Демоны Черной степи

Глава 4

Настоящее (Рэгдолл, 2004 год)

Алиса. 1

Линда помогла мне сбежать. Что же сделает с ней Григорович, когда узнает об этом? Хотя… Она ведь его дочка, и к тому же первый помощник во всех делах. Он ее не убьет, это точно. Но рассердится сильно, и скорее всего от дел своих отстранит. С другой стороны, он быть может и не узнает, что побег подстроила Линда. Не узнает, если никто не расскажет ему…

Я уходила, когда еще не рассвело, и попрощалась с Линдой как с сестрой. Она и была мне как сестра, все эти долгие семь лет… Она собрала для меня наплечный мешок, снабдила меня респиратором, который я должна была надеть, когда придет Туман, дала мне нож, фонарик, компас, и еще много других вещей, среди которых был пучок полыни… Она сказала, что полынь может пригодиться мне в дороге, ведь темные существа не переносят ее запаха… Темные существа… Да… Их стоит опасаться. Но еще больше стоит опасаться людей. Ведь людей обычной полынью не отгонишь…

Ориентируясь по компасу, я должна была идти на запад, мимом руин одного города – мертвого, к другому городку, все еще живому – Рэгдоллу, что семь лет назад был моим домом, где жила моя семья, из которой на этом свете осталась теперь лишь я…

Рэгдолл… как я мечтала вернутся туда, но чем взрослее становилась, тем чаще задавалась одним единственным вопросом. Зачем? Там не было никого, кто любил бы меня и кого я могла бы любить, а дом не дом без тех, кого ты любишь. Сейчас, я хотела просто покинуть Черную степь, и попасть в мир за колючей проволокой, в мир, где туман был просто туманом, опускался на землю без расписания, и не таил в себе смерти…

Но в Рэгдолл мне все же нужно было попасть, ведь там, по словам Линды, жила ее родная сестра, которая могла мне помочь на первых порах. Линда объяснила мне в какой части Рэгдолла и на какой улице ее сестра живет, а также назвала мне ее имя – Сара Кински. Что ж, надеюсь у меня получится отыскать эту Сару Кински.

Ох Линда! Милая сестрица Линда, как же я благодарна тебе, и как бы мне хотелось, чтобы с тобой все было хорошо, и чтобы когда-нибудь ты оказалась вместе со мной в мире за колючей проволокой…

Туман пришел, едва начало светать. И теперь, успешно миновав руины мертвого города, я шла меж поникших, тяжелых от росы трав, практически вслепую, ориентируясь лишь по компасу. В респираторе было сложно дышать, но Линда строго наказала мне ни за что не снимать его, пока Туман вокруг.

Туман… Он отнял у меня все семь лет назад. Он забрал моего брата, а отца с матерью превратил в каких-то чудовищ. Я боялась этого тумана, ненавидела его всей душой. Но по иронии судьбы именно туман сейчас помогал мне. Ведь моим преследователям тяжело будет отыскать меня в этой серой мгле. Но… Все равно надо быть очень осторожной. Ведь они наверняка уже взяли след. Как собаки…

Птица выпорхнула из травы прямо передо мной, произведя при этом невероятный шум, и здорово напугав меня. Я даже компас из рук выронила, и мне потом долго пришлось ползать на коленях в траве, ища его… Дурацкая птица, конечно же, была ни в чем не виновата, но на краткий миг я возненавидела ее. В последнее время это стало для меня обычным делом – ненавидеть кого-либо. Ведь если злиться, когда тебе очень страшно, то страх притупляется.

В итоге, компас все же был найден, и я отправилась дальше. Теперь от травы все ноги у меня были мокрые. Но это ничего… Плохо то, что ища компас, я потеряла много времени. И погоня… Теперь они намного ближе.

Семь лет назад мы с братом тоже убегали, от чудовищ, которые приняли облик наших родителей. У этих чудовищ были острые, желтые зубы, а в конце одно из них оторвало моему брату руку… Сейчас, за мной тоже гонятся чудовища. Пусть зубы у них совершенно обычные, не желтые, и не острые, но это чудовища. И если им удастся поймать меня… Ох, даже страшно подумать!

Компас в моей руке указывал путь. Как говорила Линда, компас этот не обычный. Любой другой не работал бы в тумане. Стрелка просто крутилась бы по кругу, как заведенная. Но этот компас, единственный в своем роде, принадлежал Григоровичу. А Линда, похоже, его стащила. Что ж, сделать ей это было проще простого… Я немного жалела, что не спросила ее, откуда у Григоровича такой компас. Было бы интересно узнать. Но сейчас уже все равно. Главное, что компас успешно ведет меня сквозь туман, к моему возможному спасению. А остальное теперь не важно.

Густая, намокшая трава затрудняла движение. Если б она была сухой, и не клонилась к земле, то доставала бы мне до пояса, и идти было бы куда легче… Я старалась двигаться так быстро, как только могла в этой траве, временами совсем забывая об осторожности.

Вдруг нога моя запнулась обо что-то, я потеряла равновесие и начала падать вперед. Я думала, что окунусь сейчас в траву, но трава неожиданно кончилась, и я кубарем покатилась вниз по склону. Закружились, быстро сменяя друг друга, земля и туман. Потом все смешалось перед моими глазами. Лицо стали хлестать ветви, одна из которых, толстая, обломанная и острая, разодрала мне одежду на боку и разорвала кожу под ней. От резкой боли я невольно вскрикнула…

В конце концов, я плюхнулась со всего маху в какую-то темную, густую жидкость, и лишь руки, своевременно выставленные вперед, помешали мне погрузиться в нее лицом. Впрочем, руки тут же начали увязать в отвратительной жиже, и я поспешила вытащить их на поверхность.

Мерзко… Больно… Ох, как же больно! Осторожно подцепив пальцами края изорванной одежды, я осмотрела бок. Хоть рана и выглядела жутко – длинная с неровными краями… но, похоже, была не слишком глубокой, да и кровоточила не то чтобы сильно... Что ж, мне повезло, что ветка задела мой бок вскользь, а не воткнулась в него. Вот была бы глупая смерть… Хорошо, что Линда, среди всего прочего, снабдила меня бинтами и антисептиком. Нужно перевязаться быстро, и продолжать путь.

Жижа засасывала ноги. Я попыталась выбраться из нее, осматриваясь между делом, и пытаясь понять, куда же занесла меня моя собственная неосторожность. Туман, конечно, не позволил мне увидеть много… Но, похоже, находилась я на дне оврага. Здесь почти не было травы, но зато росло несколько тощих деревьев, а между деревьями плотные пучки каких-то кустов. И деревья, и кусты, в основном все лепились по склонам оврага, дно же было заполнено непонятной черной жидкостью, очень густой, и… я даже через респиратор чувствовала, как ужасно она пахнет. Во многих местах, на поверхности этой жидкости плавали палки и прочий мусор… ну как плавали, просто лежали на ней, настолько она была густой. Овраг был длинным, и черная лента маленькой зловонной речки исчезала в тумане…

Я посмотрела на свои руки. Они были измазаны черным до самых локтей. Ужас какой! Как же я буду перевязывать рану такими грязными руками?! Конечно, в наплечном мешке есть вода, но это чтобы пить, и ее не так много… Уже сейчас меня мучает жажда, а что дальше будет – неизвестно. Поэтому тратить питьевую воду на мытье рук – не лучшая идея. Я вновь посмотрела на собственные ладони и содрогнулась от отвращения.

Внезапно, меня осенило. Можно ведь выбраться из оврага и вымыть руки в траве! В ней сейчас столько влаги, что хоть весь, с ног до головы, мойся…

Но осуществить задуманное мне не удалось. На дальнем краю оврага появился человек. Я застыла, всматриваясь в его силуэт. Черно-синяя военная форма, противогаз, автомат в руках, на правом рукаве нашивка – вышитая красными нитками на черном оскаленная собачья морда… Это один из них! Из псов Григоровича! Погоня все же настигла меня! Вслед за первым человеком начали появляться еще… Я упала на живот отползая к ближайшему кусту, и принялась считать их… Один… Два… Три… Четыре… Пять… Шесть… Кажется, всего шесть. Не так много. Но я-то всего одна!

Они вроде еще не увидели меня. Нужно просто отползать назад, тихо как мышка, пока туман не скроет меня. Главное опять в отвратительную жижу не свалиться. Так я и ползла, прячась за кустами, но вдруг земля подо мной осыпалась и ноги мои погрузились в жижу. Черт! Ну хорошо хоть я не ушла в нее с головой, да и шума почти не произвела…

В это время люди Григоровича начали спускаться в овраг. Они ловко и быстро двигались вниз по неровному склону, один за другим. Я же застыла на месте, пытаясь скрыться за чахлым кустом… Худо будет, если они решат осмотреть овраг полностью.

Рану на боку щипало, а уж сколько туда грязи успело набиться, об этом я и думать не хотела… Вот черт! Они и вправду рассредоточиваются по оврагу, все-таки решили осмотреть его… А я, глупая, оставила после себя столько следов. Найдут! Точно найдут. Слезы выступили из моих глаз, отчаяние холодными пальцами стиснуло горло. Я не хочу возвращаться! Я не вернусь! Ни за что! Уж лучше умереть… Они семь лет мучали меня, и хотят мучать дальше. А я не хочу! Я устала. Устала терпеть, и устала бояться…

Человек в противогазе шел в мою сторону, но, похоже, еще не видел меня. Отползать смысла не было, как и прятаться дальше, все равно обнаружит… Псы Григоровича. О, как же я ненавидела их сейчас! И если бы могла убить, то убила!

Человек был все ближе. Внезапно я ощутила, как нечто холодное прикоснулось к моим бедрам… Прикоснулось осторожно, словно изучая, а потом схватило крепко, и тут уж я не удержалась от крика, резко повернулась и увидела, как множество черных, влажно поблескивающих щупалец, оплетают мои ноги.

– Вот она! – Донесся до моего слуха голос, приглушенный противогазом. Но мне уже было все равно. Я отчаянно отбивалась от щупалец пытаясь освободится. Это удалось мне с огромным трудом. Но из черной жижи, прямо на моих глазах, показывались все новые и новые, куда толще…

– Хватайте ее! – Услышала я, пытаясь взобраться наверх по склону оврага.

Ага, как же, смотрите чтобы вас самих никто не схватил, ублюдки!

Земля осыпалась под моими пальцами, но я хваталась за корни и отчаянно отталкивалась ногами. За спиной, между тем, послышались глухие мужские вопли и оглушительные очереди автоматов. Я же просто карабкалась вверх… Когда мне наконец удалось выбраться, я рискнула оглянуться, и увиденное едва не лишило меня разума… Овраг кишел черными извивающимися щупальцами, и люди на дне почти не были видны. Но они все еще стреляли, сражались отчаянно. Возможно, некоторым из них даже удастся выбраться.

Хоть бы они все там умерли! Пусть эти щупальца утащат их в черную жижу, и они захлебнутся в ней! Ярость и страх переполняли меня. Несколько секунд я еще смотрела, как буйствует неведомое чудовище, слушала автоматные очереди, ожидая, когда все псы Григоровича погибнут. Но они не погибали. Тогда я развернулась, и побежала сквозь туман. Больше мне ничего не оставалось…

***

Ох, похоже, худо мне придется… Какая же я все-таки невезучая! Это же надо было – провалиться в проклятый овраг, разодрать себе бок, да еще и компас потерять. Скорее всего я выронила его, когда кувырком летела по склону, навстречу зловонной жиже. Потом же, на какое-то время, о компасе мне пришлось забыть. Ведь псы Григоровича настигли меня. И не только они…

Ужасные, мерзкие щупальца, с которыми я, наверняка, еще встречусь в своих снах. Что же это было за чудище? Одно из тех, что приходят вместе с Туманом? Или оно всегда было в том овраге? Оно ведь даже успело меня схватить, и лишь каким-то чудом мне удалось отбиться... Но его холодные прикосновения я все еще помню, и вряд ли забуду хоть когда-нибудь…

Чуть позже, мне все же удалось обойти овраг. Он оказался не таким уж и длинным. Но это не сильно приободрило меня, ведь без компаса, я была все равно, что слепая. Но пусть я и потеряла компас, однако надежду старалась не терять. Все, что мне оставалось – это только идти. И я упрямо брела вперед, уповая на то, что по-прежнему продвигаюсь на запад, приближаясь к Рэгдоллу.

Вскоре я вышла к заброшенному двухэтажному зданию, в котором не было ни окон ни дверей, лишь щербатые прямоугольные дыры. От этих дыр по почерневшим стенам змеились трещины. Здесь, очевидно, когда-то давно был пожар, и огонь не пощадил ничего, кроме железа и камня.

Здесь, они и нагнали меня… Псы Григоровича. Как оказалось, в овраге из них погибли лишь двое, а четверо выбрались, и тут же взяли мой след. Они загнали меня в этот обгоревший дом, и теперь я сидела, дрожа в уголке, в темной комнатке, где вонь вновь пробивалась сквозь мой респиратор… От отца так же воняло, когда он напивался и засыпал в гостиной на диване… О, как давно это было!

Этой ночью он опять снился мне. Снилось все то, что было тогда. Как я смотрела в окно, и увидела мать. Как ринулась за ней. Какой же глупой я была… Какой дурой! Я побежала за матерью, которая смеясь уводила меня все дальше и дальше, в Туман… Мне было так радостно, и стало еще радостней, когда руки матери оказались на моем лице. А потом мы вернулись обратно к дому. Но дом уже был другим. Вместо сада вокруг него разлилась черная вода, и люди, не имеющие лиц, хозяйничали внутри… а я все еще ничего не понимала. И лишь когда брат мой явился, я поняла кое-что… Он спас меня, пожертвовав собой. Его убило чудовище, притворившееся нашим отцом, и он умер буквально у меня на руках. Потом… Люди Григоровича забрали меня. А я почти и не сопротивлялась, потому что была обессилена горем, и даже не представляла, куда попаду…

Семь лет прошло, а тот страшный день все еще снится мне. Но сегодня было еще кое-что… Почти все свои сны я понимала, знала, что послужило их причиной. Но этот сон объяснить не могла... Клинику Григоровича многие из пациентов называли меж собой Желтым Домом. Все из-за специфической окраски стен во внутреннем дворе, куда нас иногда выпускали погулять. Этот двор представлял собой широкий каменный колодец, с крохотным садом внутри, состоявшим из нескольких старых ореховых деревьев. А между ореховыми деревьями, как раз по центру двора, высился монумент из железа и бетона, изображавший самолет, взлетающий внутри клетки… Мне привиделось, будто бы возле монумента стоял парень, совершенно незнакомый мне, с очень бледной кожей и темными кругами под глазами. Он был похож на мертвеца. Я же смотрела на него сверху, из окна своей палаты, и сначала он не видел меня, но потом заметил. И когда взгляды наши пересеклись, из-за спины парня показались две жутких человеческих головы на длинных белых шеях. Затем головы эти начали обертываться своими шеями вокруг туловища парня, словно какие-нибудь змеи. А он, как будто не видел их и не чувствовал… Вскоре каменный колодец стал заполняться черным дымом, взявшимся неизвестно откуда… Я хотела окликнуть парня, предупредить его о дыме и змеях, но тут Линда разбудила меня и велела собираться… Какой странный сон. Но сейчас не время думать о нем…

Я покрепче сжала в руке нож, прислушиваясь к шуму, который производили псы Григоровича. Они все четверо сейчас внутри здания, и скорее всего разделились, чтобы найти меня. Что же мне делать? У них у всех автоматы, а у меня лишь нож, которым меня снабдила сестричка Линда. Не хочу возвращаться в Желтый Дом! Ох, как не хочу! Но шаги все ближе. Один из псов идет сюда. Хорошо, что один… Он осматривает комнату за комнатой, и я слышу его напряженное дыхание проходящее сквозь фильтр противогаза.

Нужно подняться на ноги максимально тихо, и прижаться к стене возле самого входа в комнату. И тогда, когда он войдет, он не увидит меня сразу, а я попытаюсь всадить нож ему в горло. Может и выйдет… Ох, как же страшно! И какое это необычное ощущение, когда обдумываешь убийство человека. Но раз я не хочу возвращаться в клинику, мне необходимо сделать это.

Мелкие камешки хрустят под его берцами. Уже совсем рядом… Пальцы мои так крепко сжались вокруг рукояти ножа, что я почти перестала чувствовать их. Свет фонарика, дуло автомата, и наконец… Я задержала дыхание, после чего на выдохе совершила разворот на левой ноге, и узкое лезвие действительно вошло в горло мужчины, чуть пониже кадыка… Признаться, я даже не ожидала, что попаду так удачно. Мужчина дернулся, захрипел, и тут же начал заваливаться вперед. Я едва успела отдёрнуть руку, иначе он увлек бы меня за собой…

Все еще хрипя, он повалился кулем на пол, и неожиданно затих… Как быстро… Я и не думала, что будет так быстро.

Какое-то время я просто стояла, взирая на дело рук своих. Вот и все… Вот и убила… Но ведь я сама так решила. Решила, что сделаю это, потому что не хочу возвращаться в Желтый Дом. Но я и не думала, что будет так легко… Честно говоря, я даже не верила, что у меня получится. Одно дело представлять, как ты убиваешь человека, и совсем другое – убить. Я почувствовала, что задыхаюсь, когда кровь мужчины подступила к моим ногам. Господи боже, он ведь еще совсем недавно был жив, а теперь вот мертв! Нож выпал из моей ослабевшей руки… Только не это! Только не сейчас. Не нужно поддаваться эмоциям…

Я попыталась дышать ровно и глубоко. Вдруг где-то под убитым ожила рация, грубым басом выкрикивая:

– Кролик, это сокол. Прием! Кролик, это сокол. Прием! Отвечай!

Это вывело меня из оцепенения, и я покосилась на приклад автомата, торчавший из-под плеча трупа. Не совсем осознавая, что делаю, я схватилась за этот приклад и потянула на себя. Вытащить автомат было сложно, но я справилась, и тупо уставилась на оружие, оказавшееся в моих руках… Автомат был тяжелым и прохладным на ощупь. Хорошая штука, если бы я только умела ей пользоваться… Но, ведь надо просто нажать на спусковой крючок, верно?

Рация трещала не переставая. Я подумала немного и, не выпуская автомат из рук, отошла на свое прежнее место, за стену… В голове моей творилось что-то, чего я и сама не могла понять…

Вскоре подошел еще один из псов Григоровича. Когда он увидел труп своего товарища, то выругался едва слышно, после чего достал рацию.

– Командир, это сокол. Прием.

– Вы обнаружили ее?

– Нет, но... Кролик отвоевался. Ножевое ранение в горло. Умер, вероятно, почти мгновенно.

– Скверно... Но кролик всегда был немного рассеянным... Думаешь, это девчонка? Прием.

– Скорее всего. Автомата при нем нет. Похоже, она забрала.

– Очень скверно... Я сейчас подойду с ребятами, а ты, пока что - смотри в оба! Прием.

– Есть...

Нервная улыбка скривила мой рот. Кролик… Сокол... Но на самом то деле все они псы – псы Григоровича. И сейчас, мне нужно лишь дождаться того момента, когда псы вновь соберутся в стаю...

***

Мне удалось прикончить еще двоих. Когда псы Григоровича собрались возле остывающего трупа своего товарища, я выскочила из укрытия и разрядила в них магазин. Автомат дергался будто живой у меня в руках, дуло уводило в сторону… Но я продолжала стрелять, и последних выстрелов уже почти не слышала, потому что меня оглушило.

Я лишь мельком видела, как у одного из мужчин пули разорвали противогаз, и размозжили голову под ним. Второй попытался отскочить, но не успел. Пули настигли и его. Одна чиркнула о бронежилет, вторая попала в шею. Был еще третий, который в момент, когда я начала стрелять, сидел склонившись над трупом… Ему-то и удалось выжить. Лишь только зазвучали выстрелы, он прижался к полу, после чего кинулся мне в ноги, и свалил меня наземь… Когда я упала, голова моя ударилась об пол с такой силой, что перед глазами заплясали искры, а оглушение усилилось. Звон в ушах поглотил все прочие звуки. Тупая боль казалось далекой, и как будто совсем не моей…

Мужчина, между тем, взобрался на меня сверху и принялся бить по лицу. Я сопротивлялась как могла, но он был намного тяжелее, да и каждый последующий удар только ослаблял меня. Все что у меня вышло, так это сорвать с него противогаз, и тогда я тут же узнала этого человека, черты которого сейчас были искажены болью и злобой. Меня избивал тот, кто постоянно выживал, бессменный командир псов Григоровича – Габриэль Марек. Он бил меня, и кричал что-то, но я не слышала. А когда наконец смогла слышать, то различила:

– Ах ты стерва! Маленькая дрянь! Григорович велел лишь вернуть тебя! А ты… Никто ведь и пальцем тебя бы не тронул, а ты убила их всех… Зачем ты их убила?!

Мой респиратор отлетел в сторону. Мужчина сорвал его с меня так же, как я сорвала с него противогаз…

Какие у него глаза… Блеклые и отчаявшиеся. Он устал, и он в ярости. Быть может, сейчас он даже ослушается Григоровича и прикончит меня… Что ж… Из глаз моих брызнули слезы. В груди закипало что-то горькое и удушающее. Что-то, что я не могла держать внутри. И тогда я тоже закричала, брызжа ему в лицо кровью из разбитого рта:

– Потому что я не хочу возвращаться! Вы же мучали меня семь лет! Я ни за что не вернусь! Лучше умру! Лучше умру!

Я забилась под ним в приступе безумия… Мужчина перестал меня бить, в глазах его вдруг что-то изменилось. Он отодвинулся от меня, и схватился за свой автомат.

– Вставай! – Произнес он.

– Что?!

– Вставай! Быстро! Иначе я прострелю тебе ноги, и плевать, что на это скажет Григорович.

Он несильно ткнул меня дулом автомата в колено.

– Или ты пойдешь со мной без всяких фокусов, или твоим ногам придется плохо… А потом я засуну кляп тебе в рот, чтоб не орала, и потащу… Силы у меня хватит, поверь…

Я смотрела на Габриэля не зная, радоваться мне или плакать. Разум его возобладал, и убивать он меня не станет. Что же, тогда, движет им сейчас? Долг? Жалость? Нет, только не жалость… По глазам его понятно, что он ненавидит меня. Ведь я убила его товарищей. Значит… Его действиями руководят ненависть и холодный расчет. Я же сама кричала ему, что лучше умру, чем вернусь в клинику, и он все понял, понял, какая участь для меня хуже смерти…

Я попыталась встать. И тут же тошнота подступила к моему горлу, и согнула меня в приступе рвоты. Впрочем, желудок мой был пуст, и ничего кроме желчи я из себя не исторгла… Я, словно во сне, увидела, как желчь эта смешивается с кровью на полу. Потом, перед глазами все начало плыть. Интересно, как он поступит, если я сейчас потеряю сознание?

– Одевай свой респиратор. – Услышала я его голос.

С трудом я сделала это. Когда респиратор вновь оказался на моем лице, мужчина быстро связал мне руки за спиной, потом натянул свой противогаз, и подтолкнув меня в спину дулом автомата, велел мне идти…

– Вот только попробуй дернутся вправо или влево. – Пробурчал он мне в спину. – Уже больше никогда бегать не сможешь…

Я охотно верила ему… И все же, думала как-нибудь попробовать… Боль я, конечно, ненавидела, но еще больше ненавидела желтые стены клиники Григоровича…

Мы покинули обгоревшее здание, и по вытоптанному в траве следу, двинулись туда, откуда пришли. Туман еще никогда не казался мне таким густым… Я бы могла попытаться бежать прямо сейчас, если бы не дикая слабость во всем теле, являвшаяся следствием удара головой об пол, и последующего избиения. Мне с трудом удавалось переставлять ноги, я шаталась, и едва не падала. Мужчина же, лишь тихо ругался время от времени, и не переставал тыкать мне в спину автоматом. Потом, ему очевидно, захотелось поговорить.

– Подумать только. – Его приглушенный противогазом голос звучал совсем рядом. – Шестнадцатилетняя девчонка прикончила трех моих бойцов. – Он нервно хохотнул. – И в чем же тут дело? Или бойцы мои идиоты, или я командир плохой. Или, всему виной Туман, который так измотал нас? Ведь и он у меня отнял двоих… Та дрянь в овраге. Если бы не было Тумана, не было бы и ее… Да и вообще, если б не туман, все было бы намного проще, и тебе не удалось бы уйти так далеко. И мои ребята все были бы живы… Ты ведь всего лишь шестнадцатилетняя девочка.

Я предпочла не отвечать.

– Ты так хорошо подготовлена. – Продолжил мужчина. – Одета, как следует, нож есть, фонарик, респиратор, мешок за спиной полнехонек… Тебе наверняка кто-то помог! Но вот только кто?

Я проглотила остатки крови. Они не знают!

– Кто же? – Дуло автомата ткнулось мне в спину чуть сильнее, потом еще сильнее и еще… – Кто? Кто помог тебе сбежать?

Я тихонько застонала после очередного, особо чувствительного тычка, но ничего не сказала.

– Ладно уж… – Лениво выговорил мужчина, успокоившись. – Молчи пока. Все равно Григорович тебе язык развяжет. А не он, так Аканху за тебя возьмутся. А уж об их методах ты знаешь и без меня. Тебе вообще повезло что за тобой отправили нас, а не их.

Я знала… Слишком хорошо знала, и понимала, что мне действительно повезло.

– Молчаливая девочка… – Габриэль снова хохотнул. – Мы недооценили тебя… – Голос его сделался серьезнее. – Иногда, страх и ненависть делают с человеком удивительные вещи. Мне ли не знать этого?

В траве, слева от себя, я услышала громкий шорох.

– Стой! – Тут же сказал мне мужчина, и я поняла, что он тоже слышал его.

Шорох повторился, но уже чуть подальше, потом повторился еще раз, и вновь совсем близко. Я застыла на месте, не смея пошевелиться. Краем глаза я увидела, как мужчина вскинул автомат.

– Что за новая напасть! – Раздраженно вымолвил он, прицеливаясь.

Что-то очень быстро передвигалось слева от нас в траве, и шипело, громко, будто сотня змей… Мужчина водил дулом автомата туда-сюда, преследуя звук, потом замер на месте, и неожиданно выстрелил. Я вздрогнула, и отступила от него на шаг, а он вроде бы и не заметил… Бежать… Сейчас идеальный момент. Но вот только… Я все еще сильно ослаблена, и он, конечно, запросто догонит меня… Вслед за первым одиночным выстрелом, последовала оглушительная очередь. Когда звуки выстрелов утихли, мужчина громко выругался и потянулся к подсумку за новой обоймой.

Шипение усиливалось. Теперь оно звучало не только слева, но и справа от нас. Трава колыхалась как море в шторм, и уже не ясно было, куда стрелять…

– Бежать сможешь? – Обратился ко мне мужчина.

– Не-не знаю… – Запинаясь ответила я. Тошнота вновь поднималась из желудка, опасно подступая к горлу. Просто ужасно будет, если меня сейчас вырвет прямо в респиратор.

– А придется. – Сквозь темные стекла противогаза я не могла различить его глаз. – Беги быстро, как только можешь, а я прямо за тобой. Авось оторвемся…

Но побежать мы не успели, потому что мой кошмар вдруг ожил. Две длинные белые шеи стремительно взвились из травы по обе стороны от вытоптанной тропинки. Я увидела головы с растрёпанными волосами на конце этих шей, мужскую и женскую, и тут же вспомнила свой сон. Мужчина вздернул автомат вверх, но слишком медленно. Я и моргнуть не успела, а шеи уже оплетались вокруг него… Он заругался, закричал и забился в страшных объятиях. Я же, оцепенев от ужаса, следила за всем происходящим.

Женская голова зубами стянула с обездвиженного мужчины противогаз. И тогда я вновь смогла увидеть его глаза, в которых уже не нашла ничего человеческого, один лишь животный ужас. Чудище, между тем, улыбнулось желтой улыбкой, и выдохнуло в лицо своей жертве черный дым...

Мужчина обмяк, глаза его закатились… Меня тоже ноги больше не держали, и я рухнула на колени. В это время, шеи чудовищ начали расплетаться, освобождая тело мужчины, которое словно тряпичное повалилось на землю…

Перед взором моим опять все расплылось. Плохо… Очень плохо. Нельзя терять сознание. Только не сейчас! Я зажмурилась до боли в глазных яблоках, потом разжала веки и окружающий мир снова стал четким. Но чудовища никуда не делись. Одно из них, то самое, которое имело женское лицо, приблизилось ко мне и прошипело что-то… На мгновение мне показалось, что я слышу в этом шипении слова, только какие, я понять не могла. Чудовище вновь зашипело, и вдруг я различила:

– Твое-е-ее, ш-ш-ш-ш. Забирай… твое-е-е-е

– Мое? – Глупо переспросила я. – Что мое?

Чудовище улыбнулось, обнажив острые желтые зубы, потом чуть отодвинулось и выплюнуло что-то мне на колени.

– Забирай… – Прошипело оно в последний раз, после чего неторопливо, не отводя от меня взгляда тусклых, поддернутых белой пеленой глаз, начало отдаляться.

Головы еще какое-то время покружили над телом мужчины, смеясь и шипя что-то друг другу, а потом, словно на прощание, вновь быстро переплелись шеями, и скрылись в траве.

Тишина обрушилась на меня. Я могла бы заплакать от пережитого, но глаза оставались странно сухими. Мужчина неподвижно лежал на животе, лицо его, повернутое ко мне, было теперь таким же белым, как и шеи тех чудовищ, на губах пузырилась слюна. Он жив, поняла я. Чудища не убили его, но… отравили что ли?

Но, почему же они со мной ничего не сделали? Может, потому что я не стреляла в них?

Чудовище с женским лицом. Оно чем-то плюнуло в меня... Что же это? Я посмотрела вниз, и с удивлением обнаружила на своих коленях то, что, казалось бы, безвозвратно потеряла в страшном овраге… Он все еще работал, хоть стекло на циферблате и украшено было теперь, словно паутиной, крохотными трещинками – Компас Григоровича.