Даша на Луне

* * *

Проспала без малого часов десять. Просто потому, что эти мужешовинистические свиньи пожалели меня, дав выспаться. Мне, впрочем, они объяснили это тем, что на время сна пустили в кабину чистый кислород, с которым нужно обращаться предельно осторожно по причине его жуткой огнеопасности.

Сейчас-то они опять перешли на атмосферную смесь с азотом, чтобы приготовить на открытом огне завтрак в американском стиле. Из найденных в модуле американских продуктов. Растворенный в воде сироп оранжада, сухие хлебцы и самый отвратительный в мире омлет, приготовленный из двух видов порошков: яичного и молочного. Мало того, что у криворукого Труса омлет подгорел, в него еще попала толика вездесущего лунного грунта, который мерзко скрипел на зубах. Знаете, какой лунный омлет на вкус? Никогда не поверите! М-м-м, пальчики оближешь. На ногах. И себе, и соседям. Только чтобы этот мерзкий привкус палёного дерьма перебить.

Омлет я съела весь.

Балбес нашел еще кучу консервов, среди которых была и свиная тушенка SPAM, но я сказала, что лично я такое есть не буду. Только желудочного расстройства мне не хватало. Если хорошенько поднатужиться, то таким образом и утопиться в скафандре можно. Не буду говорить в чём.

И посоветовала собрать продукты в контейнер и взять с собой в Замок. Чем бы не питался виденный мной астронавт, от продуктов своей молодости он явно придет в восторг. Ну и остальное по мелочам прихватить. Кружки, термос, радиостанцию, аккумуляторы, мотки проводов, набор взятых на луну для экспериментов с лунным нечто инструментов и, конечно же, сковородку.

Зачем они вообще потащили на Луну сковородку, мы могли только гадать. Я рассказала, что знакома с одним космонавтом, который сумел протащить на станцию «Мир» гитару.

— Ну, ты сравнила тоже, — возразил Бывалый, плетя авоську из проволоки, чтобы не растерять коробки с инструментами, — гитара — это культурный досуг.

— Сковородка тоже культурный досуг, только для людей другой культуры, — ответила я. — Может, один из астронавтов хотел стать первым человеком, что испек на Луне оладушки?

— Возможно, — задумчиво сказал Балбес, — я видел среди припасов муку и банку с маслом.

— Тогда ты обязательно должен реализовать его мечту. Возьми их с собой и испеки оладьи при первой возможности. Это важнее, чем чинить рацию, — вверху всё равно глушилка летает.

— Спасибо, Дарья, — поблагодарил меня Балбес, прижимая руку к сердцу, — если честно, я шел в этот чертов Замок как на казнь. Было чувство обреченности. Теперь я иду туда, чтобы испечь оладушки. Мне легче, честное слово.

— Всегда пожалуйста, — ответила я, переливая воду из найденной в модуле бутылки в систему водоснабжения скафандра. Сегодняшний день обещал быть жарким.

Потом мы, матерясь и толкаясь, пытались сначала залезть в неповоротливые скафандры в загроможденной вещами крохотной каютке, а потом вылезти наружу, вытащив собранные сокровища и покойного астронавта. На последнем настояла я, сказав, что негоже оставлять покойника в модуле, после всего того, что мы с модулем сделали.

Пусть покоится под звездами, к которым так стремился.

Уже выбравшись из модуля, я посмотрела на часы. Было два часа пополудни. Снаружи всё было так же, как и вчера, только тени от камней, практически отсутствующие в день нашего прилета, стали еще длиннее, говоря мне о том, что лунная ночь близко.

Первым делом я бросилась проверять уровень зарядки аккумуляторов ровера. Вчера, добравшись до модуля, мы с Бывалым раскатали полотнища солнечных батарей, подключив их через предусмотрительно положенное моей командой в ящик с инструментом универсальное зарядное устройство.

Безумное лунное солнце зарядило зеркальный монолит батареи до 82 процента — отличный результат, если вдуматься, — этого должно было хватить мне на 12 часов езды. То есть ровно на столько, сколько работал сменный картридж системы жизнеобеспечения моего скафандра.

Утром я как раз поставила свежий, без сожаления выбросив пустой. Первоначально картриджей было пять — один в скафандре и четыре в огромном алюминиевом сундуке. Теперь их оставалось три, не считая заправленного. Впрочем, запас воздуха еще был в разработанной нашими инженерами палатке, так что всё было вовсе не так печально.

Я вздохнула. В любом случае, я должна убраться с Луны до прихода ночи — за оставшиеся четыре дня.

Потом мы похоронили погибших астронавтов. Рыть могилы нам было нечем, поэтому мы просто положили мумию около лежащего на реголите коллеги и заложили камнями. Потом я смотала проволокой предусмотрительно захваченные из модуля перфорированные уголки, воткнув в изголовье могил по кресту.

Если называть вещи своими именами, то это было абсолютно неправильно с логической точки зрения. Я, атеистка, хороню двух астронавтов неизвестной религиозной ориентации, ставя им христианские кресты. Но, это показалось мне уместным. Правильным.

Это заняло около получаса.

Всё это время Балбес возился около ровера, приделывая к рулю предусмотрительно снятый с погибшего «Чанъэ» механический переключатель. Теперь ровером можно было управлять, не зажимая защищенные провода в перчатке скафандра.

Потом мы скорбно постояли пару секунд у могилы, отдавая почести погибшим. Почему так мало? В китайских скафандрах кончался кислород. Потом погрузились в ровер и направились к зрачку, следуя по своим собственным следам. Сундуки и раскатанные рулоны солнечных батарей мы оставили около модуля, чтобы не перегружать ровер.

Который на этот раз вела я. Чтобы немного поучиться, пока есть такая возможность, под надзором инструктора. Справиться с примотанной проволокой коробкой скоростей оказалось не особенно сложно. Впрочем, всё моё внимание было сосредоточенно на том, чтобы выбирать среди камней маршрут — уезженный вчера ровер сидел заметно ниже и часто царапал грунт днищем. Колеса выглядели так, словно были на последнем издыхании. Ладно, не на последнем, но близко.

Но были и хороши новости. Столь доставших нас вчера прилипчивых двулевоногов нигде не было видно — видимо, открывавшиеся внутрь Замка врата, наиспускали столько любимых ими вибраций, что все двулевоноги, сколько бы их ни было, собрались у входа.

Утром мы попытались обсудить возможную стратегию противодействия, но ничего хорошего не придумали, решив действовать по обстоятельствам. От автомата с последней обоймой тайконавты вежливо отказались, сославшись на то, что являться вооруженными на первый контакт нетактично.

Прощание вышло скомканным.

Запаса кислорода у Труса, который сейчас находился в единственном скафандре с работающей электронной начинкой, оставалось на два с небольшим часа. Но это ничего особо не значило: Балбес с Бывалым тратили кислород заметно активней, так что при особо неудачном стечении обстоятельств могли в любой момент начать задыхаться, не дожив до спасения буквально несколько минут.

Поэтому мы просто обнялись, обмениваясь ничего не значащими фразами, соприкасаясь шлемами.

— Выживи, Дарья, — сказал Трус.

— Постарайся выжить, Дарья, — сказал Бывалый.

— А может, ты передумаешь, Дарья? — выдавил из себя Балбес. По голосу было ясно, что он плакал.

«МЫ ЕЩЕ УВИДИМСЯ», — показала знаками я и поспешила к роверу.

Уже отъезжая, я не выдержала и повернулась посмотреть на товарищей, которые медленно, передавая друг другу огромные узлы со запасами, карабкались по склону. Они казались такими крохотными на фоне огромного конуса из глыб, который терялся на фоне колоссальнойгромады Замка.

При виде этого зрелища, этой зримой ничтожности человека перед лицом неизведанного меня охватил какой-то дикий, первобытный ужас. Но в глаз попал солнечный зайчик, пущенный привязанной к спине Балбеса сковородкой, и мне немного полегчало. Пусть Вселенная огромна, враждебна и непостижима — мы, люди, способны организовать в ней свой пригодный для жизни уголок. Свою уютную крохотную нишу.

И пожарить там оладушки. Dixi.

Доехав до разбитого модуля, я быстро соскочила с ровера и нашла среди разложенных на грунте кейсов тот, в котором лежала установка для запуска навигационных ракет. Среди всех вещей, заботливо отобранных ОО для моего лунного вояжа, была и такая приблуда.

Современные земные скалолазы, не чурающиеся технического прогресса, при прокладке маршрута активно используют картографические дроны — фотографируют местность с высоты птичьего полета, чтобы не тыкаться в тупики, как слепые котята, а двигаться по оптимальному маршруту.

ОО, предполагая, что мы в своих исследованиях Луны будем преодолевать участки сильно пересеченной местности, озаботился адаптацией этой системы. Дрон ведь на Луне не запустишь, воздуха нет.

Результатом трудов наших инженеров явилась картографическая ракета. Оснащенная небольшими реактивными двигателями, она могла пролететь над поверхностью, фотографируя и передавая скафандру снимки.

Несмотря на то, что сейчас мой скафандр не мог передавать и принимать информацию, я рассчитывала узнать с помощью ракеты о судьбе своих друзей. Работающие на ОО инженеры, как обычно, предусмотрели всё. В том числе и запуск ракет тайконавтами, чьи скафандры не приспособлены для взаимодействия с картографическим модулем.

Для этого на пусковой установке был смонтирован небольшой экран, на который ракета транслировала изображение с камеры. Экран этот, кстати, имел свою собственную историю: когда-то давным-давно, журнал Playboy устроил рекламную акцию, вставив в номер утолщенную страницу, внутри которой находился крохотный компьютер с жидкокристаллическим дисплеем, показывающий, как вы думаете что? Конечно, ггнуху.

Номер моментально стал культовым. Гики охотились за ним, скупая пачками. Чтобы потом перепрограммировать халявные компьютеры, встраивая в свои проекты. В холодильники, умные дома, спутники, подводные лодки, адронные коллайдеры. Со временем это стало традицией. В определенных, очень узких кругах, но тем не менее.

Инженер, создавший эту картографическую систему, рассказал, что из купленной им дюжины журналов у него до текущего момента дожило всего три, и он использует их только в исключительно важных проектах. Таких, как созданная для Луны залпово-картографическая система. И что он надеется, что первый зонд, достигший другой звездной системы, тоже будет содержать один из двух оставшихся у него плееров. (Последний, он, видимо, собирался приберечь для постройки на его основе большой машины для изменения космологической постоянной в целях остановки разбегания галактик — инженеры порой такие инженеры…)

Но не буду отвлекаться — именно сейчас тайконавты должны были подняться до тоннеля зрачка, и мне очень хотелось знать, что огромные ворота открылись перед ними. Открыв кейс, я вытащила систему запуска картографических ракет, созданную на основе американского лёгкого реактивного огнемёта M202A1, в четырёх пусковых трубах которого раньше размещались зажигательные реактивные выстрелы.

Вы стопудово его уже видели: в фильме «Коммандо» из него стреляет Синди. Вспомнив этот момент, я внимательно еще раз посмотрела на корпус огнемета, чтобы убедиться, что я держу его правильной стороной. Инженеры, видимо, тоже смотрели этот фильм, так как на корпусе была нарисована рука с вытянутым пальцем и надписью «Даша, птичка вылетит отсюда».

— Большое спасибо за доверие, блин, — сказала я, раскладывая прицельную рамку и кладя бывший огнемет на плечо. Снабженный длинным искусственным ворсом по периметру, экранчик словно присосался к шлему скафандра, отсекая паразитную засветку.

Сразу после выстрела ракета летит быстро за счет работы основного двигателя. На этой стадии её полета управление невозможно — человек просто не успевает так быстро отдавать команды. Поэтому первый этап происходит в автоматическом режиме.

Я навела крестик электронного прицела на центр зрачка, сняла предохранитель и нажала на пуск. Выхлоп несильно толкнул меня назад, но, ожидая этого, я не отвлеклась, следя за изображением на экранчике, которое как будто прыгнуло на меня — так быстро приблизилась дыра зрачка.

Дальше нужно было действовать быстро — несмотря на слабую лунную тяжесть, ракетка могла находиться над поверхностью считанные секунды. Я увидела уже знакомую мне площадку, с которой спрыгнула, спасаясь от двулевоногов. Узкую каменную лесенку, по которой я поднялась к вратам. Контейнеры, на одном из которых еще вчера лежал Hasselblad.

Камеры не было. «А где кружечка? Ну и сказочка!» — подумала я, ликуя от того, что на площадке не сидит рядком моя задохнувшаяся команда. «Это ничего не значит, они точно так же могут лежать, царапая пальцами закрытый люк в тоннеле», — нашептал мне противный внутренний голос.

Не раздумывая, я направила камеру прямо в устье тоннеля. Чтобы увидеть, наверное, самую эпичную сцену в моей жизни. Огромные, черные, многолепестковые ворота, которые я видела вчера, были почти полностью распахнуты — закрытыми оставались только несколько поврежденных створок. Изнутри Замка, не давая рассмотреть подробностей, лился яркий пурпурно-лиловый цвет. Цвет роскоши, магии и волшебства.

И на этот свет, гордо и величественно, как в фильме «Армагеддон», шли трое тайконавтов. Величественность момента, конечно, несколько снижали огромные плетеные авоськи со снаряжением у них за плечами. Но все равно от величественности и значимости момента у меня навернулись слезы на глаза. Особенно когда один из тайконавтов, увидев пролетевшую над ним камеру, помахал мне рукой. Конечно, это был Балбес. Я узнала бы его по блестевшей за спиной сковороде в любой толпе.

У меня прямо от сердца отлегло.

— Спасены, спасены, спасены! — радостно крикнула я.

Пританцовывая, я собрала вещи, скатала полотнища солнечных батарей и, погрузив все в ровер, поехала в сторону точки, чьи координаты мне успел продиктовать ОО.

В животе у меня порхали бабочки — непонятно, правда, от стресса, голодухи или от приправленного гелием-3 утреннего чудо-омлета.