День Шакала

Глава 2

Марк Роден выключил приемник и, почти не притронувшись к завтраку, поднялся из-за стола. Подойдя к. окну, закурил очередную сигарету и выглянул на улицу. Весна еще не вступила в свои права, и вся земля была покрыта белым, не потревоженным теплым солнцем снегом.

- Сволочи, - злобно прошипел Роден. И вдруг разразился нёскончаемым потоком ругательств, вкладывая в них всю свою ненависть к Президенту Франции, его правительству и Службе "Действие".

Роден был почти полной противоположностью своего предшественника. Высокий и худощавый, с бледным лицом и притаившейся в глубине глаз скрытой злобой, он старался прятать свои чувства под маской холодного безразличия.

Отнюдь не Политехнический Университет стал отправной точкой его карьеры. Сын простого сапожника, Марк был еще подростком, когда немецкие войска оккупировали Францию. На рыбачьей лодке Роден вынужден был бежать в Англию, где завербовался в Армию и рядовым солдатом начал службу под флагом Лотарингского Креста.[4]

После кровавых сражений в Северной Африке, а затем в Нормандии под командованием Леклера Родену было присвоено звание сержанта, а позже - уорент-офицера. Во время обороны Парижа, несмотря на отсутствие образования и соответствующего воспитания, он был произведен в офицеры и по окончании войны встал перед выбором: либо продолжать службу в Армии, либо возвращаться к мирной гражданской жизни.

Но что ждало его в этой жизни? Кроме унаследованной от отца профессии сапожника, Роден не имел никакой специальности. К тому же, он считал, что над французским рабочим классом довлеют коммунисты, уже укрепившиеся в руководстве Сопротивления и в Движении "Свободная Франция".

Итак, Роден остался в Армии. Но служба не приносила ему радости. Пройдя путь от рядового до офицера, он не мог подавить в себе чувства горечи, глядя на молодое пополнение выпускников военных училищ, которые, сидя на лекциях и теоретических занятиях, получали те же нашивки, за которые он проливал кровь в сражениях. А наблюдая, как они обгоняли его в званиях, Роден переполнялся настоящей обидой.

Оставался единственный выход: возвратиться в один из колониальных полков и вновь занять свое место среди тех настоящих стойких солдат, которые действительно воевали в то время, когда призывники маршировали на плацах.

Ему удалось перевестись в Индокитай, и спустя год Роден был уже командиром роты, чувствуя себя счастливым среди людей, которые думали и говорили так же, Как и он. К тому же только война открывала молодому сыну сапожника перспективы, о которых он не мог и мечтать в гражданской жизни. По окончании Индокитайской кампании Родену было присвоено звание майора, и, после года разочарований, проведенного во Франции, он был направлен в Алжир.

Вывод французских войск из Индокитая и год жизни во Франции превратили скрытую обиду Родена во всепоглощающую ненависть ко всем чиновникам и коммунистам, которые были для него одним и тем же. Только военная власть, считал он, сможет уберечь Францию от того предательства и лести, которые насквозь пропитали все ее общество. Только Армия сможет истребить эти пороки.

Как и многие другие боевые офицеры, которым доводилось видеть смерть своих людей и хоронить изуродованные трупы тех, кто был захвачен в плен, Роден преклонялся перед солдатами, видя в них настоящих мужчин, бойцов, жертвующих своей жизнью ради того, чтобы в далекой родной стране буржуазия могла жить в мире и спокойствии. И когда после восьми лет кровавых боев в лесах Индокитая он узнавал о недовольстве гражданского населения Франции действиями Армии и об упреках в ее адрес со стороны левых интеллектуалов в таких мелочах, как применение пыток, это вызывало у него гнев и возмущение. А отсутствие возможностей изменить сложившееся общественное мнение доводило Родена до слепой ярости. Он был убежден, что при достаточной поддержке гражданских властей на местах, правительства и всего французского народа Армия все же смогла бы одержать победу во Вьетнаме.

Вывод войск из Индокитая был массовым предательством тех тысяч прекрасных парней, которые погибли на этой войне, очевидно, ни за что. Роден просто не мог себе представить большего предательства. Позже, в Алжире, он столкнется с еще более преступными, на его взгляд, действиями французского правительства. Но тогда, весной 1956 года, Роден покидал берега Марселя с чувством радости и надежды, убежденный в том, что в далеких алжирских горах осуществится, наконец, мечта всей его жизни - апофеоз французской Армии в глазах всего мира.

Два года ожесточенных смертельных боев несколько поколебали его уверенность. В действительности сломить мятежников оказалось сложнее, чем Роден предполагал вначале. Сколько бы врагов ни погибало от рук солдат, сколько бы деревень ни сжигали дотла, как бы много террористов ни умирало под пытками, восстание не только продолжалось, но и нарастало, охватив всю территорию страны. Для того чтобы подавить мятеж, требовалась, конечно, гораздо большая поддержка Метрополии. Ведь хотя война велась и не на территории Франции, Алжир, населенный тремя миллионами французов, тем не менее, являлся ее неотъемлемой частью, сражаться за которую необходимо было так же, как и за Нормандию или Бретань.

Получив звание подполковника, Марк Роден покинул эту горячую точку и был направлен в город, сначала в Боне, затем в Константине.

На поле боя он сражался против бойцов ALN[5] конечно, это были солдаты не регулярной Армии, но все же бойцы. И ненависть к ним была ничто по сравнению с тем чувством, которое охватило его после того, как он столкнулся с городской войной, войной тайной, подлой и грязной, войной пластиковых бомб, подкладываемых террористами во французские кафе, супермаркеты и парки отдыха. Из-за действий, предпринятых им по очистке Константине от мерзости, подсовывающей бомбы в места скопления французов, Роден был прозван в Казбахе Палачом.

Но всех его усилий было недостаточно, чтобы окончательно расправиться с FLN[6] и ее армией, ALN. Необходима была еще большая поддержка Парижа. И, уповая на нее, Роден, как большинство военных фанатов, в своем стремлении к победе любой ценой упрямо закрывал глаза на реальное положение дел. Растущие военные расходы, пошатнувшаяся под тяжелым бременем войны экономика Франции, снижение боевого и морального духа армейских подразделенийэти факты, все больше ставящие под сомнение исход борьбы, казались Родену просто пустяками.

В 1958 году генерал де Голль, став премьер-министром Франции, снова пришел к власти. Умело избавившись от продажности и шаткости Четвертой республики, он создал Пятую. Услышав его слова "Algérie Francaes"[7], благодаря которым он возвратился в Матиньон, а позже, в январе 1959 года, и в Елисейский Дворец, Роден плакал от счастья, закрывшись у себя в комнате. А когда де Голль посетил Алжир, он стал для Родена ни кем иным, как Зевсом, спустившимся с Олимпа. "Пришла новая политика", - торжествовал он. Наконец-то коммунистов вышвырнут из их контор, а Жан-Поль Сартра поставят к стенке за предательство. Наконец-то найдется управа на продажные профсоюзы. Наконец-то Франция начнет проявлять хоть какую-то заботу о своих гражданах в Алжире и о своей Армии, на поле боя защищающей завоевания французской цивилизации.

Роден был уверен в этом так же, как в том, что Земля круглая, а Солнце восходит на Востоке. И поэтому, когда де Голль принялся возрождать Францию совсем не так, как ожидал Роден, он подумал, что здесь просто какая-то ошибка. "Нужно дать человеку время", - успокаивал он себя.

Когда просочились первые слухи о предварительных переговорах с FLN Роден просто не хотел в это верить. Следя за восстанием под руководством Джо Ортиза, он, несмотря на свое восхищение мужеством гражданского населения, все же видел, что действия по подавлению мятежа явно недостаточны. И снова Роден говорил себе: ничего, "старина" знает, что делает. Разве не он произнес эти замечательные слова: "Algérie Francaes"?

Но когда, наконец, были получены окончательные и бесспорные доказательства, что идея де Голля о возрождении Франции не подразумевает французского Алжира, мир Родена рассыпался в прах. От веры и надежды не осталось ничего. Ничего, кроме ненависти. Ненависти к системе, к чиновникам, к интеллигенции, ненависти к алжирцам, профсоюзам, журналистам и иностранцам. Но больше всего была ненависть к Этому Человеку. И в апреле 1961 года Марк Роден поднял батальоны на мятеж.

Он проиграл. Одним простым умным движением де Голль подавил мятеж в самом зародыше. За несколько недель до окончания переговоров с FLN в воинских частях были установлены тысячи радиоприемников, по которым регулярно сообщалось о ходе переговоров. Новости и сменяющая их популярная музыка приятно отвлекали солдат от жары, комаров и скуки, превращая радио в предмет развлечения и своего рода комфорта.

Но в решающую минуту, когда Армии необходимо было сделать, наконец, свой выбор, голос де Голля стал жестким и властным: "Наступило время, когда нужна определить, кому вы будете верны. Я призываю вас следовать за мной. Я — Франция..."

На следующее утро почти все офицеры и сержанты мятежных батальонов оставили своих командиров и бежали. Мятеж испарился, как иллюзия, как мираж — благодаря лишь радио...

Всего 120 офицеров остались с Роденом, да и то только потому, что большинство в его батальоне составляли соратники по Индокитаю и Алжиру. Вместе они и образовали Секретную Армейскую Организацию, поклявшись вышвырнуть Иуду из Елисейского Дворца.

Находясь за пределами Франции, зимой 1961 года, Роден был назначен заместителем Арго и шефом оперативного отдела ОАС. У Арго было чутье, талант и влияние, у Родена - хитрость, проницательность и трезвый расчет. Будучи просто упрямым фанатом, он уже мог бы быть опасен. Но не более того. Это качество еще отнюдь не делало его исключением. В начале шестидесятых ОАС насчитывала сотни боевиков такого сорта. У Родена было нечто большее. Он унаследовал от старого сапожника пытливый ум и логическое мышление, которые развивал самостоятельно своими собственными путями. И если его понимание Франции и чести Армии и было фанатичным, то в решении практических проблем он мог мыслить четко, последовательно и проявлять такую собранность, которая была гораздо важнее и эффективнее, чем весь быстро испаряющийся энтузиазм и слепая, бессмысленная жестокость.

С этим багажом он и подошел в то мрачное утро 11 марта к вопросу убийства генерала де Голая. Роден был не так наивен, чтобы считать организацию очередного покушения простым и легким делом. Тем более, неудачи Пти-Кламар и Военной Академии чрезвычайно усложняли его задачу. Нет, подыскать убийцу было нетрудно. Проблема заключалась в том, чтобы подобрать такого человека и составить такой план, чтобы разрушить, наконец, ту стену мер безопасности, которая плотным кольцом окружала сейчас Президента Франции. Стоя у окна, Роден погрузился в глубокие и мучительные размышления. Через два часа от бесчисленного количества выкуренных сигарет комната утонула в голубоватом тумане. Мысленно определив для себя требующие решения вопросы, он не спеша расставил все на свои, места и, наконец, в его голове созрел план, который показался Родену вполне осуществимым. После тщательного критического анализа каждой детали лишь один пункт все еще оставался непреодолимым. Это был вопрос собственной безопасности.

Со времени покушения Пти-Кламар многое изменилось. До критического уровня увеличилось проникновение внутрь ОАС агентов Службы "Действие". А недавнее похищение самого Арго говорило о готовности этой службы к тому, чтобы добраться до всех руководителей Секретной Организации. Даже разгоревшийся скандал с немецким правительством не мог остановить их.

Вот уже пятнадцать дней Арго находился под следствием. Руководству ОАС пришлось бежать. Бидо как-то внезапно утратил интерес к публичным выступлениям, а все остальные члены Совета Национального Сопротивления в панике гонялись за фальшивыми документами и билетами в дальние страны.

Наблюдая за действиями руководства, члены Организации, занимающие должности пониже, начали постепенно утрачивать боевой дух и выходить из подчинения. Те французы, которые раньше были готовы оказывать ОАС любую поддержку, способные не только укрыть у себя преследуемых членов Организации, но и переправлять оружие, посылать сообщения и даже предоставлять необходимую информацию, сейчас бормотали слова извинения или просто молча вешали телефонные трубки.

После провала Пти-Кламар и начала допроса захваченных пленных были вынуждены закрыться три подпольные сети внутри Франции. Обладая информацией, французская полиция начала проводить облавы, один за другим вскрывая склады продовольствия, оружия и боеприпасов. Еще два заговора против де Голля были раскрыты. Все эти факты заставили конспираторов срочно собраться для проведения второго совещания.

И в то самое время, когда члены СНС произносили долгие речи и пространно распространялись о восстановлении французской демократии, Роден уныло перебирал в памяти факты действительного положения дел. Снижение фондов, потеря внутренней и международной поддержки, сокращение членов Организации - все это делало ОАС беззащитной перед натиском полиции и французской Секретной Службы.

Казнь Бастьен-Тери еще больше подорвала моральный дух оасовских бойцов. В таком положении трудно даже просто подобрать людей для проведения операции, так как каждый, кто обладает достаточным опытом и готовностью выполнить задание, был известен не только любому французскому полицейскому, но и почти всем гражданам страны. Понятно, что в сложившейся ситуации любой, даже самый хитроумный замысел, с множеством ходов и скоординированными действиями нескольких групп, лопнет, когда убийца будет еще за сотню миль до де Голля...

Внезапно Родена осенило. Решение пришло так неожиданно, что заставило его улыбнуться. "Ну, конечно... Человек, которого никто не знает... - прошептал он. - Если бы только удалось найти такого человека. Если только такой человек вообще существует..."

Медленно, томительно в мозгу у Родена рождался совершенно новый план, в центре которого стоял этот человек. В конце концов, взвесив все "за" и "против", он пришел к выводу, что, действуя по такому плану, можно преодолеть все преграды и решить главную проблему - проблему собственной безопасности.

Не дожидаясь ленча, Марк Роден надел пальто и спустился, вниз. На улице сильный порыв ветра ударил ему в лицо, он вздрогнул, но головная боль после бесчисленного множества выкуренных утром сигарет мгновенно прошла. Роден свернул налево и зашел на почту. Там он отправил несколько коротких телеграмм, в которых сообщал своим разбросанным по Европе коллегам, что на ближайшие несколько недель вынужден уехать из города с особо важным заданием.

Вернувшись в свою убогую гостиницу, Роден вдруг представил себе, что кое-кто, без сомнения, сочтет его отъезд паническим бегством и отказом от дальнейшей борьбы. "Что ж, - подумал он, -пусть думают, что хотят. Сейчас нет времени для подробных объяснений".

Была уже середина дня, и решив, наконец, пообедать, Роден попросил принести меню. Несмотря на то, что годы, проведенные в африканских джунглях и диких горах Алжира, почти совсем отбили у него вкус к хорошей пище, он с трудом смог запихать в себя принесенные официантом куриные ножки с лапшой.

К вечеру Роден уже упаковал чемодан, оплатил счет и был готов отправиться в дорогу на поиски человека, вернее, даже типа человека, в самом существовании которого он не был уверен.

В то самое время, когда Марк Роден садился в поезд, в Лондонском аэропорту совершил посадку самолет, прибывший рейсом из Бейрута. Среди пассажиров, проходящих паспортный контроль, ничем не выделялся высокий светловолосый англичанин, лицо которого было покрыто легким загаром, привезенным с Ближнего Востока. После двух месяцев, проведенных в Ливане, он чувствовал себя отдохнувшим и посвежевшим. За это время он успел не только вдоволь насладиться восточными прелестями, но и перевести из Бейрутского в Швейцарский банк довольно значительную сумму, что доставляло ему сейчас еще большую радость.

Далеко позади, в горячих песках Египта, наскоро похороненные взбешенной и сбитой с толку местной полицией, остались тела двух немецких ракетных инженеров с аккуратными пулевыми отверстиями в груди.

Смерть этих людей должна была надолго задержать разработку нового вида ракетного оружия Нассера "Аль Зафер". Миллионер из Нью-Йорка остался доволен работой. Он знал, что вложил деньги в выгодное дело.

Легко пройдя паспортный контроль и таможенный досмотр, молодой англичанин взял напрокат автомобиль и направился домой, в Мэйфэр.[8]

Прошло три месяца, прежде чем Роден закончил поиски, в результате которых он стал обладателем трех тонких досье, аккуратно уложенных на дно дорожного чемодана. Лишь в середине июня Роден возвратился в Австрию, остановившись в Вене, в небольшой скромной гостинице "Пеншин Кляйст".

Сразу после приезда он зашел на почту и отправил две телеграммы, однув Рим, другуюв городок Болзано на севере Италии, срочно вызывая своих первых заместителей в Вену на экстренное совещание. Через 24 часа они уже были на месте. Рене Монклер приехал на взятой напрокат машине из Болзано, Андре Кассой прилетел из Рима. Оба пользовались вымышленными именами и фальшивыми документами, поскольку Служба SDECE уже успела завести на каждого из них досье и теперь тратила много времени и средств на вербовку агентов и информаторов как в аэропортах, так и на всех приграничных контрольно-пропускных пунктах Италии и Австрии.

Первым, за семь минут до назначенного времени, в "Пеншин Кляйст" прибыл Андре Кассон. Попросив таксиста высадить его на углу Брукнераллеи, он остановился у цветочной витрины и несколько минут тщательно перевязывал галстук, незаметно оглядывая улицу, затем быстро проскользнул в отель.

Роден был зарегистрирован там под одним из двадцати используемых им вымышленных имен, известных только его самым ближайшим коллегам.

На этот раз заместители получили телеграммы с подписью Шульц. Эго было имя Родена на ближайшие 20 дней.

- Герр Шульц, битте? - справился Кассон у молодого человека за гостиничной стойкой.

Служащий заглянул в журнал регистрации посетителей.

- Номер 64. Вас ожидают?

- Да, конечно, - ответил Кассон и, поднявшись на второй этаж, зашагал по длинному коридору.

Дойдя до середины, он обнаружил нужную ему дверь с левой стороны и уже собрался было постучать, как вдруг сзади его схватила чья-то железная рука. Обернувшись, заместитель увидел мрачное лицо с выбритым до синевы подбородком, Глаза под копной черных, спадающих на самые брови волос, смотрели на него без всякого выражения. Оказывается, этот человек метров десять шел по коридору следом за ним, но мягкая ковровая дорожка скрывала от Кассона звуки его шагов.

- Что нужно? - рявкнул великан, продолжая сжимать правую руку Кассона.

В одно мгновенье в памяти заместителя всплыло загадочное похищение Арго из отеля "Эдинвульф", и он похолодел, приготовившись к самому худшему. Но уже в следующую секунду Кассой внимательно всмотрелся в лицо гиганта и узнал в этом человеке Виктора Ковальского, поляка из Иностранного Легиона, служившего в роте Родена во Вьетнаме и Индокитае. Он вспомнил, что Роден иногда использовал этого поляка для выполнения специальных, заданий.

- У меня встреча с полковником Роденом, Виктор, - мягко произнес Кассон.

Услышав не только имя своего хозяина, но и свое собственное, Ковальский еще сильнее сдвинул и без того хмурые брови.

- Я Андре Кассон, - добавил заместитель.

Это не произвело на Ковальского никакого впечатления. Он обошел Кассона и левой рукой тихо постучал в дверь номера.

- Да, - донесся голос изнутри.

Ковальский приблизил лицо к замочной скважине.

- Здесь посетитель, - прорычал он. Дверь немного приоткрылась. Роден выглянул в коридор и, увидев Кассона, распахнул ее настежь.

- Мой дорогой Андре, ради бога, извини за все это, - он указал на Ковальского. - Все в порядке, капрал. Я жду этого человека.

Поляк отпустил руку Кассона, и тот смог, наконец, войти в номер. Роден задержался на пороге, что-то тихо сказал Виктору и закрыл дверь. Телохранитель остался в коридоре, заняв свой пост в небольшой едва заметной нише.

Коллеги пожали друг другу руки, и Роден усадил своего заместителя в одно из двух стоящих у газового камина кресел. Несмотря на то, что была уже середина июня, на улице моросил прохладный мелкий дождь, и оба с тоской вспомнили о теплом североафриканском солнце. Но камин хорошо согревал комнату. Кассой снял плащ и устроился у огня.

- Обычно ты не принимаешь таких мер предосторожности, Марк, - заметил он.

- Он охраняет не меня, - улыбнулся Роден. - Если что случится, я сам смогу постоять за себя. Но мне понадобится несколько минут, чтобы уничтожить бумаги, - он указал на письменный стол, где лежало несколько папок.

- Вот из-за чего я взял Виктора. В случае нападения он даст мне хотя бы 60 секунд, чтобы ликвидировать документы.

- Должно быть, что-то важное.

- Может быть, может быть. - В голосе Родена звучали нотки удовлетворения. - Но подождем Рене. Я велел ему прийти в 11.15, на четверть часа позже тебя, чтобы вы не встретились в коридоре и не слишком беспокоили Виктора. Бедняга слишком нервничает, видя чересчур много незнакомых людей.

Роден хитро улыбнулся, представив, как может нервничать гигант Виктор, имея под мышкой тяжелый кольт.

В дверь постучали. Роден пересек комнату, вышел в коридор и прислушался.

- Да?

На этот раз из-за двери раздался голос Рене Монклера, неестественно нервный и напряженный.

- Ради бога, Марк...

Роден распахнул дверь. Монклер казался карликом по сравнению с возвышающимся за его спиной поляком. Левой рукой Виктор так обхватил его, что он не мог даже пошевелиться.

- Все нормально, Виктор, - успокоил телохранителя Роден, и Монклер был освобожден.

Поблагодарив, он вошел в комнату и кивнул улыбающемуся из своего кресла Кассону. Роден закрыл дверь и вошел следом, принося свои извинения. Они пожали друг другу руки, Монклер снял плащ и оказался в мятом темно-сером костюме, ужасно скроенном и сидящем на нем просто отвратительно. Как большинство бывших военных, ни он, ни Роден никак не могли привыкнуть к гражданской одежде.

Усадив и второго гостя в кресло, Роден вынес из соседней комнаты бутылку французского бренди, уселся на стул у письменного стола и вопросительно взглянул на своих заместителей. Оба кивнули. Роден плеснул по большой порции в три стоящих на столе стакана и протянул два из них Монклеру и Кассону. Они выпили. Жидкость приятно обожгла внутренности.

Рене Монклер откинулся в кресле. Это был крепкий, невысокого роста мужчина. Его армейская биография была схожа с карьерой Родена, хотя он никогда не участвовал в боевых действиях, проведя большую часть службы на административной работе, а последние 10 лет - в финансовом отделе Иностранного Легиона. Весной 1963 года Монклер был назначен казначеем Секретной Армейской Организации.

Что касается Андре Кассона, то он вообще никогда не был военным. Щуплый и педантичный, он до сих пор одевался так же, как в те времена, когда работал управляющим банком в Алжире. Сейчас Кассон был координатором действий подполья ОАС и СНС во Франции.

Как и сам Роден, оба его заместителя были всем сердцем преданы Организации, хотя и по разным причинам. У Монклера был 19-летний сын, выполнявший свой национальный долг в Алжире, в то время как отец руководил финансовым Отделом на базе Иностранного Легиона далеко за пределами Марселя. Майор Монклер так никогда и не увцдел тела своего сына. Оно было похоронено парнями из разведроты Легиона, когда те, наконец, захватили деревню, где молодой солдат находился в плену у партизан. Но позже он все же узнал подробности его смерти. Ведь в Легионе ничего нельзя скрыть надолго. Люди есть люди.

Судьба Андре Кассона была еще более запутанной и сложной. Он родился в Алжире и всю свою жизнь посвятил работе, дому и семье. Банком, в котором он работал, управляли из Парижа, поэтому даже с потерей Алжира он не остался бы без работы. Но когда в 1960 году все поселенцы поднялись на восстание, Кассон присоединился к ним и даже стал одним из лидеров движения в своем родном Константине. Но и после этого он не потерял своего места в банке. Но видя, как закрываются один за другим счета и бизнесмены, распродавая все что можно, возвращаются во Францию, Кассон понял, что расцвет французского присутствия в Алжире подошел к концу.

Вскоре после армейского бунта, сытый по горло новой политикой де Голля и нищетой переехавших в Алжир мелких фермеров и торговцев, он помог подразделению ОАС ограбить свой собственный банк на сумму 30 миллионов старых франков. Но его участие в этом деле было замечено младшим кассиром, он поставил в известность руководство, и на этом карьера Кассона была закончена. Отправив жену и детей к родителям в Перлигнан, он присоединился к Секретной Армейской Организации. И сейчас, зная несколько тысяч сочувствующих во Франции, был очень полезен ОАС.

Марк Роден уселся на стул и окинул взглядом гостей. Те смотрели на него с ожиданием, но вопросов не задавали.

Осторожно и неторопливо Роден начал совещание, перечислив все поражения и неудачи ОАС, которые она потерпела от рук Секретной Службы за последние несколько месяцев. Заместители молча слушали, хмуро разглядывая свои стаканы.

- Обратимся к фактам. За последние четыре месяца нам было нанесено три жестоких удара. Неудачная попытка освободить Францию от диктатора в Военной Академии является последней в длинном списке таких покушений, каждое из которых провалилось, еще не успев начаться. Лишь в двух случаях нашим людям удалось хотя бы приблизиться к Президенту, но и эти попытки потерпели неудачу из-за ошибок в планировании и исполнении. Впрочем, не буду вдаваться в подробности, вы знаете их не хуже меня.

Похищение Антуана Арго лишило нашу организацию одного из самых проницательных лидеров и, независимо от того, предстанет он перед судом или нет, применяемые к нему современные методы допроса, включающие, может быть, даже использование наркотических средств, бесспорно, ставят под угрозу всю нашу организацию. Антуану известно все, что вообще можно знать, поэтому сейчас нам придется начинать борьбу с самого начала. Именно поэтому мы и сидим сегодня в этом мрачном отеле, а не в Управлении в Мюнхене.

Но и в том, чтобы начать все сначала, не было бы ничего страшного, если бы это было хотя бы год назад. Тогда мы могли бы найти тысячи добровольцев, полных энтузиазма и патриотизма. Теперь это не так-то легко. Даже казнь Жан- Мари Бастьен-Тери не ставит нас в более выгодное положение. И я ни в чем не могу обвинить тех, кто перестает симпатизировать нам. Мы обещали им конкретные результаты, но их до сих пор нет. А они имеют право ждать от нас конкретных результатов, а не просто пустую болтовню.

- Хорошо, хорошо. Но к чему ты все это говоришь? - спросил Монклер.

Оба заместителя понимали, что Роден прав. Монклер лучше кого бы то ни было знал, что фонды, накопленные после ограбления алжирских банков, были потрачены на то, чтобы помочь скрыться членам организации, да и пожертвования правых промышленников тоже начинали иссякать. Еще недавно такой подход к делу был бы встречен с нескрываемым презрением. Но сейчас Кассон видел, что его связь с французским подпольем ослабевает с каждой неделей, на конспиративных квартирах постоянно проводятся облавы, а после того, как был схвачен Арго, на многих из них ему было вообще отказано в поддержке. И казнь Бастъен-Терн может только ускорить этот процесс. Резюме, подведенное Роденом, бесспорно, соответствовало действительности, но какая радость обсуждать все это?

Сделав вид, что не услышал замечания, Роден продолжал:

- Мы поставлены сейчас в такое положение, что нашу главную задачу по освобождению Франции, а именно, избавление ее от нынешнего Президента, задачу, без решения которой мы просто не сможем осуществить наши дальнейшие планы, сейчас нельзя выполнить обычными, традиционными способами. Что касается меня, господа, то сегодня я просто опасаюсь вводить в курс дела новых молодых патриотов, чтобы оставить нашим планам хоть небольшой шанс не быть через несколько дней разоблаченными французским гестапо. Кратко это звучит так: слишком много доносчиков, слишком много предателей, слишком много анархистов.

Пользуясь этим, Тайная Полиция так глубоко проникла в наше движение, что, несмотря на всю осторожность и осмотрительность, ей становятся известными не только все наши планы, но даже обсуждения, проходящие в высшем руководстве организации. Они знают все: наши намерения, замыслы, сроки и даже, наверное, личный состав. Я, конечно, понимаю, что оказаться в такой ситуации не очень приятно, но лучше прямо смотреть правде в глаза, чем продолжать видеть все в розовом свете.

Я считаю, что остался только один-единственный способ достижения нашей первой главной цели, а именно убийства диктатора. Действуя этим способом, можно пройти всю сеть агентов и шпионов, лишить Тайную Полицию всех преимуществ перед нами и сделать так, что она не только ничего не узнает о наших планах, но даже узнав, вряд ли сможет помешать их осуществлению.

Монклер и Кассон удивленно подняли брови. В комнатё воцарилась тишина, изредка прерываемая лишь звуками случайных капель дождя, падающих на подоконник.

- Если мы признаем, что данная мною оценка сложившейся ситуации, как это ни печально, верна, - продолжал Роден, - то мы должны признать также, что любой известный нам человек, способный и достаточно подготовленный к тому, чтобы устранить Президента, хорошо известен Секретной Службе. Ни один из них не может проникнуть во Францию иначе, чем в роли дикого зверя, на которого будет охотиться не только обычная полиция, но и Бородатые со всей своей гвардией осведомителей. Я убежден, господа, что единственный оставшийся у нас выход - это воспользоваться услугами совершенно постороннего человека.

По мере того, как Роден говорил, недоумение в глазах Монклера и Кассона постепенно сменялось пониманием.

- В каком смысле постороннего? - наконец, решился спросить Кассон.

- Во-первых, кто бы ни был этот человек, необходимо, чтобы он был иностранец. Он не должен быть членом ни ОАС, ни СНС. Он также не должен быть известен не только французской полиции, но и вообще не значиться ни в одной картотеке мира. Слабое место любой диктатуры - бюрократия. Тот, кто не значится в списках, не существует. Убийца был бы для них неизвестной, а значит, и несуществующей величиной. Он смог бы приехать во Францию по иностранному паспорту, выполнить свою работу и спокойно уехать обратно, в то время как французский народ поднимался бы, чтобы уничтожить остатки предательской своры де Голля. Но даже если он и не успеет скрыться, это будет уже не так уж важно, поскольку мы всегда сможем освободить его, применив силу.

Самым важным является то, что он сможет незаметно проникнуть в страну, оставаясь вне всяких подозрений. Это как раз то, что не может сделать в настоящее время ни один из нас.

Оба слушателя молчали, погруженные в свои мысли. План Родена приобретал в их глазах все более четкие очертания.

- Профессиональный убийца, наемник, вот кто нам нужен, - выдохнул Монклер.

- Совершенно верно, - согласился Роден, - было бы безосновательно предполагать, что посторонний человек захочет сделать все это ради любви к нам, из чувства патриотизма или из еще черт знает каких побуждений. Чтобы выполнить такую работу, нужны такие нервы и такой уровень подготовки, которыми может обладать только настоящий профессионал. А такой человек будет работать исключительно за деньги. И за большие деньги, - добавил он, бросив быстрый взгляд на Монклера.

- Да, но как мы найдем такого человека? - начал Кассон, но Роден жестом прервал его.

- Сначала о сути, господа. Здесь, несомненно, еще масса различных деталей, которые нам предстоит обсудить. Но сначала я хотел бы знать, согласны ли вы с такой идеей вообще?

Монклер и Кассон переглянулись. Затем повернулись к Родену и задумчиво кивнули.

- Хорошо, - Роден откинулся на стуле. - Итак, достигнуто соглашение по первому вопросу - идея одобрена в общем. Второй вопрос касается безопасности и является основой всего замысла. Я считаю, что лишь ничтожно малое количество, всего несколько человек, могут быть абсолютно вне подозрений, как возможный источник утечки информации. Это совсем не значит, что ко всем нашим коллегам из ОАС и СНС я отношусь как к потенциальным предателям. Но существует старая истина, что чем больше людей знают тайну, тем меньше уверенности в том, что она сохранится. Суть идеи такова: абсолютная секретность. Следовательно, чем меньше народу будет участвовать в этом деле, тем лучше.

Даже в самой ОАС есть информаторы, занимающие уже достаточно высокие посты, но до сих пор продолжающие докладывать Тайной Полиций о наших планах. Конечно, когда-нибудь мы доберемся до них, но в настоящий момент они представляют для нас серьезную опасность. Среди политиков СНС тоже есть такие, которые по своей слабости и безволию не смогут в полной мере понять проект, который им предстоит реализовать. Я бы не хотел подвергать жизнь любого человека опасности, без всякой причины и необходимости сообщая им о его существовании.

Я вызвал сюда тебя, Рене, и тебя, Андре, потому что абсолютно уверен в вашей преданности делу и способности сохранить все в строжайшей тайне. Кроме того, я предполагаю активное взаимодействие с тобой, Рене, как казначеем и кассиром, когда придет время выплачивать гонорар, который убийца обязательно запросит. Взаимодействие с тобой, Андре, будет необходимо, если потребуется с группой преданных людей оказать ему помощь во Франции.

Я не вижу никакой необходимости в том, чтобы, кроме нас троих, посвящать в этот замысел еще кого-то. Поэтому предлагаю вам создать вместе с вами комитет, который возьмет на себя всю ответственность за это дело, включая планирование, исполнение и финансирование.

Снова воцарилось молчание. Наконец, Монклер произнес:

- Ты имеешь в виду, что мы выключим из игры и Совет ОАС, и весь СНС? Думаю, им это не очень понравится.

- Начнем с того, что они вообще не будут ничего знать, - спокойно возразил Роден. - Для того чтобы ввести их в курс дела, нам нужно будет созвать пленарное заседание. Один этот факт уже привлечет к себе внимание, и Бородатые сделают все возможное, чтобы узнать причину такого форума. Можно, конечно, созвать только один из Советов. Но даже в этом случае потребуются недели, чтобы обойти по очереди всех его членов и получить всего лишь одобрение идеи в целом. А потом, каждый из них захочет лично ознакомиться со всеми подробностями и деталями этого плана. Вы же знаете, что собой представляют эти чертовы политиканы и члены комитета. Они хотят быть в курсе всех дел, чтобы удовлетворить свое любопытство, и хотя сами не сделают абсолютно ничего, но зато каждый из них может одним пьяным или неосторожным словом поставить всю операцию под угрозу срыва.

Если в конце концов и будет достигнуто соглашение между членами Совета ОАС и СНС, мы уже не будем считаться лидерами в этом деле. С другой стороны, если мы сейчас возьмем всю ответственность на себя, шагнем вперед и потерпим неудачу, то хуже от этого нам не будет. Конечно, будут обвинения, но не больше. Зато, если план удастся, мы окажемся на коне, и тогда никто не станет вступать в споры и обсуждения. Ответ на главный вопрос: каким именно способом уничтожить диктатора, будет найден. Короче, согласны ли вы вместе со мной стать единственными, кто будет воплощать в жизнь предложенную мной идею?

Снова Монклер и Кассон посмотрели друг на другу и утвердительно кивнули. После того как три месяца назад был схвачен Арго, они впервые встретились с Роденом. Раньше он всегда был в тени и тихо оставался на заднем плане. Теперь же Роден был лидером даже в собственных глазах. Руководитель подполья и казначей были просто поражены такой внезапной переменой.

Роден посмотрел на них, медленно вздохнул и улыбнулся.

- Хорошо, - сказал он, - тогда перейдем к деталям. Идея использования профессионального наемного убийцы впервые пришла мне в голову, когда я услышал по радио о том, что бедный Бастьен-Тери расстрелян. С этого времени я занимался поисками подходящего человека. Найти его, разумеется, было нелегко. Такие люди не рекламируют свои услуги в воскресных газетах. Я начал поиски еще в середине марта и хочу ознакомить вас с результатами проделанной работы.

Он взял документы, лежащие на столе.

Монклер и Кассон снова переглянулись, но не проронили ни слова, взирая на Родена широко раскрытыми глазами.

Он продолжал:

- Думаю, будет лучше, если вы сначала изучите эти краткие досье, а затем мы все обсудим и выберем лучшую кандидатуру. Я бы расставил их в списке с точки зрения преимуществ, в случае, если первый не сможет или не захочет участвовать в деле. У меня только одна копия каждого досье, поэтому вам придется меняться друг с другом.

Он отдал одну из трех папок Монклеру, другую вручил Кассону. Третье досье Роден держал в руках, он даже не раскрыл его. Он подробно знал содержание всех трех папок.

Много времени для чтения не понадобилось. Роден был драв, говоря о "кратких" досье. Кассой закончил первым, посмотрел на Родена и поморщился.

- И это все?

- Такие люди особо не распространяются о подробностях своей биографии, - улыбнулся Роден. - Возьмите вот эту.

Он передал Кассону папку, которую держал в руках.

Через несколько минут Монклер тоже закрыл свою папку и вернул Родену, тот отдал ему дело, которое уже изучил Кассой. Оба снова углубились в чтение. На этот раз первым закончил Монклер. Он взглянул на Родена и пожал плечами.

- Ну что ж, немного, конечно. Но у нас наверняка есть человек пятьдесят таких же, как он. Такие боевики по центу за десяток...

Но Кассон не дал ему закончить.

- Минутку, подожди, пока не посмотришь эту.

Он перевернул страницу и пробежал глазами три последних абзаца, потом захлопнул папку и вопросительно посмотрел на Родена. Но шеф ОАС, видимо, не хотел раньше времени высказывать своего мнения. Он молча взял у Кассона папку и отдал Монклеру. Кассону же протянул оставшееся досье. Спустя четыре минуты оба закончили чтение.

Роден собрал документы и аккуратно сложил их на письменном столе. Подвинув свой стул к камину, он развернул его и уселся верхом, сложив руки на спинке и с этого насеста окидывая взглядом своих гостей.

- Что ж, я предупреждал, что рынок не богат. Возможно, есть еще люди, способные на такие дела, но, честное слово, чертовски трудно отыскать их, не заглянув в картотеку нашей любимой Секретной Службы. И, кроме того, вполне возможно, что на лучших их них вообще не заведено никаких досье. Итак, вы просмотрели все три дела. Давайте назовем их немец, африканец и англичанин. Твое мнение, Андре?

Кассон пожал плечами.

- Для меня здесь все ясно. Если верить тому, что там написано, англичанин опережает их всех на целую милю.

- Рене?

- Согласен. Немец уже слишком стар для такого рода работы. Да и, кроме спасения нацистов от преследования израильских агентов, он, по-моему, больше и не участвовал в политических акциях. Кроме того, у него есть свои личные причины ненавидеть евреев. Поэтому он не совсем профессионал. Африканец, может, и подошел бы, но только для того, чтобы изрубить какого-нибудь негритянского политика, вроде Лумумбы. А это совсем не то, что пустить пулю в Президента Франции. Плюс ко всему, англичанин свободно говорит по-французски.

Роден неторопливо кивнул.

- Я был уверен, что у нас не возникнет особых споров. Лично я сделал выбор еще до того, как закончил собирать все эти сведения.

- А вы уверены в этом англосаксе? - спросил Кассой. - Он что, действительно проделал все, что здесь написано?

- Да я и сам был удивлен не меньше вашего, - ответил Роден. -Поэтому потратил на него немного больше времени, чем на всех остальных. Что касается абсолютных доказательств, то их, конечно, нет. А если бы я смог их найти, то это был бы дурной знак. Эго значило бы, что он уже значится во всех странах как persona non grata. Но, кроме слухов, никто толком ничего не может сказать о нем. Формально он чист, как стеклышко. Если даже он и числится в британской картотеке, то только с вопросительным знаком напротив своей фамилии. А это еще не повод для внесения его в картотеку Интерпола. А вероятность того, что англичане будут информировать о нем SDECE, вообще ничтожно мала. Вы же знаете, как они ненавидят друг друга. Они молчали, даже когда Жорж Бидо скрывался в январе прошлого года в Лондоне. Нет, для нашего дела англичанин, конечно, имеет все преимущества. Кроме одного...

- Какого? - встрепенулся Монклер.

- Можно не сомневаться, что это дело влетит нам в копеечку. Такой человек, как он, должен запросить огромные деньги. Как там у нас с финансами, Рене?

Монклер пожал плечами.

- Не особенно. Правда, расходы в последнее время снизились. После случая с Арго все эти герои из СНС прячутся теперь в отелях подешевле. По-моему, они потеряли вкус к пятизвездочным дворцам и телеинтервью. С другой стороны, доходы тоже сократились. Как ты сказал, нужны результаты, иначе все дело может прогореть из-за нехватки фондов. Никто не станет давать нам деньги за красивые глаза.

Роден мрачно кивнул.

- Я так и думал. Но нам просто необходимо где-то достать деньги. Хотя, если разобраться, нет никакого смысла их искать, пока мы не знаем, какая сумма нам потребуется...

- Из чего следует, - спокойно продолжил Кассой, - что следующий шаг нашей операции будет такой: нам необходимо вступить в контакт с англичанином и выяснить, согласен ли он выполнить эту работу и какую сумму хочет получить за услуги?

- Так, хорошо, все согласны с этим? - Роден по очереди оглядел своих гостей.

Оба кивнули. Роден бросил взгляд на часы.

- Начало второго. Я прямо сейчас позвоню своему агенту в Лондон, чтобы он попросил его приехать. Если он будет готов вылететь в Вену вечерним самолетом, то мы сможем встретиться с ним здесь уже после обеда. Но в любом случае агент перезвонит мне и сообщит результаты. Я позволил себе снять вам комнаты в соседних номерах. Думаю, будет безопаснее держаться вместе под защитой Виктора, чем жить отдельно и без всякой охраны. Мало ли что может случиться, правильно?

- Несомненно. Очень любезно с вашей стороны, - съязвил Кассон. Его несколько раздражала такая предупредительность.

Роден пожал плечами.

- Потребовалась уйма времени, чтобы собрать все эти сведения. А сейчас чем меньше мы будем копаться, тем лучше. Если хотим вырваться вперед, то надо шевелиться побыстрее.

Он встал со стула, за ним поднялись остальные. Позвав Виктора, Роден велел ему спуститься в холл и принести ключи от номеров 65 и 66. Ожидая его, он обратился к Монклеру и Кассону:

- Я пойду звонить с Главпочтамта и возьму с собой Виктора. Пока нас не будет, я попросил бы вас собраться в одном номере и закрыть дверь. Я постучу условным стуком, три раза, пауза, затем еще два раза. Очень просто. Помните, как ритм песенки "Algérie Française", которую парижские водители гудели своими клаксонами, выражая недоверие де Голлю?

- Да, кстати, - вдруг вспомнил Роден, - у вас есть при себе оружие?

Заместители отрицательно покачали головами. Роден открыл секретер и вынул оттуда увесистый девятимиллиметровый МАВ, который на всякий случай всегда держал при себе. Он проверил магазин, вставил его на место и, взведя затвор, протянул пистолет Монклеру.

- Умеете обращаться с этой штукой?

- Приходилось, - кивнул тот, принимая оружие.

Виктор принес ключи и проводил обоих в номер Монклера.

Когда он вернулся, Роден застегивал пальто.

- Пойдем, капрал, есть кое-какая работа.

Уже стемнело, когда самолет Британской Авиакомпании, следующий рейсом Лондон-Вена, совершил посадку в аэропорту Швехат. В задней части салона светловолосый англичанин наблюдал, откинувшись в кресле, за мерцающими огнями посадочной полосы. Они приближались все ближе и ближе, через несколько мгновений он смог уже различить освещенную тусклым светом траву по обеим сторонам блестящей ленты темного бетона, и в следующую секунду шасси коснулись поверхности земли. Точность исполнения этого маневра понравилась англичанину. Он вообще любил точность.

Со своего места за блондином нервно следил молодой француз из французского Туристического Агентства на Пикадилли. После того как сегодня во время ленча его пригласили к телефону, он находился в постоянном напряжении. Около года назад, во время отпуска, который он проводил в Париже, этот молодой человек предложил свои услуги Секретной Армейской Организации и получил распоряжение постоянно находиться в Лондоне на своем рабочем месте и ждать. Телефонному звонку или письму, в котором фамилию его назовут правильно, но обратятся "Дорогой Пьер", он должен повиноваться четко и сразу. Но с тех пор никто не писал и не звонил молодому человеку. До сегодняшнего дня, 15 июня.

Телефонистка сообщила, что он вызывается на конфиденциальные переговоры с Веной. Он с удивлением ждал, пока их соединят, и когда голос в трубке произнес "Дорогой Пьер", молодой человек несколько секунд не мог вспомнить свою собственную кличку.

После разговора, справившись с внезапным приступом мигрени, француз отправился на поиски переданного ему адреса и сообщил открывшему дверь англичанину, что его просят ничему не удивляться и через три часа вылететь в Вену. Англичанин спокойно собрал чемодан, и, взяв такси, они оба отправились в аэропорт Хитроу. У билетной кассы англичанин вытащил из бумажника пачку банкнот и, услышав объяснения француза, что тот взял с собой лишь паспорт и чековую книжку, купил два билета в оба конца.

С этого, момента они не перемолвились ни словом. Англичанин не задавал никаких вопросов. Казалось, ему было совершенно безразлично и то, кто с такой поспешностью вызывает его в Вену, и то, по какому поводу намечается встреча. По правде говоря, француз и сам этого не знал. Ему были даны инструкции перезвонить из Лондонского аэропорта по указанному номеру и сообщить, каким рейсом они вылетают, а по прибытии в Швехат обратиться к Главному Информатору. Осознавая всю ответственность возложенного на него поручения, француз не мог скрыть своего волнения, а видя железное спокойствие сидящего рядом с ним англичанина, нервничал и переживал еще сильнее.

У окошка информатора в главном зале аэропорта он сообщил свое имя симпатичной молодой австрийке, и та, улыбнувшись, передала ему короткую записку, которая гласила: "Позвонить 61-44-03, спросить Щульца".

Молодой человек повернулся и поискал глазами телефон-автомат, но англичанин похлопал его по плечу и указал на киоск в центре зала.

- Даже если австрийцы и отличаются щедростью, вам все равно не мешало бы для начала обменять деньги, - произнес он на безупречном французском.

Молодой человек покраснел и отправился к киоску, англичанин же удобно устроился на одном из стоящих вдоль стен стеганых диванов и, вытащив из кармана пачку дорогих английских сигарет, с удовольствием закурил. Через минуту его провожатый вернулся, неся в руках несколько австрийских банкнот и целую горсть мелочи. Направившись в другой конец зала, он отыскал свободную телефонную кабину и набрал номер. Герр Шульц в течение нескольких секунд дал ему четкие краткие указания, после чего сразу же положил трубку.

Француз возвратился к диванам.

- Ну что, пошли? - подняв глаза, тихо спросил блондин.

- Пойдемте.

Англичанин поднялся и последовал за молодым человеком. Тот нервно скомкал записку с номером телефона и бросил на пол. Заметив это, блондин поднял ее и достал зажигалку. Записка вспыхнула, и через секунду черный комок был раздавлен в пыль носком элегантного башмака. Они молча вышли из здания аэропорта и направились к стоянке такси.

Сверкающий огнями центр австрийской столицы был настолько переполнен автомобилями, что только через сорок минут машина доставила пассажиров в "Пеншин Кляйст".

- Здесь мы расстанемся. Мне приказано доставить вас в отель и отправляться в другое место. Вам нужно идти прямо в номер 64. Вас ждут.

Англичанин кивнул и выбрался из такси. Водитель вопросительно посмотрел на молодого человека.

- Поехали, - сказал тот, машина тронулась и исчезла за поворотом.

Англичанин поднял голову, разглядывая написанное старым готическим шрифтом название отеля, затем перевел взгляд на печатные римские буквы над входом и, наконец, выбросив недокуренную сигарету, вошел внутрь.

Дежурный администратор сидел спиной к двери, но, услышав скрип, повернул голову. Не обращая на него никакого внимания, посетитель миновал стойку и направился прямо к лестнице. Затем вдруг обернулся, небрежно кивнул и решительно произнес:

- Гутен абенд.

- Гутен абенд, майн герр, - механически пробормотал администратор, но блондин уже скрылся наверху, уверенно шагая через две ступеньки.

Поднявшись на второй этаж, он остановился и заглянул в глубь коридора. В дальнем конце виднелась дверь с номером 68. Прикинув, где должен был находиться номер 64, англичанин заметил на пути к нему небольшую нишу, занавешенную красной бархатной шторой. Из-под шторы выглядывал носок черного мужского ботинка. Блондин круто развернулся и спустился обратно в фойе.

На этот раз администратор был наготове. Но не успел он еще открыть рот, как англичанин первым обратился к нему:

- Нельзя ли позвонить в номер 64? - спросил он.

Несколько секунд администратор внимательно вглядывался в лицо посетителя, затем молча набрал номер и передал ему трубку.

- Если через пятнадцать секунд вы не уберете своего гориллу из ниши, я возвращаюсь домой, - спокойно проговорил англичанин и снова направился к лестнице.

Поднявшись наверх, он остановился в начале коридора. Дверь номера 64 открылась, и на пороге показался полковник Роден. С минуту он пристально рассматривал гостя, затем тихо позвал:

- Виктор.

Телохранитель вышел из засады и уставился на них, переводя взгляд с одного на другого.

- Все в порядке, - успокоил его Роден. - Мы его ждем.

Сопровождаемый хмурым взглядом Ковальского, англичанин прошел к двери.

Роден проводил его в спальню, напоминающую контору по вербовке наемников. Письменным столом служил секретер, на котором в беспорядке были разбросаны бумаги. За ним стоял стул, единственный в спальном гарнитуре. Но из соседней комнаты были принесены еще два, сидя на которых, Монклер и Кассон подозрительно взирали на посетителя.

Англичанин окинул взглядом помещение, подошел к одному из двух мягких кресел, и пока Роден давал указания Виктору и закрывал дверь, бесцеремонно развернул кресло и удобно уселся лицом к секретеру.

С порога Роден некоторое время изучал своего гостя. То, что он увидел, не разочаровало его, а уж Роден умел разбираться в людях. Посетитель был высокого, выше 180 сантиметров, роста, примерно лет тридцати с небольшим, худого атлетического сложения. Он казался довольно сильным и был, видимо, в хорошей форме. В слегка загоревшем, с правильными чертами лице не было ничего примечательного. Руки спокойно лежали на подлокотниках кресла.

"Этот человек умеет владеть собой", - подумал Роден.

Войдя в комнату, шеф ОАС еще раз взглянул на англичанина, и глаза убийцы поразили его. В жизни ему уже приходилось видеть и мягкие, влажные глаза слабовольных людей, и тупые, подернутые пеленой глаза психопатов, и осторожные, бдительные глаза солдат. Широко раскрытые глаза англичанина смотрели с откровенной прямотой. Кроме зрачков, размыто-серых, как густой туман зимнего утра. Родену потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что они не выражают абсолютно ничего. Какие бы мысли ни возникали за этой дымовой завесой, ни одна из них не могла быть замечена снаружи.

Шеф ОАС ощутил смутную тревогу. Как и всем людям, созданным системой, Родену не нравилась такая непредсказуемость.

- Мы знаем, кто вы, - с ходу начал он. - Нам же лучше представиться. Меня зовут Марк Роден...

- Знаю, - перебил англичанин. - Вы шеф оперативного отдела ОАС. Вы - майор Рене Монклер, казначей, а вы - моншер Андре Кассон, руководитель подполья в Метрополии.

- Что ж, вам известно достаточно много, - вставил Кассон, в то время как все трое с изумлением взирали на посетителя. Англичанин откинулся в кресле и выпустил струйку дыма.

- Будем откровенны, джентльмены. Я знаю, кто вы, а вы знаете, кто я. У всех нас несколько необычная работа. Но за вами охотятся, тогда как я могу свободно передвигаться куда угодно, без всякой слежки. Я работаю за деньги, вы - за идеалы. Но что касается практических деталей, все мы профессионалы в своем деле. Поэтому отбросим предварительную обработку. Вы наводили обо мне справки. Но невозможно сделать все так, чтобы человек, которым интересуются, очень скоро не узнал об этом. Естественно, я захотел выяснить, кому и зачем я понадобился. Это мог быть либо кто-то, желающий отомстить, либо предложить мне работу, ведь между этим есть кое-какая разница. И как только я узнал название организации, которая интересуется моей персоной, то нужно было всего пару дней полистать французские газеты в Британском Музее, чтобы достаточно подробно познакомиться и с вами, и со всей вашей деятельностью. Поэтому посещение вашего курьера сегодня утром не было для меня неожиданностью. Так что я знаю, кто вы и кого представляете. И что мне хотелось бы теперь узнать, так это, что вам нужно.

На несколько минут в комнате воцарилась мертвая тишина. Кассон и Монклер с надеждой смотрели на Родена, ища поддержки. Полковник десантных войск и наемный убийца смотрели друг на друга. Роден достаточно хорошо знал сильных людей, чтобы понять, что человек, сидящий перед ним, как раз тот, которого он искал. С этой минуты Монклер и Кассон значили для него не больше, чем часть интерьера.

- Раз вы читали газеты, то мне не стоит пересказывать вам движущие нашей организацией политические мотивы, которые вы так точно окрестили идеалами.

Мы видим, что Францией сейчас управляет диктатор, который осквернил нашу страну и предал ее достоинство. И мы убеждены, что его режим может рухнуть лишь после его смерти. Из шести осуществленных нашими сторонниками попыток уничтожить Президента три были раскрыты еще на уровне подготовки, одна сорвана за день до покушения. Две попытки все же были совершены, но, к сожалению, неудачно. И мы решили, что в создавшейся обстановке нам нужно воспользоваться услугами профессионала. Тем не менее, нам не хотелось бы бросать деньги на ветер. Поэтому первое, что мы хотели бы знать, это то, возможно ли наше предприятие вообще.

Роден знал, как вести игру. Задав вопрос, ответ на который был ему заранее известен, он увидел хотя бы проблеск выражения в серых глазах.

- В мире нет ни одного человека, абсолютно защищенного от пули убийцы, - отвечал англичанин. - К тому же степень риска у де Голля очень высока. Убить его, конечно, возможно. Вопрос в том, что после убийства будет не так уж много шансов скрыться. А вообще, наилучший способ убрать диктатора, часто выставляющего себя напоказ, - это фанатик, готовый погибнуть ради идеи. Но я заметил, - добавил он с едва заметной насмешкой, - что, несмотря на весь ваш идеализм, вы до сих пор не смогли воспитать такого человека. И Пти-Кламар, и другие покушения провалились только потому, что никто не был готов рискнуть своей жизнью, чтобы наверняка завершить дело.

- Да во Франции есть патриоты, готовые хоть сейчас... - горячо начал Кассон, но Роден жестом остановил его. Англичанин же даже не взглянул на руководителя подполья.

- А что же профессионал? - спросил Роден.

- Профессионал работает бесстрастно, поэтому он действует спокойно и не допускает элементарных ошибок. Не будучи идеалистом, в последний момент его не пробивают такие мысли, как, например, пострадает ли кто-нибудь еще во время взрыва, и он просчитает все до последней случайности. Поэтому его шансы на успех гораздо больше, чем у всех остальных. Но он никогда не пойдет на операцию, не составив такой план, который гарантирует ему не только выполнение задания, но и возможность благополучно скрыться.

- Ну, и как вы считаете, возможно ли составить такой план?

Несколько минут англичанин молча курил, глядя в окно.

- В принципе, да, - ответил он наконец. - В принципе. Это всегда возможно, если есть достаточно времени, чтобы все хорошо продумать. Хотя в этом случае это будет исключительно сложно. Намного сложнее, чем в большинстве таких дел.

- Почему же сложнее? - спросил Монклер.

- Потому что де Голль предупрежден. Не о каком-то конкретном покушении, а вообще о намерении его убить. Все большие люди имеют телохранителей и службу безопасности, но если за много лет не было случаев покушения, контроль становится формальным, обязанности выполняются механически и бдительность притупляется. И единственная пуля, которая поражает цель, застает их врасплох и порождает панику. А под шумок убийца скрывается. В вашем же случае бдительность далеко не снижена, обязанности выполняются отнюдь не механически, и если пуля все же достигнет цели, то они не будут паниковать, а бросятся в погоню за убийцей. Так что это сделать можно, но это будет самое сложное дело из всех имеющихся на сегодняшний день. Они сделают все, чтобы предотвратить убийство и оставить в дураках не только вас, но и любого другого, кто осмелится поднять руку на Президента.

- Но если, допустим, мы решим нанять для этого дела профессионального убийцу... - начал Роден.

- Вам придется нанять профессионала, - перебил англичанин.

- Ну почему же. У нас есть еще многие, кого можно бы было подготовить к совершению такого убийства из чисто патриотических побуждений.

- Конечно, у вас есть еще Ватен и Куруте, - возразил блондин, - и можно не сомневаться, что вокруг еще много Дегуильде и Бастьенов-Тери. Но я думаю, вы вызвали меня сюда не для того, чтобы обменяться мнениями по основным вопросам теории политических убийств, и не потому, что вы стали вдруг испытывать недостаток в непосредственных исполнителях. А пригласили вы меня потому, что, хоть и поздно, но все же пришли к заключению, что ваша организация уже так напичкана агентами Секретной Службы, что ни один ваш план невозможно сохранить в тайне, и еще потому, что все ваши физиономии известны любому французскому полицейскому. Поэтому вам нужен человек со стороны. И в этом вы правы. Если это убийство все же должно совершиться, то это может сделать только человек, не принадлежащий к вашей организации. Остаются только два вопроса: кто и за какие деньги? Что ж, джентльмены, я думаю, у вас было достаточно времени, чтобы выбрать кандидата.

Краем глаза Роден взглянул на Монклера и вопросительно поднял брови. Монклер кивнул. Кассон последовал его примеру. Англичанин смотрел в окно, не проявляя ни малейшего интереса к этому немому диалогу.

- Вы согласны убить де Голля? - наконец спросил Роден. Голос его звучал спокойно, но вопрос повис в напряженной тишине. Англичанин посмотрел на полковника. Глаза его снова были пустыми и безразличными.

- Да. Но стоить это будет очень дорого.

- Сколько? - спросил Монклер.

- Сначала я хотел бы вам объяснить, что эта работа делается только один раз в жизни. Тот, кто выполнит ее, больше никогда не возьмется за такие дела. Шансы на то, чтобы остаться не только не пойманным, но и незамеченным, ничтожно малы. И тот, кто справится с этой задачей, должен получить за работу столько, чтобы хватило не только на безбедную жизнь до конца своих дней, но и на то, чтобы защитить себя от мести голлистов.

- Когда у нас будет Франция, - начал Кассон, - у вас не будет недостатка в...

- Наличные, - перебил англичанин, - половина сразу, остальные - по завершении дела.

- Сколько? - спросил Роден.

- Полмиллиона.

Роден бросил взгляд на Монклера, тот поморщился.

- Полмиллиона новых франков - это большие деньги.

- Долларов, - поправил англичанин.

- Полмиллиона долларов? - вскричал Монклер, вскакивая со стула. - Да вы с ума сошли!

- Нет, - спокойно ответил англичанин, - просто я лучший, поэтому самый дорогой.

- Мы бы, конечно, могли найти и подешевле, - усмехнулся Кассон.

- Не спорю, - бесстрастно ответил англичанин. - Можно найти людей и дешевле, таких, которые, взяв 50%. аванса, исчезнут в неизвестном направлении или потом начнут объяснять, почему не могут справиться с работой.

Если же вы имеете дело с лучшим, вы просто платите. Цена - полмиллиона долларов. Если учесть, что вы рассчитываете приобрести взамен всю Францию, вы цените свою страну не очень-то высоко.

Роден, молча взиравший на этот торг, наконец, взял слово.

- Все ясно. Дело в том, мсье, что у нас нет таких наличных денег.

- Не сомневаюсь. Но если вы действительно хотите, чтобы дело удалось, вы должны найти эту сумму. Как вы понимаете, я не нуждаюсь в вашей работе. За последнее дело я получил достаточно, чтобы пожить несколько лет в свое удовольствие. Но возможность заработать столько, чтобы вообще не брать в руки оружие, очень заманчива. Поэтому за эти деньги я и готов пойти на такой исключительно высокий риск. Ваши друзья здесь хотят еще большую цену - целую Францию. И тем не менее, риск путает их. Ну что ж, прошу прощения. Если вы не хотите достать нужную сумму, можете возвращаться обратно и наблюдать, как власти один за другим будут крушить все ваши дальнейшие заговоры.

Он встал из кресла и погасил окурок. Роден поднялся вслед за ним.

- Присядьте, мсье. Мы найдем деньги.

Они вновь сели.

- Хорошо, - сказал англичанин, - но есть еще условия.

- Какие же?

- Главная причина того, что вы вынуждены обращаться за помощью к профессиональному убийце, это постоянная утечка информации из вашей организации. Позвольте узнать, сколько членов ОАС осведомлены о вашем намерении прибегнуть к услугам наемника вообще и меня в частности?

- Только те, кто сидит перед вами в этой комнате. Эта идея пришла мне в голову на следующий день после казни Бастьен-Тери. Поиски были проведены мной лично. Кроме нас троих, никто ничего не знает.

- Так должно быть и в дальнейшем. Все записи бесед, картотеки и досье необходимо уничтожать. Ни капли информации не должно просочиться за наш узкий круг. Принимая во внимание то, что произошло в феврале с Арго, я оставляю за собой право на расторжение нашего договора в случае, если кто-либо из вас троих будет схвачен. Поэтому до того момента, пока работа не будет выполнена, вам следовало бы найти безопасное место и оставаться там с хорошей охраной. Согласны?

- Хорошо. Что еще?

- Планирование и выполнение операции я буду осуществлять лично. Этого не будет знать никто, даже вы. Короче, я исчезну. Вы не услышите обо мне больше никогда. У вас есть мой адрес и телефон в Лондоне, но как только я буду готов действовать, я уеду с этой квартиры. Но в любом случае, в этом месте вы можете связаться со мной лишь в случае крайней необходимости. Все остальное время никакой связи не будет вообще. Я дам вам координаты моего Швейцарского банка. Когда я узнаю, что на мой счет поступило 250 тысяч долларов, и полностью подготовлюсь, что будет позже, я начну действовать. Вы не должны ни торопить меня, ни вмешиваться в мои дела. Нет возражений?

- Нет. Но группа наших тайных агентов во Франции имеет возможность оказать вам значительную помощь в плане информации. Некоторые из них занимают довольно высокие посты.

Несколько минут англичанин обдумывал предложение.

- Хорошо, вышлите мне по почте номер телефона, желательно в Париже, чтобы можно было позвонить по автомату из Франции. Я никому не буду сообщать своего местонахождения, просто узнаю по этому телефону последнюю информацию об изменениях в охране Президента. Но человек, с которым я буду разговаривать, не должен знать, что я делаю во Франции. Скажите ему, что я выполняю для вас определенное задание и нуждаюсь в помощи. Чем меньше он будет знать, тем лучше.

Пусть он играет роль банка информации. Но он должен иметь источники, которые позволят ему предоставить мне действительно ценную секретную информацию, а не тот хлам, который я могу прочитать в газетах. Согласны?

- Очень хорошо. Значит, вы желаете действовать в одиночку? Ну, что ж, как вам будет угодно. А как насчет фальшивых документов? У нас есть два отличных специалиста.

- Спасибо, об этом я позабочусь сам.

В разговор вмешался Кассон.

- У меня есть довольно совершенная организация внутри Франции, чем-то похожая на Сопротивление во время немецкой оккупации. Я могу предоставить ее в ваше распоряжение с целью оказания необходимой поддержки.

- Нет, спасибо. Я предпочитаю полагаться на свою полную анонимность. Это лучшее оружие, которым я располагаю.

- Но предположим, что-то случится и вам нужно будет скрыться...

- Ничего не случится, если с вашей стороны все будет в порядке. Я буду действовать без каких-либо контактов с вашей организацией, мсье Кассон, все по той же причине: потому что организация кишит агентами и осведомителями.

Было видно, что Кассон уже готов взорваться. Монклер угрюмо уставился в окно, соображая, где можно быстро раздобыть полмиллиона долларов. Роден задумчиво посмотрел на сидящего напротив англичанина.

- Спокойно, Андре. Мсье желает работать один. Пусть будет так. Это его дело. Мы не будем платить полмиллиона долларов человеку, с которым нужно возиться столько же, сколько с нашими собственными стрелками.

- Что мне все же хотелось бы знать, - пробормотал Монклер, - так это то, как мы сможем быстро достать такие большие деньги.

- Пусть ваша организация ограбит пару банков, - непринужденно предложил англичанин.

- Ладно. В конце концов это наши проблемы, - сказал Роден.

- Есть еще вопросы, которые надо выяснить перед тем, как наш гость вернется в Лондон?

- А что мешает вам взять первые четверть миллиона и исчезнуть, как вы сказали, в неизвестном направлении? - поинтересовался Кассон.

- Я уже говорил вам, моншер, это дело будет для меня последним, и мне не хочется, чтобы потом ваши боевики охотились за мной. Вашей четверти миллиона мне не хватит даже на собственную оборону. Согласитесь, это бессмысленно.

- А что, - настаивал Кассон, - мешает нам подождать, пока вы справитесь со своей задачей, и не выплатить вам оставшуюся сумму?

- Та же причина, - спокойно ответил англичанин, - вы прекрасно понимаете, что в этом случае я сам выступлю в роли и работодателя, и исполнителя. А мишенью станете уже вы. Но не думаю, что это произойдет, не так ли?

Роден встал.

- Хорошо, если это все, я думаю, мы не будем больше задерживать нашего гостя. Да, кстати... Еще один, последний вопрос. Как вас зовут? Если вы желаете остаться абсолютным инкогнито, давайте выберем хотя бы кодовое имя.

На секунду англичанин задумался.

- Поскольку речь идет об охоте, как насчет имени "Шакал"? Подойдет?

Роден кивнул.

- Да, отлично. Мне нравится.

Он проводил англичанина к выходу и открыл дверь. Виктор покинул нишу и подошел к ним. Шеф ОАС растянул губы в улыбке и протянул руку убийце.

- Ну что ж, будем действовать, как договорились. Но пока мы будем искать деньги, я попросил бы вас... Не могли бы вы начать разработку плана операции уже сейчас, чтобы не терять времени? Хорошо? Тогда бонжур, мистер Шакал.

Англичанин исчез так же тихо и незаметно, как и появился. Он переночевал в отеле аэропорта и первым утренним рейсом вылетел в Лондон.

А в отеле "Пеншин Кляйст" еще долго продолжались бурные дебаты. Все трое были просто шокированы состоявшимися переговорами.

- Полмиллиона долларов?! - продолжал причитать Монклер. - Где же мы возьмем такие деньги?

- Мы можем воспользоваться советом Шакала и, в самом деле, ограбить несколько банков, - отвечал Роден.

- Что касается меня, - ворчал Кассон, - то мне вообще не нравится этот тип. Он работает в одиночку. Такие люди опасны. Их невозможно контролировать.

Наконец, шеф ОАС решил поставить конечную точку в этом споре.

- Послушайте, мы составили план, нашли человека, готового за деньги уничтожить Президента Франции и способного сделать это. Я знаю таких людей. Если кто-то и сможет совершить убийство нашего старого генерала, так это он. Мы сделали выбор. Так давайте же делать свое дело, а он пусть займется своим.