День Шакала

Глава 3

В течение второй половины июня и всего июля 1963 года Францию сотрясала небывалая волна ограблений банков, ювелирных магазинов и почтовых отделений, беспрецедентная для того времени и не имевшая аналогов впоследствии.

Во всех концах страны буквально среди бела дня банки подвергались нападению грабителей, вооруженных пистолетами, обрезами и автоматами. Налеты на ювелирные магазины превратились в такое обычное явление, что местная полиция едва успевала снимать показания с одного дрожащего, а часто и окровавленного ювелира, как по телефону уже сообщали о другом подобном случае на этом же участке.

В разных городах двое банковских служащих были застрелены при попытке оказать сопротивление грабителям. К концу июля положение достигло критической точки, и власти были вынуждены призвать на помощь войска по охране порядка Республиканского Корпуса Безопасности (Corps Republication de Sécurité), известного каждому парижанину просто как CRS. Впервые все солдаты корпуса были вооружены автоматами. Вскоре уже ни у кого не вызывали удивление прохаживающиеся у входа в банки военные в голубой форме с автоматическими карабинами в руках. В ответ на давление со стороны ювелиров и банкиров, постоянно обращавшихся к правительству с жалобами о нарастающей волне грабежей, полиция вынуждена была участить ночное патрулирование банков и ювелирных магазинов, впрочем, без особого результата, поскольку преступники не являлись профессиональными взломщиками, способными проникнуть в подвал банка под покровом ночи, а были наглыми бандитами в масках, готовыми открыть стрельбу в случае малейшей опасности.

Самыми опасными являлись как раз дневные часы, когда в помещение банка или ювелирного магазина в любую минуту могли ворваться несколько головорезов в масках и, угрожая оружием, властно скомандовать: "Haut les mains!".[9]

В конце июля в результате многочисленных облав полиции удалось ранить и захватить трех грабителей. Все они оказались либо мелкими жуликами, используемыми ОАС с целью создания видимости взрыва всеобщей преступности, либо дезертирами колониальных полков, вскоре также подтвердившими свою причастность к Секретной Армейской Организации. Но, несмотря на всю тщательность допросов, в полицейском управлении ни один из преступников не смог пролить свет на причину внезапного взрыва преступности по всей стране. Все их показания сводились к тому, что задания на ограбление банка или ювелирного магазина были получены ими от "патрона" (главаря шайки). В конце концов, полиция пришла к выводу, что задержанные действительно ничего не знают о целях всех этих наглых налетов. Задержанные были мелкими сошками и исполняли приказ за ничтожный процент от награбленного.

Но не составляло труда понять, что за всеми этими преступлениями стоит ОАС, которой вдруг срочно понадобилась крупная сумма. Хотя цель, для осуществления которой собирались все эти деньги, удалось узнать лишь позже, в первой половине августа, и совсем другим способом.

В последние же две недели июня волна преступлений в банках и других местах скопления денег и драгоценностей достигла своего апогея, и дело было передано Морису Бувье - Бригадному Комиссару Криминального Управления Судебной Полиции. В небольшой и на удивление скромной конторе Управления была составлена таблица, в которую методично заносились либо суммы похищенных денег, либо, в случаях с ювелирными магазинами, приблизительная цена, по которой можно было быстро перепродать драгоценности. К середине июля общая сумма составляла уже более двух миллионов новых франков, или четыреста тысяч долларов. Даже за вычетом оплаты участникам налетов и расходов по организации ограблений оставшаяся сумма, по подсчетам комиссара, была более чем значительной.

В конце июня на стол генерала Жибо, шефа SDECE, легло донесение начальника отдела Секретной Службы в Риме. В нем сообщалось, что трое лидеров Секретной Армейской Организации, а именно Марк Роден, Рене Монклер и Андре Кассон - поселились на верхнем этаже одного из отелей на виа Кондотти в центре итальянской столицы. Несмотря на весьма высокие цены в этой гостинице, они сняли целиком два верхних этажа, последний - для себя и предпоследний - для своих телохранителей. Сменяя друг друга, днем и ночью их охраняют не менее восьми головорезов - бывших бойцов Иностранного Легиона. И руководители ОАС, и их охрана постоянно находятся в отеле и ни на минуту не покидают своего убежища. Вначале предполагалось, что верхушка организации собралась на очередное совещание, но по прошествии нескольких дней SDECE пришла к выводу, что такие чрезвычайные меры предосторожности применяются лишь для того, чтобы уберечь себя от следующих после случая с Антуаном Арго возможных похищений.

Генерал Жибо криво усмехнулся, представив себе руководителей террористической организации, трясущихся от страха в римском отеле, и отправил донесение на регистрацию. Несмотря на все еще продолжающийся скандал между Министерствами Иностранных дел Франции и Германии по поводу нарушения в феврале прошлого года суверенитета немецкой территории, Жибо имел все основания быть довольным своими людьми из Службы "Действие", проведшими операцию, наградой за которую сейчас стало паническое бегство верхушки ОАС.

Но, просмотрев досье Марка Родена, генерал со смутным предчувствием все же задал себе вопрос: "Что же могло так испугать видавшего виды шефа оперативного отдела Секретной Армейской Организации?" Как человек, имеющий значительный опыт работы и искушенный в делах политики и дипломатии, Жибо не мог не заметить в странных действиях оасовских лидеров возможность организации очередного тайного заговора. Но лишь намного позже ему станет ясен реальный смысл мер предосторожности, предпринимаемых этими людьми.

Последнюю половину июня и две недели июля Шакал провел в Лондоне, осторожно приступив к планированию предстоящей операции.

По возвращении из Австрии он, кроме всего прочего, успел прочесть абсолютно все, что было возможно, о Президенте Франции генерале Шарле де Голле.

Для начала он зашел в ближайшую библиотеку и отыскал статью о Президенте в Британской Энциклопедии. В конце ее приводился список литературы, тем или иным образом касающейся предмета его изучения. Выписав названия, он, пользуясь вымышленным именем и адресом своей запасной квартиры в Паддингтоне, разослал их по нескольким крупным магазинам с просьбой выслать указанные книги по почте. Через несколько дней Шакал перевез их домой и в утренние часы занимался чтением, пытаясь мысленно составить себе наиболее детальный портрет хозяина Елисейского Дворца. Пропуская через себя горы ненужной и бесполезной информации, время от времени натыкался и на ценные сведения, которые туг же выписывал в небольшой блокнот. Характер Президента наиболее полно раскрывался в мемуарах самого генерала под названием "Острие меча", где Шарль де Голль выражал свое личное отношение к жизни, стране и своей собственной судьбе.

Используя все свободное время, Шакал перевернул горы книг, тщательно выбирая из них мельчайшие подробности и детали, чтобы, располагая как можно большим количеством информации, иметь возможность использовать в свою пользу самый ничтожный факт.

Но, несмотря на то, что, прочитав работы де Голля и книги, написанные о Президенте Франции хорошо знающими его людьми, он смог нарисовать для себя законченный портрет надменного и презрительного генерала, вся эта литература не пролила свет на решение главной проблемы, которая встала перед Шакалом с тех пор, как 15 июня он принял предложение Родена. К концу первой недели июля он все еще не смог ответить на вопрос: когда, где и каким образом будет нанесен удар. С последней надеждой он отправился в читальный зал Британского Музея и, как обычно, заполнив формуляр для получения разрешения на исследования вымышленным именем, с головой зарылся в старые номера центральной французской ежедневной газеты "Фигаро".

Нельзя точно сказать, когда именно пришел к Шакалу ответ на мучавший его вопрос. Но примерно в конце первой недели, просмотрев все подшивки с 1945 по 1962 год, он вычислил, в какой день, независимо от погоды, состояния здоровья и грозящей ему опасности, Шарль де Голль обязательно появится на людях. С этого момента предварительная работа заканчивалась, и подготовка переходила в новую стадию - разработки практического плана.

Но понадобились еще долгие, томительные часы глубоких размышлений и бесконечное число выкуренных сигарет, прежде чем последняя деталь стала на свое место.

Десятки идей были рассмотрены и отвергнуты, пока, наконец, не был составлен такой план, который полностью удовлетворял убийцу. К ответам на вопросы "когда" и "где" добавился ответ на вопрос "как".

Шакал прекрасно представлял себе, что к 1963 году Шарль де Голль был не просто Президентом Французской Республики. Он превратился также и в наилучшим образом охраняемую политическую фигуру во всем западном мире. И убить его, как выяснилось позже, было гораздо сложнее, чем пустить пулю в Президента Джона Ф. Кеннеди в Соединенных Штатах. Англичанин не знал, что благодаря любезности американских властей французским специалистам по проблемам безопасности была предоставлена возможность подробно ознакомиться с теми мерами, которые предпринимали США по охране Президента Кеннеди. А Американская Секретная Служба проинформировала своих французских коллег обо всех слабых местах этих мер. Правильность неприятия французами американских методов охраны Президента была доказана 6 ноября 1963 года, когда Джон Кеннеди был убит в Далласе полоумным маньяком, в то время как Шарль де Голль оставался целым и невредимым и продолжал жить, чтобы, в конце концов, спокойно умереть своей смертью у себя дома.

Но вот что Шакал действительно знал наверняка, так это то, что охрана, которой он бросил вызов, была, по крайней мере, одной из лучших в мире; что аппарат безопасности вокруг де Голля находится в постоянной готовности предотвратить любое покушение; равно как и то, что организация, на которую он работает, буквально пронизана шпионами Службы безопасности. Противопоставить этому он мог лишь собственную анонимность, да еще высокомерный отказ его жертвы от сотрудничества со своими собственными силами безопасности. В назначенный день чрезмерная гордость, упрямство и презрение к опасности обязательно заставят Президента открыться на несколько секунд, невзирая ни на какой риск.

Сделав круг над зданием лондонского аэропорта, самолет авиакомпании САС, выполняющий рейс из Копенгагена, наконец, приземлился и, прокатившись несколько сот метров по посадочной полосе, замер. Смолк шум моторов, и уже через несколько секунд к самолету подкатил трап, и пассажиры по очереди стали спускаться вниз, кивая на прощание улыбающейся стюардессе. На верхней террасе здания аэропорта, сдвинув на лоб темные очки, высокий блондин приложил к глазам бинокль. Начиная с сегодняшнего утра он встречал таким образом уже шестой рейс, но терраса была заполнена встречающими, пытающимися разглядеть пассажиров при выходе из самолета, поэтому никому не было дела до широкоплечего англичанина с биноклем.

Когда на трапе показался восьмой по счету пассажир, англичанин внутренне напрягся и проводил его долгим, внимательным взглядом. Этот пассажир из Дании был каким-то священником в сером пасторском костюме и белой рубашке с высоким жестким воротником. Глядя на седые, зачесанные назад волосы, ему можно было дать лет 50, хотя лицо выглядело гораздо моложе. Высокий и широкоплечий, он обладал примерно таким же сложением, как и человек, наблюдающий за ним с верхней террасы.

Пока пассажиры проходили паспортный контроль и таможенный досмотр, Шакал спрятал бинокль в кожаный атташе-кейс и спустился в главный зал аэропорта. Спустя 15 минут датский пастор прошел все связанные с прибытием формальности и с саквояжем и чемоданом в руках тоже вышел в зал, заняв очередь в кассу по обмену денег.

Когда шесть недель спустя этого пассажира будет допрашивать датская полиция, он не сможет вспомнить молодого светловолосого англичанина, стоящего за ним в очереди и внимательно рассматривающего его сквозь стекла темных очков. Датчанин даже не заметил такого человека. Тем не менее, когда, покинув аэропорт, он сел на поезд, следующий в Лондон, блондин с атташе-кейсом в руке ехал с ним в одном вагоне.

На конечной станции датчанин подождал, когда из багажного отделения доставят его чемодан, и, миновав кассовый зал, направился к остановке такси. Шакал, в свою очередь, заспешил к стоянке, на которой оставил свой открытый спортивный автомобиль. Обогнув здание вокзала, он остановился невдалеке от очереди, выстроившейся в ожидании такси под навесом в виде сводчатой галереи.

Наконец датчанин забрался в машину. Такси выехало на Кромвел Роуд и направилось в сторону моста Найтс-бридж. Спортивный автомобиль двинулся следом.

На улице Хаф Мун такси остановилось возле небольшого, но комфортабельного отеля. Спортивная машина пронеслась мимо входа, но уже через несколько минут была припаркована на дальней стороне улицы Курсон. Шакал запер кейс в багажник, купил в газетном киоске дневной выпуск “Ивнинк Стандарт" и спустя 5 минут появился в фойе отеля. Через полчаса датчанин спустился вниз и отдал ключи от номера портье. В тот момент, когда он протягивал ключи, молодой человек с развернутой газетой в руках, очевидно, ожидавший друга в одном из кресел, совершенно случайно заметил на бирке номер 47. Взглядом проводив датчанина до дверей в ресторан, Шакал, наконец, опустил газету. Спустя несколько минут, когда портье отошел к киоску в глубине фойе, человек в темных очках тихо поднялся с кресла и никем не замеченный проскользнул наверх.

Замок оказался слишком тугим для тонкой полоски эластичной слюды, но он усилил ее упругим лезвием мастихина[10], раздался тихий щелчок, и дверь номера 47 открылась. Паспорт священника оказался на прикроватном столике, и уже через полминуты Шакал снова вышел в коридор, оставив нетронутой книжку дорожных чеков в надежде, что, не обнаружив признаков кражи, власти постараются убедить датчанина, что он просто потерял паспорт где-то в другом месте. Так оно и произошло. Еще задолго до того, как пастор допил свой кофе, англичанин уже покинул отель, и лишь к вечеру, озадаченно перерыв весь номер в поисках паспорта, датчанин заявил о пропаже директору отеля. Тот лично еще раз обыскал Номер и, заметив, что все остальные вещи, включая бумажник и дорожные чеки, были на месте, сумел доказать растерянному гостю, что не стоит беспокоить полицию, поскольку очевидно, что паспорт утерян где-то по дороге. Датчанин был добрым человеком, к тому же, находясь в чужой стране, он чувствовал себя не очень уверенно, поэтому вопреки собственному мнению, согласился с директором. На следующий день он заявил о потере паспорта в Датское Генеральное Консульство, где его снабдили необходимыми дорожными документами. После двухнедельного пребывания в Лондоне пастор вернулся в Копенгаген и вскоре совсем забыл об инциденте. Служащий Консульства, выдавший датчанину документы, зарегистрировал потерю паспорта на имя пастора Пера Йенсена из костела Святого Къелдскирке в Копенгагене и тоже больше ни разу не вспомнил о происшествии, случившемся 14 июля.

Спустя два дня при подобных обстоятельствах был утерян паспорт американского студента Марти Шульберга из города Сиракузы штата Нью-Йорк. По прибытии в лондонский аэропорт при обмене дорожных чеков он предъявил паспорт кассиру, затем спрятал полученные деньги во внутренний карман пиджака, паспорт же сложил в портмоне и, застегнув молнию, сунул портмоне в небольшой кожаный саквояж. Когда спустя несколько минут студент замахал руками, подзывая носильщика, саквояж все еще находился у его ног. Но не прошло и трех секунд, как его увели. Носильщик подвел американца к окошку справочного бюро компании Пан-Американ, где бедный студент был передан в руки дежурного полицейского. Последний же проводил его в участок, где американец дал подробнейшие показания по поводу случившегося.

После проверки первой версии, сводившейся к тому, что саквояж мог быть взят кем-то по ошибке, был составлен рапорт, классифицирующий происшествие как умышленную кражу.

Рослому, атлетического сложения американскому студенту были принесены извинения и высказано глубочайшее сожаление по поводу случившейся кражи. Он был проинформирован о тех мерах, которые предпринимаются руководством аэропорта по пресечению деятельности местных воров и воришек и по опеке прибывающих иностранцев с целью уберечь их от рук преступного элемента. Ради приличия студент вспомнил, как его друга однажды почти таким же образом обокрали на Центральном Вокзале Нью-Йорка.

В конечном итоге во все отделения лондонской полиции был направлен рапорт с описанием пропавшего саквояжа, его содержимого, а также с перечнем всех документов, находившихся в портмоне. Все это было должным образом зарегистрировано, но шли недели, а следы саквояжа и его содержимого так и не были найдены, и вскоре все забыли о происшествии.

Американец заявил о пропаже паспорта в консульство на площади Гросвенор и был снабжен дорожными документами, позволяющими ему после месяца отпуска, проведенного с любовницей в горах Шотландии, вернуться в Соединенные Штаты. В консульстве его заявление было зарегистрировано и передано в Госдепартамент США в Вашингтоне. И на этот раз событие не привлекло внимания ни того, ни другого учреждения.

Никогда не будет точно известно, сколько пассажиров, прибывающих в лондонский аэропорт из-за рубежа, стали предметом пристального наблюдения сквозь стекла бинокля во время выхода из самолета. Несмотря на разницу в возрастё, двое потерявших паспорта имели и общие черты. Оба были выше 180 см ростом, широкоплечие, стройные и голубоглазые. И странным образом их лица были удивительно похожи на лицо одного скромного англичанина, который провожал их из аэропорта. С другой стороны, пастору Йенсену было 48 лет, он был седоволосый и носил очки для чтения в золотой оправе. У двадцатипятилетнего Марти Шульберга были каштановые волосы и очки в толстой роговой оправе, которые он носил постоянно.

Эти лица и изучал Шакал, разложив оба паспорта на бюро в своей квартире. Затем целый день он бродил по городу, нанося визиты театральным костюмерам, оптикам, а также в Вест Энд, в салон мужской одежды американского типа, произведенной преимущественно в Нью-Йорке. Он приобрел голубые контактные линзы из простого стекла, две пары очков, тоже с обычными стеклами, в позолоченной и роговой оправе, полный комплект американской одежды, состоящий из пары черных кожаных туфель, белья, светлых, почти белых брюк и голубой нейлоновой куртки на "молнии" с манжетами и воротником из красной шерсти, все нью-йоркского производства. Затем он купил белую рубашку священника, жесткий высокий воротничок и черную манишку. С последних трех вещей торговые знаки фирм-производителей были им аккуратно срезаны.

Последним в тот день было посещение магазина мужских париков в Несли, принадлежащего двум гомосексуалистам. Здесь Шакал купил два красителя для окраски волос в седой и каштановый цвета, получив вдобавок точные инструкции по использованию и достижению наилучшего эффекта, а также несколько небольших щеток для нанесения красителя. Кроме комплекта американской одежды, он сделал не более одной покупки в каждом магазине.

На следующий день, 18 июля, газета "Фигаро" напечатала, небольшую заметку. В ней сообщалось, что в середине рабочего дня у заместителя начальника Криминальной бригады судебной полиции, комиссара Ипполита Дюпуа случился сердечный приступ, и он скончался по дороге в больницу. На его место был назначен комиссар Клод Лебель, начальник отдела убийств. В связи с огромным количеством работы во всех отделах бригады он приступил к исполнению своих, обязанностей немедленно.

Шакал, ежедневно просматривающий все продававшиеся в Лондоне французские газеты, конечно, прочел заметку, привлеченный словом "криминальный", но не сделал для себя никаких выводов.

Перед тем как приступить к ежедневному наблюдению в лондонском аэропорту, англичанин принял решение во время предстоящей операции постоянно действовать под чужими именами. Нет ничего проще, чем достать фальшивый британский паспорт. Шакал последовал тактике большинства наемников, контрабандистов и им подобных, пользующихся вымышленными именами для пересечения государственной границы. Объехав все английские графства, расположенные в долине Темзы, на третьем из попавшихся ему по дороге кладбищ он разыскал подходящую для его цели могилу. Она принадлежала некоему Александру Даггану, умершему в возрасте двух с половиной лет в 1931 году. Если бы он был жив, то сейчас, в июле 1963 года, был бы на несколько месяцев старше Шакала. Представившись ученым, изучающим следы генеалогического древа фамилии Дагган, посетитель кладбища сразу же расположил к себе старика-викария, и когда тот рассказал ему, что много лет назад в деревне действительно жила семья с такой фамилией, молодой человек поинтересовался, не смогут ли записи в церковных книгах пролить свет на предмет его исследования.

Викарий был просто сама доброта, а комплименты в адрес здания церкви и небольшое пожертвование на ее реставрацию еще больше улучшили атмосферу. Из записей становилось ясно, что родители Даггана умерли семь лет назад, а Александр, единственный ребенок в семье, о боже, был похоронен на церковном кладбище тридцать с лишним лет назад. Лениво перелистывая страницы церковной книги, Шакал остановил свой взгляд на одной из записей, сделанных в 1929 году. Она гласила: Александр Джеймс Квентин Дагган родился ,3 апреля 1929 года в церкви Святого Марка, Самборн Фишли.

Молодой ученый сделал необходимые выписки, тепло поблагодарил викария и покинул церковь.

По возвращении в Лондон Шакал обратился в Центральное Бюро Регистрации Браков, Рождений и Смертей, где передал приветливому и услужливому служащему визитную карточку, представляющую его членом фирмы адвокатов в Маркет Дрейтоне, Шропшир, и объяснил, что занят поисками внуков одного из клиентов фирмы, который недавно скончался и завещал им все свое имущество. Один из внуков - Александр Джеймс Квентин Дагган, родившийся 3 апреля 1929 года в Самборн Фишли в церкви Святого Марка.

Большинство государственных служащих Британии стараются сделать все возможное, чтобы помочь человеку, обращающемуся к ним за помощью, и в этом случае служащий не был исключением. Поиски в журнале показали, что человек, р котором наводил справки адвокат, действительно был зарегистрирован в соответствии с предоставленными посетителем данными. Но 8 ноября 1931 года он погиб в результате автомобильной катастрофы. За несколько шиллингов Шакалу были выписаны копии свидетельств о рождении и смерти. Перед тем как возвратиться домой он зашел в одно из отделений Министерства труда и вышел оттуда, имея на руках бланк анкеты на получение паспорта. В магазине детских игрушек он приобрел детский печатный набор, а на почте взял бланк почтового перевода.

Дома Шакал заполнил анкету на имя Даггана, указав его возраст, дату и место рождения, но свое собственное описание личности - рост, цвет волос и глаз, а в графе профессия поставил просто: бизнесмен. В анкету были внесены также полные имена родителей Даггана, взятые из копии свидетельства о рождении. Третейским судьей был записан Преподобный Джеймс Элдели, викарий церкви Святого Марка, Самборн Фишли, сегодняшний собеседник Шакала, чье полное имя и ученая степень доктора права были так кстати указаны на табличке, прикрепленной к воротам церкви. Подпись викария была подделана и казалась написанной немощной, дрожащей рукой. С помощью детского печатного набора Шакал изготовил печать "Приходская церковь Святого Марка, Самборн Фишли" и четко поставил ее рядом с подписью викария. Приложив к анкете копию свидетельства о рождении, он отправил документы вместе с почтовым переводом на 1 фунт в Паспортный отдел на Петти Франс. Копия свидетельства о смерти была уничтожена. Новый, с иголочки, паспорт пришел по почте через четыре дня, как раз в то время, когда Шакал просматривал после ленча очередной выпуск "Фигаро".

Этим же вечером он отправился в лондонский аэропорт, где купил билет на рейс до Копенгагена, снова расплатившись наличными. В тонком, толщиной с обыкновенный журнал, потайном отделении его чемодана лежало 2000 фунтов, взятые им днем раньше из своего личного сёйфа в Холборне.

Поездка в Копенгаген была спешной и сугубо деловой. В аэропорту Каструп Шакал сразу же по прилету заказал билет на завтрашний рейс до Брюсселя. Поскольку было уже поздно ходить по магазинам, он снял номер в отеле д'Англетер на улице Конге Ни Торв и устроил себе королевский ужин в ресторане "Семь наций". Выйдя оттуда поздно вечером, он погулял по Триволи Гардене, немного пофлиртовал с двумя хорошенькими датчанками и в час ночи был уже в постели.

На следующий день он отправился за покупками. В центре Копенгагена, в одном из лучших магазинов мужской одежды, он купил серый клерикальный костюм, пару черных неброских туфель, носки, комплект нижнего белья и три белые рубашки с отстегивающимися воротничками. На каждой из покупок стояло название датской фирмы-производителя. Белые рубашки ему совеем не были нужны, но смысл покупки был в том, чтобы получить возможность быстро переставить воротник с купленной в Лондоне рубашки священника, если будет нужно срочно превратиться в студента-теолога накануне посвящения в духовный сан. Последней покупкой была книга о наиболее известных соборах и церквах Франции на датском языке. В ресторане на Триволи Гардене с видом на озеро Шакал заказал солидную порцию холодной закуски и в 15.15 уже сидел в самолете, отлетающем в Брюссель.