Демоны Черной степи

Глава 17

Далекое прошлое (Неизвестный город)

Воспоминания Сары Кински

Мама… Когда за окном в очередной раз сверкнула молния, и гром заглушил звуки дождя, а в окно врезалась неведомая птица, мы с Амелией поняли, что действовать нужно без промедления… Но это было так страшно, и… казалось мне настолько неправильным… И все же, где-то в глубине души я понимала, что задуманное необходимо совершить…

Красно-белые волосы, окутав меня, превратились в воспоминания… Мама… Я почти не осознала, как переместилась на много лет назад, в один из худших периодов моей жизни…

Утро выдалось солнечным, а последующий день ясным и теплым, однако к вечеру обещали дождь.

Я находилась на кухне. Чечевица со свининой – любимое блюдо отца, была почти готова.

Поставив чайник на плиту, я в тревожных раздумьях оперлась на столешницу. Всего лишь несколько минут назад звонила Амелия. Она не сказала мне ничего примечательного, кроме того, что совсем скоро они с отцом будут дома, но при этом голос ее дрожал, будто бы моя сестра пыталась сдержать слезы… Скорее всего, дело в маме... Тут я ощутила, как слезы подступают и к мои глазам. И я бы наверняка заплакала, если бы в кухню вдруг не вбежала кроха Линда.

– Как вкусно пахнет! – Воскликнула она, потянув носом воздух. – У меня аж слюнки потекли.

– Мы будем ужинать, как только папа с Мией вернутся. – Сообщила я ей, улыбнувшись. – Они уже едут домой…

– Ух… – Линда вновь принюхалась. – В холодильнике остались апельсины?

– Нет. – Я покачала головой.

– Жаль. – Девочка вздохнула. – Ну и ладно…

Она принялась ходить по кухне туда-сюда, от окна к столу, напевая что-то себе под нос. Я молча следила за ней… Внешне, она похожа на отца намного больше, чем мы с Мией. Даже глаза у нее отцовские…

Вот только волосы у Линды были не темные, как у отца или Амелии, но и не рыжие как у нашей матери или у меня, а какого-то холодного пепельно-русого оттенка… Сейчас, эти волосы были аккуратно заколоты двумя заколками изумрудного цвета, что вполне соответствовало вкусам Линды. Я, как ее сестра, не могла не знать, что среди всех цветов она, в одежде или же украшениях, предпочитала изумрудный, черный и синий.

Чайник громко засвистел, оповещая меня о том, что вода в нем вскипела. В это же время, из прихожей донесся звук открываемой двери… Значит, они наконец вернулись…

Я попросила Линду заварить чай, а сама отправилась в прихожую…

Отец разувался молча, и когда я с ним поздоровалась, даже не посмотрел на меня, лишь коротко кивнул своим туфлям, повесил серое пальто на вешалку и прошел мимо меня в кухню… Я мельком взглянула в его глаза, и увидела в них такую тяжесть, что мне сделалось дурно.

Обычно, отец не был таким. Однако, в эту неделю он сильно изменился…

Мой взгляд возвратился к Мии. Та, дрожащими пальцами пыталась расстегнуть молнию на куртке. Наконец, это у нее получилось. Куртка с тихим шорохом упала на пол, но Амелия даже не стала ее подымать. Кожа ее лица казалась мне невероятно бледной, а глаза. Выражение этих глаз было еще хуже, чем у отца… Там присутствовала не только тяжесть, но также ужас и отчаяние…

Я подошла к ней.

– Мия… Что случилось? Это мама, да? Она… – Мне тяжело дались следующие слова. – Она умерла?

Мия покачала головой.

– Нет… Она не умерла… Слушай! – Сестра вдруг крепко схватила меня за плечо. – Мне надо поговорить с тобой после ужина, очень серьезно, по поводу нашей мамы!

Ее пальцы впились в меня почти до боли.

– Хорошо… – Я растерянно кивнула.

Рот Мии болезненно дернулся. Она отпустила мое плечо и быстро проследовала на кухню… Тут меня саму охватила дрожь, и даже затошнило немного… Я подняла куртку Мии, и аккуратно повесила ее рядом с отцовским пальто.

Разговор по поводу мамы… Вряд ли он будет приятным.

Я глубоко вздохнула, пытаясь унять волнение… Из кухни доносился веселый тоненький голосок Линды, и спокойный бас отца. Он любит ее, и нас любит. Я знала это… Но иногда он делает ужасные вещи, не с нами, но с другими людьми… А иногда хорошие. Он врач, и может исцелить человека, однако в первую очередь его всегда интересовало вовсе не исцеление.

И все же, он способен исцелять! Я так надеялась, что он сможет справиться с недугом нашей мамы… Я надеялась на это, а теперь, даже не знаю, что и думать!

Она жива… Так сказала Мия. Но… Есть что-то такое, чего я пока не знаю… Нечто ужасное…

Приходилось ли мне когда-нибудь участвовать в столь мрачном ужине? Вряд ли… Отец поглощал пищу молча и быстро, Амелия почти не притронулась к своей порции, так же, как и я… Линда ела с аппетитом, но не переставала тревожно поглядывать на нас троих. Бедняжка… Она не может понять, что же произошло, и почему все сидят с такими хмурыми лицами.

– Вкуснотища! – Похвалила она мое блюдо, и я мягко улыбнулась ей.

– Я старалась.

– Оно и видно. – Линда радостно кивнула, потом повернулась к отцу. – Пап, ну скажи же что вкусно!

– Очень вкусно. – Согласился отец, едва заметно улыбнувшись уголком рта. – Сара у нас прекрасно готовит.

– Да, да, да! – Линда вновь радостно закивала.

За окном темнело, и собирались тучи. Скорее всего, ночью будет дождь. Этот июнь богат на дожди, лужи на улицах города почти не успевают высыхать… Мама любила ливни с грозами. Она говорила, что такая погода безумно ее вдохновляет… Меня такая погода тоже вдохновляла, но не в последнее время.

Мама была врачом, так же, как и отец, и, как и он – человеком творческим. Но, правда, ее творческое начало проявлялось, не как у отца – в хирургии, а в совершенно ином…

Она до ужаса любила театр, и всегда говорила нам – своим дочерям, что театр – это искусство, которое как никакое другое учит сопереживать, чувствовать и быть человеком… По ее словам, даже кинематограф не имел такой силы…

Мама никогда этого не говорила, но я подозревала, что в детстве она наверняка мечтала стать актрисой театра, или может быть писательницей… Писательницей скорее всего, ведь даже сейчас, она в свободное время писала маленькие пьесы, и наверняка ей бы очень хотелось, чтобы когда-нибудь их поставили на большой сцене.

Но жизнь не всегда проходит так, как нам того хочется… Мать стала врачом, и вышла замуж за человека, подающего большие надежды в области хирургии. И позже, она сама вынуждена была лечь ему под нож…

Когда ужин был окончен, я быстро вымыла посуду и поднялась к себе в комнату. Мия пришла как раз в тот момент, когда по стеклу застучали первые капли дождя. Она плотно закрыла за собой дверь и присела рядом со мной на кровать. Теперь в лице ее почти не было прежней муки, однако присутствовало нечто вроде горькой решимости.

В ушах ее все те же серьги, которые мать подарила ей на прошлый день рождения. Серьги в форме полумесяца… Полумесяц… Мама наша очень любила этот символ. Она как-то рассказывала нам, что в детстве ей снились волшебные сны, в которых сказочный полумесяц опускался с небес на землю…

Мия положила свою удивительно холодную ладонь на мою горячую кисть.

– Я видела ее сегодня. – Тихо вымолвила она. – Наша мама должна была умереть, однако она жива.

– Отец все же вылечил ее! – Воскликнула я, и, наверное, должна была обрадоваться, но радость ко мне не шла. Всему виной был взгляд сестры.

– Да. – Кивнула Мия. – Он избавил ее от опухоли, что…что пожирала ее мозг. Однако… Лучше бы наша мать умерла на его операционном столе…

Я отпрянула от нее.

– Что ты такое говоришь?!

– Она должна была умереть, а не превратиться в то, во что превратилась! – С неожиданной злобой проговорила Амелия. – Наш отец – чудовище. И ее превратил в чудовище. Ты просто не видела ее сегодня Сара, и потому пока не можешь понять меня. – Она начала говорить быстро-быстро. – А я видела, и говорила с ней. Она сама все понимает, и… и попросила меня убить ее. Но только я сама не смогу этого сделать. И ты…

Я вскочила на ноги, не в силах поверить в услышанное, комната закачалась передо мной, и шум дождя за окном смешался с шумом крови в ушах.

– Ты предлагаешь мне убить собственную мать?!

Амелия тоже встала с кровати.

– Если бы ты видела ее… – Рот ее вновь судорожно дернулся. – Если б только видела… Смерть – лучший исход для нее сейчас. И… пожалуйста тише, отец может услышать нас.

– Пусть слышит… – Я вновь в бессилии опустилась на кровать и закрыла лицо ладонями. – Нет! Нет, нет, нет, нет…нет… Ты обезумела!

– Возможно… – В голосе Амелии также чувствовались слезы. – Может, так оно и есть. Да точно, так… Я сошла с ума. Но… ты просто съезди со мной сегодня ночью к нашей маме, и посмотри на нее, и поговори с ней… Я… Да что я вообще могу решать?! Ты же старшая. И как ты скажешь, так и будет. Ну что, поедешь?

Я убрала руки от лица, и взглянула на нее. Дождь, то лил что есть мочи, то шел тихо… Скорее всего, он будет идти всю ночь.

– Поеду. – Это решение возникло во мне неожиданно, и я сама испугалась его. – Поеду!

За окном сверкнула первая молния…

***

Я думала, что не смогу уснуть. Однако, каким-то невероятным образом, сон все же одолел меня… Во сне я видела огромный белый полумесяц, зависший над нашим домом… Возможно, это был тот самый полумесяц, который когда-то в детстве видела моя мать в своих снах. Но полумесяц этот не казался мне волшебным и сказочным, он был белым и страшным, словно веко мертвеца… А потом вдруг начал темнеть с одной стороны, и сделался черно-белым…

Мия разбудила меня после полуночи. На улице по-прежнему шел дождь, и изредка сверкала молния.

Я ощущала себя абсолютно разбитой, и жутко слабой. И мне было невероятно страшно. Но решение съездить к матери никуда не делось. Оно лишь странным образом укрепилось после сна.

Не произведя никакого шума, мы с сестрой быстро покинули дом. Артур – парень Амелии, с которым она встречалась уже чуть более года, ждал нас в своей машине, что была припаркована на углу улицы. Он курил через открытое окно, и я видела, как дым вырывается под дождь и тут же гибнет под тяжелыми каплями.

Густые черные волосы падали Артуру на глаза, широкое серебряное кольцо на среднем пальце его левой руки тускло поблескивало в свете фонаря…

Дождь подгонял нас с Мией, и мы быстро заскочили к Артуру в машину… Мия уселась спереди, я сзади… Артур обернулся ко мне.

– Привет Сара. Давненько я тебя не видел… Не думал, что мы встретимся с тобой именно при таких обстоятельствах.

– Да уж… – Только и вымолвила я. Больше мне сказать было нечего.

Пока мы ехали, капли дождя отчаянно разбивались об окна машины, и город за стеклом искажался. Мокрый город, вымокший насквозь… Я внезапно возненавидела все эти бесконечные улицы, все эти мосты через черные зловонные реки, все эти бестолково сияющие вывески… Я уеду отсюда! Уеду так далеко, как только можно, и сделаю это очень скоро.

Внезапно я поняла, что едем мы совсем не туда, и тут же сообщила об этом Амелии. Та кивнула:

– Наша мать уже давно не в обычной больнице, я думала ты и сама догадалась об этом. Она в одном из мест нашего отца, где он работает с… особыми пациентами.

Верно… Как же я не подумала об этом… Как не догадалась? Отец решил пойти на крайние меры.

Артур закурил очередную сигарету, и запах дыма разбавил мои горькие мысли. Темные одинаковые дома проносились мимо. Ненавистный мне город спал в объятиях дождливой ночи. Мы же втроем неслись сквозь его мрачное нутро, приближаясь к окраинам…

Вскоре я поняла, в какое место мы едем. Я уже бывала там не раз… Ведь меня отец начал пытаться приобщить к своей деятельности даже раньше, чем Амелию.

Когда мы подъехали к длинному двухэтажному зданию, которое с виду казалось абсолютно заброшенным, Артур остановил машину, заглушил мотор и погасил фары.

– Я могу пойти с вами. – Обратился он к Амелии.

– Нет. – Мия покачала головой. – Это дело наше, семейное… Просто подожди нас с Сарой здесь. Хорошо?

– Ладно…

– Люблю тебя, Артур. – Мия чмокнула его в щеку и вышла из машины. Я последовала за ней.

Я шла вслед за Мией, и почти не чувствовала, как иду. Казалось, это здание надвигается на меня. На вид оно заброшенно, и по сути так и есть… Наш отец использует лишь подвальные помещения, и несколько комнат на втором этаже, что выходят окнами на задний двор.

Асфальт кончился, и теперь грязь хлюпала под моими ногами. Когда мы приблизились к самому дому, от стены отделились две тени, и попав под отдаленный свет фонарей превратились в двух мужчин в черно-синей военной форме. Один из них был еще совсем молод, чуть старше Амелии. Второй выглядел намного более зрелым, но возможно это лишь от того, что все лицо его заросло светлой, курчавой бородой. Бородач смотрелся очень внушительно, однако я знала, что главный здесь – это молодой парень.

– И кого это бесы принесли в такое время, и такую погоду… – Пробурчал бородач, светя фонариком нам в лица.

– Убери фонарь, Патрик! – Оборвал его парень. – Или я тебе его в одно место засуну… Ты здесь недавно работаешь, и в основном по ночам, оттого и не знаешь их. Это дочки Григоровича.

– Да хоть кто… – Бородач спрятал фонарь. – Что они забыли здесь в час ночи?

– Этот вопрос интересует и меня. – Парень приблизился к нам. В его блеклых глазах читался холодный интерес.

Мия выступила вперед.

– Мы приехали к нашей матери, Габриэль.

– В час ночи?

– Она умирает, и… возможно не доживет до утра. Сара очень хотела попрощаться с ней. И я тоже…

Бородач отчего-то усмехнулся, но Габриэль нахмурился.

– Григорович не оповещал меня об этом.

– Потому что он не знает. – Сказала Мия. – Он не знает, что мы поехали сюда… Он решил, что нам не нужно прощаться с матерью. Но… Господи, Габриэль! Неужто у тебя совсем сердца нет?!

Габриэль, все также хмурясь, посмотрел на меня, потом на Сару, потом опять на меня, и в блеклых глазах его на секунду промелькнуло какое-то странное выражение, после чего взгляд этих глаз неожиданно смягчился…

– Ох и влетит же мне за это. – Раздраженно проговорил он. – Ну ладно, идите… Только прощайтесь быстро, и валите нахрен отсюда, чтоб духу вашего здесь не было! Ясно?

– Ты серьезно пропускаешь их?! – Поразился бородач.

– Завались Патрик! – Прикрикнул на него Габриэль. – Или сам покатишься отсюда ко всем чертям, завтра же!

– Все, я молчу… – Патрик примирительно поднял руку.

– И желательно чтобы молчал всю оставшуюся ночь. Еще не успел присоединиться к моему отряду, а уже меня раздражаешь…

Черное небо рыдало над нашими головами. Мия еще что-то сказала Габриэлю, а тот ей что-то ответил, но я почти не слышала слов. Слабость, вызванная чрезмерным волнением, усиливалась, и я едва стояла на ногах. Но зато прикосновения дождя мне теперь казались почти ласковыми.

– Пойдем, Сара. – Сестра дотронулась до моей руки. – Пойдем же…

Я, не ответив ни слова, последовала за ней. Мимо бородача, пахнущего дешевым одеколоном, и мимо Габриэля, который пах всего лишь дождем… Тяжелая дверь открылась, и тьма поглотила меня…

***

В темноте было невероятно душно. Шагая по узкому коридору, стены которого едва различались во мраке, я ощущала, как влага дождя на моей коже перемешивается с потом.

– Она под землей? – Спросила я Амелию.

– Нет. На втором этаже.

Вскоре коридор окончился, и мы оказались в небольшом затхлом помещении, что было освещено одной единственной лампой накаливания. Из этой комнатки, скрытый от посторонних глаз проход вел в подвал, и еще один скрытый проход вел на второй этаж.

Если об этих двух проходах не знать, то обнаружить их почти невозможно. Но мы-то с Амелией знали, к скорби своей…

В комнатке не было окон, зато стоял сгнивший и покосившийся деревянный письменный стол с выдвинутыми ящиками, а в дальнем углу валялись обломки стула и еще какой-то мусор…

Амелия подняла левую руку вверх, и принялась отсчитывать трещинки на потолке, слева от лампы. Какое-то время я молча наблюдала за этим, потом сказала:

– Тринадцатая, изогнутая будто молния. Неужто ты так и не запомнила?

– Точно. – пробормотала Амелия. Пальцы ее отыскали необходимую трещинку, слегка прикоснулись к ней, и та стала быстро расширяться. Вскоре из трещины высвободилось стальное кольцо, за которое Амелия тут же потянула, и часть потолка с громким металлическим скрежетом опустилась вниз…

Теперь, мы стояли перед лестницей, ведущей на второй этаж… Ладони мои непроизвольно сжались в кулаки… Я должна увидеть нашу мать! Так твердила я себе. Ведь если не увижу ее сегодня, и не решу хоть что-нибудь, то более никогда в жизни не смогу спать спокойно! Я должна. Как бы это не было горько и больно.

Мия взглянула на меня коротко, после чего начала подниматься по ступенькам, и я, конечно же, скрепя сердце последовала за ней.

На втором этаже было намного прохладней. Более широкий коридор изредка освещался вспышками молний, и при очередном раскате грома все здание будто вздрагивало. Здесь царствовал удушающий больничный запах, и откуда-то издалека доносились приглушенные крики… Я содрогнулась.

– Это мама?! – Вырвался у меня невольный вопрос.

– Нет. – Амелия покачала головой. – Девочка, которую отец притащил вчера ночью. Она очень больна… Ее костная система обернулась против нее. Я даже не знала, что такие болезни существуют. Все ее кости словно взбунтовались, и медленно убивают бедняжку, причиняя ей невыносимые муки. Даже обезболивающие почти не помогают… Ты слышишь.

– Слышу.

Девочка орала что есть мочи. Иногда эти крики делались настолько пронзительными и страшными, что казалось будто бы и не человек кричит вовсе… Я старалась не слушать их, старалась слушать шум дождя за окном, гром и собственные шаги, но не выходило. Крики словно рвали меня изнутри… Но внезапно они прекратились.

– Думаю, девочка потеряла сознание. – Сообщила мне Амелия. – А может быть, умерла… – Внезапно, она остановилась и задрожала всем телом. – А если она вновь закричит, я пойду, и сама убью ее! Я безумно устала от всего этого… Безумно…

Коридор закачался передо мной, и мне вновь показалось, что я сейчас потеряю сознание… Было бы неплохо. Уйти от всего этого, и ничего не видеть, ничего не решать. Я жутко устала, и вообще больше ничего не хочу. Но ноги сами идут вперед во мраке. И коридор, будто бы не коридор, а полумесяц. Черно-белый полумесяц, и я шагаю с одного его конца на другой. С белого края полумесяца на черный.

Это сказка слишком страшная, и вряд ли у нее будет хороший конец…

Амелия тоже шла вперед, мимо тяжелых металлических дверей и мимо окон, за которыми спал обреченный город… Думаю, она тоже ненавидит этот город, и ненавидит свою жизнь, а также ненавидит и одновременно любит своего отца… Что же это за жизнь такая, которая заставляет нас ненавидеть тех, кого мы любим?! Что же это за жизнь, которая ставит нас в подобные ситуации?! Разве должно так быть?

Возле одной из металлических дверей, почти в самом конце коридора, мы остановились. Амелия повернулась ко мне.

– Ты готова?

– Готова. – На самом деле, я вообще не была готова.

– Тогда…

Она отодвинула тяжелый плоский засов, и мы вошли в комнату...

Раньше, у нашей матери волосы были такие же, как и у меня – рыжие, густые и немного волнистые. Раньше… Но теперь, ее голова походила на нелепый бледный шар, покрытый в некоторых местах синими линиями мелких сосудов. Шар этот медленно покачивался из стороны в сторону, и я даже подумала на секунду – нет, это не моя мать, вовсе не она… Это кто-то другой.

Но мы пришли именно сюда, и больше никого в этой комнате не было…

Здесь также отсутствовала какая-либо мебель, кроме громоздкого металлического кресла, к которому моя мать была пристегнута широкими кожаными ремнями.

Тонкая белая шея издавала некий странный звук, когда шар качался из стороны в сторону…

– Мы пришли, мама. – Тихо произнесла Амелия, и эти простые слова сотрясли все мое естество.

Мама… Значит, это все-таки она… Это она! За зарешеченным окном сверкнула молния, а потом вместо грома я сразу же услышала голос. Голос нашей матери, но страшно изменившийся с последнего раза, когда я его слышала:

– Амелия, ты все же решилась выполнить мою просьбу?

– Да, мама.

Мама сидела спиной к нам, и я вдруг поняла, что совсем не хочу видеть ее лица. Ее голос так изменился… странным образом огрубел и постарел, словно бы говорила какая-то старуха. А эта голова – она все качается и качается, будто какой-то жуткий маятник.

– Он сказал, что это был единственный способ помочь мне. – Продолжила говорить мать. – Да только, кто я теперь? Я больше не сплю, и не могу есть обычную пищу… Теперь, мне необходимо иное.

Я медленно приблизилась к металлическому креслу, больше похожему на стул для пыток, и тут же ощутила тяжелый запах прелости.

– Что иное? Мама…

– И ты здесь… – Мать внезапно рассмеялась. – Ну что ж… Хорошо хоть Линду не притащили.

Внезапно, Мия одернула меня.

– Не подходи слишком близко, Сара!

– Что? Почему?

– Она опасна.

– Да ведь она прикована!

Вдруг белая голова перестала качаться, и руки матери начали медленно отрываться от подлокотников. Амелия шумно выдохнула…

– Я была прикована… – Голос матери сделался еще грубее. – Но сейчас эти ремни – лишь фикция. Он думал, что меня можно удержать чем-то подобным. Теперь нет…Я же говорила, я больше не знаю кто я, или что я.

Она встала в полный рост и повернулась к нам. Кожа, плотно обтягивающая ее лицо, казалась почти прозрачной, мертвецки-синие губы кривились в жуткое подобие улыбки, вокруг глаз темнели широкие круги, а сами глаза были поддернуты белой пеленой.

Я вновь, неосознанно, сделала шаг вперед.

– Твои глаза, мама! Ты… Ты ослепла?

– Да… – Маятник головы вновь качнулся влево, и я опять услышала странный звук, словно бы… словно бы кто-то ворошил палкой сырое мясо, совсем без костей… – Но я больше не нуждаюсь в зрении. Все мои прочие чувства обострились во много раз… Я узнала, что вы здесь, едва только вы подошли к зданию… Мои милые дочери…

Ее глазные яблоки вдруг начали отдаляться, отодвигаться куда-то внутрь головы… Пустые глазницы медленно заволакивал сумрак, а потом вдруг в этом сумраке начало что-то шевелиться…

Я в ужасе отпрянула.

– У меня появились новые чувства и желания. – Вновь заговорила мать. – Однако старые не пропали, и это мучительней всего. Именно поэтому, я попросила Амелию убить меня. Я теперь чудовище, и недостойна жизни в этом мире. Вчера я хотела зашить себе глаза, но мой муж помешал этому. Его, похоже, заинтересовало мое нынешнее состояние… Убейте меня!

– Мы не станем делать этого, мама! Как ты можешь просить о таком?!

– Ты не веришь, что я теперь чудовище? Что ж… Вы должны убить меня, мои милые дочери, иначе я убью вас… Теперь я могу, поверьте…

Амелия прижалась ко мне плечом. Это сказка слишком страшная… Слишком… Просто невыносимо страшная!

За окном, в очередной раз, сверкнула молния. Гром заглушил звуки дождя, а потом… в решетку за стеклом, с громким звуком, врезалось что-то. Птица – сообразила я. Птица разбилась об окно. В это же мгновение множество черных щупалец вырвались из глазниц матери и устремились в нашу с Мией сторону. Амелия дернула меня за кофту, и мы откатились к стене…

Наша мать, больше не была нашей матерью. Теперь, это и вправду было чудовище, с огромной вздувшейся белой головой и роем черных щупалец, что продолжали выползать из ее глазниц, из рта и даже носа… Вскоре, точно такие же щупальца показались из-под ее ночной рубашки…

– Господи боже! – Воскликнула Мия. – Они ведь лезут буквально из всех отверстий в ее теле! Отец поместил что-то во внутрь нашей матери. Оно продлевает ее жизнь, но…

– Как мы убьем это?! – Закричала я. – Как?! У тебя есть какой-то план?

– Есть!

Мия схватила меня за руку и буквально выволокла из комнаты. После чего захлопнула дверь и задвинула засов.

– Есть план… – Повторила она, полезла рукой за пазуху, и извлекла оттуда небольшую пластиковую бутылку, наполненную прозрачной жидкостью. – Это бензин! Мы обольем ее бензином и подожжем. И комнату бензином польем. Пусть тут все сгорит к чертям!!

– А пациенты?!

– Насколько я знаю, здесь нет никого кроме нашей матери и той девочки, которую собственные кости убивают… Но для нее тоже, лучший выход – это смерть.

С обратной стороны металлической двери послышались глухие стуки. Чудовище отчаянно пыталось вырваться на волю. Я прислонилась лбом к холодной стене. "Да что же это за жизнь такая?!" в который раз вопросила я… Потом со всей силы зарядила кулаком в стену, после чего сделала это еще раз, и еще… Лишь когда костяшки мои были разбиты в кровь, Амелии наконец удалось оторвать меня от стены…

– Ты сама видела, Сара. Даже если она не убьет нас сегодня, она убьет кого-то другого завтра. Мы должны сделать это, должны избавить ее от такого существования. Я бы тоже на ее месте хотела, чтоб меня убили.

– Да. – Я облизала горячие губы. – Да… Это черный край полумесяца… Мы сожжем ее…

Амелия достала из кармана металлическую бензиновую зажигалку и вручила ее мне. Я посмотрела на зажигалку, ощутила в ладони ее тяжесть и приятную прохладу, потом большим пальцем откинула крышку и зажгла огонек… Огонек горел ровно, значит в этом коридоре нет сквозняков. Прекрасно!

Мия же, между тем, открыла бутылку…

– Сейчас я отодвину засов, и оно вырвется. Тогда я поливаю ее бензином, а ты кидаешь зажигалку… Пусть полыхает!

Я напряженно кивнула. Огонек задрожал в моей руке…

– Мои милые дочери… – Чудовище скреблось в дверь.

– Раз… – Шепнула Мия. – Два… Три! –И тут же отодвинула засов…

Дверь распахнулась, и из сумрака комнаты, обдав меня тяжелой затхлой вонью, вырвалась белесая фигура в ореоле черных щупалец… Мне показалась, что фигура эта, словно плывет над полом.

Молясь про себя, я держала перед собой зажигалку, словно щит.

В следующее мгновение послышался короткий, исполненный боли крик. И я увидела, как Мия, оплетенная, казалось, целой тысячью щупалец, поднялась чуть ли не до потолка. Щупальца терзали ее тело, пробираясь под одежду…

Интересно, успела ли моя сестра облить чудище бензином? Надеясь на это, я швырнула зажигалку вперед… Хоть бы огонек не погас в полете! Хоть бы…

Он не погас. Чудище вспыхнуло словно факел, и завопило так, что мне показалось, будто мои барабанные перепонки сейчас лопнут.

Мия, вся в крови рухнула на пол, и тут же принялась отползать от чудища в мою сторону. Я устремилась к ней…

– Встать можешь?

– Ага… – Мия сплюнула кровью. – Могу… Вот она меня потрепала! Но, вроде, не смертельно.

С моей помощью она поднялась на ноги, затем оперлась на мое плечо.

– Уходим!

– Да нет же! – Мия сморщилась. – Мы должны убедиться, что она умрет…

Живой факел двигался в нашу сторону, не переставая оглушительно вопить. В воздухе запахло горелым мясом.

– Здорово я ее облила… – Тяжело выдохнула Амелия. – Прям основательно… Смотри!!

Змеящийся полыхающий клубок отделился от щуплой человеческой фигуры, которая тут же кулем повалилась на пол. Крик утих, и щупальца теперь горели бесшумно, продолжая приближаться к нам с Амелией.

– Оно не умирает!

– Это неважно… – Хрипло проговорила Мия. – Посмотри, оно покинуло тело нашей матери.

Да, чудовище и вправду покинуло тело мамы, но по-прежнему собиралось убить нас…

Внезапно, слева от нас загремели автоматные очереди… Сначала я даже не поняла, что это из автоматов стреляют, просто услышала грохот и обернулась в его сторону…

Габриэль с бородачом палили по полыхающему клубку, который рос прямо на глазах.

– Мама мертва. – Я потянула Амелию за рукав. – Посмотри же, после такого точно не выживают, нам надо идти!

– Да, мертва… – Амелия, плотно сжав губы, смотрела на догорающий труп, и выстрелы, казалось, совсем не тревожили ее. – После такого действительно не выживают. Надеюсь, отец похоронит ее как следует…

Габриэль с бородачом, между тем, сменили опустевшие магазины на полные, и после нескольких мгновений относительной тишины, вновь зазвучали выстрелы…

Полыхающий клубок метнулся обратно в комнату. Оно хочет убежать, поняла я… Да только на окне решетка. Но… Послышался звук разбившегося стекла. Это же щупальца… Они способны просочиться сквозь прутья. А на улице льет дождь, который затушит огонь. Чудище выживет, и скроется…

Так и произошло. Когда Габриэль с напарником подоспели, в комнатке уже никого не было...

Бородач вышел из комнаты, и приблизился к трупу нашей матери. Задумчиво посмотрев на него, мужчина поднял пустую бутылку, валявшуюся рядом, понюхал ее, после чего криво усмехнулся и перевел лукавый и одновременно удивленный взгляд на нас.

- Вы че, девки, собственную мамашу сожгли?

Возникший за спиной бородача Габриэль, двинул того в ухо.

– А ну умолкни, Патрик. – Громко но спокойно проговорил он, затем тоже посмотрел на нас. – Зачем вы это сделали?

– Ты сам видел, что сидело в ней. – Сквозь голос Амелии пробивались рыдания. – Она не хотела быть чудовищем…

Габриэль устало выдохнул, и вытер пот со лба.

– Нам всем крупно влетит за это, а мне особенно… Ладно… Валите отсюда нахрен, пока я в хорошем настроении.

– Ты что, отпустишь их после такого?! – Поразился бородач.

Габриэль с невероятной быстротой вытащил из кобуры пистолет, и направил его своему подчиненному в лицо.

– Если ты не умолкнешь, я разряжу в тебя всю обойму. Понял?

Бородач нервно кивнул, после чего совершил глотательное движение кадыком. Габриэль же, вновь перевел взгляд на нас.

– Идите уже…

И мы ушли…

***

Город продолжал мокнуть под дождем. Не переставая курить, Артур молча вел машину. Теперь мы с Мией обе сидели сзади. Голова моей сестры покоилась у меня на коленях.

– Мы уедем прямо сейчас. – Пробормотала Амелия. – Заберем Линду, и уедем в маленький далекий городок – Рэгдолл, к родственникам Артура. Там отец нас не найдет. Это точно. Главное - Линду забрать… Я не позволю ей взрослеть с ним. Наш отец сам выбрал для себя такую жизнь, так пусть проводит ее в одиночестве. Сегодня он потеряет всех, кого любил, и может быть, хоть тогда что-то поймет.

Я не смогла ничего ответить. Все слова терялись где-то на пути, что пролегал от мозга до рта… Я не могла закрыть глаз, ведь как только закрывала их, видела огонь, жуткую пылающую массу, а потом… сгоревшее лицо своей матери. Как же я буду спать? Как же буду жить?! Сестра права. Надо бежать отсюда! Бежать от отца, бежать из этого города!

Голова сестры была горячей, и мокрой, от крови и от слез, моих слез и ее… Что же будет с нами дальше?

Спустя какое-то время мы, будто воры, крались во тьме по собственному дому, страшась каждого шороха. В свою сумку я сложила только все самое необходимое, а Мия, как оказалось, собралась еще до нашей поездки к маме… Теперь, оставалось только забрать Линду.

Но подойдя к ее комнате, мы увидели, что там горит свет. На этот раз, повернув круглую ручку, я вошла первой.

Линды в комнате не было, но зато в кресле у окна сидел отец, удивительно спокойный, как и всегда.

– Ну наконец-то… – Медленно проговорил доктор Григорович. – Я уж думал и не дождусь вас.

– Отец… – Это слово сегодня далось мне тяжело. – Мы…

– Я знаю, что вы сделали. Габриэль оповестил меня.

– Где Линда! – Громко, и с откровенной яростью в голосе спросила Мия.

– Ее нет в этом доме. – Григорович спокойно осмотрел Амелию, с ног до головы. – Она далеко, и в безопасности… Я знаю, что вы хотите уйти. Уходите… В конце концов, вы уже обе у меня взрослые, и выбор свой, похоже, сделали. Но Линду я вам не отдам. Она будет расти со мной. И я буду обучать ее. Она станет моей лучшей помощницей. Она станет тем для меня, чем не смогли стать вы…

Амелия, в ярости, кинулась на него. Но вдруг, в руках у отца, неизвестно откуда, появился пистолет.

– Уходите… Я же сказал. Раз уж решили, то уходите, и радуйтесь, что я отпустил вас просто так.

– Ты не сможешь выстрелить в собственную дочь… – Горько усмехнулась Амелия.

– Ты так думаешь?

Грянул выстрел. И выстрел этот был намного оглушительней, чем очереди автоматов в злополучном коридоре, где погибла наша мать… В ушах у меня зазвенело, а когда звенеть перестало, я увидела покачивающуюся Амелию, что шла ко мне со стеклянными глазами. Она жива! Но невероятно испугана и… сломана.

– Иди, Амелия, иди. – Голос отца был по-прежнему спокоен. – И ты Сара уходи. Уходите обе, и побыстрее, иначе следующая пуля будет в ком-то из вас… И… Забудьте О Линде. Вам ее не заполучить.

Вам ее не заполучить… Комната закачалась… И весь дом начал качаться…

Вам ее не заполучить… Во рту вдруг возник странный металлический привкус, после чего… красно-белые волосы начали сползать с моего лица.

Где же я?

Но потом я вспомнила, что от огня и дождя всего лишь возвращаюсь к туману…

***

Красно-белые пряди волос более не держали моих рук. Я была освобождена от этих прядей, вынырнула из мучительных оков воспоминаний, и вновь оказалась в тумане…

Голова моя гудела и кружилась, будто во время похмелья. Сердце в груди колотилось болезненно и быстро.

Алиса, по-прежнему сидела на кровати, с закрытыми глазами, будто поломанная кукла. Однако, волосы вокруг ее головы жили своей собственной жизнью…

Справа от меня Оливер бухнулся на колени, сжимая ладонями голову.

– Вы сожгли свою мать! – С нескрываемым ужасом в голосе произнес он. Значит, тоже видел… – Господи, Сара!

– Она и тебе показала… – Взор мой сосредоточился на волосах Алисы, а потом на ее бледном, обескровленном, искалеченном лице. – Что ж… Теперь ты точно обо мне все знаешь. Мама сама попросила нас с Мией об этом. – Внезапно я сорвалась на крик, и завопила Алисе в лицо, зная, что мать меня отлично слышит: – Ты ведь сама просила!! Потому что не желала существовать в таком состоянии! Что ты теперь хочешь от меня?!

Ответа не было… Серое марево перемещалось вокруг Алисы и нас с Оливером. Оно пропитало и обесцветило почти все вокруг. Внезапно я осознала, что черной ткани на моем лице более нет. А значит, ядовитый туман проникает в мои легкие беспрепятственно. Это осознание могло бы меня испугать, если б я так не устала… Интересно, сколько туману требуется времени, чтобы убить человека?

Вдруг, совершив быстрое и жуткое движение, Алиса встала с кровати, затем вновь застыла… Оливер схватил меня за руку.

– Уходим отсюда, Сара!

– И оставим ее? Нет уж… – Я повернулась к Оливеру, и внимательно посмотрела ему в глаза. – Моя сестра вверила мне эту девочку, и я не собираюсь ее оставлять!

– Хорошо. – Оливер кивнул. – Хорошо… Но в таком случае, что ты, блин, предлагаешь сейчас делать?! Что мы можем сделать? Тащить ее с собой силком? Мне кажется, ее волосы нам не позволят.

Внутри у меня словно что-то взорвалось.

– Да не знаю я! – Вновь вырвался крик из моей груди. – Не знаю! Надо подумать, что нам делать.

В это мгновение, голос матери вновь зазвучал над нами. Казалось, что это сам туман говорит:

– Что вы будете делать? Вы будете играть свои роли в моем театре черно-белого полумесяца. Вы играли их всю жизнь, но лишь теперь получили возможность осознать это. Эх Сара… Вот у твоего дружка, Оливера, совершенно особая роль в этой пьесе. Роль предателя.

Что? Что она такое говорит? В чем Оливер мог предать меня, если до сегодняшнего дня мы с ним даже не были близки? Да я ведь толком и не знаю его… Это какой-то бред! Стоит ли придавать значение словам призраков?

Но все же, я повернулась к Оливеру и вопросительно посмотрела на него. Тот пожал плечами:

– Ума не приложу, о чем это она…

Его клетчатая рубашка, обычно заправленная в штаны, сейчас была выправлена, темные волосы, уже не столь опрятные, небрежно падали на лоб, впалые щеки покрывала легкая щетина… Оливер коротко взглянул на Алису, потом вновь переместил взгляд на меня, после чего рассеянным движением поправил свои круглые очки, в правом стекле которых отражался бушующий туман, а в надтреснутом левом, неровным блеклым пятном мелькало мое собственное лицо…

Алиса шагнула вперед. Пряди красно-белых волос выстрелили в сторону Оливера, но тот проявив неожиданное проворство, с кошачьей ловкостью отпрыгнул в сторону, вслед за чем быстро переместился к открытому окну. “Он сейчас выпрыгнет!” неожиданно поняла я. Он готов сбежать!

Однако, сбежать Оливеру не удалось. У самого подоконника одна из прядей все же настигла его, и обвившись вокруг лодыжки, отдёрнула от окна. Оливер упал на пол, и тут же попытался подняться. Но волосы уже оплетали его тело, сковывали ноги и руки, стремительно оборачивались вокруг торса…

Первым моим желанием было ринуться ему на помощь, но потом неожиданная мысль остановила этот порыв. А вдруг, моя мама сейчас не врет? Вдруг…

– А теперь скажи моей дочери всю правду! – Раздался голос матери. – Иначе, умрешь самой мучительной смертью.

Я осталась стоять на месте, наблюдая за тем, как плечи Оливера напряглись, а на шее вздулись жилы. Он отчаянно пытался выбраться, но в конце концов затих и странно улыбнулся.

– Ну а если скажу, вы разве отпустите меня? Очень я в этом сомневаюсь…

– Неужто тебя привлекает мучительная смерть, вместо быстрой? – Произнесла моя мать, и я увидела, как волосы сжались вокруг Оливера плотнее, а отдельные пряди поползли к лицу. Оливер болезненно поморщился, потом выругался и вновь вымученно улыбнулся.

– Вот черт! Ладно, ладно… – Глаза из-под круглых очков снова смотрели в мою сторону. – Ладно… Я не просто так появился в твоей жизни, Сара. Я же говорил, что работал архивистом в некой организации. Так вот, я до сих пор работаю в той организации, но теперь совершенно на другой должности. Можно сказать, что меня повысили… Твой отец, доктор Григорович – мой прямой начальник. В этом году он возложил на меня обязанность наблюдать за тобой, за твоей жизнью, и рассказывать ему обо всем. Благодаря мне, он знал о тебе почти все.

– Что?! – Я не могла поверить своим ушам. – Так ты человек моего отца?! И… Следовательно все твои ухаживания, и все твои слова… Все ради этого?!

Оливер весь обмяк в своих путах, и даже голову опустил, будто бы ему и вправду было стыдно.

– Ко всему прочему, твой отец поручил мне оберегать тебя… Но… Ты теперь конечно не поверишь, но мои чувства к тебе - настоящие. Их не было сначала. Но потом они возникли. Я думал, что буду просто следить за тобой, и тебя охранять. Но кто же знал, что я влюблюсь?!

Первым делом мне захотелось плакать, потом смеяться.

– Ты человек моего отца. – Повторила я. – Ты человек моего отца. И он, посредством тебя, наблюдал за моей жизнью… Впрочем. Там ведь и смотреть то особо не на что было. Серые будни, одно и то же… Одиночество… И все же, ты наблюдал!

Оливер снова напрягся. Глаза его опять смотрели на меня, однако сейчас взгляд этот был совсем иным, более твердым и немного безумным.

– Такова была моя работа, Сара. Но я правда тебя люблю, и готов отдать свою жизнь за тебя. И я бы действительно, увез вас с Алисой туда, где Григорович бы не нашел.

Я ощущала, как туман мерзко щиплет ноздри. Из-за сильного металлического привкуса во рту, мне казалось, что вся слюна там заменилась кровью. Может так оно и было. Грязно-серая мгла разрушает… не быстро, но постепенно. В легких моих сейчас происходят страшные изменения, хоть я этих изменений еще пока не чувствую. Но через какое-то время обязательно почувствую. Впрочем, может ли туман причинить вред организму одержимого человека? Возможно тварь, сидящая внутри меня, попытается каким-то образом защитить свою оболочку? Может-быть, мне лучше позволить ей выйти наружу сейчас, и покончить уже со всем этим?

Дурацкие мысли. Я ведь еще не отыскала Марка, и не спасла Алису. Мне стоит держаться хотя бы ради них двоих!

Обрушившийся сверху голос матери оглушил меня, и вырвал из тягостных раздумий.

– Так ты готов умереть за мою дочь? А прямо сейчас, хочешь? – От призрачного смеха, казалось, задрожал потолок. – Или… Поступим веселее. Сейчас я отпущу тебя. И ты отправишься к моему мужу, и расскажешь ему обо мне. И уверишь его в том, что когда-нибудь я и за ним явлюсь. Как тебе такое, Оливер? Ты готов выполнить мою маленькую просьбу? Думаю, для тебя это будет несложно. В конце концов, именно в этом ведь и заключается твоя работа.

Пряди волос блуждали по шее Оливера, забирались ему под рубашку, нежными прикосновениями целовали лицо… Мужчина нахмурился.

– Ты убьёшь ее? – Задал он короткий вопрос туману.

– Скорее всего – да. – Ответила моя мать. – Но муж мой должен узнать об этом. Посему, тебя я пока убивать не намерена.

Оливер, в который раз, отчаянно попытался разорвать свою волосяную клетку, но, как и все его прочие попытки, эта не возымела никакого успеха. Тогда, он выдохнул сквозь плотно сжатые зубы, и произнес:

– Вот сейчас я безумно жалею, что Григорович не проводил надо мной никаких экспериментов, что не наделил меня какой-нибудь силой, которая пусть даже изуродовала бы меня, но все же – это сила. Я очень жалею, что не способен изменить что-либо… Сара.

– Да не дергайся же ты! – Раздраженно вымолвила скрываемая туманом, а может быть и являющаяся его частью, моя мать. – Здесь, в сумеречном промежутке, пространство в какой-то степени подчиняется мне… Сейчас, Оливер, ты, моими особыми путями отправишься к своему хозяину, и доложишь ему обо всем. Ты готов?

– Нет…

– Это не имеет значения.

– Клянусь, Сара! – Неожиданно воскликнул Оливер. – Я бы защитил тебя сейчас, если бы мог! Я бы сделал все, что угодно.

Может быть и так, подумала я. Может, это и правда. Да только уже поздно, Оливер. Прощай… Скорее всего, прощай навсегда.

Пол под моими ногами задрожал. Почувствовав это, я начала медленно отступать к двери. Послышался громкий треск ломающихся досок. Между Оливером и Алисой вдруг выросла ржавая металлическая труба, из которой валил черный дым… По виду, эта труба была очень похожа на водопроводную, однако имела достаточную ширину, дабы вместить в себя несколько человек. Сначала, труба застыла на определенном уровне, между полом и потолком. Потом внезапно снова ожила, и начала извиваться будто змея. Оливер смотрел на нее с холодным страхом в глазах. Волосы постепенно отпускали его, и когда отпустили полностью, труба на него накинулась, и он за несколько секунд исчез в ее черном зловонном зеве…

После этого труба, продолжая извиваться и изрыгать черный дым, от которого в комнате порядком потемнело, скрылась под изломанными досками пола.

– Вот и все. – Пропела моя мать. – А теперь дочь, вернемся к тебе.

Алиса развернулась в мою сторону, и медленно двинулась вперед…

***

Искалеченное, спящее девичье лицо, и пляшущие, жуткие, красно-белые волосы… Все это, словно бредовый страшный сон. Может быть, это сон и есть...

Тело Алисы двигалось ко мне изломанной походкой марионетки. Я отступала. Что моя мать намерена совершить сейчас? Неужто убить меня? Но я не хочу умирать! Я не могу!

Тело Алисы с нечеловеческой скоростью метнулось вперед, и успеть хоть как-нибудь среагировать у меня не было и шанса. Правая нога девочки взлетела вверх, неуловимым движением мелькнула передо мной в воздухе, и после чудовищно-сильного удара в живот я буквально вылетела из комнаты, подобно тому, как пробка вылетает из горлышка бутылки шампанского. Во время этого краткого полета, комочек пережеванной полыни, вместе с несколькими крупными каплями крови, выскочил из моего рта…

Приземлилась я рядом с рельсами, на гравий… Боль в животе не давала вздохнуть. Ох черт! Как же больно! Этот удар запросто мог убить меня, или даже убил… Ведь если повредились какие-нибудь внутренние органы, то мне точно конец.

Морщась от боли и задыхаясь, я подняла отяжелевшую голову вверх. Алиса медленно выходила из комнаты. И вдруг, в этом огромном туннеле, я увидела исполинскую полупрозрачную фигуру, возвышающуюся над девочкой. Фигура хоть и была полупрозрачной, но странным образом отчетливо обрисовывалась в тумане…

То была моя мать, точно она, но только вот выглядевшая теперь совершенно иначе… Длинное, приталенное, черно-белое платье обнажало острые плечи. Больше не рыжие и волнистые, но черно-белые и прямые волосы опускались к этим плечам. Из волос, чуть отступая ото лба, возвышались два красных сияющих рога, а между ними парил, без всякой поддержки, черно-белый полумесяц…

Ладони матери были выставлены вперед, скрюченные пальцы шевелились, управляя телом Алисы. С каждой секундой гигантская фигура ее все более четко проступала из тумана.

– Мама… – Пораженно пробормотала я.

– Мама… – Моя мать передразнила меня. – Ты права. Тогда я хотела, чтобы вы – дорогие мои дочери, убили меня. И вы исполнили мое желание… Но… Перед смертью мне пришлось испытать такие муки, что покуда та пришла, я успела лишиться рассудка. Благодаря своему новоприобретенному безумию, я попала под власть неких существ, которые утащили меня в темный промежуток… Но все к лучшему. Там я переродилась, слилась с чем-то большим. И мне открылось многое, я многое поняла! Я поняла – что любовь это то, что неизбежно приводит человека к страданиям, рано или поздно… Любовь сводит с ума, и делает слабым… Любовь – это сладкий яд, который вполне способен сгубить тебя незаметно. Но страдания – это хорошо. Страдания почти всегда приводят к развитию. Достаточно ли ты страдала в этой жизни, дочь моя? И достаточно ли любила?

– Больше, чем хотелось бы… – Вымолвила я холодеющими губами.

– Разве это не прекрасно? – Голос матери плавал надо мной, околдовывая мой разум. Но моя ли это мать? Может быть, это она, но лишь на малую часть… – Одно из самых великих страданий, это процесс смерти, а также то, что за ней следует. Но великие страдания приводят к великим изменениям. Хочешь ли ты стать такой, как я, дочь? Ты можешь стать очень сильной. Ты будешь способна увидеть и познать такое, что никому из живущих даже не снилось… Это такое могущество! Это существование совсем иного толка! Оно прекрасно, поверь мне, и полно возможностей! Ты готова слиться с чем-то большим?

Нервное и злое веселье вдруг стало захватывать мой разум.

– Я… Я уже слилась кое с чем…

Мать качнула головой, и от полумесяца между ее рогами внезапно пошел тихий звон.

– Ах да… Волдоар в твоем теле – крохотное недоразумение. Эта сущность соединилась не только с твоим телом, но и с духом. Однако, я могу избавить тебя от нее по щелчку пальцев. Если ты, конечно, примешь мое предложение.

Пытаясь совладать с дыханием, я переползла через рельсы к противоположной стене туннеля. Слева послышался звук приближающегося поезда… Как интересно, избавиться от одной одержимости, чтобы заполучить другую. Нет уж!

Через несколько секунд поезд разорвал туман и скрыл от меня Алису. Но мать по-прежнему возвышалась надо мной, красивая и страшная в своем нечеловеческом величии.

– Ты в сомнениях… – Задумчиво проговорила она. Голос ее перекрывал шум поезда. – Наверное, ты просто недостаточно страдала.

Наверное…

– Хочешь, я заставлю эту девочку разорвать себе горло? – Поинтересовалась мать. – Или просто прикажу ей терзать себя до бесконечности? А ты будешь на все это смотреть. Или нет… Ты хочешь увидеть своего мужа?

Эти слова заставили меня прижать руку к судорожно сокращающемуся горлу. Нет! Только не это! Пожалуйста! Мне достаточно было смотреть на то, как он умирал, много лет назад… Больше я не хочу!

Поезд пронёсся мимо и растворился в тумане.

– Я послала ему болезнь, которая сгубила его в реальности. Но он все еще здесь, в сумеречном промежутке, со мной… Не устроить ли вам свидание?

– Нет!!!

Мать улыбнулась холодной улыбкой, сощурила глаза, и Алиса у ее ног неожиданно упала наземь.

– Ты увидишь его…

Моя мама хлопнула в ладоши, полумесяц между ее рогами снова зазвенел, а стены туннеля пришли в движение. Гравий подо мной, вдруг начал поглощать мое тело…

***

Все, как и прежде. Эта сказка слишком страшная…

Гравий поглотил меня. Мелкие, острые, белые камешки впились в мою кожу, оцарапали лицо и шею…

Царапины совсем неглубокие, и почти не болят. Но внутри, в душе, болит куда сильней…

Черный потолок выплюнул меня и швырнул на пол… Теперь я находилась в узком полутемном коридоре, где стены были покрыты странным красным узором. Поднимаясь на ноги, я повнимательней рассмотрела этот узор…

Красные, пульсирующие вены змеились по стенам, словно бы я находилась внутри какого-то огромного организма. Эти вены тускло светились, и именно они позволяли мне хоть что-нибудь видеть.

Как же мерзко и страшно! Во что превратился мой дом?! Во что вскоре превращусь я сама?!

Шатаясь от боли и усталости, я побрела вперед по коридору, и чем дальше я заходила, тем ярче светились вены, и тем сильнее становилась их пульсация…

В какой-то момент жуткий узор начал вырываться из стен красными нитями, которые вскоре привели меня в красную комнату, где опутанный этими нитями, стоял на коленях мужчина с опущенной головой…

Очевидно, мужчина услышал мои шаги, потому что вдруг поднял голову, открыв моему взору пустые черные глазницы на своем лице…

Сердце мое совершило очередной перебой, когда в мужчине я узнала своего мужа.

– Кто здесь? – Хрипло спросил он. – Кто…

– Я… – Вырвалось у меня невольно, а потом я ощутила, как в уголках глаз копится влага.

– Какой знакомый голос… Ты вновь шутишь надо мной, демон?! Насмехайся сколько угодно, мне уж нет никакого дела.

Я подошла к нему ближе, и положила ладони на его лицо.

– Я не демон. Я… Я твоя жена. Я…

Его кожа была холодной и сухой. Ну конечно, а какой еще может быть кожа мертвеца?

– Не верю. – Вымолвил он. – Хотя… Демон никогда не дотрагивался до меня. А твои руки такие теплые. Неужто это и вправду ты, Сара? Но тогда значит, ты умерла?

– Вовсе нет… – Руки мои гладили его лицо. – Нет… Я жива, просто пришла повидаться с тобой.

– Это все она! – Лихорадочно прошептал мой муж. – Демоница с черно-белым полумесяцем меж рогов. Она мучает тебя и меня…

– Да, это она. – Горестно согласилась я. – Моя мать…

Он не может быть настоящим! Такая мысль вдруг пронеслась в моей голове. Но потом я поняла, что он настоящий… Это действительно он! Его искалеченный дух сейчас соприкасался с моим, не менее искалеченным… Что же моя мать совершила с ним?! Как она истязала его все эти годы…

Я заключила его холодную голову в свои объятия и вымолвила плача:

– Прости меня за все, и за нее прости… Когда-то, все чего я хотела в этой жизни, это быть с тобой, до самого конца, смеяться с тобой и рыдать, растить детей. Но ничего не получилось… Ненависть порождает ненависть, а безумие ведет лишь к еще большему безумию.

– Твоя мать в полной мере это познала. – Он усмехнулся. – Но знаешь… душа ее еще цела. Просто демон из темного промежутка слился с ней. Это всего лишь паразит, но правда, намного могущественнее того, что живет в твоем теле. Их нужно разъединить, и тогда паразит будет ослаблен, ведь подобного рода демоны берут свою силу именно из человеческой души.

Внезапно, нити вокруг тела моего мужа пришли в движение. Они начали пульсировать быстрей, сильнее оплетать исхудавшее мужское тело, сильнее и сильнее, с каждой секундой…

– Кажется, я умру сейчас… – Прохрипел мой муж, пока сияющие бордовые нити оплетали его шею. – Опять… Они меня просто раздавят… Послушай… У меня совсем недавно появился друг. Призрак однорукого мальчика. Он… – Нити душили моего мужа, но он отчаянно пытался говорить. – Он обладает кое-чем… Камень… Асху… Он может его использовать, но лишь в малой степени, потому, что мертв. Зато твой племянник, обладая Асху, способен на большее… С помощью этого камня можно разъединить душу твоей матери и злой дух демона. Но лишь твой племянник сможет… Отыщи его, он где-то здесь, и однорукий мальчик где-то здесь… Боже, Сара… – Из пустых глазниц потекли кровавые слезы. – Я так люблю тебя, Сара. И эта любовь спасала меня все это время!

Он улыбнулся, а в следующий момент послышался ужасный звук разрываемой плоти. Кровь брызнула мне в лицо, и залила все вокруг… Отчаянный крик вырвался из моего горла, и вопя как полоумная, я отполза в сторону…

От моего мужа, еще недавно говорившего со мной, теперь остались лишь бесформенные кровавые ошметки плоти, с торчащими из них белыми костьми…

Кровь повсюду… Кровь стекает по стенам, по моим щекам, капает с потолка. И пол весь в крови, и если я попытаюсь встать, то это будет сложно, ведь ноги мои наверняка начнут скользить.

Красные нити втягивались обратно в стены, и свечение их медленно затухало… Они сделали свое дело.

Меж кусков мяса, в мою сторону шагал мальчик. На виде ему было не больше четырнадцати… Однорукий мальчик. Из-за крови и своих собственных слез я плохо видела его лицо.

Мальчик приблизился ко мне и произнес:

– Не плачьте. Сейчас не время плакать. Его дух был правдой, но не его кровь. Мертвецы не кровоточат.

Это верно. Мертвецы не кровоточат…

Я попыталась подняться на ноги, и это у меня получилось.

– Кто ты? – Спросила я у мальчика, растирая кровь и слезы по лицу.

Тот посмотрел на меня очень знакомым взглядом.

– Вчера моя сестра нашла приют в вашем доме. И я явился вслед за ней.

Я пораженно уставилась на мальчика, поняв наконец почему его взгляд показался мне таким знакомым…

– Так ты брат Алисы!

– Верно… Мы должны помочь моей сестре, и помочь вашей матери. Мы сделаем это с помощью него!

Мальчик поднял свою единственную руку вверх, и в ладони его словно засияла синяя звезда. Синее с белым… Какая красота. Я потянулась кистью к этой красоте, желая прикоснуться к ней, но мальчик сжал ладонь.

– Лишь ваш племянник может с толком использовать Асху. Мы должны как можно быстрее отыскать его.

Откуда-то сверху послышался приглушенный звон, и я тут же узнала его. Так звенел полумесяц меж рогов моей матери. Звон, не предвещающий ничего хорошего.

– Я конечно не ровня демону из темного промежутка. – Грустно улыбнулся однорукий мальчик. – Но постараюсь хоть немного укрыть вас от его взора. Мы отыщем вашего племянника, и я вложу Асху ему в руку, и он использует его против демона. А сейчас, нам надо бежать. Как жаль, что я не могу хлопнуть в ладоши…

Красное свечение почти угасло. Но брат Алисы осветил путь синей звездой в своей руке… И я ринулась за этой звездой сквозь сумрак, подальше от зловещего звона черно-белого полумесяца…