излучению двигателя самолета. Последнее удалось установить благодаря проведенной операции по захвату нового типа ЗРК, конечно же, целую ракету добыть не удалось, оператор успел активировать ее самоуничтожение, но того, что сумели собрать после этого с места самоподрыва хватило, чтобы сделать однозначный вывод, в СССР далеко продвинулись в противодействии авиации. Объективности ради следует сказать, что «у страха глаза велики» и то, что американцам показалось Армагеддоном в последней стадии, таковым на самом деле не являлось, лишь много позже стало известно, что эффективность новых мобильных комплексов была очень низка — захват цели по тепловому излучению осуществлялся в одном случае из трех, а уж поражение вообще происходило один к пяти. Да и не такими уж мобильными они были — вес контейнера с ракетой оказался в пределах шестидесяти килограмм, и к этому еще следует добавить поворотную установку, на который он устанавливался, так что полный расчет такого комплекса был никак не меньше пятнадцати человек. А ведь нужно было на возвышенность затащить не одну такую ракету. Единственное преимущество новых ракет оказалось в стоимости, один пуск «С-75» стоил больше десятка пусков «Стрелы-1», а именно так назывался новый полковой самоходный зенитный ракетный комплекс, элементы которого были адаптированы для организации засад в местах действия авиации США во Вьетнаме.

Самое удачное применения «Стрелы-1» произошло во время проведения американскими войсками операции по ликвидации штаба партизанского движения и нарушения движения по «тропе Хо Ши Мина», известная как «Узловая станция». Десант, выброшенный с самолетов в место проведения операции, оказался по большей части уничтожен еще в воздухе, а наземные силы остались без поддержки авиации, так как «Стрела-1» не дала возможности штурмовикам противника действовать на малых высотах. Атаковать же цели с больших высот при соприкосновении войск было невозможно. Потери американцев в этой истории оказались куда серьезней, Вьетнамцы знали о планируемой операции со стороны противника и сумели хорошо подготовиться к ведению боевых действий, поэтому многие генералы назвали ее бойней.

Полностью скрыть от общественности столь серьезный провал не удалось, вьетнамские коммунисты на весь мир раструбили о своих победах, даже сумели предоставить доказательства, отсняв километры кинофотоматериалов, и правительство США под давлением неопровержимых фактов, было вынуждено признать гибель двух тысяч военнослужащих. Мало кто поверил такому признанию, почти все международные обозреватели сходились во мнении, что потери на самом деле были значительно больше. Но и этого оказалось более чем достаточно, чтобы в США начались массовые выступления молодежи против поддержки сайгонского режима.

Кеннеди не стал затягивать с вопросом сворачивания военных действий против северного Вьетнама, хоть это было цинично, но его устраивала сложившаяся ситуация, ведь в данном случае ястребы войны ничего не могли предложить кроме тактики выжженной земли, а США и так балансировали на грани полноценной войны. И дело даже не в этом, Джон прекрасно понимал, что на самом деле происходит во Вьетнаме — это была плохая идея попытаться сохранить сайгонский режим и вдвойне плохая идея заполучить возможность создать базы в Индокитае. И Китай и СССР в данный момент имеют в регионе огромное влияние и практически неограниченные людские ресурсы, поэтому вести активные боевые действия бесперспективно, можно выиграть несколько битв, но войну уже нет.

Уррра-а!!! Свершилось! У меня на столе лежит первый в мире четырехбитный микропроцессор, с точки зрения двухтысячного года это даже не достижение, так, поделка на досуге, но для шестьдесят седьмого нечто невероятное. Путь для производства карманных инженерных калькуляторов открыт, и пусть предстоит еще много возни, чтобы обеспечить работу устройства, но это уже частности. Смешно, но даже сейчас коллектив, обеспечивший прорыв в микроэлектронике, не понимает, какую упитанную свинью подложил американцам. Был такой анекдот в советские времена: «Советские ученые создали самую большую микросхему в мире, с шестью ножками и четырьмя ручками для переноски», так вот, этот анекдот в конце шестидесятых был в полной мере применим не только к СССР. Производители электронных монстров продолжали твердить мантру о быстродействии процессора и скорости обращения к ячейкам памяти, акцентируя внимание на то, на сколько процентов быстрее в целом станут работать электронные мозги. Однако потребитель уже стал задумываться, а нужны ли ему эти «микросекунды», когда на экономических задачах нагрузка на процессор составляет всего пара процентов, а остальное время тупо расходуется на ожидание срабатывания периферийных устройств. Стоит ли гнаться за мифическим быстродействием, если все упирается в периферию?

Однако вру, как всегда, никто ни о чем не задумывается, после того как я написал серию статей по применению ЭВМ в экономике, фирмы стали отказываться от прожорливых гигантов. А зачем они вообще нужны, если в статьях было ясно и понятно описаны проблемы компьютеризации производства на данном конкретном этапе экономического развития. Вот не надо мне заливать про экономические расчёты, бухгалтерский учет, пресловутый учет рабочего времени — сказки это все. Один бухгалтер со счётами зарплату двух сотен работников на раз раскидает, то есть на предприятие в тысячу работающих достаточно четырех бухгалтеров расчетчиков. А если мы их все-таки запихаем в прокрустово ложе расчетов на ЭВМ, то эти четверо быстренько превращаются в этих семеро, про операторов не забывайте, которые будут перфокарты бить, и это без учета программистов, у тех семь пятниц на неделе. Ясно, что кое-кто позволит себе потом задрать нос:

— У нас не какой-то шараж-монтаж, у нас на ЭВМ все считается.

И люди, незнакомые с «временными» недостатками экономического характера, понятливо кивают:

— Ну да, это же передовой фронт науки.

Ну а пока суд да дело, наши калининградские ЭВМ расходились по всей Европе. Дальше — больше. Поигравшись на одношкафном компьютере некоторые специалисты с удивлением обнаружили, что для решения большого круга задач им не нужны ни операторы, ни программисты, и на кой черт тогда нужны все эти голубые гиганты? Мне стало интересно, как долго американские корпорации будет игнорировать произошедшие изменения на электронном рынке, в моей истории они довели дело до абсурда и только потом кинулись в атаку на мелких производителей, одна история со Стивом Джобсом чего стоит. Ну а теперь могут и не догнать, когда они спохватятся в мире будет главенствовать аналог стандарта PDP, не думаю, что потребитель позарится на нечто вроде первых персоналок IBM. И как всегда неожиданно вспомнилась та история с компьютерами Apple IIe, которые в больших количествах поставлялись в школы, именно это позволило фирме сохранить спрос на свои компьютеры в непростые для себя годы, ведь детишки выросли и сохранили приверженность компьютерной марке. А я чего туплю? Это же такая возможность оставить производителей монстров с носом. Где там телефончик председателя фонда советско-французской дружбы, хватит ему зиц-председателя Фунта изображать.

Михаила Павловича, директора двадцать первой школы города Куйбышев вызвали в облисполком в разгар рабочего дня, как и во многих других школах, директор не был освобожден от учебного процесса, поэтому пришлось срочно менять расписание.

— И чего им понадобилось? — Думал он и судорожно вспоминал, не было ли каких случаев с учащимися, которые могли бы стать предметом разбирательств.

Однако все переживания оказались напрасны, зайдя в приемную к председателю Исполкома, он обнаружил там других директоров учебных заведений, а значит, вопросы будут обсуждаться общего характера, для персональных дел существует Районо или Райком. Поздоровавшись со всеми, он приподнял брови и вопросительно посмотрел на своего коллегу, который отвечал за руководство сорок второй школы. Зря, в ответ получил только недоумение, мол, темнят тут что-то.

— Проходите товарищи, — пригласила всех секретарь в кабинет председателя.

В кабинете, за длинным столом, кроме самого председателя облисполкома сидел немолодой крупный мужчина лет пятидесяти и пожилая сухонькая женщина.

— И так, я пригласил вас товарищи с тем, чтобы сообщить вам одно не пренеприятное известие. — Начал хозяин кабинета, и все дежурно улыбнулись, надо обязательно сделать вид, что юмор оценили, а то ведь вместо юмора может последовать и что-то другое. — К нам приехал…, нет, не ревизор, а представитель общества советско-французской дружбы, месье Анри Ланглуа.

Мужчина, услышав свое имя, чуть привстал со стула и сделал намек на поклон.

— А так же преподаватель французского языка нашего педагогического института Кузина Софья Яковлевна.

— Бывший преподаватель. — Поправила его женщина. — Я уже давно не преподаю.

— Бывших преподавателей не бывает, — улыбнулся на это председатель исполкома.

Потом последовало представление директоров школ, что заняло довольно прилично времени, чувствовался опыт хозяина кабинете вести совещания, только пару раз в бумажку заглянул и ни разу не ошибся.

— Ну вот, теперь мы познакомились, осталось пояснить, зачем мы сегодня все здесь собрались. Прошу Софья Яковлевна.

Женщина перестала переводить французскому гостю и взялась за принесенные ей документы.

— «Понятненько», — подумал Михаил Павлович, по привычке записывая в блокнот значками скорописи основные тезисы речи Кузиной, — «дружба навеки с французским народом и бла, бла, бла…»

И тут он вздрогнул так же, как и его коллеги:

— «Какие еще вычислительные машины в школе? Они там совсем от жиру лопаются, не понимают, что негде в школах такое размещать. Для ЭВМ площади одного класса мало будет. А штат техников, операторов…, это же за гранью добра и зла! Что за бред?»

Отбросив блокнот, директор с интересом посмотрел на женщину:

— «Она вообще понимает, о чем говорит? Хм…, вроде понимает, тогда в чем подвох? Ага, фотографии по кругу передала»

— «И это такая ЭВМ?», — Михаил Павлович смотрел на фото некоего устройства размером чуть меньше комода, на котором сверкала полированная надпись «Электроника 18», — «Игрушка? Нет, это точно не игрушка, вот клавиши отдельно, телевизор, электрическая печатная машинка. Неужели на самом деле на ней что-то можно сделать?»

— Хочу особо подчеркнуть, — продолжала Софья Яковлевна, — что представленная ЭВМ не игрушка, как некоторые могут подумать, — при этих словах директор снова вздрогнул, именно так он и подумал, — это электронное оборудование на котором можно вести любые инженерные расчеты, так же как и на больших машинах. Вопросы?

— Сколько дополнительных ставок дадут под эти машины? — Задал вопрос директор сорок второй школы.

— Нисколько, — улыбнулась Кузина, — обслуживать ваши ЭВМ будут специалисты из комбината. Если случится что-то срочное, будут консультировать по телефону.

— Еще и телефон рядом ставить, — вздохнул Михаил, — а программиста где брать?

— Программист для работы на этой машине не нужен, — пояснила ему Кузина, — я сама, конечно, не владею этим вопросом, но мне обещали, что за месяц в Калининграде сумеют подготовить преподавателя по информатике.

— Информатике? — Появилась новая дисциплина, и все сразу проявили интерес. — А почему Районо нам ничего сказало?

— Вопрос по введению новой дисциплины в качестве эксперимента был инициирован в Минобразования, и с Районо обсуждение велось, но просили не торопиться с оглаской. Кстати, меня уверяли, что с расширенной ставкой вопрос решен. От вас ждут кандидатуры на прохождение курсов подготовки преподавателей по информатике, и предложения по организации соответствующих классов. Планируется установить в каждую школу по две ЭВМ.

— Даже по две? — Удивился Михаил Павлович. — А как это скажется на фондах?

— Не волнуйтесь, — улыбнулась женщина, — затраты на приобретение машин берет на себя благотворительный фонд общества советско-французской дружбы. Так же по их инициативе будут организовываться конкурсы по информатике среди учащихся, и соответственно по результатам, как положено, призы и поощрения.

— Поощрение, это поездка в Париж? — Пошутил директор.

Все понятливо заулыбались — уж этого точно не допустят.

— Все возможно, — хитро прищурилась Софья Яковлевна, и веселье мгновенно затихло, сменившись заинтересованными взглядами, — но сейчас я хотела бы оградить вас от одной достаточно распространенной ошибки: на курсы подготовки преподавателей по информатике желательно посылать молодых специалистов. Дело это достаточно новое и людям среднего возраста приходится тратить гораздо больше усилий, чтобы освоить новую дисциплину, нежели людям с гибкой психикой.

— Ну, это еще надо посмотреть у кого психика лучше, — возразил Михаил Павлович, — нашему математику уже почти пятьдесят, а такие методики внедряет, куда там молодым.

— А я не возражаю, — пожала плечами Кузина, — директору школы виднее, ответственность по предложенным кандидатам все равно несет он.

— «Вот нет бы держать язык за зубами», — чертыхнулся Михаил, — «хотя все одно в случае чего ответ держать. Так что к вопросу кого посылать надо подойти ответственно, первая кандидатура это естественно математик, за него можно не волноваться, а вот кто будет вторым… или второй?»

Отправляясь к Калининград на курсы повышения квалификации, Андрей ни капли не волновался, уж сколько у него за спиной было нечто подобного. А вот молодежь, с ним в одном вагоне ехало еще семь молодых (и не очень) специалистов, чего-то переживали, все же ЭВМ пока считалось техникой уровня фантастики, поэтому как оно там будет на передовом рубеже науки.

— Не бойтесь, — успокаивал он молодежь, — не боги горшки обжигают, освоим мы эту электронную премудрость.

Естественно, после этого следовали вопросы, вот только ответить на них учитель математики не мог, в целом как работает ЭВМ, и пишутся алгоритмы программ, он представлял. Но вот что надо конкретно делать, чтобы перенести все в электронные мозги, тайна покрытая мраком. Вроде бы там надо сначала нарисовать схему алгоритма, потом реализовать эту схему в текст на языке программирования, потом долго вылавливать ошибки и в конце получить результат. Как это будут делать школьники, даже представить себе нельзя.

— А, раз нет понимания, надо дождаться курсов, там все станет понятно. — Решил он и выкинул это из головы, будет день — будет пища.

На станции Ладушкин высаживались по темноте, так как поезд состав только до Калининграда, и пришлось пересаживаться на местный поезд. Но проблемой это не стало, на станции их встретили и на заводском микроавтобусе довезли до рабочей гостиницы. А вот дальше…

Через месяц возвращались домой, курсы закончились, но только веселья было немного, за какой-то месяц вымотались морально, перегорели, количество информации, которое в них запихнули, превышало всякие разумные нормы, одно слово — кошмар. В оборот их взяли сходу, отметили в командировке прибытие, и понеслось: каждый день два часа на изучение документации, потом практическая работа за монитором, отработка теории практикой, причем не просто пару раз пробежались по изученным функциям программ, а жесткое вбивание в подкорку. И не восемь часов — учеба начиналась с восьми утра и заканчивалась в восьмом часу вечера, попытка намекнуть, что существует еще трудовое законодательство, обернулось нотацией, что это не труд, а «всего лишь!» учебный процесс. Особо инструкторы напирали на приобретение практических навыков — свободное владение клавиатурой, надо было не просто, допустим, внести и отредактировать текст, но и суметь проделать это разными методами в ограниченное количество времени. А уж построение форм в электронных таблицах, с последующим представлением результатов в виде графиков доводили всех до истерики, помнить все функции было невозможно, приходилось каждый раз рыться в документации и терять драгоценное время. Причем в случае неудачи следующим выдавалось новое задание, не имеющее ничего общества с предыдущим, как пояснили, это делается специально, чтобы обучаемый учился творчески работать с программой, а не накапливал определенные схемы работы, не понимая сути процесса. Особенно всех возмутило, что после отработки системы команд по работе с «файлами» им показали программу, в которой все было представлено более чем наглядно. Даже на программу «Калькулятор» пришлось потратить целый день, работать с цепочками действий и регистрами памяти оказалось очень даже не просто.

Ну и под конец, каждому предоставили до ужаса бестолкового ученика, которого следовало обучить работе на ЭВМ, вот это была уже конкретная засада. Потом правда оказалось, что эти ученики бестолковы не сами по себе, а в соответствии с методичкой, то есть в их задачу входило показать, как может быть в реальном учебном процессе, но настроения это не прибавило, если такие учащиеся на самом деле существуют в природе — туши свет.

— Это замечательно, Андрей Иннокентьевич, — радовался директор, пожимая математику руку, — заводчане машины еще две недели назад подключили, а что дальше с ними делать, никто не знает.

— Это не проблема, сейчас посмотрю, и запустим, — пообещал учитель, — методичкой меня снабдили, план обучения есть, можно с понедельника менять расписание.

— Когда в класс информатики захотите заглянуть, меня позовите, — попросил Михаил Павлович, — надо посмотреть, почему такой ажиотаж вокруг этих вычислительных машин? Даже представить себе не могу, как будет организован учебный процесс.

— И я не мог, — кивнул Андрей, — за время обучения весь мозг выели, но зато теперь знаю, как это будет делаться.

— Добро, — обрадовался директор, — давай подпишу командировочный.

Преподавать информатику оказалось удивительно легко, учащиеся сами интересовались нюансами работы на ЭВМ, причем в журнале «Техника-молодежи» было выделено целых две странички, где печатались интересные статьи посвященные «хитростям» работы на «Электронике 18», а так же небольшие тексты программ, посвященные компьютерным играм. Последнее настолько интересовало учеников, что они ожидали уроки информатики до дрожи в коленках, самой большой удачей считалось попасть в расписании на последние часы, можно было не обращать внимания на звонок и продолжать эксплуатировать компьютер до тех пор, пока не выгонят из кабинета.

Однако со следующим учителем по информатике вышла накладка, преподавательский состав школы, представленный в основном женским полом зрелого возраста, категорически отказался осваивать дополнительную специальность. По этой причине, директор решил возникшую проблему волюнтаристскими методами, обязал ехать на курсы преподавателя по химии — вчерашнюю выпускницу Куйбышевского Индустриального института. Актерские данные, а молодой специалист во время учебы частенько привлекалась для участия в любительских постановках, не помогли, Михаил Павлович готов был пустить слезу, вместе со своей подчиненной, но решения менять не стал, и к своему удивлению не прогадал. «Химичка» оказалась на редкость увлекающимся человеком и сумела направить потенциал группы увлеченных химией школьников в конструктивное русло.

Через год обучающая компьютерная программа по Химии, разработанная учащимися двадцать первой школы, названная впоследствии «текстовая приключенческая игра» заняла первое место на конкурсе компьютерных программ, разработанных школьниками. Особенно жюри понравилось, как игрок должен был по ходу игры решать задачи по химии, тем самым повышая уровень своих знаний. Ведь учиться на компьютере так увлекательно. Все активные участники процесса создания программы были награждены грамотами и поездкой в Париж, причем месье Анри Ланглуа зорко следил, чтобы в список награжденных не попали «случайные» школьники. Но такие попытки отсекли еще на ранней стадии, всех, кто мог такое проделать, заранее строго предупредили: — Не мешать!

В сентябре опять получил очередную весточку от Шелепина, член политбюро ЦК очень настойчиво интересовался ходом космической программы в США. Насколько я понял, в лунной космической программе СССР несколько сменились приоритеты, если раньше товарищи в ЦК были почти уверены, что Луна никуда от них не убежит, то теперь стали сомневаться. И правильно, кстати, стали сомневаться, королёвская Н1 здорово подкузьмила, не думаю, что Сергей Павлович был уверен в успехе запуска своего монстра, но проталкивал проект до последнего, хотя не мог не понимать, что теряет время. Видимо надеялся, что американцы нескоро создадут свой «Сатурн», но в том-то и дело, что в США сосредоточили все усилия в узкой полосе задач, они не распыляли свои силы, и это дало им преимущество. И так, что я помню? Помню, что первый удачный пуск «Сатурна» состоялся где-то в первой половине ноября, шестьдесят седьмого, удалось вытащить на орбиту больше ста двадцати тонн. Серьезное достижение, однако. Потом апрельский запуск шестьдесят восьмого, было много отказов, но программа испытаний была в целом выполнена, а уже в декабре шестьдесят восьмого года первый пилотируемый облет Луны. С этого момента можно считать СССР лунную гонку проиграл. Изменится ли что-то в этой истории? Сомневаюсь. Но в любом случае получив от меня сведения по американской космической программе, Советский Союз кинется в погоню, а уж Береговой тогда не упустит возможности пойти на запредельный риск, как хотел в той истории. Кстати, думаю, именно он будет первым кандидатом для высадки на Луну. Ладно, хоть это и не хорошо в отношении простых граждан, но космическая программа играет в мою пользу, кооператоры благодаря тому, что практически не испытывают конкуренции со стороны госпредприятий, играют все более заметную роль в жизни страны. Если так пойдет и дальше, то к семьдесят пятому году, кооперативная продукция достигнет трети объема всех произведенных товаров народного потребления, а от этого уже просто так не отмахнешься.

Честно говоря, в СССР такая секретность, что я теперь понятия не имею что происходит на Байконуре, могу судить только по косвенным данным. Судя по тому, что Челомей нахватал у нас контроллеров с микросхемами на «сапфировой» подложке, в дальнейшую работу пошел «Протон», а если учесть, что тоже самое не торопится делать ОКБ Мишина, проект Н1 либо закрыли полностью, либо там возникли серьезные технические трудности. А вот блоки ориентации и микро ЭВМ заказали, к чему бы это, неужели Челомей решил похоронить лунный модуль своей конструкции? Вот ведь ребус. Стоп, а ведь что-то там было в сообщении ТАСС, что спутник для облета Луны был запущен с помощью нового ракетоносителя. Получается, Челомей все-таки сумел реализовать свой проект УР-700, но ведь в моей истории двигатель РД-270 так и не был доведен до ума. А если он рассчитывает на промежуточный проект раздельного старта? Хм, вполне возможно, ведь были у него такие расчеты на случай если Глушко не успеет со своим двигателем. Скорее всего, так и есть. Но здесь мне остается только гадать.

— С чем пришел? — Устинов хмуро смотрел на Шелепина.

— Ты бы как-нибудь подобрее, Дмитрий Федорович, — передернулся от такого неласкового приема Александр, — я ж не просто поболтать к тебе пришел.

— Ладно, не обращай внимания, — махнул рукой министр обороны, поняв, что переборщил с «любезностями», — вроде как с Вьетнамом закончили, а потому настораживает твой визит, ничего хорошего от него ждать не приходится.

— Ну, с Вьетнамом еще далеко не все закончено, — заметил Шелепин, — американцы только объявили о сворачивании помощи режиму Сайгона. Вот когда начнутся переговоры, тогда и можно будет вздохнуть свободней.

Впрочем, осторожная попытка навести мосты с Устиновым не удалась, тот только мрачно кивнул, выражая согласие, и уставился на оппонента:

— Ну?

— Тут вот какое дело, — Александр Николаевич несколько нерешительно двинул плечами, — через контакты комитета получили сведения по космической программе американцев, некрасивая картина выходит.

На стол перед Устиновым лег документ, с изложенными фактами.

Дмитрий Федорович внимательно прочитал его, и на минутку задумался.

— Что ж, это дополняет то, что мы получили по линии разведки. — Хмыкнул он. — Порывшись в стопке папок лежащих на столе, выудил одну из них и протянул Шелепину. — На вот почитай.

Для изучения отчетов предоставленных ГРУ Александру Николаевичу понадобилось минут пять, и все это время министр терпеливо ждал.

— Значит это все правда. — Сделал вывод Шелепин.

— Да. — Просто, без всяких эмоций подтвердил Устинов. — Только у нас конкретных сроков не было, по нашим расчетам первый старт «Сатурна» должен был произойти в апреле следующего года, а они планируют на ноябрь этого.

— А мы?

— А у нас идет небольшое отставание от графика, — скривился министр обороны, — первый облет Луны выполнили еще в апреле, черепахи тоже в дальнем космосе побывали, а вот дальше застопорилось. Для того, чтобы выйти на орбиту Луны и совершить там серию маневров, мощности двигателей на Челомеевской УР-700 не хватает. Глушко обещает поднять тягу двигателей еще на десяток тонн, но этого хватит только чтобы зацепиться за самый краешек программы — послать одного космонавта и то риск большой. Без двигателей большой мощности на лунной программе можно поставить крест.

— А когда обещают двигатель сделать?

— В семидесятом году, но, учитывая, что сроки всегда проваливали, нужно ориентироваться на семьдесят первый.

— Ох, ё…, - не выдержал Александр Николаевич.

— Вот тебе и «Ё», — мрачно ухмыльнулся Устинов, — и все эти академики между собой грызутся, растаскивают бюджет по своим норам, раньше хоть Королев их в узде держать пытался, а теперь кто во что горазд.

— Погоди, а Леонид чего, он же это направление после Хрущева курировал?

— А Брежнев, благодаря твоим стараниям сейчас другим делом вынужден заниматься, — не замедлил укусить министр Шелепина, — вот и получается, что лунная программа отдана на откуп академикам.

— Но это же катастрофа, американцы могут высадиться на Луну первыми? Нет, так не должно быть, — хлопнул ладонью по столу Александр, — контроль над главными конструкторами со стороны партии должен быть гораздо сильнее, иначе нам Луны не видать.

— Контроль должен быть сильнее, — согласился Дмитрий Федорович, — но все понимают, что на этом направлении много трудностей и можно головы лишиться, поэтому не горят желанием. Вот ты, к примеру, возьмешься?

— Я? Но в космической программе я не разбираюсь.

— Ты и во Вьетнаме не сильно-то разбирался, а так дело поставил, что от американцев только пух летел. На наших ракетчиков так давил, что они мне здесь массовые демонстрации устраивали, хором требовали тебя от вьетнамских дел отстранить. Космос в принципе мало чем отличается, люди такие же, амбиции те же и давить на них надо так же.

— Это ты так хочешь от меня избавиться? — Дошел до Шелепина смысл предложения министра.

— А ты докажи что сможешь навести порядок с космосом, — ухмыльнулся Устинов, — на успехе Вьетнама долго не просидишь, а победа в лунной гонке это навсегда.

— Ну и жук ты, Дмитрий Федорович, ведь сам только что обрисовал положение.

— И что из того? — Пожал плечами министр. — Путей достижения цели много, надо просто найти среди них наиболее достойные внимания. Ну, так что, звонить Брежневу?

Рассуждал Александр Николаевич недолго, он прекрасно понимал, что после того как выигран первый этап войны во Вьетнаме, за ним прочно закрепится направление Индокитая, а нужно ли это ему? Придется постоянно мотаться по этому региону и практически выполнять работу дипломата, а это вредно для партийной карьеры. К тому же надо учитывать, что здоровье Микояна продолжает ухудшаться, не за горами снова выборы первого секретаря, к этому времени надо иметь за плечами что-то посущественнее одного успеха. И в этом отношении Устинов прав, хотя преследует другие цели, в случае провала, а к этому все идет, он избавится от неудобного члена политбюро.

— «А вот хрен ему», — вдруг рассердился Шелепин, — «не так-то легко меня свалить».

— Хорошо, убедил, — тряхнул головой Александр Николаевич, — если мне поручат это направление, то отказываться не буду.

— Вот и хорошо, — кивнул Устинов, с трудом сдерживая ликование, при любом раскладе лично он ничего не теряет, — на следующей неделе состоится заседание политбюро, там и рассмотрим вопрос контроля за космическими программами.

На заседании все прошло как по маслу, всем был понятен тайный смысл предложения Устинова, но никто не высказался против кандидатуры Шелепина, раз сам лезет на эшафот, то так тому и быть, единственно, кто забеспокоился это Глушко, он прекрасно знал въедливость нового куратора, и ему не хотелось, чтобы кто-то рылся на его территории, тем более, что огрех там, как это ни удивительно, хватало. Да и сам Александр Николаевич был не в восторге, он уже успел вчерне ознакомиться с делами в космической отрасли и теперь лучше стал понимать, куда сунул голову.

Взявшись за работу, Шелепин не торопился ломать устоявшийся ход работ, вместо этого организовал отдел, состоящий из специалистов уровня главных инженеров производств, и поручил им провести обследование заводов работающих на космос, надо было получить представление о технических возможностях и технологиях космической отрасли. Второе, что он сделал, это собрал технический совет, в который входили специалисты не связанные непосредственно с космическими программами, зато хорошо разбирались в организации производственных процессов. Это тоже очень важное направление, так как зачастую в погоне за конечным результатом производственники шли на неоправданные траты. Ну и наконец, сам он с несколькими специалистами засел за изучение непосредственно самих космических проектов, надо было оценить, какие из них имеют право на жизнь, а какие нуждаются в переосмыслении. Последняя работа оказалась хоть и сложной, но достаточно интересной и только когда Александр Николаевич окунулся в нее, он понял, о чем говорил министр обороны, когда упоминал о множестве путей достижения цели. Действительно способов достичь лунной поверхности оказалось предостаточно, и каждый из них имел свои достоинства и недостатки, но выбирать требовалось уже сегодня, потому что от этого выбора нужно было верстать планы.

Окончательный выбор был сделан через месяц, когда на собрании совета главных конструкторов взвесили все за и против. План по выводу модуля на Лунную орбиту в беспилотном варианте оставили без изменений, мощности недоделанной УР-700 с дополнительно форсированными двигателями хватало, старт намечался на декабрь. Следующий старт в пилотируемом режиме мог быть произведен придозаправке лунного модуля на орбите земли, а возможность этого могла подтвердить или опровергнуть намеченная на конец октября стыковка на орбите земли беспилотных «Союзов». Однако Мишин был уверен, что даже если стыковка не состоится, подогнать вплотную два корабля проблем не будет, а значит, вопрос дозаправки лунного модуля может быть решен.

— Может, — проворчал на это Челомей, — но придется тащить на орбиту шесть тонн топлива, это минимум три запуска союза, по времени не пройдем.

— Да график будет очень напряженный, — согласился Мишин, — но других предложений все-равно нет.

— Есть и другое предложение, — нахмурился Владимир Николаевич, — вместо отделяемого модуля «Союза» крепим дополнительные емкости и закидываем их с помощью УР-500 на орбиту в четыреста пятьдесят километров и уже там производим перекачку.

— Может сработать, — кивнул Мишин, — но надо будет провести значительные доработки «Союза», сильно изменится развесовка да и запас топлива для маневра надо будет увеличить. Тогда получаем дополнительный запас топлива по Луне примерно на две тонны, этого уже более чем достаточно для проведения программы маневров с лунным стартовым модулем.

— Что ж, — подвел итог прений Шелепин, — тогда жду конкретики по проекту, с графиком выполнения работ. Что касается дальнейших планов, то будем надеяться на новый двигатель, но готовим раздельный старт посадочного модуля и лунного корабля, в режиме дозаправки задача высадиться на Луну вполне по силам. А сейчас я хотел бы обсудить другие проблемы, которые касаются состояния производства космической отрасли.

Дальше последовал серьезный разбор полетов, и особенно досталось Мишину. Недаром в свое время Королев заявил, что боится падения космических аппаратов на территорию США не потому, что те могут узнать какие-либо секреты, а потому что ему будет стыдно за то, что они увидят уровень производства СССР. В конечном итоге от предложения группы экспертов по модернизации производственных мощностей никто не отказался, наоборот судорожной хваткой вцепились в такую возможность, главные конструкторы давно пытались навести порядок на своих заводах, вот только за рутиной никак не могли для этого выкраивать достаточно времени, а периодические набеги ничего не решали.

Тридцатого октября шестьдесят седьмого года два беспилотных «Союза» («Космос-186 и -188») впервые в мире состыковались в автоматическом режиме, а девятого ноября стартовал первый «Сатурн-5» с беспилотным кораблем «Аполлон-4». Успешно отработавшие первая и вторая ступени, вывели на орбиту высотой сто восемьдесят пять километров третью ступень вместе с кораблем и весовым макетом лунного модуля, суммарной массой сто двадцать шесть тонн. Это не стало шоком для главных конструкторов, их уже ознакомили с лунной программой американцев, но они очень надеялись, что планы эти далеки от реальности, а оказалось, нет.

Во вторник пятого декабря Челомей на своей машине добирался до бункера космодрома, подготовка старта в лунного модуля скоро будет завершена, нужно занимать свое штатное место и начинать отсчет. Мимо, навстречу, промелькнул газик охраны, и Владимир Николаевич в недоумении закрутил головой. Непонятно, во встречной машине он вдруг заметил человека с густой бородой.

— Это ж кто такой мог быть? — Прикидывал главный конструктор, бороды никто из известных ему академиков не носил, а остальным не по статусу. — Ладно, доеду, наведу справки.

Перед входом в бункер, Владимир Николаевич еще раз глянул в сторону уткнувшейся в небо ракеты, оценил приятную глазу картинку, и неторопливо зашагал внутрь. Можно было бы еще постоять и полюбоваться на космодром, но не май месяц, ледяной ветерок быстро выдувал тепло из одежды. Внутри к нему подскочил Алексей, который в данный момент исполнял роль помощника и помог снять пальто.

— Да, чуть не забыл, — хлопнул себя по лбу Челомей, — когда сюда ехал, увидел в машине охраны кого-то с черной бородой, да не как у Курчатова, а гораздо гуще, ты не мог бы выяснить, кто это был?

— Сейчас выясним.

— Не надо ничего выяснять, — неожиданно вмешался Глушко, — это с моего ведома.

— Что «с моего ведома»? — Повернулся к нему Владимир Николаевич.

— Пропустили на стартовую площадку с моего ведома, потом расскажу, — махнул рукой конструктор двигателей.

— Потом, так потом, — согласился Челомей, — давай в зал, надо телеметрию смотреть.

При этом он отметил хитрую улыбку Келдыша, однако гадать ему было некогда, пора было брать в свои руки управление стартом. Новый бункер, внутри был гораздо просторнее, чем тот, который был построен рядом со стартом Сюзов. Причем теперь не надо было занимать место у перископа, гораздо комфортнее было наблюдать за стартом ракетоносителя через мониторы.

Старт прошел как по нотам и Владимир Николаевич снова напрягся, интуиция буквально вопила, что так не должно быть. Однако время шло, но ничего серьезного не происходило, и даже третья ступень отработала свое время секунда в секунду вытолкнув чуть больше тридцати тонн груза на орбиту в четыреста километров. Все, свою задачу УР-700 выполнил и выполнил великолепно без единой помарки. Фантастика.

Принимая поздравления, Челомей снова вспомнил о бородаче и когда оказался рядом с Глушко, потребовать от того пояснений. Валентин Петрович сразу стушевался, оглянулся на откровенно веселящегося Келдыша и, наконец, выдал:

— Батюшку освятить старт пригласили.

— Чего? — Вытаращил глаза главный конструктор. — Это ты сейчас о чем?

— А о том, — рассердился Глушко непонятливостью Челомея, — ты же дополнительно форсированные двигатели на носитель поставил, а их никто кроме как на стенде не испытывал. Вот и подстраховался на всякий случай. Зато отработали как часики.

— Ну, ты даешь, — никак не мог прийти в себя Владимир Николаевич, — мракобесие какое-то.

— Пусть мракобесие, но если оно работает, то пока на Луну не слетаем, пусть работает. Только кричать об этом на каждом углу не надо.

— Тьфу ты, — чертыхнулся главный конструктор, — Я ничего этого не слышал!

— Конечно, не слышал, — согласились в ответ, — и не видел тоже.