Демоны Черной степи

Глава 10

Настоящее (Рэгдолл, 2004 год)

Алиса. 2

Руки рвали полынь, но голова думала совсем о другом… Люди, которых я убила сегодня утром, никак не шли из моих мыслей.

Трое псов Григоровича. Я старалась не думать о них, и не могла… Образы умирающих буквально оживали перед моими глазами. Человек с ножом в горле хрипя падает на пол. Невероятное количество крови вытекает из его раны… Потом двое других… Один лишился части головы, второму безжалостные пули разорвали шею… Я видела их смерти в коротких оглушительных вспышках…

Все дело в том, что во мне что-то сломалось, когда я воткнула первому в горло нож… Рухнул некий барьер… Наверное, это как потерять девственность… Я переступила черту, обратно за которую мне уже никогда не вернуться. Я теперь – убийца.

Конечно, я не переставала твердить себе, что смерть этих людей была оправдана. Ведь если бы они меня схватили, то вернули бы в худшее место на земле, в место, где меня бы и дальше мучали бесконечными инъекциями, процедурами, и операциями… Место, где во внутреннем дворе стены отвратительного желтого цвета, где высится монумент самолета, рвущегося в небо, но навечно заключенного в клетку...

Аромат полыни витал вокруг меня. Я посмотрела вниз… Достаточно. Пока что, этого достаточно. Я собрала нарванную полынь в пакет, которым меня снабдила Сара, после чего поднялась с колен…

Пока я возвращалась к дому по сумрачному саду, призрак луны в небе преследовал меня. Я оглянулась мельком на эту луну. Красиво… Какое удивительное лиловое небо! И вот уже первые звезды начинают показываться… Как же это все-таки приятно – встречать ночь вне стен клиники Григоровича…

Когда я вошла в комнату, освещенную теплым светом лампы накаливания, Сара Кински сидела у постели Марка. Она услышала меня и обернулась… Свои рыжие волосы Сара успела собрать в аккуратный хвост на затылке, одежду, перепачканную блевотой и кровью сменить, но большой пунцовый синяк с ее левой щеки никуда не делся… Моих рук дело… Я тогда ударила Сару, чтобы все ее внимание переключилось на меня, и Марк мог схватить ее. Впрочем, Сара мне здорово отплатила за удар – кровоподтеки на моей шее, темные и крупные, оставленные ее языком, все еще болели. Этот язык едва не задушил меня. А когда я полоснула по нему ножом, в лицо мне брызнула черная шипящая жидкость, обжёгшая кожу.

Сейчас, Сара смотрела на меня вполне дружелюбно, хоть лицо ее и было омрачено тревогой за Марка. Я продемонстрировала ей пакет с нарванной полынью.

– Там, где вы сказали, за оградой, ее действительно очень много. Такие запасы полыни тяжело истощить.

– Хорошо, Алиса. – Сара улыбнулась, однако улыбка ее быстро померкла. – Она действительно поможет ему?

– Честно говоря, я не знаю. Но… полынь сама по себе обладает целебными свойствами, настоями из полыни можно промывать раны, темные существа боятся полыни… И… я не знаю насколько полынь эффективна при укусах одержимых животных, но думаю, что хоть какая-то польза от нее будет. К тому же, вам, Сара, она тоже необходима. Вы должны постоянно носить полынь с собой, ведь мы не знаем, ушла ли та штука из вас… Вдруг, она просто ослабла, и спряталась на время, забилась поглубже, дабы восстановиться?

Сара опустила голову и вымолвила тихо:

– Она не ушла… Я чувствую… Чем бы это существо ни являлось, но оно по-прежнему во мне… Все как ты и сказала – оно теперь очень слабое, копит силы и ждет момента. Я могу ощущать его эмоции, оно обозлено и испуганно, но больше обозлено… Ты права, Алиса. Мне стоит взять полынь, и носить ее с собой.

– А Марку мы сделаем компресс из листьев полыни! – Воскликнула я. – Я, все же, думаю, что это может помочь.

Я приблизилась к кровати. Марк все еще был без сознания. Он лежал весь потный и горячий, тихонько постанывая иногда… Раны на его шее казались совсем крошечными, несколько рванных бороздок и глубоких проколов от кошачьих зубов, однако не переставали сочиться коричнево-бордовым… Кожа вокруг ран приобрела темный оттенок, и я отчетливо могла видеть сеть крохотных черно-синих капилляров.

Пока я делала компресс, Сара смотрела…

– Мне следует быть благодарной сестре. – Наконец произнесла она. – За то, что та послала тебя ко мне. Не явись ты вовремя, со своей полынью… – Она покачала головой. – И кто знает, что было бы сейчас… Признаться честно, мы с Линдой не виделись пятнадцать лет, кажется. И тогда она была совсем крохой, даже младше тебя… Да и я тогда была молода.

Я закончила делать компресс, и осторожно присела на край кровати. На коленях у Сары лежали несколько тетрадных листов, густо исписанных аккуратным почерком Линды… Сара взяла один из листов в руки, и вновь быстро пробежала по нему глазами. Закончив читать, она посмотрела на меня. Глаза ее были полны влаги и… затаенной ярости.

– Когда ты вручила мне это письмо, я не знала, что и думать. – Голос Сары Кински отвердел. – Столько лет прошло, а мой отец никак не уймется… П-п… – Она вдруг запнулась, словно страшась выговорить это слово, но потом все же осмелилась. – Подонок!

Я приложила руку к своему правому боку, дабы проверить, не сползли ли бинты… Рана уже почти не болела. Несколько часов назад я хорошо промыла и перевязала ее. И теперь, мне оставалось лишь надеяться, что заживет она без всяких эксцессов.

– Я и не думала, что у Линды есть сестра! Получается… – Я взглянула на Марка. – Вы приходитесь Марку тетей. Следовательно – Григорович его дедушка!

– Все верно. – Мрачно произнесла Сара. – У Григоровича было три дочери – я, Линда, и Амелия – мать Марка. Я – старшая. Амелия была чуть помладше меня, ну и Линда – самой младшей.

– Амелия – красивое имя.

– Красивое. – Согласилась Сара. – Но я всегда звала ее просто – Мия. Это сокращенно… Из рассказов матери я знаю, что Григорович с юных лет увлекался исследованием скрытых возможностей человеческого тела, а также способами раскрытия этих возможностей, или же прибавления чего-то нового… О да, он любил прибавлять новое. – Она внимательно посмотрела на меня. – Они с мамой познакомились, когда отец был еще обычным студентом медицинского университета, на факультете хирургии. По ее словам, он уже тогда казался ей очень перспективным молодым человеком. И она не ошиблась. Мой отец действительно талантлив – он великолепный хирург, превосходно разбирается в строении человеческого организма, но, как я уже говорила, любит вытаскивать наружу скрытое, и добавлять новое… Но ты ведь знаешь об этом не хуже меня, не так ли Алиса? Сколько лет ты провела в его клинике?

– Семь. – Глухо откликнулась я.

– Семь лет… – Повторила за мной Сара. – Семь лет, он мучал тебя, и чего же добился?

Я молчала. Воспоминания, белые и острые, будто лезвие скальпеля, настигали меня… Он часто включал музыку во время операций. Обычно, я успевала услышать начало мелодии, перед тем, как сознание мое затухало. Однако, наркоз использовался не всегда. Почему-то, в некоторых операциях он был недопустим, и тогда мне просто вкалывали нечто такое, от чего я не могла двигаться и говорить, однако прекрасно все чувствовала… В такие моменты я просто мечтала умереть, но могла лишь дышать, и беззвучно плакать… Огромные лампы ослепляли меня, но иногда я видела его лицо, нижнюю часть которого скрывала тонкая медицинская маска, я видела его глаза, светло-карие, спокойные и сосредоточенные, а в животе у меня словно копошились тысячи холодных змей, копошились и кусали…

Но я не могла сказать, привело ли все это к каким-либо результатам, кроме ночных кошмаров и испорченной нервной системы… Было конечно одно – волосы на моей голове, и без того светлые, совсем побелели, словно у старухи, а кончики их сделались красными. Вот и все… Большего Григоровичу добиться не удалось.

– Мои волосы… – Наконец произнесла я. – Они не покрашены. Это теперь их естественный цвет – белый с красным. Они стали такими после одной из операций. Но это все. Больше я ничего особенного в себе не ощущаю…

– Волосы… Хм… – Сара вдруг будто бы что-то вспомнила. Она бросила на Марка короткий взгляд, после чего вновь посмотрела на меня. – Знаешь… Сегодня утром Марк мне рассказывал сон. Там был больничный двор, похожий на желтый колодец, а в середине этого двора - монумент самолета, взлетающего в клетке. Еще в этом сне была девушка, с белыми волосами, кончики у которых красные.

Отчего-то, я почти не удивилась, лишь произнесла:

– Марк тоже снился мне. Он стоял в том дворе, возле монумента, и смотрел на меня. А потом… Из-за спины его появились две человеческих головы на длинных белых шеях, мужская и женская. Эти существа начали обертываться своими шеями вокруг тела Марка. Затем, двор начал заполняться черным дымом…

Лицо Сары Кински побелело…

– Вот как. – Тихо вымолвила она. – Что ж… Быть может, эксперименты Григоровича все же возымели над тобой результат, более существенный, чем смена цвета твоих волос.

– Расскажите мне еще о Григоровиче.

– Ладно. Он начал проводить незаконные операции над людьми, еще будучи студентом… Арендовал себе небольшое подвальное помещение и… Кажется, он стаскивал туда бездомных, тех, чье исчезновение никого бы не обеспокоило… Однажды, мама узнала об этом. И, удивительно, что она прожила так долго, зная то, что знала… Очевидно, отец все же любил ее. И нас любил – троих своих дочерей. В своих детях он видел свое будущее, и потому, когда мы с Мией достигли подходящего возраста, он решил приобщить нас к своей деятельности. Но когда мы вникли в суть его деяний, это оттолкнуло нас. То, что совершал отец… Мы с Мией единогласно решили, что это бесчеловечно и неправильно. И когда мама умерла... от несчастного случая, мы решили навсегда уйти от своего отца. Линда в то время была совсем крохой, и мало что понимала, но мы хотели забрать и ее… Да только Григорович вцепился в свою младшую дочь мертвой хваткой. Просто так ее от него было не оторвать. Для меня стало большой неожиданностью, когда несколько лет спустя, он приехал вместе с ней на похороны моего мужа. Я здорово испугалась тогда… Но также, была безумно рада видеть Линду. Странный это был поступок с его стороны… Наверное, таким образом он хотел сказать нам с Мией – может вы и ушли от меня, да только это лишь потому, что я решил отпустить вас, а не захотел бы, так не отпустил, и я все еще слежу за вами, дорогие дочки… – Сара судорожно повела плечами, будто бы ей было холодно. – Я жила столько лет в Рэгдолле, и даже не знала, что отец так близко. Если б знала, то и духу моего здесь не было бы… Люди, пропадающие во Время Тумана – оказывается, это его рук дело. Что ж… Он всегда умел извлечь для себя выгоду из абсолютно любой ситуации, и здесь не оплошал. А Линда… похоже, она выросла наконец, и решилась пойти против отца. Молодчина! Вот бы повидаться с ней. – Взгляд Сары сделался вдруг обеспокоенным. – Она говорит, что за тобой может быть погоня…

Я опустила глаза. Марк застонал тихонько. В животе, будто бы вновь закопошились холодные змеи… Нет. Только не это… Ну зачем Сара сказала о погоне? Я ведь почти отвлеклась. А теперь… Оглушительная вспышка… Человеческая голова взрывается под напором пуль. Еще одна вспышка – кровь фонтаном хлещет из пробитой шеи. Нет! Господи нет! Я не хотела этого! У меня не было выбора!

– Была погоня. – Мне тяжело дались эти слова. Язык отказывался повиноваться. – Но… Я думаю, эти ребята нас больше не побеспокоят.

– Твое лицо… Это они тебя так?

Я кивнула.

– Один из них.

– Ты убежала…

– Я… – Да пошло оно все к черту! Вот расскажу ей сейчас, и дело с концом… Может быть легче станет… – Их было шестеро с самого начала. Но двое погибли в овраге. Там было какое-то существо, одно из порождений тумана… Четверо выжили. Они загнали меня в заброшенный дом и… я убила троих. Я не хотела, но… Иначе они вернули бы меня… – Я почувствовала, как слезы подступают к моим глазам. – Вы не представляете, как теперь это мучает меня. Я закрываю глаза, и буквально вижу, как эти люди умирают.

Сара ничего не ответила, лишь придвинулась ко мне, и заключила меня в свои объятия. От нее пахло полынью, и совсем чуть-чуть фруктовым мылом… Тут на меня накатила самая настоящая истерика. Я уткнулась носом в ее кофту и рыдала так, как, наверное, не рыдала никогда в жизни…

– Они так долго мучали меня. – Смогла выговорить я через какое-то время. – Григорович, и даже Линда… Я… Я не хотела никого убивать. Просто, для меня страшнее смерти вернуться туда!

Сара осторожно погладила меня по голове.

– Боже… – Голос ее дрожал. – Когда-то я любила отца. Но он… То, что он делает с людьми, зачастую против их воли, это непростительно. То, что он делал с тобой… Я тебе вот что скажу! Может, ты и убила тех людей. Но по-настоящему в их смерти повинен мой отец. Ты поняла меня? – Она развернула мое лицо к себе. – Поняла? Все случилось по его вине. Он – причина этих смертей, и еще многих других.

Марк снова застонал. Сара повернулась к нему.

– Тише… Тише… – Она притронулась ладонью к его лбу. – Какой горячий. Мой бедный мальчик.

Я утерла слезы. После собственных истерических рыданий, и после слов Сары, мне стало чуть легче… Все верно. Если б не Григорович, те люди не погибли бы. Мне просто бы не пришлось убивать их… И все же. Оправдывать себя можно как угодно. Но я отняла три человеческих жизни, и это – факт. Я могу сокрушаться над ним, и тогда он будет медленно разрушать меня изнутри, но также могу его и принять…

– А где Мия? – Этот вопрос вдруг возник внутри меня, вместе с каким-то смутным подозрением, и я тут же озвучила его. – Где мать Марка?

– Она умерла. – Ответила Сара. – Мия с мужем сгорели в собственном доме, когда Марку было четыре года.

Подозрение терзало меня, хоть я и не вполне понимала его суть.

– Линда немного похожа на вас. – Головы на длинных шеях. Словно чудовищные белые змеи. Я отлично помнила, как изменилась лицо Сары, когда она услышала о них… – Мне было бы интересно увидеть, как выглядела Мия.

Сара задумчиво посмотрела на меня.

– Могу показать тебе фотографию, где она с мужем.

– Да. Пожалуйста…

Сара быстро встала, и вышла вон из комнаты. Через несколько минут она вернулась с фотокарточкой в руке, которую тут же протянула мне.

– Вот какой она была, моя сестричка Мия.

Я взяла фотографию в руки. Пальцы мои слегка дрожали. Сара склонилась надо мной.

– Красивая, правда? – Услыхала я ее голос.

Холод с новой силой закопошился в моем животе. Он жалил меня изнутри, отравляя ядом страха… Амелия действительно была красивой, и муж у нее был очень симпатичным. Она держала на руках младенца, розовощекого и улыбающегося, и сама улыбалась… Какая славная улыбка! Да вот только… Я уже видела эту улыбку, но обезображенную желтизной… Подозрение мое оформилось и подтвердилось.

Родители Марка… Именно их головы на длинных белых шеях сегодня утром вынырнули передо мной из травы. Именно эти двое своими шеями обертывались в моем сне вокруг туловища Марка, а после, уже наяву, точно таким же образом обертывались вокруг одного из псов Григоровича… Я едва не выронила фотокарточку из рук… Когда я рассказывала Саре свой сон, про Марка, на лице ее тоже отразился страх, но лишь тогда, когда я упомянула о головах, появившихся у Марка из-за спины… Вполне возможно, что она слышит о них не впервые.

– Что с тобой, Алиса?

– Да так, ничего. Знаете, у Мии глаза, совсем такие, как у вас. А вот у Линды глаза Григоровича.

Сара рассмеялась.

– Это верно. Линда из нас троих больше всего похожа на отца.

Может, родители Марка погибли вовсе не из-за пожара? Но из-за чего же тогда? И зачем Саре Кински врать об этом? Возможно, она просто не знает всего… Эти существа не тронули меня, и даже пса Григоровича не убили, но лишь отравили. А мать Марка вернула мне компас, без которого я заблудилась бы в тумане… Они помогли мне… Но почему? Возможно, когда-нибудь я узнаю ответ на этот вопрос…

***

Сара прислушалась.

– В дверь стучат. – Произнесла она, и посмотрела на меня, но я ничего не слышала.

– Точно, стучат. – Она сощурила глаза.

Я напрягла слух, и вскоре действительно различила тихий стук. Кто-то осторожно, я бы даже сказала – деликатно, постукивал во входную дверь.

Сара поднялась со стула.

– Я пойду взгляну, кто там.

Я ухватила ее за рукав.

– Не ходите! – Страх возрос во мне с новой силой. Он блуждал по моим венам, подмешиваясь в кровь едким холодом… – Это может быть… Вдруг Григорович еще кого-нибудь выслал за мной?

Сара мягко улыбнулась, смотря мне в глаза, после чего осторожно высвободила свою руку из хватки моих пальцев.

– Я просто посмотрю в глазок. А ты пока оставайся здесь, с Марком.

Она вышла из комнаты, и вскоре я услышала ее шаги по лестнице…

Страшно… Мне все еще страшно. И, пока что, поводов для страха не становится меньше. Марк вновь застонал, и вместе с этим коротко мигнула над моей головой лампа накаливания. Рядом с ним, на кровати лежала фотокарточка, запечатлевшая его родителей, когда они еще были людьми… А теперь, кем же они стали? Я взяла фотокарточку и снова принялась смотреть на нее, потом отложила… Лампа опять моргнула, и я невольно перевела взгляд на нее… Страшно.

Нет! Я не выдержу!

Я быстро встала и направилась к выходу из комнаты, прошла по темному коридору, и, стараясь ступать очень тихо, спустилась по лестнице. Потом, двигаясь уже совершенно бесшумно по ковру, подобралась чуть ближе к прихожей, и в ужасе застыла… Прямо на моих глазах Сара открывала дверь.

– Здравствуйте, Оливер.

– Здравствуйте Сара. Извините, что я так поздно. Просто сегодня, во Время Тумана, я слышал шум и крики из вашего дома. Ну и обеспокоился, естественно… О–о! Да у вас синяк!

Это еще что за Оливер? Страх мой внезапно куда-то пропал, сменившись жутким любопытством. Я вытянула шею, пытаясь рассмотреть мужчину. Но из-за спины Сары смогла увидеть лишь одну бежевую штанину да часть клетчатой рубашки.

– Пустяки! – Сара рассмеялась, на мой взгляд – весьма фальшиво… – Споткнулась на лестнице, упала, вот и все дела… А знаете… У вас такой хороший слух.

– Ну, на самом деле шум из вашего дома довольно сложно было не услышать… Особенно мне.

– Да?

– Да.

Сара немного отклонилась в сторону, что позволило мне разглядеть мужчину получше. Невысокий, опрятный, клетчатая рубашка аккуратно заправлена в штаны, волосы зачесаны с пробором на бок, на худощавом лице круглые очки. По возрасту, он скорее всего ровесник Сары, ну может быть чуть старше… Улыбка тронула мои губы. Смешной… и говорит смешно… И туфли у него начищены так, что хоть смотреться в них можно.

– Спасибо, что переживаете за меня Оливер. Со мной действительно все в порядке.

– Извините, что подсматриваю. Но несколько часов назад, я видел в окно, как вы закапывали своего кота. Неужто умер?

Сара напряженно переступила с ноги на ногу.

– Отравился чем-то, бедняга. Так жаль. Я действительно любила его.

– Что ж… – Очки мужчины блеснули. – Знаете, а у меня кошка как раз привела… Четверых котят я утопил, а двоих оставил. Не хотите ли взять одного к себе? Оба – мальчики.

– Ох… я… Ну я подумаю. Спасибо Оливер.

– Вы подумайте. Они славные, один дымчато-серый, а второй персикового цвета. Приходите завтра их смотреть.

– Ну, если не буду занята…

Между собеседниками повисла неловкая тишина. Тут я сообразила, что стою слишком уж на виду, и нехорошо будет, если Оливер меня увидит. Это заставило меня сместиться чуть влево, поближе к шкафу, на одной из дверец которого помещалось овальное, в человеческий рост, зеркало…

Оливер нарушил тишину первым:

– Раз у вас все в порядке, я пойду, пожалуй. Да… Здорово, что электричество включили. По телевизору как раз моя любимая передача начинается.

– Доброй ночи, Оливер. – Попрощалась с ним Сара.

– И вам доброй ночи. Знаете… Извините за бестактность. Но… Меня или зрение обманывает, или… вы похудели, и стали выше! Вы удивительно похорошели Сара, даже не смотря на синяк… Нет, синяк – это скорее даже изюминка.

– Еще раз спасибо, Оливер. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Сара.

Я попятилась к лестнице, но потом остановилась. Чего бояться? Подумаешь, подслушала чужой разговор. Ну и что с того?

Сара захлопнула дверь, потом шумно выдохнула, и только после этого заметила меня.

– Ты подслушивала.

– Я просто… Мне невыносимо стало сидеть там одной. А это… кто?

– Сосед… – Сара раздраженно махнула рукой. – Недавно сюда переехал.

– О… А он… – Я вновь не сдержала улыбки. – Кажется, он к вам неравнодушен.

– Да, он мне покоя не дает…

– Ну, про котят – это было очень мило.

Сара подошла ко мне.

– Да я в жизни себе больше кота не заведу.

– А мужчину?

– Мужчину?

Я тут же рассердилась на себя. Опять ляпнула то, чего не надо было. Воистину, язык мой – враг мой. А впрочем…

– Бросьте, Сара. Может быть, я лезу не в свое дело. Но этот Оливер, показался мне очень даже симпатичным. Он весь такой опрятный, серьезный и одновременно смешной. Разве он не нравится вам? Или… У вас кто-то есть?

– Никого у меня нету. – Грустно ответила Сара, и я опять стала корить себя за неосторожные слова. – Был муж, да умер много лет назад, от болезни…

– И… потом у вас мужчин не было?

– Были, конечно же. Не так уж много, но были. За столько-то лет… Однако, я старалась не привязываться к ним, и у ж тем-более – не впускать их в свою жизнь.

– Но, ведь с мужчиной вам было бы намного легче. – Осторожно вымолвила я. – Растить ребенка в одиночку… Мне кажется, это не так-то просто… Или, все те мужчины были недостаточно хороши для вас?

– Дело тут вовсе не в мужчинах, Алиса. Дело в том, что я боюсь… Моя мать, умершая действительно страшной смертью, мой муж, моя сестра… Я ведь очень любила их всех. И страдала невыносимо, после смерти каждого из них. Любовь, это вроде бы – благо. Но чем больше я люблю, тем больше страдаю. Странно это осознавать и неприятно, и я не хочу в такое верить. Но мне кажется, что любая привязанность, неизбежно ведет к страданиям. Даже сейчас… Если Марк умрет. ­– Сара покачала головой. – Я не знаю, я даже не представляю, что будет со мной. Я так устала страдать…

Я долго смотрела на нее, потом опустила глаза, и, наконец, заговорила:

– Это… Это, наверное, так. Но… Мой брат тоже умер, и мать моя, и отец. Хоть я и была тогда совсем ребенком. Но я все же ощутила, что после всех этих смертей, и сама, словно, стала мертва на одну треть. Эти люди были частичками меня, частичками моего мира. А потом их не стало…. Я не знаю. Я ничего не знаю! Я очень глупая. А жизнь – такая странная штука. Одни частички тебя умирают, но потом совершенно неожиданно появляются новые. Линда… Ваша сестра, в некотором смысле, стала и моей сестрой. Она помогла мне во многом, в том числе и справиться с болью, после смерти матери, брата и отца… Да, любовь может привести к боли. Но вся загвоздка в том, что подобного рода боль, можно победить, опять-таки, лишь новой, очередной любовью… Странно… Но… Какой-то замкнутый круг получается… Замкнутый круг страдания и любви… Но ведь крутиться в этом круге, и значит – жить. Не отказывайтесь жить, Сара. Не нужно. Ведь кто знает, когда для каждого из нас все закончится…

В конце своей речи, я все же рискнула поднять глаза.

Сара смотрела на меня пристально, и вдруг - улыбнулась едва заметно.

– В твоих словах есть доля истины. – Она сложила руки на груди. – Значит, ты предлагаешь мне...

– Я предлагаю вам пойти завтра, и взглянуть на этих котят.

Сара усмехнулась.

– Эх… девочка. Мало ли, что еще завтра будет. Круг страдания и любви, иногда он крутится слишком быстро, знаешь ли… Я, честно говоря, сейчас так сильно за Марка беспокоюсь, что почти не могу думать ни о чем другом. Извини…

Она обошла меня, направляясь к лестнице, но вдруг остановилась перед зеркалом. Высокий овал на дверце шкафа, отразил ее всю целиком, кроме, разве что, ступней ног. Сара повернулась кругом, осматривая себя со всех сторон, потом хмыкнула, то ли удовлетворенно, то ли озадаченно…

– Ну надо же! А я ведь и вправду похудела, и стала выше. Столько диет перепробовала до этого, не поверишь, а оказывается всего то и надо было – стать одержимой. Ну, как говорится – нет худа без добра. Верно, девочка?

Чего это она меня девочкой стала звать? Раньше ведь называла по имени. Внезапно кожа моя покрылась мурашками. В разуме возникло воспоминание… Она все же звала меня девочкой до этого, но лишь когда… “Видала девочка? Этим языком я лишу тебя девственности, а потом им же и задушу!” Лишь когда темная сущность внутри нее контролировала ее разум. Темная сущность в теле Сары называла меня девочкой!

Чувствуя, как слюна во рту становится вязкой, я отступила от Сары на шаг. Сара же, внезапно, вздрогнула всем телом, а затем согнулась пополам. Взгляд мой метнулся к ее лицу, и я увидела, как жуткий узор темнеющих капилляров расползается от почерневших глаз.

– А ну-ка уймись! – Вдруг тяжело и хрипло прорычала Сара, после чего непослушной рукой, словно бы преодолевая огромное сопротивление, потянулась к карману брюк, достала из него полынь, сунула себе в рот и принялась яростно жевать. Через некоторое время темные капилляры вокруг ее глаз исчезли, и сами глаза посветлели, лишь на виске все еще оставалась крупная пульсирующая черная жилка, но вскоре пропала и она. Сара выплюнула пережеванную полынь изо рта себе на ладонь, потом скривилась и закашлялась. – Господи, вот же гадость!

Она подняла голову

– Испугалась, Алиса?

– Немного…

– Ничего… Сделаю себе настойку из полыни, и буду пить ее три раза в день, раз такое дело…

– Линда смогла бы помочь вам. Она долго изучала темных существ и методы работы с ними.

– Вот как? Но моя сестра далеко, и под бдительным присмотром моего отца. А я здесь, и вряд ли в ближайшее время встречусь с ней.

Это было правдой. Сара направилась к лестнице. Я посмотрела ей вслед, потом повернулась к зеркалу и взглянула на собственное отражение. Мда уж… Лицо у меня сейчас – страшнее некуда, все опухшее, в синяках и ссадинах… Губы разбиты, глаза… но глаза все те же – глаза моей матери. У нее они были точно такими же – голубыми.

Ссадины, синяки и раны со временем заживут. Пока же, мне остается лишь смириться со своим нынешним видом. Да и мое лицо, это последнее, о чем мне нужно сейчас думать. Я сбежала из клиники Григоровича. Но теперь нахожусь под одной крышей с одержимой. И то ли еще дальше будет? Родители Марка… Мысли о них не давали мне покоя. Кто они сейчас – призраки, темные существа или нечто другое? И самое главное – почему они стали такими?

***

Ночь царствовала за окном. Ополовиненная луна зависла над черными силуэтами деревьев, но ее бледного света было недостаточно чтобы разогнать удушающий мрак. Деревья стояли удивительно неподвижные, ни одна ветка не шевелилась, ни один листочек. Они казались лишь плоскими трафаретами, не более…

Я отвернулась от окна. Сара, заламывая руки, стояла возле постели своего племянника. Она едва не плакала, и в лицо ей сейчас, было смотреть почти также страшно, как и на самого Марка, которому стало уже совсем худо… Вся его одежда, и простыни под ним, давно насквозь пропитались потом. Стонал он теперь почти без остановки, но глаз не открывал. Буквально каждую минуту, по всему его телу проходила судорога, заставлявшая его выгибаться чуть ли не дугой. Шея Марка распухла, и почернела почти целиком… Он умирал – теперь это было ясно как день.

Свет в комнате изредка мигал. Меня это тревожило, и я постоянно поглядывала на лампу. Я заметила это недавно – чем темнее делалось за окном, тем менее продолжительными становились промежутки между помигиваниями. Я, конечно, не переставала убеждать себя, что причина всему – обычные перепады электричества. Но… За окном была не только тьма. Один раз мне показалось, будто бы я увидела, как в угольной тени деревьев движется что-то… Оно промелькнуло очень быстро, едва уловимо, нечто длинное и… белое. После того, я долго пыталась увидеть это вновь, но больше не смогла разглядеть ничего. Сад сковала тьма…

– Какая же я дура! – Воскликнула Сара, повернувшись ко мне. – Не помогает ему полынь… И зачем только? Господи… Надо было сразу везти его к врачу, и никаких глупых компрессов!

В ее широко раскрытых глазах читалась паника…

Я сомневалась, что обычные врачи смогут помочь Марку. Вот Линда смогла бы, без сомнения.

– Оливер! – Вдруг вспомнила Сара. – У него есть машина. Он не откажет мне в помощи. Он поможет! Мы отвезем Марка в больницу. Да… – Она быстро закивала головой, уже не смотря на меня. – Да! Да!

Она подошла ко мне, и обхватила мои плечи ладонями.

– Я иду за Оливером! Побудь с Марком, Алиса. И пожалуйста, на этот раз не уходи никуда.

– Да. Конечно.

Когда Сара покинула комнату, лампа над моей головой вновь моргнула, и в это же время по телу Марка прошла очередная судорога… С глухим мучительным стоном он выгнулся грудью вверх. Кисти его рук, до этого сжатые в кулаки, раскрылись, будто цветы, но пальцы оставались скрюченными. Я подошла ближе к постели… Бледная кожа лица Марка резко констатировала с темной распухшей шеей, лоб блестел от пота. Я вспомнила свой сон, где во внутреннем дворе Желтого Дома, Марк предстал передо мной почти таким же, с мертвенно-бледной кожей, похожий на покойника. Правда, с шеей у него тогда было все в порядке, но и без этого он все же походил на мертвого, или умирающего… После, явились два чудища, которые, как оказалось впоследствии, приходились Марку отцом и матерью. Во сне я решила, что они хотят убить его. Но быть-может… все совсем не так?

Фотокарточка с изображением Мии и ее мужа, а также маленького Марка, была у меня. Я упрятала ее потихоньку в карман кофты, а Сара и не заметила. Не до того ей было…

Я и сама не могла до конца понять, зачем сделала это… Но сейчас, когда Сары в комнате не было, я вытащила фотокарточку из кармана, и снова принялась разглядывать ее.

Амелия, и мужчина рядом с ней, имени которого я не знала, смотрели на меня с фотографии, улыбаясь… Я перевела взгляд на Марка. Подбородок у него отцовский, это точно, и губы… А вот верхняя часть лица почти как у матери. Он похож на них обоих, и на Линду немного, и даже, в самую малость, на Григоровича. Да… От Григоровича в нем что-то есть определенно, но это и не мудрено, Марк ведь в конце концов его внук…

Свет в комнате погас… Это случилось настолько неожиданно, что я даже не успела испугаться. Но страх не заставил себя долго ждать. Он явился ко мне почти незамедлительно, покрыв всю мою кожу мурашками, и заставив пальцы рук разжаться… Фотокарточка полетела на пол во тьме…

Впоследствии, вспоминая и анализируя свои ощущения в тот момент, я поняла, что каким-то образом уже знала заранее, что увижу за окном… Может все дело было в фотографии, а может в чем-то ином, но я знала... Они будто бы соткались передо мной из неверного лунного света. Длинные белые шеи, а может и не шеи вовсе, но бледные змеиные тела… Сначала я увидела лишь эти тела, извивающиеся за стеклом, потом до меня донеслось шипение, очень тихое, но с каждой секундой становящееся все громче, больше похожее на шум помех в телевизоре. Головы появились в последнюю очередь, откуда-то сверху, почти безликие в сумраке, но мне и не нужно было видеть их лиц, ведь я прекрасно помнила, как они выглядят…

Я подскочила с края постели, и попятилась к двери, но потом остановилась. Нельзя бросать Марка, как бы ни было страшно… Эти чудища, зачем они явились? Они пришли за мной… или за ним?

Марк громко стонал в полумраке, но шипение сделалось уже настолько сильным, что почти заглушало его стоны. Тут я сообразила, что слышу это шипение не только ушами… Точнее ушами я слышала лишь малую его часть, большая же часть звучала прямо у меня в голове.

Зачем они шипят? Умеют же говорить по-человечески, я помню… Ну же, вдруг взмолилась я про себя, поговорите со мной по-человечески! И в это же мгновение шипение начало преобразовываться в слова:

– Впусти нас…

– Впусти…

– Нет! – Я прижала ладони к ушам. Как же неприятно, почти мучительно… Их голоса резали меня изнутри, будто острые лезвия.

– Ш-ш-ш-ш… – Шипение сделалось раздраженным. – Мы помогли тебе…Ты помнишь? Не сделаем ничего плохого и теперь.

Бледные, страшные лица стремительно перемещались за стеклом, влево и вправо, вниз и вверх. Я зажмурилась, чтобы не видеть этого.

– Наш сын… Он умирает… Умирает… Впусти нас, и мы поможем ему…

Впустить? Я замерла посреди комнаты не решаясь открыть глаз. Как же я могу их впустить? Они же… Впрочем, он ведь спасли меня от одного из псов Григоровича, и вернули мне компас. Они действительно помогли мне. Ко всему прочему, они являются родителями Марка…

Я осторожно приоткрыла глаза. Головы уже не метались из стороны в сторону, но застыли в безмолвном ожидании.

– Амелия. – Вдруг произнесла я, и женская голова в ответ на это имя пошевелилась. – Мия! – Вымолвила я уже громче.

– Ты знаешь мое имя…

– Ваша сестра рассказала мне. – Поспешила ответить я. – О вас, и о том, как вы с мужем умерли.

– Мы не умерли. Нас обратили. Сара… Сара… Бедная моя сестрица, и бедный мой сынок… Времени очень мало, впусти нас девочка. Мы должны помочь своему сыну.

– Он действительно умирает?

– Он умирает… Ты сама видишь.

Я сделала шаг к окну, потом еще один… Неужели? Неужели я все-таки совершу это? Да! Совершу. Эти существа не причинили мне никакого зла, хотя могли, так зачем же им желать дурного Марку? Он ведь их сын… Может быть они единственные, кто в силах ему помочь…

И все же, ноги у меня были будто бы ватными. Я с трудом переставляла их, не отрывая взгляд от чудовищных голов за стеклом. Мия сказала, что их обратили… Эти ее слова врезались мне в сознание. Обратили... Но кто обратил?

Окружающий меня сумрак лишь на малую долю был разбавлен лунным светом. Как холодно, а ведь когда лампа в комнате горела, такого холода я не ощущала. Но может быть, это мне лишь кажется. Ведь страх холодит тело не хуже зимнего ветра.

Я глубоко вздохнула и, моля высшие силы о том, чтобы это не стало самой большой ошибкой в моей жизни, повернула ручку, после чего распахнула окно. Запахи и звуки ночи ринулись мне в лицо. Я снова зажмурилась, и съёжилась, отчаянно желая сделаться как можно меньше… Я не видела, но слышала, как белые змеи скользили мимо меня, уже не шипя, почти бесшумно. Они тоже пахли, дымом и травой…

Через несколько секунд я все же решилась открыть глаза. Родители Марка зависли над постелью своего сына, ужасно высокие, лишенные рук и ног. Я осмотрелась, ища их хвосты, но обнаружила лишь длинные гладкие туловища, концы которых, должно быть, скрывались где-то за пределами комнаты, на улице…

– Сынок, мой бедный сынок. – Услыхала я шипящий женский голос, а потом: – Убери с его шеи полынь, девочка. Иначе я ничего не смогу сделать.

Невероятных усилий мне стоило подойти к кровати. Снимая с шеи Марка компресс, я почти не чувствовала своих пальцев… Белые змеи нависали надо мной в полутьме. Кожа под компрессом была горячей и мокрой.

– Быстрее… – Донеслось до меня сверху шипение. – Отойди… Подальше.

Я послушно отошла в другой конец комнаты. Сердце в груди колотилось, будто сумасшедшее. Мне и самой казалось, что я с ума сошла, и совсем не верилось в то, что происходило перед моими глазами. Я не верила, что могла допустить такое, и надеялась, что поступила правильно… Единственная мысль, поглотившая все прочие в моей голове, была такова – лишь бы все это не было ошибкой!

Голова Амелии склонилась к шее Марка, и через мгновение я увидела нечто, приведшее меня в настоящий ужас… В полумраке достаточно тяжело было разглядеть все подробности, но главное я различила… Мия прильнула к шее своего сына, то ли кусая, то ли целуя его… Нет! Какие здесь поцелуи?! Это укус! Мне даже показалось, что я услышала влажный звук, с которым ее зубы вонзились в плоть… Марк оглушительно завопил, а верхняя часть его тела рванулась вверх и вперед, после чего вновь опустилась на кровать. Мия все это время, не отпускала его шею, вцепившись в нее мертвой хваткой. Господи… Она же убьет его!

На лестнице послышались быстрые шаги и голоса. Это Оливер с Сарой возвращаются – поняла я, и тут же паника затопила мой разум. Что я наделала! Что же я наделала!

Марк не переставал кричать. Лампа неожиданно зажглась, а потом опять погасла, затем заморгала быстро, то освещая на долю секунды комнату светом, то вновь погружая ее во тьму.

– Марк! – Услыхала я крик Сары из коридора.

Не запереть ли мне дверь изнутри, чтобы дать родителям Марка время? Так я подумала, и тут же одернула себя. Время для чего? Амелия сказала мне, что поможет своему сыну. Но сейчас, все выглядело так, как будто она его убивала.

Тут я совсем потеряла присутствие духа, и зажалась в угол комнаты, исполненная сомнений и ужаса. Дверь справа от меня распахнулась. В ту же секунду Марк перестал кричать, и моргание лампы прекратилось. Теперь эта лампа светила предательски ровно, в оглушительной тишине, что воцарилась в комнате на несколько мгновений… Я уж было подумала, что и Амелия со своим мужем, сейчас как по волшебству исчезнут… Но они остались на месте. Мало того, Мия даже и не думала отпускать шею Марка.

– Марк!! – Вопль Сары раздался совсем рядом со мной, и оборвался на пронзительной ноте. – М–мм… – Больше Сара не могла ничего сказать.

Я повернула голову на бок. Сара, с лицом невероятно белым, и глазами широко раскрытыми, почти безумными, застыла в дверном проеме… Она беззвучно открывала и закрывала рот, подобно выброшенной на берег рыбе.

Оливер, находившийся рядом с ней удивил меня. По его лицу было видно, что он тоже здорово испугался. Однако, брови его внезапно сдвинулись, губы яростно изогнулись, и в следующее мгновение мужчина бросился к постели Марка… Уж не знаю точно, каким именно образом он хотел действовать, да только ничего у него не вышло. Отец Марка совершил едва уловимое для моих глаз движение, и в долю мгновения оказался перед Оливером, который едва успел затормозить дабы не врезаться в него. Рот белого змея раскрылся, и я сразу поняла, что сейчас произойдет… В лицо Оливеру хлынул черный дым, и мужчина рухнул на ковер, будто подкошенный.

Амелия подняла голову от шеи своего сына, и посмотрела на сестру.

– Теперь он будет жить… – В голосе ее сейчас почти не было шипения, и он удивительно походил на человеческий. – Наш мальчик…

– Амелия… – Выговорила Сара совсем слабо. – Мия… Я… Я не верю…

Голова Мии на длинной белой шее проплыла по комнате, приближаясь к Саре, но внезапно застыла, после чего медленно начала отодвигаться назад.

– От тебя пахнет полынью! – Амелия поморщилась, и в голосе ее прибавилось шипящих ноток. – С–с-сестрица. Не вздумай подходить…

– Д-да я и не собиралась. – Пролепетала Сара, потом вдруг воскликнула. – Так вот почему в сгоревшем доме не нашли ваших тел!

– Мы не сгорели! – Это заговорил отец Марка. – Они обратили нас, после того, как подожгли дом…

– Артур… – Сара перевела взгляд на него. – Господи, Артур! Кто они?

– Ты уже видела их, сестрица. – Вновь заговорила Амелия. – Это ведь они заразили тебя сегодня… Они обращают людей в чудовищ одним лишь взглядом, или же заражают их… подселяют в людские тела темных духов.

– Я почти не помню. – Пробормотала Сара. – Я пила кофе, а за окном был туман, потом кот начал вести себя странно, и я… Не помню...Чей-то силуэт за окном… Потом мне было очень плохо, и хорошо одновременно… Алиса помогла мне.

Белые змеи отдалялись к окну, готовясь раствориться во тьме.

– Бойся их сестра, и ты девочка тоже… Они прекрасны собой, однако на голове у них рога, а глаза их обладают невероятной силой. Не смотрите им в глаза… Ни за что не смотрите. А лучше бегите отсюда куда подальше. Ведь скоро они придут, и их будет много…

Змеи скрылись за окном. Я перевела взгляд на Марка, лежащего теперь очень тихо. Его грудь вздымалась спокойно, дыхание было ровным и уверенным, даже щеки слегка порозовели, но самое главное – чернота с шеи полностью ушла, а припухлость медленно спадала…

Мне снова захотелось плакать. В клинике Григоровича я почти никогда не плакала, но зато как выбралась оттуда, стала делать это все чаще и чаще.

Пусть родители Марка и выглядели, как чудовища, но они все же помогли ему. А я, следовательно, не ошиблась в своих действиях… О, как же это хорошо! Невероятное облегчение теплой волной разливалось по всему моему телу.

Сара посмотрела на Оливера, затем на своего племянника, и прижала руку ко рту. Потом, бросилась к постели Марка. Я же медленно подошла к Оливеру и склонилась над ним. Тот дышал, но едва заметно… В лице его не было и кровинки, а на губах пузырилась слюна. Отец Марка сотворил с ним точно то же, что Амелия сделала с псом Григоровича. Он отравлен. Да только вот в чем вопрос – смертелен ли этот яд? Мне бы вовсе не хотелось, чтобы Оливер умер. Как оказалось, он не только смешной и симпатичный, но и достаточно храбрый… Я осторожно сняла с мужчины очки. Бедный Оливер. Он так самоотверженно бросился на помощь Марку, и поплатился за это… Он не должен умереть. Вот бы узнать, что стало с псом Григоровича… Ели выжил он, то выживет и Оливер.

Выпрямившись, я повернулась к Саре. Та гладила Марка по волосам.

– Мама. – Вдруг произнес Марк, не открывая глаза, потом слабо улыбнулся. Сейчас, он просто спал.

– Ему лучше. – Произнесла я.

Сара молча кивнула.

– Значит, тел в доме не нашли… – Вымолвила я, подходя к ней. – Вы рассказывали об этом Марку?

– Нет. Он этого не знает. – Сара покосилась на Оливера. – Он мертв?

– Жив. – Ответила я. – И скорее всего останется жив. Но сейчас он без сознания или парализован, я не знаю точно. Они отравили его, но думаю это не смертельно.

Сара возвратила взгляд к Марку.

– Моя сестра… Мия. И Артур. Они изменились, и мне до сих пор не верится… Ты ведь тоже видела это?

– Видела, и слышала… Это ведь я впустила их.

– Ты?! Впрочем… Они ведь помогли Марку. Они… Кто они теперь?

– Не знаю.

– И о ком они нас предупреждали? Что за рогатые существа, обратившие их?

– Понятия не имею… Хотя… Постойте-ка…

Мы с Линдой действительно были очень близки. Поэтому, я знала куда больше, чем все прочие пациенты клиники Григоровича… Во время ежедневных, очень неприятных, но обязательных процедур, которые Линда была обязана проводить надо мной, она частенько рассказывала мне некоторые интересные вещи, дабы отвлечь меня от боли. Именно так я узнала о Нуадхе – хонке, заключенном на одном из самых нижних этажей клиники, под землей. Я узнала о Нуадхе, и вообще о хонках в целом. Их можно назвать отдельной расой… Линда говорила, что хонки произошли от кровосмешения между людьми и демонами. Именно поэтому на голове у них рога, а глаза их обладают некой силой. Хонки живут далеко на севере, также есть отдельные малочисленные племена на востоке. Они не обладают особыми познаниями в технике и науке, как люди, но зато владеют магией, и надеются когда-нибудь стать хозяевами планеты… Звучало все это, конечно, как страшная сказка. Но Линда уверяла меня, что это правда.

– Хонки. – Медленно проговорила я.

– Кто? – Переспросила Сара.

– Хонки. Кажется, ваша сестра и ее муж говорили о хонках…