Дерзкий роман

ГЛАВА 15

ЯИЧКИ³ РАСКРЫВАЮТСЯ

ДОН

В воздухе витает шипение, которое я действительно слышу всякий раз, когда Макс смотрит на меня.

Я не уверена, когда я так настроилась на него, но ранее, во время фотосессии, я поймала себя на том, что смотрю на него гораздо больше, чем раньше. Может быть, это потому, что он действительно долгое время не был ни на одной из этих фотосессий. Или, может быть, я позволяю своим чувствам взять верх.

Я все еще пытаюсь осмыслить его признание.

Мы спорим друг с другом так же естественно, как дышим. Не похоже, что эта часть наших отношений может измениться за один день. То, что между нами есть влечение, также не означает, что мы подходим для отношений.

Что, если он поймет это? Что, если прошлая ночь была просто спонтанной, вдохновленной звездной ночью и уязвимостью, которую он почувствовал, поделившись своей историей о матери?

Прошлой ночью я пыталась подготовить себя к тому, что Макс неизбежно возьмет свои слова обратно.

Затем я подготовила себя к тому, какой была бы жизнь, если бы он этого не сделал. Каково было бы ощущать всю эту напряженность, направленную на меня?

Это одновременно взволновало и напугало меня.

Макс — это грубая, безудержная сила.

Он все делает с резкостью, бесстрашием. Свирепость разъяренного тигра.

Как бы выглядела любовь в его глазах? В его манерах?

Оказывается, он такой же грубый, как и все остальное в нем. Такой же напористый, несносный и непреодолимо пугающий. Во время фотосессии он смотрел на меня так, словно готов вскочить на ноги, пересечь комнату и защищать меня, если я хотя бы уколю палец о двигатель машины. Он рявкнул приказ принести мне воды, как будто собирался содрать со всех кожу и использовать их тела в качестве человеческого моста, чтобы добраться до кулера с водой.

Мне следовало бы бояться этой страсти, но я не боюсь.

Я взволнована.

Головокружительна.

Жива.

Но я не могу убежать от этих чувств. ‘Оставь все на волю случая’ в моем сердце — это то, из-за чего я забеременела в первую очередь. Мне нужно обуздать свою импульсивность и вернуть ее на место, несмотря ни на что.

Да, я женщина. Но в первую очередь я мать.

Бет всегда была моим приоритетом, и завязывая отношения с ней…

Особенно с мужчиной, который связан с Stinton Group…

Кто является Stinton Group…

Конечно, Макс не виноват в том, что произошло в прошлом. Как и подозревала Санни, он не имел никакого отношения к тем адвокатам, которые оказывали на меня давление, чтобы я избавилась от моего ребенка. Он не такой уж большой придурок, и я действительно испытываю от этого чертово облегчение. Но перед нами все еще так много проблем.

А именно, он все еще дядя Бет.

Я не могу позволить этой электрической искре увлечь меня, а потом обнаружить, что совершила ошибку. Моя дочь заслуживает лучшего.

Я тоже.

Так почему же я все еще так хочу его увидеть?

— Ты можешь просто… ты можешь не двигаться секунду? — Визажистка подводит кисточкой к моему лицу. Они меняют мой макияж для другого шоу, в котором я снимаюсь.

Я поднимаю лицо вверх.

Она бросает на меня строгий взгляд.

— Извини. — Я пытаюсь перестать ерзать, но мое возбуждение проявляется в дрожании колена.

Мое сердце не билось так уже десять лет.

Надеюсь, Макс еще не ушел. Написать ему?

Раздается легкий стук в дверь гримерной.

Я поднимаю взгляд и вижу мужчину, занимающего все мои мысли, стоящего в дверях. Макс Стинтон крадется в комнату, весь хмурый и самоуверенный. В его глазах буря разочарования. Кажется, что за ним следует темная туча, извергающая молнии. Если бы он размахивал черным плащом и обнажал клыки, он выглядел бы менее устрашающе.

Иногда я задаюсь вопросом, не влюбилась ли я в главного злодея этой истории, а не в рыцаря на белом коне.

Ассистентка по макияжу выпрямляется и бросает на Макса испуганный взгляд. — Мистер Стинтон.

— Мне нужна комната, — резко говорит он.

Я прищуриваюсь, глядя на него.

Он поджимает губы что?

Я выгибаю бровь и выпячиваю губы в сторону ассистентки по макияжу, которая трясется в своих ботинках.

Макс вздыхает, меняет выражение лица на то, что, по его мнению, является менее устрашающим взглядом (это не так), и кивает. — Извините. Могу я занять комнату?

— Эм. — Я прочищаю горло.

— … Пожалуйста.

— К-конечно. — Она кладет кисточку для макияжа на стол и убегает.

Дверь со щелчком закрывается за ней.

Когда наступает тишина, я оценивающе смотрю на Макса. На нем снова костюм, строгий отход от более повседневных брюк на пуговицах и джинсов, в которых он был прошлой ночью. Узор в тонкую полоску на его куртке подчеркивает широту его плеч и длинные-предлинные ноги. Его пояс и туфли сочетаются с темными тонами его волос.

Мои глаза прикованы к его губам…

Здесь становится жарко?

Один взгляд на эти розовые губы, и моя кровь закипает до тысячи градусов.

Я не могу забыть тот момент, когда он поглотил меня под звездами.

Я не могу не вспоминать, каким твердым было его тело под моей рукой, когда я царапала ногтями его рубашку.

Сколько бы я ни твердила себе обуздать свою страсть, в конце концов я снова бросалась ему на шею. И снова. Волна тоски, которую невозможно было сдержать и которую отказывались умерять.

Макс пробуждает во мне все эти запретные чувства. Мое сердце, бунтарь, начинает биться быстрее, когда я замечаю, что он пристально смотрит на мои губы. Он определенно одержим этой конкретной частью моего тела. Подождите… Так вот почему он всегда пялится на мое лицо?

— Тебе что-то было нужно? — Я пытаюсь игнорировать покалывание, растекающееся по моему животу. То, что мы с Максом одни в комнате, не означает, что что-то должно произойти.

Я имею в виду, я бы не возражала, если бы это было так.

Но это и не обязательно.

Его глаза сужаются. Ястреб, выслеживающий мышь. — Я хотел присутствовать на записи вместе с тобой, но не могу.

— Это прекрасно. — Я поворачиваюсь к зеркалу и тереблю серьгу. Стилист снова придал моим скулам золотистый оттенок. По словам главного визажиста, золотой — мой супер-цвет. Мои веки подведены оттенками красного, и это соответствует пылающему оттенку моих губ. Мое обычно вьющееся афро было укрощено водой, жесткой кисточкой и половиной ведра геля. Мои кудри спиралью спускаются по спине.

Я чувствовала себя красивой до того, как вошел Макс.

Но стоит мне взглянуть на него, и я чувствую себя видением.

Его глаза жадно блуждают по моему лицу. У меня почти сводит губы от давления его взгляда, но он не отходит от двери.

Я выгибаю бровь. — Это все, что ты хотел сказать?

— Нет.

Мои губы понимающе изгибаются.

Я жду, когда он продолжит.

Он все еще этого не делает.

Поднимаясь со стула, я опираюсь рукой о стол и поддразниваю: — Ты ворвался сюда только для того, чтобы посмотреть на меня? Потому что, если это так, это раздражает.

— Я не знал, что само мое присутствие так раздражает.

— О, это очень раздражает. Супер раздражает. — Мои каблуки мягко постукивают по полу в ритме, который намного медленнее учащенного биения моего сердца. Макс наблюдает за моим приближением, в его взгляде мелькает что-то смертоносное и тяжелое. Я улыбаюсь. — Но я думаю, тебе это нравится.

Его взгляд держит меня в заложниках. — У меня вопрос.

— О чем?

— Ночь, когда ты встретила Тревора.

Я чуть не взбрыкнула, как будто в меня выстрелили. Это были последние слова, которые я ожидала от него услышать.

— Той ночью. — Макс делает шаг вперед. — Когда ты встретила его. — Еще шаг. — Что тебя в нем привлекло?

— Почему ты вдруг спрашиваешь меня об этом?

Он поджимает губы. Между нами сгущается тишина, но это не спокойствие. Он горячий, наполненный опасным магнетизмом, который заставляет меня хотеть одновременно прижать Макса к себе и оттолкнуть его подальше от себя.

Я вздергиваю подбородок. — Что происходит, Макс?

— Я расскажу тебе после того, как ты ответишь.

Темная и потрескивающая энергия кипит в моей груди. Он всегда такой. Замкнутый и загадочный. Если бы я не проснулась, все еще ощущая вкус его губ на своих губах, я бы не поверила, что он был так откровенен со мной прошлой ночью. Я как будто смотрю на другого мужчину.

Я дышу так тяжело, что мои плечи поднимаются и опускаются. — Это было через неделю после смерти моего отца. Я сходила с ума по нему и устала плакать, поэтому попросила свою подругу Луану сводить меня выпить. Где-нибудь громко. Где я могла бы слиться с толпой, кричать и рыдать, и никто бы этого не заметил.

Его губы поджимаются.

Бессмысленная часть меня хочет обнять его и крепко прижаться. Хочет сказать ему, что прошлое не имеет значения, и почему мы говорим об этом, когда мы могли бы целоваться? Он уже сказал, что должен уйти. Не то чтобы у нас было много времени. Почему мы тратим моменты, когда мы вместе, на разговоры о Треворе из всех людей?

Сосредоточься, Дон.

Максу, очевидно, есть над чем поработать, и я готова поделиться с ним. Мне нечего скрывать.

— Тревор был там в ту ночь. Не заметить его было невозможно. Вокруг него собралась большая толпа. Они подбадривали его, пока он делал снимки. — Я поджимаю губы, вспоминая, как он поднял взгляд и нашел меня в толпе. — Когда он увидел меня, то сразу подошел и предложил угостить меня выпивкой. Сначала я отказала ему. — Я отворачиваюсь так напряженно, что у меня трещит шея. — Но он придумал дурацкий вызов. Сказал, что если он выпьет семь стаканов текилы, я должна ему танец.

— Похоже на него, — бурчит Макс.

— На танцполе я снова начала думать о своем отце, и я… — Я выдохнула. — Я начала плакать. Он мог быть придурком из-за этого, но он отвел меня в VIP-секцию. В одну из пустых комнат. И он заговорил со мной. Я рассказала ему о похоронах, на которых присутствовала, а он рассказал мне о своей маме. Он сказал, э-э, — я поднимаю взгляд на Макс, — что чувствовал себя потерянным без нее. Что у него был старший брат, который был идеален во всем, и вдруг он не вписался в собственную семью.

Макс отодвигается, моргает, а затем хмурится сильнее.

Я практически чувствую, как его охватывает отчаяние.

Тот разговор с Тревором никогда не имел для меня особого смысла. До вчерашнего вечера, когда Макс признался, как он попал в семью Стинтонов.

— Мне было жаль его. Себя. Вот так мы и оказались в отеле.

Макс зажмуривает глаза.

Я морщусь, готовясь к его комментариям.

Это странно, правда? Говорю о парне, с которым у меня был секс на одну ночь. Говорю о том, как я переспала с его братом. Это ненормальный разговор. Это не тот разговор, который я когда-либо хотела вести с Максом.

— Я не слышал, чтобы он тебе нравился, — наконец бормочет он. — Это была просто жалость?

Мои глаза расширяются, и я хихикаю.

— Так и было? — Его голубые глаза пригвоздили меня к месту.

— Разве это имеет значение?

— Это действительно так, Дон.

Я складываю руки на груди.

Он доставляет мне неприятности.

От пылающего ада желания к сдерживанию улыбки, и теперь из-за него у меня болит грудь самым ужасным образом. У меня такое чувство, что причина такого разочарования на лице Макса во многом связана с его братом.

Сочувствие.

У меня набухает в груди, когда я наблюдаю, как этот огромный, импозантный мужчина пытается самостоятельно справиться со всеми этими сложными проблемами, веря, что он единственный, кто может их решить. Верит, что он единственный, кто заинтересован в поиске ответов.

Тогда меня поражает, насколько сильно Макс тоже пострадал от рук Stinton Group. Я была настолько поглощена собственной ненавистью к компании, собственной неловкостью из-за свиданий с дядей моей дочери, что не понимала, что у Макса могут быть свои страхи и тревоги.

Я приподнимаюсь на цыпочки и обхватываю его щеки руками. Задумчиво глядя на него, я шепчу: — Даже если бы Тревор вернулся прямо сию минуту, он бы меня не заинтересовал.

На секунду он перестает дышать. Я чувствую, как все его тело отзывается на эти слова.

Это озадачивает меня.

Мои брови низко нависают над глазами. — Макс, что это за…

Он сокращает расстояние между нами с силой разорвавшейся гранаты.

Его рот сминает мой. Неуправляемый и жестокий.

Это убьет меня, если я позволю этому случиться.

И я бы позволила этому случиться. С радостью.

Мои пальцы впиваются в его рубашку, притягивая его ближе.

Он берет контроль на себя, ведет меня назад и наказывает, удерживая мои губы в плену. Каждая мысль разрушается, превращаясь в пепел, поскольку Макс Стинтон делает невозможным думать ни о чем, кроме него.

Ад притяжения.

Пылающий неконтролируемый огонь.

Я хочу, чтобы он сгорел.

Я хочу, чтобы это уничтожило нас обоих.

На вкус он как мята, а его прикосновение обжигает, как виски, горячее и опьяняющее.

Я сдаюсь ему, низкий стон вырывается из моего горла, когда он проводит языком по моему рту, а затем прикусывает его, как будто хочет пустить кровь.

Его поцелуй грубый и собственнический.

Моя, кажется, говорит он.

Как будто это какое-то соревнование. Как будто кто-то войдет сюда и попытается отобрать меня у него.

Как прикосновения одного мужчины могут быть такими жадными?

Как это может заставить меня чувствовать себя еще более жадной по отношению к нему?

Я сказала Максу, что хочу двигаться помедленнее, но ни одна частичка меня не хочет прямо сейчас жать на тормоза.

Он нужен мне так же сильно, как, кажется, я нужна ему.

Мое тело ударяется о столик для макияжа, подталкивая меня ближе к нему.

Макс отшатывается, его глаза неуверенно моргают.

— Никуда не уходи, — бормочу я. Схватив его за галстук, я притягиваю его ближе и снова обжигаю своими губами.

Я не могу думать. Не могу остановиться.

Не тогда, когда он швыряет меня на стол, встает у меня между ног и толкается вперед так, что из моего тела почти выбивает воздух.

Я никогда не испытывала такой страстной страсти. Такой отчаянной.

Мои бедра широко раздвигаются, и я провожу руками по его спине, всхлипывая, когда передняя часть его штанов прижимается к моей талии и вся кровь в моем теле собирается прямо под животом.

Я отшатываюсь, роняя флаконы с косметикой и кисточки. Они разлетаются по полу.

Меня пронзает острая боль удивления, но настойчивый и опасный рот Макса заглушает ее.

Со всеми этими чувствами, опустошающими мое тело, я не знаю, что делать, кроме как тянуться к пуговицам его рубашки, чтобы почувствовать больше кожи.

Макс Стинтон — долбаный волшебник.

Каждое прикосновение, каждый поцелуй, каждая ласка, кажется, вводят меня в транс.

Я выгибаюсь навстречу ему всем телом, нуждаясь в большем.

Нуждающаяся во всем.

Я думала, что смогу бороться дольше, но я не могу.

Я просто хочу позволить ему поглотить меня.

Пока не останется ничего, кроме пепла.

Пока не останется ничего, кроме жгучего желания.

Но он отрывается от меня и кладет руки по обе стороны стола. Несмотря на то, что я целую его изо всех сил, несмотря на то, что все мои сигналы мигают большими зелеными огнями, он не пытается прикоснуться ко мне или сорвать с меня одежду.

Вместо этого он кладет руки по обе стороны от моего бедра, упираясь большими пальцами в столешницу. Он скользит по мне взглядом, и я вздрагиваю. Он разрывает меня на части, вынимает сердце из ребер и забирает его к себе домой. Я чувствую это.

Сжальтесь.

Я пытаюсь сглотнуть, но слюна застревает у меня в горле.

Я не могу пошевелиться. Опасно поверхностное дыхание вырывается из моих губ.

Мы все еще стоим близко друг к другу, так что с каждым вздохом моей груди мое тело прижимается к его.

Беспомощно болезненная потребность свернулась клубочком в моей сердцевине, пульсируя и умоляя о большем.

Я мог бы дотянуться до него.

Он все еще прижимает меня к столу, раздвигая ноги и идеально выстраивая тела. Я могла бы вытащить то, что мне нужно, из его брюк и заставить его забыть о глупой просьбе двигаться помедленнее.

Но я этого не делаю.

Что-то меня сдерживает.

Ставки слишком высоки, чтобы я могла пренебречь осторожностью, как бы сильно мне этого ни хотелось.

— Ты убиваешь меня, росомаха, — рычит Макс, тяжело и учащенно дыша. Резкий звук его вздоха заставляет меня чувствовать, что моя грудь раскалывается.

Я поднимаю на него глаза. Его голубые глаза — два огня, горящие на лице, которое может напугать любого одним лишь холодным взглядом. Его губы неестественно красного цвета, на них остался след моей помады, которая стерлась с него, когда он атаковал мой рот.

Он великолепен.

Он погубил меня.

Забудь, что он сказал вчера. Это я вот-вот упаду с края обрыва.

С ним все будет в порядке.

Он может выжить, если из этого ничего не выйдет, но я не могу позволить себе упасть на камни внизу. Если я упаду, моя дочь тоже упадет.

— Вы пришли сегодня на фотосессию только для того, чтобы попробовать мою помаду, мистер Стинтон? — Я прижимаю большой палец к его губам и вытираю следы, которые оставила.

Его глаза светятся и расширяются, когда я касаюсь его рта. Обрамленная густыми черными ресницами, я попадаю в ловушку его опьяняющего взгляда.

Я уверена, что выгляжу гораздо более растрепанной, чем он, и надеюсь, визажист не сможет сказать, когда она вернется, чтобы подретушировать свою работу.

Макс хватает меня за руку, чтобы я не приласкала его рот. Он закрывает глаза, прислоняется своим лбом к моему и рычит: — Я действительно чертовски люблю тебя, Дон.

Мое дыхание становится резче, а глаза вылезают из орбит, как будто кто-то слишком сильно ударил меня по душе. К моим щекам приливает жар, и я смотрю на него с озадаченным выражением лица.

Он выпрямляется, и я чувствую, как сильно он меня хочет. Но он ничего не делает, только держит меня за руку, поглаживая большим пальцем мое запястье.

— Я… — Макс с трудом подбирает слова, и это первый раз, когда я вижу, как он запинается. Впервые я вижу, чтобы он выглядел как-то иначе, чем уверенно. — Я не тот, за кого ты меня принимаешь.

Я хочу прикоснуться к нему. Мои пальцы дрожат, ноют от желания успокоить его.

Он пристально смотрит на меня. Его глаза обводят мой голодный рот, прежде чем он отводит взгляд. — Я многого тебе не сказал.

— Ты сказал мне самую важную вещь из всех. — Он заставляет мое сердце биться, как дикого оленя. Он заставляет мои внутренности сжиматься от тоски. Я шепчу: — Пока это не ты посылал тех юристов, Макс, я могу принять все, что угодно. Я действительно могу.

Его улыбка слабая, почти побежденная.

— Тревор возвращается, не так ли? — Шепчу я.

Его взгляд устремлен на меня.

Связь между нами — это буквально ударная волна, которая проходит через наши тела.

Он глубоко вздыхает, его тело прижимается ко мне, даже когда он качает головой. — Откуда ты это знаешь?

— Интуиция. — Я запускаю пальцы в его волосы. — У меня такое чувство, что твой брат — единственный, кто может заставить тебя казаться таким распутным.

Из его горла вырывается низкий недовольный звук.

— Ты думал, я побегу к нему, если он появится. Вот почему ты выглядел таким подавленным, когда пришел ко мне, не так ли? — Я отстраняюсь, убирая руки от его кожи, чтобы мыслить ясно. — Вот почему твой поцелуй был таким…

— Что?

— Как прощание.

Он выпрямляется во весь рост. Выражение его лица возвращается к своему естественному состоянию ледяной уверенности. — Я никогда не попрощаюсь с тобой, Дон Баннер. Что бы ни случилось, я никогда тебя не брошу.

— И я не собираюсь возвращаться к Тревору. Я серьезно. — Мои глаза сужаются. — Достаточно того, что он исчез, когда я сказала ему, что беременна. Посылать за мной адвокатов — это больше, чем просто трусость. — Я хмурюсь. — Это бесчеловечно. Меня не волнует, что я должна сделать, чтобы держать его подальше. Он может попытаться забрать у меня Бет и посмотрит, что из этого выйдет. Я буду бороться с ним всем, что у меня есть.

Макс пытается приподнять губы, но улыбка не совсем получается. Протягивая руку мимо меня, он хватает салфетку со столика для макияжа и проводит ею по губам.

Странно видеть такого большого, пугающего мужчину таким потрясенным.

Но знание того, что он так нервничал из-за моих чувств к Тревору, делает меня немного более уверенной в его намерениях. Нет простого способа исправить эту сложную паутину, но видеть, что его сердце действительно вложено в меня, помогает мне успокоить мои собственные опасения.

Он отступает назад. Показывает на мое лицо. — “Прости, что испортил твой макияж.

— Что касается меня, Макс, — я привстаю на цыпочки и многозначительно смотрю на него, — тебе не нужно извиняться, если ты не сделал ничего плохого. Я доверяю тебе.

Его руки застывают в воздухе.

Его глаза ищут мои.

В них есть что-то нерешительное. Вспышка вины.

Тревожный вопрос вертится у меня в голове.

О чем Макс так беспокоится?

Почему он так отчаянно целовал меня, думая, что я когда-нибудь предпочту Тревора ему?

Я хочу снять с него одежду и показать ему самым физическим способом, который я знаю, что Тревор не идет ни в какое сравнение. Вместо этого я провожу руками по своему комбинезону. Дверь не заперта, а мы и так уже устроили беспорядок в комнате.

Притормози, Дон.

— Что ты делаешь на этих выходных? — Я спрашиваю.

Он выгибает бровь.

— Обычно в субботу я беру Бет потусоваться с ее друзьями на ферме. В эти выходные они собираются на экскурсию в музей науки. Даррел собирается помешаться на мозгах. — Я качаю головой, когда думаю о великолепном, но занудном женихе Санни. — Мне было неинтересно ехать, поэтому я думала поработать над машиной. Но, — я наклоняю голову, — я могу найти для тебя время. Если ты хочешь что-нибудь сделать.

Не могу поверить, что приглашаю Макса Стинтона на свидание.

Он смотрит на меня так, как будто ему тоже трудно в это поверить.

И кто может винить его?

Не то чтобы я открыто заявляла о своих чувствах к нему.

Может быть, я смогу начать.

Совсем чуть-чуть.

Кроме того, размышления о Треворе заставили меня провести сравнения. И когда дело доходит до ответственности, надежности и характера — вещей, которые имеют значение гораздо большее, чем просто внешность и деньги, — Макс превосходит своего брата во всех категориях.

— Ну что, мистер Стинтон? — Я выпячиваю губы. — Не оставляйте девушку в подвешенном состоянии.

— Хорошо. На этих выходных. — Он медленно моргает.

— Да?

Кажется, он приходит к самостоятельному решению, потому что его лицо решительно хмурится. Он отстраняется от меня. — Я расскажу тебе потом.

— Расскажешь мне что?

— Правду. — Его улыбка полна боли. Когда он наклоняется, чтобы поцеловать меня, я снова испытываю то чувство завершенности.

Как будто он думает, что это последний раз, когда он может это сделать.

Как будто он хочет насладиться каждой секундой.

Что, черт возьми, заставляет великого Макса Стинтона вести себя так, словно он вот-вот все потеряет?

Мое сердце колотится о ребра.

Я беру его за руку и держу до тех пор, пока он не отодвигается от меня и тихо не закрывает дверь.

— Мам, мистер Стинтон задавал тебе какие-нибудь вопросы? — Спрашивает Бет, закидывая ноги на диван и шевеля пальцами ног.

— Что?

— Типа… — Она наклоняет голову, демонстрируя притворное безразличие, — о машине, на которой он никогда не ездит?

Мой смех легок, как снег. — Юная леди, почему вы заключали сделки с незнакомцами за моей спиной?

— Он не незнакомец. Он твой босс, — умно говорит она.

Он твой дядя.

И снова укол сомнения пробирает меня по коже.

Как, черт возьми, мне объяснить это Бет? Особенно теперь, когда ее биологический отец вернулся в город.

Как только Макс ушел, я вышла в Интернет, чтобы посмотреть, есть ли какие-нибудь статьи о заключении Тревора. Учитывая все совершенные им преступления белых воротничков, он должен быть на первой полосе. Я не была слишком удивлена, когда увидела, что это не так.

Stinton Group снова наносит удар.

Коррупция до мозга костей.

Как ни странно, мое обычное отвращение к коварной тактике компании смягчается моими мыслями о Максе.

Раньше я думала о Stinton Group как о организации без лица. Большой злой волк, который крадется повсюду, сносит дома и крушит жизни.

Теперь, когда я думаю о компании, я представляю пару усталых голубых глаз. Я думаю о гигантских руках, сжимающих телефон и командующих командой, работающих без остановки, чтобы не дать всему кораблю затонуть. Я думаю о волосах, которые мягко падают на красивый лоб и в отчаянии откидываются назад, когда невинный человек приносит извинения от имени других.

Черт возьми. Из-за Макса Стинтона теперь вдвойне трудно проклинать моего заклятого врага.

Я вздыхаю.

— Мама? — Бет моргает.

— Что? — Я вздрагиваю.

— Ты не ответила на мой вопрос. Мистер Стинтон спрашивал тебя?

Клубок эмоций завязался узлом в моей груди. — Да, он это сделал.

— И? — Она прикусывает нижнюю губу.

Я смотрю на драгоценное лицо моей дочери. Я никогда не рассказывала ей о Треворе. Все, что она знает, это то, что ее отца нет рядом, и нам это тоже не нужно. Она не из тех, кто много болтает, и я всегда была молчаливо благодарна за это. Но теперь я задаюсь вопросом, не предполагала ли я, что ей было наплевать на своего отца. Насколько одинокой она себя чувствовала, когда привязалась к Максу при первой встрече?

Я поворачиваюсь на диване и кладу руку на спинку кресла. — Почему ты была так взволнована встречей с мистером Стинтоном, Бет?

— Что ты имеешь в виду? — Она морщит свой носик-пуговку.

Я наклоняюсь к ней ближе. — Это только потому, что ты видела его по телевизору?

Ее взгляд устремляется в сторону, а ресницы опускаются.

— Бет. — В моем голосе слышится предостережение.

Ее плечи опускаются. — Тетя Санни и мама Мойра говорили о нем.

— Что? — У меня отвисает челюсть.

— Мама Мойра сказала, что то, как мистер Стинтон отзывался о тебе, было слишком… как там это называется? — Она постукивает пальцем по своему маленькому подбородку. — Подозрительно.

— Подозрительно?

— Да. Она сказала, что ты ему понравилась.

Я быстро моргаю.

— Тетя Санни сказала, что все не так просто и что ты не уверена, хороший ли мистер Стинтон. Итак, я поговорила с ним в кафе-мороженом. Я спрашивала его о самых разных вещах и наблюдала за ним. — Она пожимает плечами. — Бейли думает, что он страшный, но я не думаю, что он плохой человек.

— Что? — Кажется, это единственное слово, оставшееся в моем словаре. Я не могу поверить, что мы ведем этот разговор.

Бет сцепляет руки и подтягивает их к подбородку. — Я думаю, он может казаться страшным, потому что он почти не улыбается. Но он действительно умный и крутой. Он знает все. — Она делает паузу, как будто ее мысли бегут слишком быстро и ей нужно собраться с мыслями снова. — Я думаю, он отчасти похож на меня. Он не знает, как заводить друзей, и это трудно, когда ты хочешь присоединиться к играм и все такое. Поэтому ты просто сидишь в стороне и притворяешься, что ты слишком крут для этого. Но на самом деле, внутри, ты просто хочешь, чтобы кто-нибудь пригласил тебя войти.

Мое сердце сжимается. — Бет.

— Он мне нравится. — Она бросает на меня взгляд, который слишком мудр для семилетнего ребенка. — Но только если он тебе нравится, мам.

— Ты маленький ангел. — Я обнимаю ее и осыпаю поцелуями ее лицо.

Она визжит. — Мама. Фу!

— Э-э-э. Ты от меня никуда не денешься. Иди сюда, милашка.

Она вырывается из моих рук и убегает.

Я гоняюсь за ней по гостиной, смеясь и целуя ее лицо еще крепче, когда ловлю ее.

Она обнимает меня, выглядя в основном довольной, даже если пытается раздраженно нахмуриться. — Я собиралась помочь тебе влюбиться в него, когда он повезет нас кататься на Красной красавице.

— Что навело тебя на эту идею?

— Мы с Бейли смотрели ” Ловушку для родителей". — Она хихикает. — Майкл влюблен в близнецов. Он так покраснел, когда Бейли поддразнил его по этому поводу.

Я смеюсь. — Вообще-то, я иду на свидание с мистером Стинтоном. В эти выходные.

— Правда?

— Ага. — Я внимательно наблюдаю за ее лицом. — Тебя это устраивает?

— Да! — Она обнимает меня. — Да, да, да.

Я ухмыляюсь.

Бет отстраняется и пристально смотрит на меня. — Что ты собираешься взять с собой на свидание? Ты должна сделать ему что-нибудь. Например, подарок.

— Я не думаю, что это необходимо для первого свидания, милая.

— Хорошо, тогда сделай это перед первым свиданием.

— Почему я должна дарить ему что-то перед свиданием?

— Он спас тебя от всех этих хулиганов. Он заступился за тебя и заставил всех снова полюбить тебя. — Она стонет. — Ну же, мам. Ты всегда говоришь, что мы должны выражать благодарность, когда люди помогают нам.

— Ну…

— Как насчет того, чтобы испечь ему печенье?

Я вижу, как она взволнована этим, и я не хочу убивать ее энтузиазм. — Хорошо. Давай сделаем это.

Вспоминая, что Макс любит печенье с изюмом и орехами, я смотрю рецепт. Мы с Бет танцуем под музыку, пока печем.

На следующий день я отвожу ее в школу, и она остается в машине, болтая со списком инструкций.

— Я хочу, чтобы ты рассказала мне о его реакции позже, — настаивает Бет. — Не забудь сказать ему, что мы приготовили это вместе. Таким образом, если вкус будет ужасным, ты можешь просто свалить вину на меня.

Я смеюсь и целую ее в щеку. — Я не буду. Лгать неправильно.

— Даже если на то есть веские причины? — Она хлопает ресницами.

— Это не имеет значения. Ты всегда должен говорить правду. Даже если это причиняет боль. — Я указываю на Бейли, который машет рукой на тротуаре. — Вам двоим хорошего дня.

— Ладно, мам. Пока.

Я смотрю, как она выбирается из грузовика, а затем указываю на свою машину Stinton Group.

Странно снова входить в здание после моего роста популярности. Теперь все знают меня по имени. Охранник машет мне рукой. Кто-то останавливает меня, чтобы взять автограф. Другой человек фотографирует меня.

Это вызвало волну фотографий и раздач автографов.

Проходит пятнадцать минут, прежде чем я добираюсь до лифта.

Когда я нажимаю кнопку этажа Макса, я вспоминаю наши поцелуи, и мой желудок скручивается в узел. Надеюсь, он не возражает, что я заскочила, но я действительно не могу дождаться, когда увижу его.

Двери лифта раздвигаются.

Я подхожу к секретарше.

Она бросает на меня испуганный взгляд, и мои нервы скручиваются в крендель.

— Привет, я здесь, чтобы привезти кое-что для Макса. — Я поднимаю теплую коробку с печеньем, которую держу в руке. — Он занят?

— Э-э… мистер Стинтон на совещании.

— С кем?

— Эм…

— Дон? Что ты здесь делаешь? — Позади меня раздается голос Хиллса.

Я оборачиваюсь и встречаюсь взглядом с помощником Макса. — Привет, я зашла занести это Максу.

— Он… занят. — Хиллс тяжело сглатывает. — Я отдам это ему. — Он берет коробку из моих рук и ведет меня обратно к лифтам. — Тебе лучше идти.

— Руки прочь, Хиллс, — рычу я.

Он поднимает обе руки. — Извини. Я дам ему знать, что ты была здесь.

— Моя дочь попросила меня доставить это лично.

— Разве тебе не нужно быть в автомастерской? — Спрашивает Хиллс. — Я скажу Максу, чтобы он встретил тебя там.

Его настойчивость вызывает у меня еще больше подозрений. Я забираю контейнер обратно. — Клинт сейчас дежурит в гараже, так что я могу подождать.

— Тебе нужно уйти. — Его тон становится ледяным.

Я хмурюсь. — Почему? Что происходит?

В этот момент дверь кабинета Макса распахивается, и воздух разносится сердитый голос. Мужчина выбегает из комнаты, бросая проклятия через плечо. Темные волосы. Темные глаза. Высокий, худощавый.

Это панк, с которым у меня была пьяная ночь страсти.

Трус, который бросил собственную дочь и пытался заставить меня прервать беременность до того, как она родилась.

Тревор Стинтон.