Демоны Черной степи

Глава 23

Прошлое (Рэгдолл, 1997 год)

Призрак. 7

Свечи будто грели его. Их сияние было таким теплым, таким живым…

Так необычно существовать вне призрачного мира, наполненного туманом. Все вокруг удивительно четкое, а вот он – Призрак, насколько бы не был уплотнен, все равно оставался только привидением. Его нынешнее тело являлось лишь имитацией настоящей жизни.

Светлые волосы упали ему на глаза, и он убрал их привычным движением худой руки.

Стоя в центре комнаты, на красном ковре, он смотрел на трех ведьм: одну с серыми волосами, зовущуюся Изольдой, вторую – старую, в просторном белом одеянии – Берту, и третью, с медного цвета волосами, заплетенными в косу – эту звали Беатрис.

– Что мне делать? – Наконец спросил он у них.

Берта сняла свой голубой берет, позволив немногочисленным седым волосам свеситься до плеч. Ее сморщенное лицо нельзя было назвать красивым, однако и отвращения оно не внушало. Это старческое лицо, казалось лицом человека духовно сильного и мудрого, хоть и истощенного многими летами жизни.

– Мы не должны терять времени. Но также, нам нужно минимизировать риски. – Тяжело проговорила она.

– Минимизировать риски не получится. – Пессимистично, но спокойно сказала Беатрис. – Присутствие демона все очень осложняет. Нам придется сразиться с ним, причем всем вместе. И тебя, мертвец, это тоже касается. Умеешь обращаться с Асху?

– Камень сейчас подчиняется ему. – Тут же вымолвила Изольда. Свой респиратор она уже сняла, и успела куда-то спрятать. – Иначе, он не смог бы носить его с собой. Камни Асху, они ведь в какой-то степени – живые существа, и чтобы каким-либо образом использовать их, нужно сперва наладить с ними контакт, подчинить их, или же, сделать так, чтобы они признали тебя и сами захотели действовать в твою пользу – совершить подобное невероятно сложно, если ты не подходишь Асху энергетически. Я много читала об этих камнях Асху в библиотеке Варагриса. И я очень сожалею, что у меня не получилось выкрасть оттуда книгу о них. У меня не получилось, но получилось у кого-то другого…

Призрак медленно опустил руку в карман, где нащупал чуть теплую поверхность кассетного музыкального плеера. Прикосновение к нему успокаивало и проясняло мысли.

– Книгу об Асху похитил демон по имени Ко-ка-рва. – Сообщил Призрак ведьмам. – Он как раз читал ее, когда я и хонк Дэр проникли в его убежище: в тот дом, с сосульками на карнизах. Этот дом парил...

Глаза Изольды округлились.

– Берта! – Взволнованно обратилась она к старухе. – Самая важная для нас книга у Ко-ка-рвы! Подумать только! Это же везение! Ведь Ко-ка-рва – твой друг.

– Ага… – Беатрис мрачно хохотнула, затем перевела взгляд с Берты на Призрака, подмигнув ему. – Этот рогатый парнишка так мило беседовал с нашей Бертой. Они трепались с ней часами. Философствовали о вещах, черт возьми, совершенно бесполезных.

– Ко-ка-рва – чрезвычайно мыслящее существо. – Заметила Берта. – Он уникален. Слишком хорош и добр для демона, слишком умен чтобы переродиться во что-то другое. С ним говорить – одно удовольствие.

– Он, наверное, погиб. – Призрак очень ярко вообразил себе искаженное болью и ужасом лицо Ко-ка-рвы, которого засасывало в меч Дэра. – После того, как он прикоснулся к мечу хонка, этот меч засосал его, саму его внутреннюю сущность.

– Ко-ка-рва никогда не признавал смерть. Её для него просто не существовало. Он не верил в нее. Он верил лишь в путь и значимость выбора на этом пути. Такие как он, не умирают. Ко-ка-рве воздалось по вере его, и искрящийся океан сияющего промежутка его ждет… – Берту выговорила это с твердой уверенностью и одновременно с какой-то тоской, потом продолжила, но уже более сурово и строго: – Та книга осталась в парящем доме, да, Призрак? А может, хонк обратившийся в демона забрал ее? А меч… Меч наверняка с хонком, раз уж тот вновь жив.

Призрак вспомнил, как Ко-ка-рва затягиваясь сигаретой, произведенной из собственного пальца, поднялся с табурета, снял свой элегантный пиджак, сложил его и поместил на этот табурет, а книгу положил наверх пиджака… А что было с книгой дальше? Ведь Призрак тогда и думать не думал о чертовой книге, он был поглощен битвой, летающими шестеренками, танцующими куклами, спором хонка и демона… Куда делась книга? Нет, этого не вспомнить никаким образом.

Призрак покачал головой.

– Я не могу вам сказать, где книга, Берта. Да, она скорее всего осталась в парящем доме. Но на месте ли парящий дом? Ведь сумеречный промежуток так изменчив… И, может быть, Дэр действительно забрал книгу с собой.

– Еще один повод разобраться с ним. – Жестко сказала Беатрис, поглаживая свою медную косу. Призраку эта коса казалась спящей ядовитой змеей, которой стоит лишь проснуться, и она искусает в ярости всех и вся…

Окно, за которым в сумеречном промежутке Призрак увидел некое движение, осталось на своем месте – справа от него, только теперь оно было не маленьким, а длинным, узким и вытянутым. На подоконнике стояли три закупоренные пробками колбы: одна белая, вторая черная и третья – небесно-голубая. Эти колбы чрезвычайно заинтересовали Призрака. Берта же, очевидно проследив за его взглядом, и увидев его заинтересованность принялась рассказывать:

– Тебе придется выпить их, все три. Ведь места, через которые ты пойдешь, запросто могут поглотить тебя. Это зелья сопротивления, белое зелье ты выпьешь прямо сейчас, перед тем как ступить на глиняную дорогу мертвых, черное – когда окажешься в темном промежутке, голубое укажет тебе путь обратно, его необходимо выпить после того, как ты заполучишь белый Асху. Ты мертв, и конечно, способен пройти весь путь и без зелий, ведомый лишь одним синим Асху. Однако, ты еще не вполне научился обращаться с его силой, к тому же, зелья сопротивления очень сильно повышают твои шансы на удачный исход. Глиняная дорога опасна, темный промежуток опасен, комфортно в темном промежутке могут существовать лишь демоны, а ты не демон…

Колбы, с узким вытянутым горлышком и широким круглым дном, показались Призраку довольно объёмными, и он задумался о том, как же понесет их с собой, и как не разбить их по дороге. Об этом он и спросил Берту. Та улыбнулась мягко и ответила:

– С тобой отправится наш Моджо. Он хоть и мал, но вполне может быть вместилищем чего-то большого, это одно из его множества удивительных свойств большую часть из которых мы все еще не раскрыли.

– Но ведь он тоже может быть поглощен. – Тут же вымолвил Призрак, глядя на до смерти испуганную кукольную голову, что пыталась спрятаться в сером капюшоне Изольды.

– Это верно. – Согласилась Берта. – Однако, он настолько отошел от своей человеческой сущности, и сделался насколько мал снаружи, что великий мрак темного промежутка может просто не заметить его, ну и к тому же, как и любое серое существо, он все же обладает кое-какой сопротивляемостью… Моджо, будет твоим верным помощником, если нужно – разведчиком и проводником. А возможно, так случится, что и последней надеждой на спасение.

Беатрис скептически покачала головой.

– Мусор он, и больше никто…

Моджо выбрался из капюшона Изольды и завыл:

– Беатрис меня ненавидит! Бедный, бедный Моджо. Так теперь еще и в темный промежуток лезть.

Берта поманила его пальцем.

– Давай-ка сюда, Моджо.

Лысая кукольная голова колебалась, и похоже никуда лететь не хотела. Но тут Изольда внезапно схватила ее, прижала к своему лицу, и что-то тихо прошептала. Черные губы Моджо образовали букву “о”, глаза с черными ресницами широко распахнулись.

– Я справлюсь, я справлюсь! – Завопил он, и тут же полетел к Призраку. – Ради этого я со всем справлюсь!

Беатрис сложила руки на груди и хмыкнула:

– Я даже знаю, что ты ему пообещала Изольда.

Изольда гневно глянула на нее, и Беатрис замолчала, однако не перестала скептически улыбаться.

За окном Призрак видел все тот же сад, но теперь, как и все вокруг, этот сад был очень четким, избавленным от ваты ядовитого тумана сумеречного промежутка. Да вот только деревьев стало намного меньше, а самый центр сада так и вовсе от них очистился. Теперь там, в центре, находилась широкая и круглая каменная площадка.

Вдалеке, за деревьями, колыхался сумрак. И в этом сумраке, Призрак, как ему показалось, различил что-то – громоздкое движение чего-то крупного. Будто бы там бродили великаны… Но в следующий миг, внимание его было отвлеченно совсем другим движением, нечто соскочило откуда-то сверху, скорее всего с крыши дома, и метнулось в заросли сада, нечто многорукое и многоногое, изломанное и смазанное. Смазанность конечно же возникла из-за скорости движения, но Призраку совсем не нужно было видеть существо четко, чтобы понимать кем оно является. За существом, под сень яблочных крон метнулось чуть меньше дюжины ржаво-металлических вращающихся кругов. “Шестеренки!” понял Призрак, с ужасом отшатываясь от окна. “Он овладел шестеренками!”

– Он изучает обстановку! – Воскликнула Берта, потом скомандовала: – Изольда, Беатрис, доберите энергию если нужно, и съешьте по три листика ханры. Я уверена, что нам сейчас понадобятся все наши силы. А ты, Призрак, выпивай белое зелье. Оно будет действовать не более сорока восьми часов, но этого тебе с лихвой хватит, чтобы пройти по глиняной дороге мертвых… Моджо, поглощай две остальные колбы!

Призрак протянул руку к емкости с белым зельем и взял ее. Емкость была ужасающе холодной. “Настолько холодна, что даже мертвец чувствует ее холод!” Призрак не мог не поразиться этому холоду, однако, в голове его, внезапно, желтыми вспышками мелькнули головки одуванчиков и смеющееся лицо сестры. Возможно, что когда-нибудь в будущем она еще будет вот так вот беззаботно смеяться. Возможно… если Призрак прямо сейчас выпьет эту адски-холодную жидкость! И он, откупорив пробку, выпил, и тут же словно заледенел. Он не мог двинутся по крайне мере секунду, чувствуя, как холод по пищеводу проникает в желудок, а оттуда распространяется в низ живота и по всем венам. Вены мертвого мальчика леденели, его мозг леденел, сами его мысли словно леденели… Но вот холод будто бы начал впитываться и приниматься мертвым телом. Призрак ощутил внезапное желание выдохнуть, и выдохнул внушительное облако белого пара.

В это время Моджо, превратившийся в один огромный черный рот, поглощал две оставшиеся колбы. Он сделал это быстро. Колбы, одна за другой, исчезли в черной пасти, после чего кукольная голова вновь приняла свою обычную форму.

– Нам все пора проследовать на улицу. – Сказала Берта, вновь надевая свой голубой берет. Птицы, ранее бывшие на этом берете, так и не вернулись. Похоже, Дэр разобрался с ними.

Изольда с Беатрис стояли в изящных стойках, вытянувшись по струнке, чуть отведя левую ногу назад, с руками, поднятыми над головой. Большие и указательные пальцы на ладонях были соединены вместе, образовывая ромбовидную фигуру. Ведьмы словно бы танцевали некий танец, и вдруг застыли в одном красивом движении, казалось, еще несколько мгновений и танец продолжится… Но нет… Обе ведьмы опустили руки. Волосы каждой едва заметно шевелились, будто бы легкий ветерок ласково поигрывал с ними. Но никакого ветра в доме не было и быть не могло.

Берта подошла к ним, коротко кивнула, и все трое направились к одному из черных проходов. Призрак последовал за ведьмами, чувствуя, как страх иголочками шприцов покалывает под кожей. Моджо спикировал к нему и скрылся за пазухой серых одежд.

Проход вел в коридор со сводчатым потолком. Пройдя поэтому коридору и миновав несколько совершенно одинаковых дверей, Призрак с ведьмами оказались в прихожей, а потом и на улице.

Здесь было достаточно светло, хоть над головой было вовсе не небо, а лениво колыхающийся пепельный сумрак.

Дэр появился быстро. Как только ведьмы с Призраком вышли на порог дома, хонк взобрался на верхушку одного из самых высоких яблоневых деревьев и застыл там гротескной фигурой. Он действительно теперь походил на паука, ведь имел восемь конечностей. Две руки и две ноги принадлежали ему, однако, так как были отрублены, то крепились к торсу с помощью сцепленных меж собой кукольных тел. Тельца кукол буквально вросли в Дэра. Они теперь не только крепили его руки и ноги к туловищу, но к тому же торчали отдельными частями – крохотными ручками, ножками, и головками из его тела: из торса, из ступней, из шеи. Из переплетенных меж собой кукольных тел состояли все остальные конечности Дэра – лишние руки и ноги. Это были те самые куклы, которые танцевали в парящем доме под музыку Ко-ка-рвы….

– Ну и тварь. – Произнесла медленно Изольда. Даже в ее голосе чувствовался легкий шок. – Клянусь Богом, я никогда в жизни ничего подобного не видела.

Взлетев сквозь ветви яблонь, вокруг Дера закружились шесть шестеренок размером с автобусные колеса. Шестеренки угрожающе вращались. Ржавчина и металл сулили смерть всему живому. Рога Дэра, уничтоженные Ко-ка-рвой вновь были на месте. Похоже, что они отрасли заново. Вот только пульсирующие прожилки на них теперь были не голубыми, а красными. Миндалевидные глаза Дэра также преобразились: теперь, тускло горящая синева мешалась в них с яростной густой краснотой. Кожа на лице Дэра слегка посерела, и по-прежнему, зияя трещинами, обтягивала череп… Хонк ставший демоном лишился своей нечеловеческой красоты.

– Меча при нем нет. – Заметила Изольда.

– Меч поглощает любого демона, прикоснувшегося к нему. – Вспомнил Призрак. – Дэр больше не может владеть этим мечом.

– Да ты им уже все выложил, мой маленький мертвый друг! – Вскричал хонк-демон. – Все рассказал этим проклятым ведьмам! А я-то думал, мы с тобой подружились. Думал, ты хотя бы попытаешься помочь моей сестре. Но ты, мразь, наплевал на это. Ты бросился на поиски своей сестрицы, а о моей забыл. Но кто поможет Мэй? Кто поможет Мэй Хонгорай? Это могу, похоже, сделать только я – ее брат. Что ж… Сейчас это все, чего я хочу. И ради этого я готов даже стать демоном.

– Вы, хонки, со своим кораблем начали совмещение! – Громко и обвиняюще вымолвила Берта. – И я знаю, что вы хотите сделать, когда совмещение будет остановлено. Вы вновь попытаетесь восстановить свой корабль.

– Да. – Согласился Дэр, балансируя на яблоневой ветви. – Ты видишь нас насквозь ведьма. И так много знаешь! Но! Ты недооцениваешь хонков. Мы учитываем прошлые ошибки, и катастрофы больше не повторится.

– Да. Я вижу вас насквозь. Вы так жаждете знаний лишь для одного. Вы хотите властвовать над этим миром.

– Но ведь мы лучше! – Совершенно искрение воскликнул Дэр. – Мы куда лучше вас! И мы намерены извлечь все знания мыслимые и немыслимые из всех промежутков. Клан Хонгорай возвысится и среди хонков и среди людей!

– Да вы почти угробили этот мир! – Закричала Берта, и вместе с ее криком на яблоневый сад обрушился ветер. – Вы хоть понимаете, что вы сделали?! Понимаете, что начали? Чертовы идиоты. Брат и сестра… Вы оба идиоты! И вы даже не достойны исправлять ситуацию, это сделаем мы – люди. После чего камни Асху будут либо спрятаны, либо уничтожены.

Лицо Дэра исказилось судорогой ярости. Казалось, что еще немного и краснота потечет из его глаза, словно лава. Так оно и случилось, краснота начала вытекать, шипя и прожигая серую кожу… Ветвь, на которой умещалось тело хонка-демона, отчаянно раскачивалась, но Дэр все же каким-то невероятным образом удерживался над ней. Темные волосы его развевались по ветру. Точно также развевались волосы всех троих ведьм, но совсем не в такт ветру…

– Вам конец. – Голос Дэра прорывался сквозь ветер. – Вы станете мертвецами, так же, как и этот поганый щенок с моим Асху…

Синие пульсирующие пузыри образовались вокруг трех ведьм.

“Это конец!” тут же подумал Призрак, вспоминая Ко-ка-рву. Даже демон значительно пострадал от этой магии. А теперь, когда Дэр и сам стал демоном, его магия наверняка значительно усилилась.

По поверхности пузырей поползли красные полосы, кривясь и сплетаясь, будто вены. Но ведьмы стояли внутри пузырей спокойно, с соединенными будто в молитве ладонями и закрыв глаза. Меньше, чем через секунду пузыри лопнули и Дэр яростно взревел.

– Мы истинные ведьмы! – Крикнула Беатрис, пытаясь перекричать ветер. – Магия – это наша жизнь. Магия – это и есть мы! Такими примитивными техниками нас не возьмёшь.

В этот момент Изольда направила обе руки в сторону сада, и все тени под яблочными деревьями ожили, собрались в одну громадную тень, откатились к границе сада, после чего теневая волна, разросшись еще более, накатила на сад, поглотив и деревья и Дэра, и широкую каменную площадку…Теневое море едва дошло до дома, прибой забился о ступеньки крыльца, и тогда Изольда, опустившись на одно колено, прижала обе ладони к поверхности крыльца… Она произнесла несколько непонятных слов, после чего принялась шептать:

– Через камень, к земле… Тени прижмут его к земле. Земля схватит и поглотит его, задушит. Задушит, задушит, задушит… Задушит!!!

Последнее слово она буквально прокричала, и Призрак увидел, как земля под тенями заходила ходуном. Ведьмовской дом затрясся…

– Аккуратнее, Изольда. – Произнесла Берта. – Не разрушь мой дом. Я столько энергии потратила на него, здесь, в своем личном промежутке.

– Все будет, хорошо, Берта. – Сквозь зубы вымолвила Изольда, потом повторила: – Все будет хорошо.

Произнеся это, она встала, смотря на волнующее теневое море.

– Странно. – Ее голос был полон изумления. – Он внезапно исчез из пределов моего чувствования.

Шестеренка взлетела из теневого моря, и метнулась в сторону Изольды. Скорость шестеренки была настолько велика, что никто из ведьм не успел среагировать. Все произошло в долю секунды, в короткое мгновение…

Шестеренка, бешено вращаясь, врезалась в грудь Изольды. Кровь брызнула на белое одеяние Берты. Крови было невероятно много, она разлетелась во все стороны, забрызгав Беатрис, Призрака и большую часть крыльца…

– Изольда! – В ужасе закричала Берта.

Но Изольда уже падала вперед, сваливаясь со ступенек, дабы погрузиться в созданное ей же теневое море. Она повалилась в это море, и исчезла в нем….

Призрак почувствовал, как Моджо у него за пазухой забился, будто раненная птица…

Берта хлопнула в ладоши, и что-то шепнула себе под нос. Тени рассеялись и буйство почвы прекратилось. Изольда, содрогаясь всем телом и хрипя, лежала на земле в огромной кровавой луже.

– Изольда. – Прошептала Берта отчаянно. Затем хлопнула в ладоши еще раз. Из земли, рядом с Изольдой выросла матрешка в человеческий рост. Вот эта матрешка переломилась напополам. Тело Изольды плавно взлетело вверх и переместилось в матрешку, которая тут же схлопнулась, после чего начала стремительно обрастать новыми слоями. Достигнув величины около четырех метров, матрешка вновь погрузилась в землю.

– Она выживет. – Проговорила Берта. – Я заставлю ее выжить. Это моя самая сильная исцеляющая магия.

– Некогда болтать Берта. – Беатрис вновь поднимала руки вверх.

Со стороны сада к ним летели новые шестеренки.

***

“Ты мертв. Так чего же тебе бояться?”

Так твердил себе Призрак, и все же, страх никуда не уходил. Моджо, очевидно страшась показываться наружу, метался в складках одежды, будто какое-то обезумевшее насекомое. Он тихонько поскуливал, и порою Призраку казалось, что это само его мертвое тело скулит, скулит от страха и от осознания своей мертвости.

Когда, вслед за первой шестеренкой, к крыльцу полетели другие, Беатрис замедлила время. Она вскинула руки над головой, нечеловечески быстрыми движениями сплела пальцы рук меж собой, одновременно скороговоркой шепча заклинание себе под нос, после чего расцепила замок ладоней, выпустив в пространство магическую энергию… Шестеренки замедлились, и теперь Призрак мог отчетливо видеть каждый их смертоносный оборот. Также, он отчетливо видел, как уже не трепещут, но очень плавно колышутся листья на ветвях яблоневых деревьев, как Дэр медленно отталкиваясь от земли всеми четырьмя конечностями, в чудовищном прыжке летит вместе с шестеренками в сторону крыльца.

Лишь две ведьмы да сам Призрак не поддались замедлению.

– Вот он и попался! – Радостно и злобно закричала Беатрис. – Теперь у нас есть время сделать с ним все, что угодно.

Ее медная коса яростно извивалась за спиной. “Волосы ведьм полны жизни! Полны энергии!” вдруг понял Призрак. А потом посмотрел на Дэра, и понял еще кое-что…

“Нет. Мы ничего не успеем!”

– Нет!!! – Он крикнул это в спину Беатрис. Однако, было уже поздно.

Дэр, каким-то невероятным образом преодолев замедление, преодолев густой и вязкий воздух сгустившийся перед крыльцом, наскочил на Беатрис. Вдвоем, сбив Призрака с ног, они темным клубком откатились к двери, и врезались в нее со всей силы…

Берта воздевала руку вверх, чтобы указать ей на Дэра. Она делала это очень быстро для пожилого человека, и вообще для человека в принципе, однако слишком медленно для Дэра. За одно лишь мгновение посеревшие руки Дера с удлинившимися острыми когтями, а также маленькие ручки кукол, очевидно также обладавшие значительной крепостью, изорвали полосатую блузку Беатрис и тело под ней, распороли воротник и хрупкую женскую шею… Глаза Беатрис, наполняясь болью, ошеломлением и кровью, округлились. И Призрак знал, что запомнит эти глаза навечно, глаза человека, посмотревшего в лицо смерти и понимающего, очень хорошо понимающего, что совсем скоро его жизнь оборвется…

“Берта поднимала руку вверх. Она должна была наколдовать что-то!” Эта мысль спасительной вспышкой мелькнула в разуме Призрака. “Вот сейчас, еще мгновение и все прекратится!”

Но ничего не прекратилось. Дэр продолжал увлеченно рвать уже бездыханное, с закатившимися кровавыми глазами тело Беатрис. В воздух подлетали части изорванной блузки, внутренние органы и куски мяса. Вот отлетела рука, и Призраку сделалось дурно… Он принялся отползать назад, даже не вспоминая о том, что может подняться на ноги, и попытаться убежать.

“Они были так уверены в себе… Но Дэр каким-то образом преодолел что первое, что второе заклинание! Как он это сделал? Неужели хонк обращенный в демона настолько силен?!”

Отползая, он обернулся, и увидел окровавленную Берту, прислонившуюся к ступенькам крыльца. В груди у Берты зияла огромная вертикальная дыра, и белые одежды ведьмы уже не были белыми, но бордовыми, полностью пропитавшись кровью. Одна из шестеренок добралась и до нее. Ну конечно, Дэр все учел.

Берта вдруг улыбнулась Призраку, потом откашляла кровь, после чего слабо хлопнула в ладони дрожащих рук. За перилами крыльца из рыхлой земли появилась матрешка. Тело Берты поднялось в воздух, и перелетев через ограждение перил, скрылось в ней. Дэр же, очевидно, слишком был поглощен потрошением Беатрис, чтобы увидеть это.

– Они не умерли! – Завопил Моджо под одеждой Призрака. – Они не могли умереть! Они ведь были такими сильными! Сильными…Сильными! А-а-а-а-а-а!!!

Дэр услышал этот вопль, оторвался от остатков Беатрис, глубоко и с наслаждением вдохнул, смотря в сумрачный воздух над своей головой, после чего повернулся к Призраку. Серое лицо хонка-демона было окрашено алыми дорожками ведьмовской крови, сине-красные глаза – широко раскрыты и на удивление спокойны.

– Она решила убежать. – Произнес он, имея ввиду Берту. – Старая, слабая женщина, возомнившая о себе слишком много. Они все возомнили о себе слишком много. Подумать только, эти три ведьмы хотели помешать замыслу хонков! Замыслу моей сестры! Они не верили, что мы – хонки, лучше людей. Что ж, возможно эта сука под моими ногами перед смертью это поняла!

Неторопливо переставляя все свои восемь конечностей, Дэр начал приближаться к Призраку. Множество сросшихся и сплетенных меж собой кукольных телец, создавая отвратительный шуршащий и одновременно скрипящий звук, двигали головами, ручками и ножками… Множество пластмассовых и нитяных ресниц открывались и закрывались…

Краснота из глаза Дэра вновь перелилась через край, и вновь, будто кислота, проела ему щеки. Дэр поморщился, после чего складки его горла раскрылись, слоя кожи раздвинулись и изнутри выбралась кукла, в которой Призрак тут же узнал миниатюрную версию Ко-ка-рвы… Тот же кремовый пиджак, те же брюки и кеды, те же очки на утонченном, пусть теперь и кукольном лице, те же черные рога… Да вот только за очками не было глаз…

Кукольный Ко-ка-рва, достал из-под пиджака сигарету, что выглядела достаточно большой для него, зато идеально подходила хонку. Он поместил сигарету в приоткрывшийся рот Дэра, затем чиркнул крохотной зажигалкой и кончик сигареты задымился. Дэр с наслаждением затянулся, подходя еще ближе к Призраку.

– Перенимаю плохие привычки своих врагов. – Выпуская дым, хрипло проговорил он. Кукольный Ко-ка-рва, между тем, скрылся в складках его шеи. – Ну так что, мальчик. Не пора ли тебе отдать то, что должно принадлежать мне?

“Музыка. Вот бы сейчас включить музыку!” думал Призрак. “Фурая она смогла отпугнуть. Но ведь Фурай был серым существом, а Дэр теперь – демон, да к тому же еще и хонк.”

Смотря на ужасающие конечности Дэра, Призрак думал о том, что при встрече с Фураем, когда зазвучала музыка, в нем разыгралась просто буря эмоций. Страх был чудовищным, страх, и сожаление, что ему не удастся помочь сестре. А еще он не хотел тогда, чтобы с ним вновь сделали что-то против его воли, чтобы обратили в кого-то другого. К тому же, то всё были эмоции только-только пробудившегося сознания, эмоции свежие и очень сильные… В тот момент он установил контакт с Асху и пробудил плеер неосознанно, но… как же сделать это сейчас?

Страх… Может быть сосредоточится на плеере и направить весь свой страх на него? Осознанно направить страх, все дурное, что скопилось в душе, да и вообще все, что есть…

Призрак закрыл глаза. Страх… Отдать его Асху, полностью и целиком!

Лицо сестры на фоне яркого голубого неба. Боже, какие сильные эмоции это лицо приносит с собой! Эти эмоции тоже пригодятся.

Недавняя страшная смерть Беатрис. Призрак вспомнил каждую мельчайшую подробность этой смерти, и эмоции, полученные от такого представления, также добавил в общий пучок.

Затем, этим эмоциональным пучком, будто пальцем, он мысленно нажал на кнопку плеера. Да, теперь он мог нажать, ведь кассета уже была внутри…

Музыка заиграла. С каждой секундой она играла все громче и громче, перекрывая поскуливание Моджо. Дэр задумчиво повел рогатой головой. Мелодия была угнетающей, тяжелой и страшной, медленной, как кровь Беатрис, стекающая по ступенькам крыльца… В какой-то момент Призраку почудилось, что в звуки этой музыки вплетается плач младенцев. А потом он понял, что вовсе не почудилось, младенцы действительно плакали где-то совсем рядом, плакали в такт мелодии… Призрак, вместе с Дэром одновременно повернулись на плач, чтобы увидеть откуда он доносится. А плач доносился со стороны левой стены дома, где рядом с фундаментом, виднелась арка с вьющимися по ней лозьями винограда, а под аркой можно было рассмотреть присыпанную землей неровную кладку коричневых кирпичей…

– Мерзкие ведьмы. – Задумчиво вымолвил Дэр. – Я даже знать не хочу, что же там такое.

После этих слов он вновь поморщился.

– Что за отвратительная музыка? Эта та штука, в которой заключен мой Асху? Это она играет?

Сине-красные глаза вновь развернулись к Призраку.

“На него ничего не действует! Даже музыка!” Паника жгла словно огнем все внутри мертвого мальчика. “Что же делать?!”

Все восемь конечностей демона-хонка хлюпали в крови Беатрис. Эта кровь, уже стекшая по ступенькам, все еще продолжала распространяться по поверхности крыльца, подбираясь вместе с Дэром к Призраку.

– Вы все просто даже представить не можете, как я люблю свою сестру и как хочу ей помочь. – Проговорил Дэр медленно. Одна из его ног уперлась кукольными ручками в грудь Призрака. Ручки эти прижали Моджо, заставив того завизжать как полоумного…

– Серый? – Дэр презрительно опустил уголки губ. – Мелкий серый паразит. Орет, как резанная свинья…

Кукольные ручки, отпустив Моджо, ощупывали одежду Призрака в поисках плеера.

– Слышу. – Дэр начал улыбаться. – Слышу! Моя сестра примет меня, даже таким. Мей удивительна. Она с самого детства была удивительной. Удивительной и прекрасной. Она была чудом. Только ради такого чуда, эгоистичный ублюдок, подобный мне, решил обратиться в демона.

За спиной Призрака, за перилами крыльца, выросла из земли очередная матрешка. Призрак едва заметил ее, а Дэр не заметил вовсе. Но вот матрешка раскрылась. Она не располовинилась как предыдущие, но разломилась на множество частей-лепестков, расцвела будто цветок, и цветок этот набросился сзади на Дэра, подобно коварному хищнику, поглотил его, и тут же матрешка начала обрастать новыми слоями. Сделавшись величиной с дом Берты, матрешка отлетела в середину сада, приземлилась на круглую каменную площадку, и там застыла ярким монументальным изваянием.

Призрак попытался отодвинутся от расползающейся лужи крови Беатрис. Моджо колотился под его одеждой, подобно сердцу. Моджо словно олицетворял его испуг.

По крыльцу, кряхтя и сплевывая кровь, поднималась Берта. Ее старческие ладони скользили по поверхности перил, изорванная и окровавленная одежда висела бурыми лохмотьями, но глаза горели яростью и силой.

– Меня не так просто убить. – Прошептала она громко, стоя над Призраком. – Пытались многие, и до этого паршивого хонка. Давай, Призрак, вставай. Нам нужно завершить начатое. Да не трясись ты так. Изольда жива. А Беатрис… Что ж. Ее путь лишь начинается. Теперь она в сумеречном промежутке, а куда отправится дальше, зависит лишь от нее.

Призрак во все глаза смотрел то на Берту, то на матрешку, и не знал, чему больше поражаться. Тому ли, что старуха жива, или же тому, что Дэра удалось наконец усмирить. И удалось ли? Вдруг, сейчас он проломит стенки матрешки, вырвется на волю, и тогда уж точно все закончится…

– Он надежно запечатан. – Успокоила Призрака Берта. – Это заклятие состоящие из двенадцати придуманных лично мной колдовских слов, я берегла для особого врага. Я придумала его очень давно, еще в пору своей молодости, и назвала “Яблочной смертью”. Я, знаешь ли, всегда любила яблоки. Хонк сейчас в иллюзии, в сладкой иллюзии, которая приведет его лишь к одному – погибели. Он отведает моего отравленного яблока из рук своей дорогой сестрицы…

Матрешка стояла, обратившись к дому улыбающимся лицом. Призрак посмотрел в это лицо, и страх овладел им пуще прежнего. Он не мог выносить этой улыбки.

– Я уверена, ты уже понял, куда нам сейчас нужно идти.

Музыка служила всему происходящему мрачным аккомпанементом. Призрак оторвал взор от матрешки и перевел его на арку с виноградными лозьями и каменную кладку под ней, откуда доносился младенческий многоголосый плач… туда… Идти нужно было туда.

***

“…удивительна. Она с самого детства была удивительной. Удивительной и прекрасной. Она была чудом.”

Голос звучал в черной пустоте. Голос одинокого хонка. Голос взрослого, постепенно обращающийся в голос мальчика.

“Она чудо!”

Да, она действительно была чудом. И только благодаря ей тьма рассеялась.

Маленький хонк Дэр, с короткими рожками, которые начали расти лишь в прошлом году, стоял, в светлых тонких штанишках, закатанных до колен, на морском берегу. Солнце светило ему в глаза, море билось о скалы…

Море…

Дэр, как и большинство хонков, любил море. Любил дышать полной грудью соленым воздухом, любил смотреть на волны, накатывающие во время шторма на берег, или же на зеркальную штилевую гладь. Он любил силу моря, любил его тишину и покой… Он обожал его ласковость летом, и его холодность с суровостью зимой.

Он любил плавать, просто так и на отцовском корабле. Именно на отцовском корабле его клан приплыл в эти земли. Здесь было так много людей, а хонков совсем мало…

– Дэр! Дэр! – Его сестра, босоногая и простоволосая бежала к нему по песку. – Вот ты где! Отец искал тебя. Что ты здесь делаешь?

Он посмотрел на нее, и, как всегда, восхитился ее волосами. Они были удивительными! Они отливали розовым и золотым и напоминали морской рассвет. И из этих волос поднимались рога, прямые, устремленные к солнцу, также золотистые…

И как тут не восхититься? И как не влюбиться в это сияние?

– Я думал о том, чем буду заниматься, когда вырасту. – Ответил своей сестре Дэр.

Море ласкало берег.

– Опять мечтаешь. – Мэй скептически улыбнулась.

– У меня будет свой корабль, Мэй. – Он посмотрел на нее с любовью и одновременно серьезно. – У нас будет корабль. И мы будем путешествовать. Как отец.

– Но зачем нам путешествовать? – Мэй искренне удивилась. – Мы ведь уже нашли свой новый дом.

Дэр покачал головой и перевел взгляд обратно на море.

– Мы станем величайшими путешественниками. – Начал говорить он. – Самыми великими. Мы будем исследователями! Мы… Мы увидим тысячи морей.

– В мире нет тысячи морей. – Мэй рассмеялась.

– В этом нет. Но ты ведь знаешь, что этот мир не один. Кроме четырех основных промежутков есть еще великое множество. И… У меня зародилась безумная мечта – построить однажды такой корабль, который мог бы путешествовать по промежуткам, пересекать грань между мирами.

Синие глаза Мэй округлились. Почти у всех хонков они были синими и светящимися, как фосфоресцирующее море. Но в глазах Мэй все же присутствовало нечто особенное. Иногда появлялось в них что-то совсем не хонковское, какой-то непонятный, едва уловимый оттенок, словно она была наполовину не хонком, но еще кем-то…

– Это так... чудно! – Дэр любил Мэй, но совсем не ожидал от нее такого восклицания. И этим внезапным восклицанием она покорила его еще больше… – Это удивительно, Дэр! Но как нам это осуществить?

Дэр впился пальцами ног в теплый песок. Далеко на юге, в небольшой бухте, возле обширного хонковского селения застыл памятником былой славы клана Хонгорай отцовский корабль. Отправится ли этот корабль еще когда-нибудь в великое путешествие? Скорее всего нет. Клан Хонгорай отыскал все, в чем так нуждался. Но не Дэр. Молодой хонк Дэр из клана Хонгорай чувствовал, что его жажда странствий и исследований не утолится никогда, что она лишь нарастает с каждым днем. И теперь он ясно видел, что в его сестре есть та же жажда, но пока скрытая, и жажду эту нужно лишь пробудить. Ему нужно лишь пробудить эту жажду в ней, и тогда в будущем они вместе совершат великое путешествие сквозь все промежутки…

– Я не знаю, Мэй. Пока что, я не знаю. Но… я обязательно узнаю. Мы вместе узнаем. Мы все сделаем вместе! Я… я люблю тебя, Мэй. – Он прижался своим лбом к ее лбу, и положил ладонь на ее прекрасные волосы. – Мои мечты, мои убеждения, я знаю, что ты поймешь все это, разделишь, и со временем захочешь даже больше меня. Но я люблю тебя не только за это. Я люблю тебя еще и потому, что не видел хонка прекраснее, чем ты… Ты удивительна! Ты всегда была удивительной! Ты – чудо…

“И только благодаря ей тьма рассеялась…”

Какая тьма? Тьма неудач… Тьма отверженности и злобы, черной и яростной, как ночное штормовое море. Но он прошел через все это, через страшные темные годы, и заразил весь клан своей прекрасной идеей. Он зажег в их душах огонь, который давным-давно погас, и даже его престарелый отец поверил в это. “Да Дэр…” – говорил он – “Мы можем добыть знания, что никогда и не снились ни хонкам, ни людям. Я верю, что у вас с Мэй это получится, Дэр! Я верю в вас… Посмотри на свою сестру! Она прекрасна, и дух ее пылает!”

И это было правдой. По прошествии десяти лет с того разговора на морском берегу, Мэй выросла, и ее красота выросла вместе с ней, став еще более ослепительной. Красота тела, и красота духа… Теперь она была готова сражаться и достигать их общей мечты. А еще она была удивительно умной, достаточно умной, чтобы внести неоценимый вклад в создание того самого корабля. Достаточно умной и достаточной храброй, чтобы добыть все Асху… Они сделали это вместе, и это было одним из лучших приключений в жизни!

И вот все Асху добыты! Дэр стоит у руля, а сестра по правую руку от него. Они готовы отправиться в свое великое путешествие, вместе, как и мечтали с самого детства…

– У нас действительно получилось, Дэр! – Восклицает она. – Все испытания прошли успешно. Мы можем исследовать все промежутки!

О, как сладки эти слова!

Мэй белоснежными зубами откусывает кусок от крупного красного яблока. А потом обнимает Дэра со спины, и Дэр ощущает трепетание во всем теле от этих объятий. Она ведь никогда раньше его так не обнимала. Это объятие словно напутствие, словно подарок, словно самое теплое обещание.

“Что-то рвется из самых глубин сознания… что-то неправильное…”

– Как вкусно! – Восклицает Мэй. – Эти яблоки из нашего сада просто удивительны! Ты помнишь, Дэр, помнишь, как мать посадила яблочные деревья? Как только мы с отцом приплыли в эти края. И теперь, мамы давно уже нет, а деревья цветут и плодоносят. Эти яблоки – поцелуи нашей матери. Она целует нас каждую весну, чтобы мы помнили о ее любви.

Какие странные слова. Но верные. Мать целует их с Мэй каждую весну, каждую новую весну их жизни…

“Взрыв... Что за взрыв? Где-то глубоко-глубоко в разуме…”

Как странно…

Но перед глазами рассвет, и так хочется ощутить весенний поцелуй матери…

Дэр принял яблоко из рук сестры, и с наслаждением откусил большой кусок, перед тем как отправиться в свое великое путешествие…

***

Рваный кусок бело-красной тряпки волочился по испещренной трещинами тропинке. То был клочок окровавленных одеяний Берты, единственный, на котором сохранился хоть кусочек белизны. Призрак следовал за этим клочком, следовал за ссутулившейся старой ведьмой…

Матрешка, жутко улыбаясь смотрела на него. В этой матрешке, полностью обездвиженный, заключенный в сладкую иллюзию, медленно умирал хонк-демон Дэр. Призрак все еще страшился смотреть в лицо матрешки. Он не мог выносить вида ярко нарисованной широкой улыбки, и глаз, также нарисованных, но таких невероятно живых и странно безумных… Как удивительно, смерть пришла к Дэру в обличье матрешки, в обличье игрушки, о которой хонк, должно-быть, никогда даже не слышал.

Узкая тропинка вела к той самой арке, сделанной, как теперь только заметил Призрак, из темного, тускло поблескивающего металла. То были какие-то изящно сплетенные меж собой трубы, и сплетение этих труб вплетались виноградные лозы.

Каменная кладка плакала и смеялась множеством детских голосов. Берта присела возле нее на колени, склонилась к ней, и смахнула землю с поверхности неровно уложенных кирпичей.

Призрак вздрогнул. Он внезапно понял, что за спиной его кто-то есть. Обернувшись, он увидел Беатрис, та стояла неподвижно, так же, как и он, без одной руки, с выпотрошенным и истерзанным торсом, с кроваво обвисшей косой… Глаза Беатрис были абсолютно неподвижны, мертвы и поддернуты белесой пеленой. То были глаза трупа, неведомо каким образом стоящего на ногах. В этом искалеченном теле не осталось души, однако, оно стояло перед Призраком и смотрело на него. Оно было… Оно было, как те военные, что напали на безликих, притворившихся родителями Призрака…

Берта заметила, что Призрак с Беатрис встретились взглядами.

– Беатрис теперь – сумеречный ходок. – Заговорила старая ведьма, горестно усмехнувшись. – Точнее подобие сумеречного ходока. Сумеречные ходоки обычно получаются из людей, убитых безликими. Думаю, что с безликими ты уже знаком. Безликие – это отвратительные темные существа, одни из тех темных существ, что прислуживают непосредственно демонам. Я бы не сказала, что они слишком сильны. Но обычного человека по той же физической силе, конечно же, превосходят. Главное оружие безликих – это их извращенный разум, они считаются одними из самых разумных темных существ, после демонов. Так вот, после умерщвления своих жертв безликие, чаще всего, поглощают их душу. Но бывает так, что душа поглощается не до конца, и остается как бы ее искореженный осколок, запертый в уже мертвом теле. Такой осколок не может покинуть тело, пока то не будет в значительной степени разрушено, и потому продолжает, иногда достаточно долгое время существовать в нем… И… такое существование воистину мучительно… Так что в Беатрис все же кое-что осталось. Кое-что что заставляет ее двигаться, подчиняясь мне, ведь она должна помочь совершить ритуал… Мне пришлось с ней сделать это, обратить ее в сумеречного ходока, удержать часть ее души в мертвом теле, но как только ритуал открытия глиняной дороги мертвых будет завершен, я уничтожу это тело и отпущу ее.

Призрак отвернулся от трупа Беатрис. На нее ему сейчас было так же отвратительно и страшно смотреть, как и на матрешку. Впрочем, сейчас в какую сторону ни посмотри – всё отвратительно и страшно. А дальше, Призрак в этом был уверен, станет еще страшнее.

Моджо молчал за пазухой. Он будто уснул, или же просто измучавшись от страха, не находил в себе силы говорить, как испуганный маленький ребенок. Теперь, множество детских голосов, смеялись и плакали, и даже что-то шептали, заменяя его.

Берта, царапая кладку ногтями, начала один за другим вынимать кирпичи. Под кирпичами Призрак увидел землю, очень тёмную и на вид влажную. Убрав значительную часть кирпичей, Берта глубоко погрузила ладони в эту землю, закрыла глаза и принялась горячо шептать что-то. Беатрис, истекая кровью, почти бесшумно прошла мимо Призрака, грудой мяса осела рядом с Бертой, также погрузила руки в землю исторгла из себя булькающий кровавый шепот…

Земля лениво зашевелилась, пошла буграми, словно бы под ней было множество, целые огромные стаи каких-нибудь отвратительных насекомых…

“Дело шло бы намного быстрее, если бы в ритуале участвовала Изольда!” догадался Призрак.

Земля шевелилась, смеялась и плакала. Ведьмы шептали заклинание за заклинанием. Через несколько минут земля превратилась в бурлящую грязь, а потом грязь эта потекла черной жижей по внезапно открывшимся взору Призрака ступенькам… Плачь, смех и шепот затихли… Беатрис глухо застонала и покатилась кубарем по ступенькам вниз… Чернота очень быстро поглотила ее…

Берта, тяжело дыша, встала с колен. Достала откуда-то из складок окровавленной одежды пучок ханры, быстро поместила ее в рот и принялась с явным усилием желать, потом проглотила и сказала:

– Теперь моя внучка свободна. – Взгляд ее вперился в Призрака. – Тебе тоже туда. Спускайся вниз и думай о своей сестре. Поверь мне, ты сражаешься за ее будущую жизнь. Это… действительно так… Ступай, и не забудь о зельях сопротивления. Следующее выпьешь в темном промежутке – черное. А голубое после того, как найдешь Асху и захочешь вернуться домой. Я желаю тебе удачи! И, Изольда, наверное, уже говорила тебе это. Прости нас.

Призрак ступил на первую ступеньку и тут же ощутил что-то вроде головокружения.

– Я… Я иду. – Прошептал он, и ноги его начали перемещаться, увлекая его во тьму…

Плеер, внезапно, снова заиграл. То была музыка провожания мертвецов.