Дары данайца

Глава 33 Укрощение строптивой

Объявление СССР о начале программы полета на Луну с высадкой космонавта на ее поверхность не оказалось громом среди ясного неба, все ожидали чего-то подобного в ближайшее время, уж если даже американцы анонсировали свою лунную программу, то Советы обязательно должны были сделать все, чтобы опередить их. А двадцать восьмого апреля был показан репортаж о старте лунного корабля с космонавтом на борту, Севастьяновым В. И., который выйдет на орбиту естественного спутника земли и будет обеспечивать выполнение программы на конечном этапе. Сам посадочный модуль со вторым космонавтом Поповичем П. Р. стартовал на сутки позднее и весь мир затаив дыхание стал следить за репортажами из СССР о ходе выполнения программы полета.

Самым удивительным для всех оказалось, то, что Советы честно признались в том, что пока не имеют таких мощных ракетоносителей, чтобы вывести за один раз всю лунную экспедицию и поэтому вынуждены прибегнуть к раздельным стартам. Однако для неспециалистов это даже оказалось лучше, наблюдая за маневрированием космических кораблей на орбите, они получили истинное удовольствие, к тому же стали лучше понимать технические проблемы, которые пришлось решать человечеству, чтобы достигнуть Луны. В СССР же репортажи с орбиты стали вообще бестселлером, по крайней мере, улицы городов пустели во время выхода программы новостей по телевидению, где около тридцати процентов эфирного времени было отдано именно на освещение хода лунной экспедиции. Да и телевизионщики не подвели, кадры хроники перемежались с показом анимации, и зрителю становилось понятно, какой именно маневр показывают в тот или иной период.

Ну и ваш покорный слуга тоже был очень сильно удивлен, нет, не тем что Советский Союз решился на «авантюру», а тем, что впервые в стране решили отказаться от режима тотальной секретности. С моей точки зрения это было, мягко выражаясь, глупостью, риск при раздельном старте запредельный, кто-бы чего не говорил, но даже с нашей электроникой избежать отказов возможности не было, слишком мало было проведено испытаний лунных модулей. Но, как я уже говорил, не имел возможности получать информацию из первых рук, поэтому о глубинных процессах, происходящих в среде разработчиков космических программ, ничего не знал. Но предполагал, что запрос по космосу со стороны Шелепина был сделан не просто так и скорее всего именно он после Брежнева возглавил контроль со стороны ЦК над ходом выполнения космических программ, и это привело к видимому результату — главное было придавить свару академиков, «парад амбиций». Ладно, это дело десятое, а вот как ему удалось протолкнуть такую «гласность», уже интересно, неужели в мозгах «железного Шурика» произошли тотальные изменения? Фантастика. Позднее по линии французской разведки тоже пришла дополнительная информация и по ней стал понятно, что не все прошло так безоблачно как отражалось в советских репортажах, проблемы все-таки были и видимо проблемы серьезные. Что конкретно произошло, опять же понять было невозможно, в последнее время переговоры кораблей с ЦУПом велись только посредством цифровой шифровки, но интенсивность их явно говорила о возникших проблемах. Жутко интересно.

Старты космических заправщиков прошли обыденно, все же последнее время технология изготовления УР-500 была отработана до совершенства, чему немало способствовал драконовский контроль на всех этапах производственных циклов. Следом так же хорошо потрудилась и УР-700, без особых проблем вытолкнув на высокую орбиту пилотируемый лунный модуль, и когда уже проходила вторая заправка, стартовал второй ракетоноситель с лунным посадочным модулем Т2К-ЛК.

— Ну, вроде бы пока все идет по плану, — выдохнул Глушко за спиной Челомея, после того как произошло отделение третьей ступени.

— Сплюнь. — Отреагировал Владимир Николаевич.

— Что? — Не понял конструктор ракетных двигателей.

— Сплюнь, говорю, — продолжал хмуриться Челомей, — и по дереву постучи. Ладно, первый этап прошли, до второго этапа еще пять часов, надо отдохнуть, а то с этой нервотрепкой уже глаза слезятся.

— Это да, — кивнул Глушко, — и перекусить не мешало бы, а то у меня после таких потрясений аппетит всегда разыгрывается.

— Не, перекусить можно и потом, — мотнул головой Владимир Николаевич, — а вот прикорнуть часика четыре не мешает и так сутки уже на ногах.

На четырехсоткилометровой орбите все шло в соответствии с графиком — уточнение орбит, проверка систем управления и ориентации. Нельзя сказать, что обошлось без накладок, но они вполне разрешалось на уровне специалистов.

— Что у тебя? — Евгений подошел к специалисту, отвечающему за телеметрию с посадочного лунного модуля.

— Ток повысился на блоке управления разделением, пока только до ампера, но почему вдруг именно сейчас?

— Ну, давай посмотрим, — вздохнул ответственный по контролю за системами автоматики и принялся листать формуляр. Через некоторое время вдумчивого изучения он зло сплюнул. — Вот гадость.

— Что?

— Оказывается, дрейф тока уже один раз отмечался при испытании, но причин не нашли.

— И что теперь делать?

Отвечать шуткой «Не знаешь что делать, читай книгу Ленина «Что делать» Евгений не стал, просто сделал очередную отметку в формуляре и доложил по команде, у командира голова «большой» вот пусть и думает. Старший по смене, несмотря на размер своей головы, тоже долго не думал, передал нарисовавшуюся проблему специалистам и стал дожидаться ответа. Инженер по системам управления быстренько сверился с таблицами предельно допустимых значений, увидел, что значения тока вписываются в параметры, и дал совет не паниковать по пустякам. Вроде бы все правильно, однако в момент передачи информации от старшего по смене к инженеру был утерян один важный аспект, значения тока были не статичными, а это уже явно говорило о проблемах.

В назначенное время Челомей с Глушко снова заняли места в ЦУПе и слушали доклады телеметристов о ходе выполнения второй части программы, вывода лунных модулей на траекторию движения к Луне. Сначала стартовал пилотируемый корабль с Севастьяновым на борту, а через сорок минут начал разгон посадочный лунный модуль, в котором так же в одиночестве находился Попович, именно ему предстояло первому «на пыльных тропинках далеких планет» оставить свои следы.

Владимир Николаевич сидел за столом и между делом карандашом черкал что-то в блокноте, осталось дождаться сообщения об отделении разгонного блока от спускаемого лунного блока и можно подводить первые итоги.

— Прекращено поступление телеметрической информации! — Это сообщение оказалось настолько неожиданным, что Челомей не сразу осознал ее, а когда осознал, карандаш в его руке разломился сразу на несколько частей, а сердце пропустило удар.

— «Нет, только не это», — главный конструктор стряхнул остатки карандаша на стол и полез в карман за пеналом с валидолом.

Связь восстановилась через двенадцать минут, именно столько понадобилось системе ориентации, чтобы стабилизировать хаотичное вращение лунного модуля и вновь ориентировать антенну. По докладу Поповича, разделение разгонного блока и модуля прошло не штатно, сначала последовал привычный толчок от сработавших пиропатронов, через некоторое время слабый рывок в обратном направлении, а следом удар и скрежет со стороны стыковочного узла. Разбираться в причинах произошедшего долго не пришлось, специалисты сразу предположили, что при разделении не сработала «гильотина» перерубающая кабели управления разгонным блоком в момент отделения. После того как сработали пиропатроны, и разгонный блок отделился кабели оставшиеся целыми сумели выдержать рывок многотонной массы и кинули отделившуюся ступень в обратном направлении, на стыковочный узел лунного модуля. Как дальше проходила траектория разгонного блока, определить было невозможно, но космонавт утверждал, что успел увидеть его удаляющимся куда-то в сторону. Оставив специалистов разбираться с возникшими проблемами, Челомей отправился к себе в закуток, надо было срочно прилечь — сердце не желало успокаиваться.

— Ну? — Поинтересовался он у Пилюгина, когда тот ввалился к нему.

— Тьфу, тьфу, но пока видимых последствий аварии мы не нашли, — отрапортовал тот, — конечно стыковочный узел наверняка в хлам, но системы управления функционируют нормально, полет можно продолжать.

— А куда мы денемся? — Помрачнел главный конструктор, — в космосе просто так не остановишься и назад не повернешь. Все равно до Луны лететь и либо садиться на поверхность и стартовать по графику, либо переводить модуль на орбиту и сразу начать маневрирование, чтобы подвести к нему корабль Севостьянова.

Но сообщение от Пилюгина оказалось слишком оптимистичным, через два часа вдруг обнаружили дополнительный расход воздуха в капсуле, видимо столкновение даром не прошло, где-то возникла трещина, через которую воздух потихоньку уходил в пустоту. Последнее сразу изменило весь расклад, теперь речи о выполнении программы не велось, надо было спасать жизнь космонавта.

Первое совещание, которое провели прямо в ЦУПе, ничего не дало, идей было много, но многие из них оказывались нежизнеспособны. Второй раз мозговой штурм провели спустя полтора часа и снова быстро зашли в тупик, но тут Челомей увидел, как сидя в стороне от общей группы два специалиста о чем-то усиленно спорили и делали какие-то расчеты на логарифмической линейке.

— Молодые люди, — повысил голос главный конструктор, обращаясь к увлеченным спором товарищам, — может быть поведаете о своих идеях, а то у нас их здесь явная нехватка.

— Ну что Миша, хотел, излагай, — вдруг высказался один из них, поощряя своего оппонента на решительный шаг.

— Тут такое дело, — не стал тормозить тот, — мы рассчитали, что надо садиться на Луну, сближение на орбите Луны у нас не отработаны, поэтому маневрировать будет сложно, большая вероятность, что уравнять орбиты быстро не получится, а время для нас главный фактор, проще через прилунение вопрос решить.

— Погоди, — озадачился Владимир Николаевич, — так до Луны еще достать надо.

— Если снизить давление до трех десятых атмосферы в стартовой капсуле, то скорость утечки воздушной смеси должна сократится не менее чем в пять раз. Кислородную маску на лицо, и особых проблем с дыханием космонавт испытывать не будет, правда, при этом непонятно как эффективно будут работать поглотители углекислого газа, но это можно проверить на стенде. Так что на двое суток воздуха должно хватить, ну а потом надо будет полностью перейти на резервы скафандра, по предварительным расчетам все должно получиться, хоть и зазора по времени не будет.

— Ну, компенсация давления в модуле уже перекрыта, — пробормотал Челомей, — а в остальном считать надо. К тому же мы уже рассматривали вариант с кислородной маской, произойдет постепенная замена азотной среды на кислородную, риск возникновения пожара запредельный.

— Полной замены не будет, так как компенсация давления все равно будет периодически возобновляться азотной смесью, — возразил специалист, — но для снижения риска возникновения пожара, надо будет почти всю аппаратуру в модуле отключить, чтобы избежать перегрева, что в условиях пониженного давления станет актуальным. Садиться на Луну придется после окончательного стравливания остатков атмосферы.

— Хм, действительно такой расклад может сработать. — Согласился главный конструктор. — Все, начинаем проработку варианта с посадкой на Луну, но не забываем и другие варианты.

— Давление придется в ручную регулировать, у нас нет возможности управлять им в таких пределах. — Тут же выдал реплику специалист по системам жизнеобеспечения.

— Вручную, значит в ручную, — согласился Владимир Николаевич, — не до удобств.

Расчеты показали, что достать до поверхности Луны вполне реально, и даже времени у космонавта на то чтобы проделать часть работ будет где-то около двадцати пяти минут. Вполне достаточно чтобы успеть избавиться от лишнего груза и воткнуть флаг на Луне, если особо не увлекаться фотосессией.

Естественно в прессу никаких сведений о произошедшем не просочилось, для всего советского народа, полет к Луне происходил без проблем, в репортажах показывали космонавтов в хорошем настроении, занятых проведением «научных» экспериментов. Однако в одном из репортажей американские эксперты сумели разглядеть кислородную маску, краешком влезшую в кадр, и озадачились… Зачем космонавту дополнительный кислород при нормальном атмосферном давлении? Или там давление по какой-то причине вовсе не атмосферное? Жаль, что по «обработанному» электроникой голосу космонавта в репортаже невозможно определить наличие проблем.

Утечка воздушной смеси при снижении давления сократилась не в пять, а в семь раз, правда при этом больше расчетного изменилось процентное соотношение кислорода в модуле, что сильно нервировало специалистов, ведь риск возникновения пожара возрастал значительно, но повезло. Зато это дало значительный выигрыш по времени и позволило несколько приблизить график прилунения к начальным значениям, но все же «наглеть» не стали — главная задача, спасение жизни космонавта. Второго мая двумя тормозными импульсами первым по графику лунно-орбитальный корабль-модуль (ЛОК) был переведен на круговую орбиту Луны, потом предстояло еще раз включить двигатели, чтобы скорректировать орбиту, но это уже после получения координат прилунения лунно-посадочного корабля-модуля Т2К-ЛК. Севастьянов прекрасно знал о проблемах, возникших у партнера, поэтому переживал вместе со всеми, однако специфика полета в космосе такова, что прийти на помощь порой невозможно и с проблемами космонавту приходится справляться самому, конечно при грамотной поддержки земли, но все же. Давление в стартовой камере уже шесть часов как снизилось ниже допустимой отметки, поэтому Павел находился в своем лунном скафандре «Кречет», он уже давно упаковал в специальные мешки все, что станет ненужным при старте с лунной поверхности, а сейчас «висел» у обзорного иллюминатора перед джойстиком ручного управления и контролировал работу автоматики. Вообще он мог в любое время вмешаться в ее работу, но сделает это только в крайнем случае, если окажется, что посадка происходит не в подходящем месте, на все дополнительные маневры у него было в запасе всего шестнадцать секунд. Не много, но и немало как могло показаться, по крайней мере, на тренировках получалось вполне достаточно, чтобы сманеврировать пару раз и встать на поверхность всеми четырьмя опорами. Никаких особых перегрузок космонавт не ощутил, наоборот ускорение при торможении было значительно меньше чем на земле, и делать ничего не пришлось, автоматика отработала идеально. Ну и хорошо, самостоятельно рулить удовольствие ниже среднего. Как только прошла проверка систем, и подключился дополнительный канал связи с землей, Павел приступил к открытию внешнего люка, стравливать остатки воздушной смеси из стартового блока не пришлось, от него избавились еще перед началом посадки. Свои действия он транслировал голосом в ЦУП, хотя они и так могли контролировать все через две телекамеры, установленные внутри. Первым на поверхность Луны попала не нога человека, а мешки и контейнеры с мусором и ненужным теперь уже оборудованием. По первоначальному сценарию космонавт сначала должен был сойти с трапа на землю, потом развернуть внешнюю кинокамеру в десяти метрах от платформы, под ее прицелом надежно установить флаг СССР и только потом озаботиться освобождением стартового модуля от всего ненужного. Но технические проблемы внесли свои коррективы — надо было торопиться. Конечно же, излишне суетиться тоже не следовало, поэтому Павел Романович процедуру вступления на поверхность спутника и установку флага провел, как и полагалось по сценарию, а вот дальше началась гонка. «Бегом, бегом, пока не началось». Он быстро специальным черпаком набрал в контейнер грунт с поверхности прямо рядом с посадкой, потом им же поднял несколько подходящих по размеру камней, до которых пришлось изрядно пробежаться, и так же отправил их уже в другой контейнер. Все! Минимальное требование к взятию образцов было выполнено. Следом пришлось отцеплять от платформы специальный уголковый отражатель, который будет посылать на землю отраженный свет от лазерного луча, посланного с земли в район посадки. Отражатель требовалось отнести от платформы на расстояние не менее двадцати метров, и взвести таймер, который развернет отражающую поверхность спустя два часа, это чтобы при старте его не присыпало грунтом, он будет являться доказательством того, что высадка на поверхность Луны все же состоялась. Потом так же был снят бур, представляющий из себя полую трубку длинной около метра, его требовалось с силой воткнуть в грунт, и он должен был заполниться им на всю длину, это даст возможность узнать, что именно находится под поверхностью до глубины в один метр. Дошла очередь и до автоматической камеры, которую должны были расположить как можно дальше от прилунения, хотя ее вес в комплекте с аппаратурой связи по земным меркам был двадцать семь килограмм, оттащить ее на расстояние тридцати метров при силе тяжести в шесть раз меньше земной особого труда не составило. Теперь надо туда же переместить контейнер с сейсмической станцией, так же подключить к аппаратуре связи, кабель воткнуть в аккумуляторный отсек платформы и на этом все. На запланированные первоначальным графиком эксперименты времени не осталось, восемь минут до расчетного старта. Бегая туда — сюда, «лунный турист» успевал делать фотографии, причем старался, чтобы лучи солнца не попадали в объектив, ни о каких удачных ракурсах речи не велось — остановился на секунду, вскинул аппарат, нажал на корпус контейнера в том месте, где должен быть пуск затвора и снова вперед. Несмотря на костюм водяного охлаждения в скафандре, Павел начал перегреваться, все-таки двигаться в раздутом воздухом скафандре тяжело, поэтому в стартовый модуль он влезал, чувствуя, что изрядно пропотел.

Космонавт только успел задраить люк, как сразу пошел стартовый отсчет, пришлось быстро снова встать к обзорному иллюминатору, никакого другого места не предусмотрено, сам по себе стартующий модуль очень легкий, поэтому шаг в сторону это уже нарушение центровки, что увеличивает нагрузку на двигатели ориентации. В ЦУПе благодаря установленной на грунт автоматической телевизионной камере хорошо видели момент старта, единственно, что огорчило всех без исключения, плохо было видно факел двигателя — света на Луне слишком много, поэтому со стороны кажется, что модуль с космонавтом отправился вверх сам по себе.

Через сорок минут маневров Севостьянов, наконец, отловил «багром» капсулу с Поповичем и подтянул прямо к люку отсека, заводить модуль в стыковочный замок не имело смысла, так как узел капсулы был сильно деформирован. Внутрь ЛОК Павел попал только через двадцать минут, надо было не только перегрузить все контейнеры на корабль, но и сфотографировать стартовый модуль со стороны стыковочного узла, чтобы специалисты могли увидеть последствия аварии.

— Фух, — облегченно вздохнул космонавт, выбираясь из скафандра, когда давление в отсеке поднялось до приемлемых величин, — еще немного, и я бы там сварился.

— Погоди, ты куда торопишься? — Удивился Севостьянов. — У тебя кислорода еще на час осталось не меньше.

— Да, кислород это жизнь, — согласился Попович, торопясь стянуть с себя костюм водяного охлаждения, — а вот то, что я в туалет по большому сутки не ходил, это уже проза жизни, а ср@ть и родить — нельзя погодить. Подай пакет, и это… от камеры прикрой.

Сообщение о состоявшейся высадке на Луну советского космонавта Владимир Николаевич Челомей встретил на больничной койке, и хотя врачи инфаркта не диагностировали, проблемы с сердцем были, поэтому и положили, от греха подальше. Сразу после сообщения о выходе ЛОК на траекторию сближения с Землей зазвонил телефон, это не скрывающий радости Шелепин спешил поздравить главного конструктора от имени и по поручению первого секретаря и всего политбюро ЦК.

— Мне кажется, рано еще радоваться, Александр Николаевич, — заметил Челомей, — вот приземлятся, тогда можно будет и в фанфары дуть.

— Это да, — согласился Шелепин, — что ж, будем ждать возвращения наших космонавтов на землю, главное, что бы они сразу в район посадки вышли, а то вылавливать их в Индийском океане всем флотом СССР будет не очень хорошо. Ладно, выздоравливайте, перед нами стоит еще много работы, надо готовить вторую лунную экспедицию, продолжить работы по орбитальным станциям и «парад планет» тоже нельзя упускать.

— Все-таки решились. — Улыбнулся Владимир Николаевич. — Но это чисто научная задача, где мы столько средств наберем?

— В том-то и дело, что дальним космосом заинтересовано все научное сообщество. Французы проявили инициативу, хотят создать международную организацию по исследованию космоса, и за счет нее финансировать проекты исследования планет солнечной системы.

— А как же американцы?

— Пока отмалчиваются, сомневаюсь, что они захотят разделить бремя успеха, — хмыкнул Шелепин.

— А французы молодцы, — усмехнулся Челомей, — понятно чего они суетятся, знают, что почти все оборудование спутника будет ими обеспечиваться. Заработать хотят.

— Не без этого, — поддакнул Александр Николаевич, — я с Пилюгиным не раз обсуждал эту тему, почему мы так сильно отстаем от них по системам управления, так он мне выдал, что не только мы, но и американцы от них отстают.

— Но я вроде бы слышал, что они готовы все секреты нам передать.

— Не все так просто, — с печалью в голосе отозвался Шелепин, — они нам уже много чего уже передали, а освоить не можем по многим причинам. Да и не просто там все, получая готовенькое, мы вынуждены закрывать многие направления в научных исследованиях и все больше попадаем в зависимость от чужого интеллектуального труда.

— Ага, есть такое, — согласился Челомей, — как только что-то у других возьмешь, собственную группу разработчиков приходится перепрофилировать, а потом и отказаться от чужих идей уже не получается.

В США на успех лунной экспедиции Советского Союза отреагировали вяло, это понятно, пилюля получилась горькой, все-таки вера в свою самую-самую процветающую страну культивировалась не одно десятилетие, и вдруг на тебе, облом. Теперь все обозреватели, которые раньше утверждали, что СССР не способен конкурировать с «Великой Страной» принялись убеждать, что успеха Советы добились только благодаря небрежению к жизни своих граждан, так как риск при раздельном старте экспедиции на малую планету превышал все разумные пределы. Что тут скажешь, правы они, очень даже правы, но кто не рискует, тот шампанское не пьет, а у правителей Союза на фоне такого грандиозного достижения лилось рекой не только шампанское, коньяк тоже проливался в немалых дозах. Впрочем, в деревнях вместо коньяка хорошо шел и самогон, особенным спросом пользовались всякие настойки на травах, и у некоторых эти настойки получались очень даже хороши, куда там всяким хваленым Хеннеси и Курвуазье. Сгоряча кто-то даже на полном основании делал заявление, что второе мая надо праздновать так же как и Первомай, ведь это достижение не только Советского Союза, но и «всего прогрессивного человечества», опять не удержались от высокопарного слога. Ну а дальше люди на полном основании начали рассуждать, что через парочку лет возможен полет и на Венеру, все хорошо помнили фильм «Планета бурь» вышедший в шестьдесят первом году. Ну и что, что там температура на поверхности чуть меньше чем полтысячи градусов, а давление девяносто атмосфер, у нас такие замечательные ученые, они все что надо придумают и разрешат любые проблемы. Думаете, только отдельные люди были такими наивными? Как бы, не так, половина населения была уверена в этом на фоне грандиозных успехов советской науки, и убедить их в обратном могло только время. И то вряд ли, в СССР люди жили пока не очень богато, видимо поэтому им хотелось мечтать, что еще немного и космические технологии придут в советский быт, все будут делать машины, а человек будет занят только интеллектуальным трудом. Кстати говоря, такие настроения в обществе возникали не раз, и в девятнадцатом веке, когда больших успехов достигла точная механика, в начале двадцатого, когда уверовали в достижения промышленности и научные достижения, и в шестидесятых на фоне покорения космических пространств. Да и в двадцать первом веке будут думать о том же, правда люди к этому времени наберут достаточно цинизма, чтобы не впадать в эйфорию, так как каких бы высот в науке и технике не достигло человечество, жить от этого легче не станет, всегда будут проблемы, неотъемлемая часть жизни людей. И еще один важный аспект, праздник вечно длиться не может, обязательно придет время похмелья.

И что еще важно именно успехи в космонавтике начисто выключили критическое отношение к «успехам» социалистического строительства. Ну, правда, какие такие ошибки могла допустить Партия, когда благодаря ее мудрому руководству удалось покорить Луну, да и в других областях науки СССР, впереди планеты всей? А главное, вот они преимущества социализма, еще чуть-чуть и до коммунизма будет рукой подать, ведь с полной ответственностью можно заявить, что теперь не только рабочий класс является основным носителем идеи построения коммунизма и позиционируется в качестве примера и ориентира для всего советского общества, был воспитан новый класс общества — класс советских людей.

— Мощно сказано, — похвалил Брежнев своего соратника, читая тезисы, с которыми планировал выступить на пленуме ЦК КПСС, — а не торопимся ли мы с «классом советских людей», может не стоит об этом пока говорить.

— Да ты что, Леонид, — встрепенулся Суслов, — эта идея давно засела в умах, ее обязательно надо озвучить. Обозначим себя как передовую часть партии, а то ведь Шелепинские на фоне успехов в космосе сейчас немало веса набрали, а мы сразу планку-то и повысим, мол, Луна это замечательно, а вот успехи в социальном развитии общества задача куда более ответственная и сложная.

— Видишь ли, Михаил, — второй секретарь ЦК КПСС пролистнул несколько листов машинописного текста, — ты еще предлагаешь сократить выпуск спиртных напитков, а именно они составляют большую часть дохода в бюджет, за это Косыгин меня без соли сожрет.

— О каком воспитании советского человека можно говорить, спаивая население? — Тут же возразил главный идеолог партии. — С пьянство надо бороться самым решительным образом, у нас хлеба не хватает, а мы под виноградники винных сортов землю занимаем, пусть переориентируются на столовые сорта, мы же о людях должны думать. Придет время и с табаком тоже надо будет что-то решать, даже женщины курить начали, посмотри статистику легочных заболеваний по причине курения.

— Ну, курильщиков ты пока не трогай, — недовольно пробурчал Леонид Ильич и покосился на пачку сигарет, лежавшую на столе, — это тебе не водка, такие проблемы можем получить, Чехословакия тебе детским утренником покажется. Ладно, оставь этот пункт, но поправь его, чтобы не так жестко выглядело, разом производство водки прекратить Минфин нам не позволит, а вот постепенное сокращение выпуска дешевых спиртных напитков надо будет озвучить, это действительно поможет в оздоровлении населения. Да, и еще ты тут предлагаешь полностью ликвидировать наличные деньги в кооперативах и, преобразовать их в государственные предприятия… С кооперативами занятыми производством товаров я еще соглашусь, тут вроде как особых проблем быть не должно, а вот с теми кто предоставляет услуги населению непонятно что делать, я посмотрел предоставленные документы по ним, черт ногу сломит, вряд ли мы их сможем под соцкульбыт передать, это придется по министерствам раскидывать, а там поступят просто, позакрывают их, чтобы голова не болела.

— А в чем сложности? — Пожал плечами Суслов. — Дать задание по министерствам, они разработают регламенты работы коллективов. А чтобы просто так не закрывали, увеличить им плановые показатели, на те же самые объемы, которые они в отчеты вставляли как от кооператоров. Было отчетное, станет в план и только.

— Хм. — Несмотря на критическое отношение, к идее передачи кооперативов в министерства, Брежнев был вынужден согласиться с разумностью предложения, вроде никаких противоречий не видно. — Ладно, пусть будет, но надо еще с министерскими этот вопрос обсудить.

— Нечего с ними обсуждать, — сразу набычился Михаил Андреевич, — они всегда против будут, им только одно надо, чтобы никто их не тормошил, дай волю вообще мхом обрастут.

— Это, да. — Вынужден был согласиться Леонид Ильич. — Но все-таки, что-то гложет меня, мы ведь не простые вопросы поднимаем, на поляну Косыгина влезаем, если что-то не досмотрели, он ведь нас в порошок сотрет.

— Да дай ему волю, он опять НЭП введет, — возмутился Суслов, — надо же понимать, что кооперативы это шаг назад, а не вперед, мы с ними коммунизм никогда не построим.

В соответствии с практикой тезисы, с которыми Брежнев собрался выступать на пленуме ЦК КПСС, были представлены на обсуждение политбюро и вызвали бурю негодования со стороны промышленников. Ну, никак они не хотели, чтобы им добавили планы коммерческих структур, мотивируя это тем, что как только они возьмутся за кооператоров, то те сразу прекратят свое существование, и ничего с этим сделать нельзя, крепостное право было отменено еще в девятнадцатом веке. «Комсомольцы» же во главе с Шелепиным заняли двойственную позицию, с одной стороны они тоже не были в восторге от того, что «коммерсанты» стали играть значимую роль в хозяйственной жизни страны, но с другой призывали не рубить с плеча. Можно поступить иначе и бороться с пережитком прошлого с помощью усиления контроля, в частности основную массу кооперативов действительно перевести на безналичный расчет, а где возникнут с этим трудности, наличные выдавать только под контролем Финансовой Инспекции. То, что эта функция никак не вписывалась в правила работы финансовых органов, их не волновало — образуется как-нибудь. Единственно кто оказался спокоен как удав, что удивило всех, был Косыгин, он не возмущался и не приводил никаких доводов ни за, ни против, вот только в конце обсуждения поинтересовался, от каких конкретно проектов Минобороны следует отказаться из-за отсутствия финансирования. Ведь борьба с доходами от продажи вино-водочной продукции может оказаться успешной, а раз так, то надо снова пересматривать пятилетний план и корректировать бюджет, оставить все как есть нельзя, бездумное включение печатного станка проблему не решит.

— И я бы опять хотел выразить озабоченность прозвучавшими здесь планами перевести работу кооперативов на безналичный расчет, — продолжил Алексей Николаевич, — они работают напрямую с населением, а значит, в любом случае будут использовать наличные деньги. При безналичной системе расчета большинство кооперативов будут вынуждены прекратить свою деятельность, в этом случае опять возникнет дефицит товаров и потребительских услуг. У нас и сегодня эти проблемы не решены, а с ликвидацией кооператоров может вообще произойти катастрофическая ситуация.

Однако Брежнев просчитал реформатора, а потому возражал с сознанием дела:

— Погоди Алексей, — взял он инициативу, — ты вот о доходах от продажи спиртных напитков говорить взялся, а не обращаешь внимания на тот факт, что потери промышленности от пьянства значительно больше, чем доход от продажи водки. Посмотри, что на предприятиях творится, брак от работы нетрезвых рабочих уже в план включают, терпеть такое дальше нельзя, Да о каком наполнении бюджета можно говорить, если количество зависимых от алкоголя людей растет с каждым годом, на десять — пятнадцать процентов, сколько профилакториев принудительного лечения открываем каждый год?

Но Косыгина такими аргументами придавить было сложно, он хорошо разбирался не только в экономике:

— Ты, Леонид, все с ног на голову перевернул, — возражал он, — давно известно, что развитию пьянства способствует социальная обстановка. Некуда людям свои силы приложить, вот и проводят досуг за бутылкой. А если у людей будет цель, к примеру, дачу обстроить или хороший ремонт в доме сделать то некогда им будет в обнимку с бутылкой сидеть.

— Ну, с ремонтом какие проблемы? Пусть делают. — Подхватился Брежнев. — А обустройством дач, сам знаешь, сложности — всем земельные участки выделить не получится, колхозные земли вокруг.

— Вот как раз с ремонтом и есть проблемы, — нахмурился Косыгин, — мы ведь даже достаточного количества стройматериалов производить не можем, обои в магазинах днем с огнем не найдешь. А уж о качественной плитке люди только мечтать могут, вот представьте себе, плитку на сегодняшний день у нас производят цеха при кирпичных заводах, причем предприятия, на которых этот процесс полностью автоматизирован, можно по пальцам пересчитать, у остальных из-за наличия ручного труда производство плитки убыточно. О каком наращивании производства данной продукции можно говорить? Да у нас все в дефиците, цемент, гипс, известь. Неудивительно, что население даже не помышляет об улучшении условий проживания.

— Строить надо сразу качественно, — нашел аргументы Леонид Ильич, — тогда и не понадобится «условия проживания» улучшать.

— А кто спорит? — Согласился Алексей Николаевич. — Все это понимают, вот только почему-то не получается.

— А потому и не получается, что рабочие на стройке частенько в нетрезвом виде работы выполняют.

— Ну, я свое мнение высказал, — закруглился Косыгин, — ограничением производства спиртных напитков мы проблему не решим — люди начнут самогон варить. Потом вернуть обратно в магазины народ будет сложно, из килограмма сахара четыре бутылки самогона будут получать, зачем им за бутылку водки в десять раз больше платить?

И все же, в конечном итоге, аргументы Брежнева большинство членов политбюро сочло более значимыми, поэтому с предложенными тезисами согласились. Но и возражение Косыгина тоже без внимания оставить не могли, поэтому поручили министерству Финансов рассчитать возможные потери от сокращения доходов в бюджет и подготовить предложения по его корректировке.

Очень интересно, я уже второй раз перечитываю доклад Брежнева на пленуме ЦК КПСС и второй раз фигею, дорогие товарищи. Это что, уже восемьдесят шестой год наступил, и антиалкогольная компания началась? А где тогда наш незабвенный Михаил Сергеевич со своей Раисой Максимовной, которая по нескольку раз на дню переодевалась в разовые наряды? Или пока еще не привилась практика у высших партийных деятелей своих супружниц на обозрение выставлять? Ясно вместо жен будут Терешкову в первые ряды выталкивать, раньше Брежнев постоянно ее в мероприятия по встречам иностранных гостей включал. Ладно, как раз этот вопрос меня интересовать не должен, а вот что заинтересовало, это планы по переводу коммерческих структур на безналичный расчет. То есть для меня сей тезис звучит в китайском варианте — Огонь по штабам. Всё, кончились кооперативы в СССР, надо срочно сворачивать их деятельность и ликвидировать финансовые накопление коммерческих предприятий, то есть настоятельно рекомендовать предать все деньги членам кооператива в качестве компенсации за ударный труд, иначе накопления будут просто потеряны. А еще надо озаботиться о скорейшем прекращении деятельности нескольких ключевых предприятий поддерживающих кооперативную деятельность и начать вывод производственных фондов. Этот момент нами уже не раз продумывался, естественно никто нам не позволит вывезти технику назад, через границу, поэтому все будет продано в личную собственность по остаточной стоимости. Сразу скажу, потери все равно предстоят огромные, счет будет вестись на десятки миллионов, но тут уж не до жиру, хоть что-то получить. Да уж, жалко, я думал, хотя бы еще один годик протянем, а тут раз и прихлопнули, одним росчерком пера.

Кстати говоря, доклад Брежнева считается дюже секретным, вообще все что касается различных выступлений на пленумах потом дополнительно обрабатывается и только после всеобщего «одобрямс» может публиковаться на страницах газет. Естественно, никто в здравом уме планы партии выставлять на всеобщее обозрение не планирует, но у нашего Симона есть возможность получать информацию из святая святых. Жизненно важно для нас, между прочим.

Общее собрание коллектива председатель кооператива Александр Солодов собрал в тот же день, как приехал из Челябинска, куда его выдернули в срочном порядке.

— В общем так, други мои, — начал он свое выступление, — в недрах правительства готовится документ, по которому деятельность всех кооперативов может осуществляться только по безналичному расчету. Так как мы скупаем все необходимое нам сырье у местного населения только за наличный расчет, дальше мы работать не сможем. С этого момента пошив теплой одежды нам становится недоступен, надо либо перепрофилироваться на работу по госзаказам, либо закрывать «лавочку».

— Как это закрывать? — Возмутилась Зоя Степанова. — Только-только дело наладили, хорошо зарабатывать стали и уже закрывать? Неужели нам не дадут дальше работать, ведь продукция «Русская зима» влет расходится, до прилавка не доходит, только на заказы работаем.

— Это понятно, Зоя, — кивнул председатель, — но против решения правительства не попрешь. Так что знающие люди посоветовали, пока не поздно, доработать сырье, которое приобрели и временно свернуть свою деятельность, раздав доли членам кооператива, уйти, так сказать, на летний отдых, с последующим самороспуском. Если после августа проблем не обозначится, можно возобновить свою деятельность.

— Погоди, а чего спешим? — Отозвался Мещерский Константин, наладчик швейного оборудования, владелец золотых рук. — Как выйдет постановление, тогда и озаботимся.

— Не так все просто, товарищи, — вздохнул Александр, — после выхода постановления наличка в тот же день будет переведена на безналичный счет, и взять ее оттуда не получится. Для нас это будет означать, что оплата может быть произведена только по тарифной сетке или утвержденным в отрасли расценкам. Более того, будет установлен фиксированный фонд оплаты труда и взять из банка деньги сверх установленного фонда станет очень проблематично.

— Утвержденные в отрасли расценки? Это по три копейки за всю варежку? — Скривилась Зойка. — Мы не на «зоне» трудимся.

— За колючкой, говорят, еще и за прочее из зарплаты вычитают, — пожал плечами председатель, — но не в этом дело, что произойдет, я вам уже объяснил, дальше сами думайте, но решение нужно принимать сегодня и в любом случае при смене формы собственности придется выкупать оборудование, а оно нам не дешево обойдется.

В этот день работа была сорвана, люди до позднего вечера спорили до хрипоты, но решение о временной приостановке работы кооператива приняли, поэтому по мере выработки запасов сырья все дружно отправляются в оплачиваемый отпуск, получив окончательный расчет, как положено по закону. Нельзя сказать, что все кооперативы приняли такое решение, как всегда нашлись такие коллективы, которые понадеялись на авось и естественно все потеряли в один день. Правда сначала они этого не поняли, и даже попытались работать как прежде, но когда возникли вопросы расчетов с поставщиками и выплатой зарплаты, дошло, наконец, что работать теперь нормально не получится, безналичные деньги как таковые в Советском Союзе никому не нужны. Формула: Товар-Деньги-Товар, в СССР редко когда работала, зато хорошо заработала другая формула, рожденная дефицитом товаров и услуг: ты мне — я тебе.

Однако было еще одно направление, которое закрывать не собирались, это как раз те кооперативы, которые изначально не имели дел с наличкой, а именно занимались снабжением населения по заказам. Правда после знаменитого постановления об усилении финансового контроля за работой коммерческих структур, они тоже были вынуждены значительно подсократить свою привычную клиентуру, но не столь катастрофично как ожидалось, все-таки близость к властным структурам имеет свои положительные стороны. Более того, после того как они лишились возможности заниматься закупкой продовольствия напрямую от производителя, им вдруг открыли доступ до системы спец распределителей, которые до этого и занимались снабжением весьма специфического контингента руководителей. Пока еще никто не понял, какая бомба под авторитет партийной власти была заложена, наоборот многие даже радовались, что на фоне развала структур самозанятого населения, еще существовал островок стабильности.

А вот антиалкогольная компания стала развиваться по сценарию истории моего времени, в магазинах торгующих спиртными напитками стал снижаться ассортимент, сначала исчезла водка за три рубля двенадцать копеек, зато появилась «Столичная» по три рубля шестьдесят две копейки и даже четыре рубля двенадцать копеек (двенадцать копеек это стоимость тары). Так же повысились цены на бормотуху, да не маленько, а сразу на четверть. Потом стали закрываться пивные ларьки, соответственно бочечное пиво стало «выходить из моды», еще некоторое время пытались компенсировать неожиданно возникший дефицит бутылочным пивом, но страждущих оказалось настолько много, что потребность не смогли обеспечить даже на треть. Как и во второй половине восьмидесятых стали быстро организовываться гигантские очереди в магазинах, народ быстро смекнул, что может делать свой маленький гешефт на страждущих, немного добавив стоимости к алкогольной продукции. Вот тут-то власти и заволновались, ведь с большими очередями бороться сложно, если вообще возможно, когда дефицит был организован в плановом порядке. Дальше — больше, если раньше водку в магазинах покупали только в преддверие праздника, то теперь она превратилась в универсальный платежный эквивалент, поэтому стали брать столько, сколько давали в «одни руки». Но у некоторых этих рук оказалось значительно больше, чем у многорукого Бога Шивы, что сильно возмутило народ. Так или иначе, но уже в семидесятом году власти были вынуждены ввести талоны на продажу населению крепких спиртных напитков. В моей истории именно с этого момента и началось изменение в сознании народа, ведь талоны стали продавать и обменивать как обычные денежные знаки, а значит, и подделывать их будут обязательно, следовательно, скоро будут предприняты меры по дополнительной защите талонов от подделки. Самое смешное в этой ситуации, что подделка талонов на водку не могла рассматриваться как уголовное преступление, ведь в данном случае ущерб государству не наносился, а значит в случае поимки специалиста по подделке талонов, к нему можно было применить только статьи по мелким правонарушениям.

Ну и как же без этого, большие алюминиевые кастрюли и стеклянные бутыли сразу перешли из разряда залежалого товара в дефицитные — население в массовом порядке стало осваивать непростую технологию самогоноварения. Следствием такого интереса получилось то, что сахар и прочая дешевая сладкая продукция исчезли с прилавков магазинов, а в домах на подоконники выставляли трехлитровые банки с мутной жидкостью непонятного назначения. Нередко хозяева этих банок не заморачивались доведением сырья до конечного продукта, употребляли его на промежуточной стадии, брага стала столь же популярной в народе, как и пиво.

Все это не могло не вызвать тревогу и ЦК стали заваливать письмами с мест, однако в Москве не спешили признавать свои ошибки и продолжали трудиться над очередными постановлениями призванными усилить борьбу «с негативными явлениями в обществе».

Глупые, они еще не знают, что произойдет дальше: следом за введением талонов на водку, придется вводить талоны на сахар, и ограничивать потребление прочей сладкой продукции, ведь альтернативе самогону нет. Так что антиалкогольная компания затеянная Брежневым с треском провалится, мало того, что в бюджете возникнет дыра размером с Австралию, так еще и обозначится продовольственный кризис, возникнет дефицит практически во всем. И помните историю введения талонов в отдельно взятых регионах, так и случится, области во главе со своими первыми секретарями станут усиленно тянуть одеяло на себя (уже стали, первым отличился Ленинград), поэтому парад малых суверенитетов станет проявляться во всей своей уродливой красе. Так что этот СССР гораздо раньше двинулся по пути развала, чем СССР моей истории, причем продовольственных товаров в СССР производили ничуть не меньше, чем раньше, просто на фоне общего винно-водочного кризиса, заведующие магазинами на пятнадцать лет раньше обзавелись дополнительными «подсобными» помещениями за пределами торговых заведений.

Наконец-то в Калининграде сумели воспроизвести три первых экземпляра малых ЭВМ «Электроника 32», на которых будет вестись обкатка нового ПО, хоть размер у них тоже не «персональный», но уже не комод, всего лишь тумбочка переросток весом двенадцать килограмм. Вот как раз эту модель и будем ставить на поток вместо набравшей популярность «Электроники 18», надеюсь, в начале семидесятого года будут выпущены первые партии, которые лет на пять будут определять тенденцию развития компьютерной техники. Кстати, по-моему, сам коллектив разработчиков еще не понял, что сотворил убийцу серий компьютеров IBM, так как они все время были заняты решением сложных инженерных задач, то с их точки зрения вся разработанная ими электронная конструкция была всего лишь плодом многих нежелательных компромиссов, на которые пришлось пойти для достижения результата. Заблуждение, любая техническая разработка является компромиссом многих идей в нее заложенных, так что ничего удивительного в этом нет. Но, так или иначе, теперь поменяются многие условия, серьезные компьютерные мощности станут доступны всем малым предприятиям, что существенно расширит рынок сбыта и можно будет начать расширение производства, переходить на массовое производство. К тому же, года через два надо будет готовиться к жесткой конкуренции, мы же не будем держать новые электронные компоненты в секрете, наоборот, будем продавать всем с минимальной наценкой, чтобы IBM как можно дольше не могла получить отдачу со своих разработок. Хотя в конечном итоге монополистами нам все одно не стать, американцы прекрасно понимают значение электроники, а значит, не позволят нам оторваться ни при каких обстоятельствах. С одной стороны это плохо для нас, но с другой, что не делается — все к лучшему, такая конкуренция позволит значительно ускорить компьютерный прогресс, хотя и кажется, куда уж быстрее.

Однако, как это ни странно, дальнейшее совершенствование электронных компонентов не будет иметь большого значения, с выпуском компактных тридцати двух разрядных машин, наступит время, когда их ценность будет определяться не мощностью процессора и объемом оперативной памяти, а наличием качественного программного обеспечения. И именно с разработки ПО для массового потребителя начнется новая эра, программисты одиночки не смогут решать такие задачи, нужно создавать коллективы, которые будут разрабатывать системы программ объединенные одной идеей, применяющие единый интерфейс. Пока об этом никто даже не задумывается, а под моим «мудрым» руководством уже создано несколько коллективов, которые занимаются разработкой программного обеспечения будущего. Насчет «мудрого» руководства, я не зря завернул, последнее время замечаю за собой некоторое головокружение от успехов, тороплюсь двигать прогресс. Понятно, что знание будущего дает огромные преимущества перед остальными, но нужно помнить и о том, что общество довольно консервативно и не желает быстро избавляться от своих привычек, поэтому приходится притормаживать со своей стороны прогресс, ибо пока идея не созрела, внедрять ее в умы очень трудно. Как это ни горько осознавать, но придется дожидаться смены поколения управленцев, ибо те люди, которые сейчас определяют лицо мировой экономики, просто не успевают за прогрессом.

Кстати, история с экспериментом по введению новой школьной дисциплины, «Информатики», получила вдруг неожиданное продолжение, мы от министерства образования СССР получил заказ на производство двадцати тысяч!!! ЭВМ «Электроника 18» на семидесятый год. Однако. Понятно, что прогресс не стоит на месте, используя набор новых микросхем, нам удалось довольно значительно уменьшить свои издержки в производстве и, следовательно, весьма ощутимо снизить цену, но она все равно оставалась достаточно высокой, девять тысяч рублей за комплект. А это означает, что СССР был готов выделить на техническое обеспечение программы компьютерного образования гигантскую сумму, причем часть этой суммы должна была быть выплачена совместному предприятию в валюте. Вот так просто расстаться с почти сотней миллионов долларов, когда каждый пенс добывался немалым трудом? Ага, верю всякому зверю, а партийному ежу погожу. И правильно сделал, что не поверил, оказывается не один я такой хитрый, хохлы тоже не вчера родились, это они через ЦК протащили инновационную программу «Будущее в наших детях». Так-то вроде все правильно, готовить будущих строителей коммунизма для работы с компьютерной техникой надо прямо в школе, но…, вот именно «НО», производить эти компьютеры надо было в Киеве, и там же организовать центр подготовки учителей по новой дисциплине.

Ай, молодцы! Я-то сначала решил, что хрен с ними, отверточную технологию недолго организовать, но нет, в Киеве не дураки сидели, сразу обозначили, что хотят иметь полный цикл производства, включая передачу технологии изготовления оперативной памяти. Ну, да — дай бабушка воды напиться, а то так жрать хочется, что переночевать негде. Это ж кто такой умный? Не поверите, оказывается, и среди партийцев встречаются не только выдающиеся паркетные шаркуны, но и проницательные люди. Головченко Фёдор Петрович первый секретарь Киевского областного комитета КПУ, это его инициатива, как только возникли проблемы с заказами на производство специализированных ЭВМ Киев-67 (значительно изменилась технология проектирования микросхем), он сразу забил тревогу. Вернее тревогу поднял не он, а руководство киевского завода вычислительных управляющих машин, так как все планы по выпуску продукции были нарушены, но именно Федор Петрович поднял волну в министерстве и стал требовать, чтобы в МЭП быстрее определились с новым заказом — производственный коллектив не должен простаивать из-за неурядиц в министерстве. Похвальная забота о людях, но Москва в этот момент была озабочена своими проблемами, поэтому там быстренько сформировали перечень изделий, по которым в настоящее время не выполнялись планы и предложили Киеву на выбор. Но как я уже говорил, киевляне хорошо разбирались в хитросплетениях советской экономики, они быстро проанализировали проблемы стоящие на пути выполнения предложенных заказов и увидели, что придется работать со многими смежниками из-за которых, собственно говоря, и возникли все эти срывы планов. Создалась интересная ситуация, если согласиться с заказами, то почти наверняка будет неисполнение планов, если отказаться, то будет еще хуже, придется проводить перепрофилирование производства и терять уникальный научный коллектив. Последнее для самостийных смерти подобно, что ни говори, а существовало негласное соревнование между республиканскими научными коллективами. Уж не знаю, какими образом киевляне шли к такому решению, но их взор пал именно на нашу модель «Электроника-18». На самом деле им даже в страшном сне не могло присниться, что разработка калининградского совместного французско-советского предприятия будет внедрена на их производстве один к одному. Нет, коллектив разработчиков нацелился, используя элементную базу «Электроники», начать производство собственной ЭВМ, что было им, в общем-то, вполне по силам. Мне даже интересно стало, действительно ли их разработка будет содержать что-то настолько принципиально отличное от нашей, чтобы усилия стоили того. А может быть, у них была совсем другая цель, накопить еще немного опыта и попытаться создать что-нибудь на своей, оригинальной элементной базе, что ни есть хорошо, ведь это опять распыление ресурсов, да ладно бы их ресурсов, так ведь они будут претендовать на наш кусок пирога в виде доходов. А нам это надо? Я думаю, что нет, если Министерство образования на самом деле заинтересовано в выполнении заявленной программы, они просто заключат прямой договор с Калининградом, никаких проблем с выполнением обязательств у нас не будет. А если все это только для того, чтобы профинансировать Киев, так нам это ни к чему, с республиками не работаем. Что касается доходов, то в случае с украинцами дохода не будет, для того чтобы ставить автоматизированные линии, придется их закупать за валюту, весь доход туда и уйдет. Так что, принципиально мы отвергать заказ не стали, но согласовывать дополнительные условия отказались, мол, у нас есть свои производственные мощности, а организация производства под ключ для других, это уже не наш профиль. Но обращайтесь, если что, подумаем. Ну а пока суд да дело продолжили свою деятельность по компьютеризации школ в рамках работы благотворительного фонда, так куда проще, не надо согласовывать с кучей инстанций.

— Серж, ты непоследователен, — заявил мне месье Дюпон, когда я в начале июня появился у него с очередными планами, — не так давно ты доказывал мне, что производство и применение станков с программным управлением на данном этапе развития компьютерной техники невыгодно, а сейчас ратуешь за разработку станков под управлением контроллеров.

— А я и сейчас готов подтвердить свои слова. — Делаю удивленное лицо, мол, чего здесь не так? — Но время идет, и часть проблем уже нашло свое решение. Но объяснить словами это трудно, лучше будет показать.

— Хорошо, Серж, — согласился Жиль, — я готов посмотреть, что именно изменилось в раскладах, хоть ничего в компьютерах не понимаю.

— Там как раз разбираться в компьютерах не надо, надо только оценить перспективы их использования.

Я прекрасно знал, что месье Дюпон человек старой закваски и оценивать новые идеи единолично он не будет, обязательно возьмет консультантами таких же доисторических динозавров, к каким он сам принадлежит. Надо сказать, что специально шоу я готовить не стал, это сильно портить впечатление, наоборот, сделал все, чтобы об этом знало как можно меньше народа, простая деловая обстановка как раз вызывает куда больше доверия.

Появление представительной делегации из управляющих компанией менеджеров, на мгновение вызвало панику в рядах разработчиков систем управления. Но только на мгновение, чуть позже поняв, что руководство интересуется именно организацией текущей работы, а не ее результатами, наступило некоторое успокоение. Посмотрев на это Жиль только хмыкнул и не скрывая усмешки посмотрел на меня, прошлось быстренько нацепить вид невозмутимости и продолжить заливаться соловьем о тех достижениях которые были достигнуты талантливыми разработчиками под мудрым руководством менеджеров компании. Затягивать с восхвалениями не стал, знаю, как это иногда раздражает, поэтому, не откладывая в долгий ящик, пригласил всех к графической станции, где один из разработчиков продемонстрировал на экране монитора объемную модель корпусной детали, отображая ее в любых проекциях. Но «динозавры» оказались народом тертым, на мякине их не проведешь, поэтому они сразу предложили внести в деталь дополнительные изменения, которые, по их мнению, были необходимы, чтобы улучшить технические характеристики. Спорный момент, что и было сразу продемонстрировано, на экране, когда просчитали карту нагрузок, которые могли привести к разрушению детали. Надо было видеть глаза руководителя конструкторского отдела, когда он увидел, как быстро был проделан расчет. Думаю, он теперь обязательно будет настаивать, чтобы такая станция как можно скорее появилась в его ведении, что пока невозможно, между отдельными разработками и комплексным внедрением системы проектирования — пропасть, которую предстоит преодолевать еще несколько лет.

Но на этом демонстрация возможностей исчерпана не была, далее деталь пошла в обработку на литье, где в результате был получен чертеж «мастер модели», который тут же был преобразован в программу обработки на станок с числовым управлением. Сама «мастер модель» изготавливалась из материала, основу которой составлял парафин, это для того, чтобы после формования литьевой формы, с помощью нагрева, можно было избавиться форму от заготовки и залить в полученную полость металл. На все, начиная с незапланированного изменения чертежа, до изготовления «мастер модели» ушло два с половиной часа, причем расчет программы обработки занял считанные минуты. Вот это было уже шоком для всех, мне даже показалось, что стало слышно, как заскрипели мозги «динозавров» пытаясь осмыслить последствия того, что они увидели.

— И сколько это стоит? — Кивнул месье Дюпон, на графическую станцию.

— Дорого стоит, — пришлось вздохнуть мне, — конкретно этот монстр почти шестьсот тысяч франков.

— Понятно, — кивнул глава компании, — но это сейчас, а какие перспективы на будущее?

— Если тенденции развития компьютерной техники сохранятся, а я не вижу причин, чтобы они изменились, то через два года, когда будет в полной мере отработана система компьютерного проектирования, цена на подобные графические станции снизится до ста тысяч франков, что уже позволит наладить их устойчивый сбыт. Еще лет через пять цена на все это снизится до двух десятков тысяч франков, так что грядет большая цифровая революция.

— Надеюсь, ее последствия не приведут к таким же результатам как в 1789 году?

— Кто знает? — Пожимаю плечами в ответ.

— Что ж, Серж, сегодня ты показал мне насколько стремительно начал меняться мир. А ведь так было уютно в старые добрые времена. А тебе я скажу только одно, дерзай, я всецело поддержу твои начинания, иначе нам не уцелеть.