Дерзкий роман

ГЛАВА 3

УГРОЗЫ В ЛИФТЕ

ДОН

Я собираюсь совершить убийство в лифте.

Серьезно. Не думаю, что когда-либо за всю свою жизнь мне так сильно хотелось кого-нибудь придушить.

И это о чем-то говорит, потому что я сталкивалась со всеми видами женоненавистничества, которые могут быть проявлены представителями мужского пола. Меня обсуждают на стратегических совещаниях. Игнорируют, когда я ставлю диагноз машине. Подвергаюсь сексуальным домогательствам со стороны идиотов, которым не хватает сдержанности.

До того, как я присоединилась к команде Клинта, меня облапошил коллега-мужчина просто потому, что из-за моих сисек я была менее пригодна для повышения.

Мне удавалось каждый раз не переходить черту. Как? Сосредоточившись на более широкой картине. Дать Бет лучшую жизнь. Осуществить мечты, которые были у меня с детства. Занимаюсь любимым делом, потому что это делает меня счастливой.

Но сегодня ничто из этого не держит меня в узде.

Ничто.

От одного взгляда на самодовольную физиономию Макса Стинтона у меня начинают чесаться кулаки.

Я, очевидно, забавляю его, но этот мой холодный взгляд карих глаз? Это смертный приговор.

— Я чувствую, что сейчас самое время напомнить тебе, что эти камеры работают. — Он указывает толстым пальцем вверх, указывая на камеру с красной мигающей лампочкой под ней. — Охрана будет внимательно наблюдать за нами, ожидая моего сигнала снова запустить лифт.

Я стискиваю зубы. Может быть, я просто брошу все ради одного удара в горло. Обвинение в небольшом физическом нападении не отправит меня в тюрьму пожизненно. Сколько это будет? Пять? Шесть месяцев?

Я могу оставить Бет с Санни и Даррелом. Или, может быть, даже с Кенией и Алистером — моя дочь и Белль прекрасно ладят. Пара месяцев в тюрьме того стоили бы. Я скажу Бет, что уезжаю за границу по работе. Она ничего не узнает.

Стинтон придвигается ко мне ближе, потому что, очевидно, он не боится смерти. — Мисс Баннер, разожмите кулаки.

У меня перехватывает дыхание.

Меня бросает в дрожь не от слов.

Это тот самый голос.

Глубокий и дымный, словно тлеющее пламя, лижущее уголь. Тип голоса, который лучше подходит для темных комнат и одинокого прожектора. Аккомпанирующее пианино с пальцами, скользящими по белым клавишам, в то время как певец стонет в микрофон, вырывая эмоции из вашей души без вашего разрешения.

Вспышка осознания пробегает по моему телу, но я мать-одиночка и женщина-механик. Единственное, чего у меня в избытке, — это делать суровое лицо, даже когда я не чувствую себя особенно могущественным.

Я вздергиваю подбородок, провоцируя его произнести еще одно наставление. Уголки его губ изгибаются. Это не улыбка во весь рот — что-то подсказывает мне, что Макс Стинтон не часто так улыбается, — но она не менее эффектна.

Он делает еще один шаг ко мне, заполняя мое пространство. Если бы я была другой женщиной, изящной женщиной, которая не выросла с отцом-одиночкой, большую часть своей жизни окруженная грубыми механиками, я бы задрожала.

Макс Стинтон — высокая, элегантно сложенная угроза. Его одежда облегает мощное телосложение таким образом, что говорит как о его статусе в высших слоях общества, так и о его безразличии к этому положению. Впечатляющие мышцы напрягаются под элегантной рубашкой на пуговицах. Темно-серые брюки делают длинные ноги еще длиннее. А его кожаные ботинки из тех, что кричат о богатстве, не будучи показными.

Беспечный и дерзкий.

Опасный и сдержанный.

Я не могу удержаться, чтобы не сравнить его с его лакеем Хиллсом. Хиллс вчера был в том же наряде, но он не сидел так идеально на его фигуре. В нем не было той же угрозы. В нем не было того лоска. Или, может быть, это больше связано со Стинтоном, чем с одеждой.

Маньяк наклоняется и берет меня за руку. Я вздрагиваю и пытаюсь отдернуть руку, но он держит крепко. Просунув свой палец под мой большой, он давит до тех пор, пока я больше не сжимаю кулак.

— Можем ли мы сейчас нормально поговорить? — Его волосы падают на лоб. Это ему идет — этот слегка растрепанный вид. Ему идет гораздо больше, чем прилизанный и правильный бизнесмен.

Издалека он может выглядеть как принц, но вблизи он настоящий плут. Все эти острые углы, квадратная челюсть и напряжение, скрывающееся за широкими плечами.

Я шиплю на него. — У тебя что, с головой не в порядке?

— Некоторым хотелось бы так думать. — Он не останавливается, пока не разжимает оба моих кулака. Все еще согнувшись, он поднимает взгляд. Его кристально-голубые глаза полуприкрыты и — о да, он определенно негодяй. Самый опасный тип. Тот, у кого нет сердца. — Но в целом, то, что думают люди, меня не волнует.

— Я не работаю с Stinton Group. Должна ли я сказать это на другом языке?

— А ты сможешь? — Его взгляд скользит по моим губам. Затем он отступает. Проходит весь путь через лифт. Он прислоняется к стене и закидывает ногу на ногу.

Хотя он производит впечатление беспечного и непринужденного принца, эти глаза выдают его. Они пронзительно голубые. Бесценные драгоценные камни, отшлифованные до совершенства. Постоянно оценивающий, просчитывающий и делающий выводы. Их остроту не скроешь за маской высокомерия. В их глубинах клубится что-то темное и опасное.

Он крутит пальцами, как будто играет с воображаемой ручкой. — Было бы идеально, если бы ты была двуязычной. Ты бы понравилась более широкой аудитории.

Он говорит обо мне так, словно я товар.

— Ты отвратителен.

— Ты все еще не ответил на мой вопрос.

Я бросаю на него злой взгляд. — Я дала тебе ответ. Не притворяйся, что я этого не делала, только потому, что это не тот ответ, который ты хочешь услышать.

Он складывает руки на груди. Он по-прежнему прислоняется к стене, длинные ноги твердо стоят на полу, голова поднята. Он размеренно постукивает пальцем по локтю. Вялый и расслабленный, но только с виду. Как горный лев, готовящийся прыгнуть на мышь, доли секунды отдыха перед тем, как наброситься.

— Мы готовы заплатить. Назови свою цену.

Конечно, он думает, что деньги решат эту проблему.

Мое тело напрягается. Воспоминание о том дне восьмилетней давности проносится в моей голове. Мы готовы заплатить за все. Просто распишитесь здесь.

Желчь подступает к моему горлу, и горечь извергается из меня ядовитым потоком. — Ты мог бы купить каждое здание в этом городе, придурок. Но единственное, что ты никогда не сможешь купить, — это меня.

— У каждого есть своя цена.

— Тот факт, что ты думаешь, что у людей есть ценники, объясняет, почему я бы никогда не стала с тобой работать.

— Тогда я назначу кого-нибудь другого ответственным за проект, так что тебе не придется работать напрямую со мной. Так лучше?

— Ты просто так не сдаешься, не так ли?

Он слегка пожимает одним плечом. — Поскольку ты все еще здесь, я полагаю, переговоры уже на столе.

— Я все еще здесь, потому что ты запер меня в долбаном лифте! — Я тычу пальцем в дверь.

Он потирает подбородок. Кивает. — Ты верно подметила.

Я собираюсь придушить его.

— В дополнение к бонусу за подписание контракта я назначу тебя ответственной за магазин. Укажи свое имя в контракте на франшизу. Получишь армию механиков под своим началом.

Мое терпение на исходе. — Хватит об этом. Я не веду переговоров с террористами.

— Террористы?

— Эмоциональные террористы.

Эти голубые глаза устремлены на меня. От грубого взгляда у меня по всему телу пробегает дрожь, и я борюсь с чувством, которое нельзя назвать отвращением.

Больше похоже на страх и неохотную дозу сожаления.

Меня бесит, что от одного его взгляда у меня перехватывает дыхание — и я тут же перевожу взгляд на стену над его головой.

Ни за что.

Я не собираюсь жалеть другого Стинтона, ни за что на свете.

Посмотри, как хорошо это сработало в прошлый раз.

Между нами воцаряется тишина, густая и пульсирующая.

Стинтон прерывает его первым. — Поскольку вы уже так серьезно обо мне думаете, мисс Баннер, должен ли я показать вам, насколько низко я могу пасть?

Я не смею взглянуть на него. Я не смею дышать, зная, что если я посмотрю на него сейчас, он уничтожит меня. И он тоже не собирается сожалеть об этом.

Мои пальцы снова сжимаются в кулаки. Мое сердце колотится, движется, преодолевая защиту ребер, к горлу. Может быть, если я буду стоять совершенно неподвижно, все это пройдет. Может быть, я смогу повернуть время вспять, поэтому я никогда не встречала Макса Стинтона. Поэтому я никогда не привлекала его внимания.

— Как поживает моя племянница? — Его голос мягче. Мягче, чем щелчок глушителя перед тем, как пистолет выплюнет пулю.

Поджав губы, я толкаюсь вперед и смотрю ему в лицо. Я стою на цыпочках, каждый мускул напряжен для борьбы. — Не смей.

— Моя семья не знает о ее существовании…

Кислород. Мне нужен кислород, если я собираюсь пережить этот момент. Единственный момент, которого я боялась семь лет.

— … Пока.

Моя рука движется. Парит в воздухе и набирает скорость, направляясь прямо к его лицу.

Стинтон обхватывает бледными пальцами мое запястье, останавливая мою руку. — Мисс Баннер.

— Она не принадлежит Stinton Group, — выплевываю я.

— Кровь в ее венах говорила бы иначе.

Я чувствую, как мое лицо заливается краской. — Держи ее подальше от этого.

— Я сделаю все, что ты захочешь. — Пустое выражение лица Стинтона останавливает меня. — Если ты согласишься стать лицом Stinton Auto.

Он чистое зло. Если я вскрою его, держу пари, из его вен потечет черная жижа. Даже вампиры-кровососы не настолько бессердечны.

— Ну что, мисс Баннер?

Я пытаюсь придумать выход из положения. Какой-нибудь способ, который убережет Бет подальше от грязных рук Стинтон Груп. Ничего не приходит в голову. Он загнал меня в угол.

— Хорошо. — Он достает свой телефон. — Позволь мне просто позвонить ее дедушке.

— Ты. Не. Посмеешь.

Он переводит телефон на громкую связь, и я слушаю, как он звонит.

И гудок.

— Остановись.

Линия соединяется. Старик хрипит: — Алло?

Мое сердце выпрыгивает из груди. Я бросаюсь вперед и хватаю его телефон, ударяя большим пальцем по кнопке отбоя.

— Я возьму это. — Макс Стинтон забирает свой телефон обратно. — Что это будет, Баннер? У меня нет времени на весь день.

Я поднимаю на него глаза. Мужчине напротив меня недостает всякой человеческой порядочности. Мне следовало ожидать этого от Стинтонов, семьи, которая верит, что им принадлежит весь мир. Все вокруг — пешки в их запутанной игре.

Стинтон смотрит вперед, ноги твердо стоят на земле, руки сцеплены за спиной. Он не смотрит на меня, но ему и не нужно. Семена, которые он посеял, уже начали цвести, оставляя следы ядовитого плюща по всему моему телу.

Отбросы. Чистые отбросы.

Я с трудом сглатываю. Другого выхода нет, и мы оба это знаем.

— Что ты хочешь, чтобы я сделала? — Я хриплю.

— Скажи ”да".

Монстр.

Моя грудь поднимается и опускается при затрудненном вдохе. Я не могу достаточно быстро втягивать воздух. Я не могу ухватиться за мир, который вращается в сумасшедшем направлении.

Стинтон больше не произносит в ответ ни слова. Он прижимает телефон к уху и говорит отрывистым голосом. — Включите лифт.

Передача начинается с толчка. Я покачиваюсь на ногах и рада, что Стинтон не оборачивается, чтобы помочь мне сохранить равновесие. Если он тронет меня хоть пальцем, я не несу ответственности за то, что сделаю дальше.

Мы игнорируем друг друга, пока лифт не прибывает на нужный этаж. В тот момент, когда двери открываются, появляется ассистент Стинтона и заглядывает внутрь.

Хиллс хмурится, когда видит меня.

Я хмурюсь в ответ и выхожу из лифта, как из смертельной ловушки.

— Хиллс, получи контракт. Мисс Баннер, в мой кабинет.

Я останавливаюсь так резко, словно собаку дернули за поводок. Мои ноги впиваются в ковер, и я раздумываю, стоит ли мне все-таки бежать. Уезжай как можно дальше от Стинтона и этого мрачного мира.

И куда податься? Он дядя Бет. Он управляет компанией стоимостью в баджиллион долларов. Если он и его семья начнут поднимать шум из-за моей дочери, их модные адвокаты могут отобрать ее у меня.

Мои ноздри раздуваются.

Я оборачиваюсь, но Стинтон уже шагает по коридору, засунув руку в карман. Его плечи расправлены, как шомпол, и, клянусь, я вижу, как при каждом шаге в них разгорается пламя. Какого черта он такой злой? Это не его шантажировали, заставляя выполнять его приказы.

— Мисс Баннер.

— Напомни, кто ты такой?

Хиллс прищуривает глаза в мою сторону. — Мы познакомились вчера.

— Тогда, я думаю, нам не нужно знакомство. — Усмехнувшись, я прохожу мимо него и следую за Стинтоном.

Он открывает дверь углового кабинета. Комната больше, чем вся моя гостиная и кухня. Повсюду темное дерево. Книжные полки заполнены до краев. Большой письменный стол, заваленный папками, органайзерами и навороченным компьютерным монитором.

Хиллс следует за нами в комнату и запирает дверь.

Стинтон садится на стул и пригвождает меня своим ледяным взглядом. — Садись.

— Чего ты от меня хочешь? — Я складываю руки вместе и вздергиваю подбородок.

— Мисс Баннер.

— Выкладывай, чтобы я могла уйти. — Мои губы вытягиваются в тонкую линию. — Если только мне не понадобится твое разрешение и на это тоже.

Его взгляд метается влево. Почему он продолжает притворяться, что у него есть совесть? Это приводит в бешенство.

— Учитывая довольно радикальные меры, которые мне пришлось принять, — он подзывает своего помощника, — я подумал, что будет лучше изложить все на бумаге.

Как великодушно с его стороны.

— Вот. — Хиллс протягивает мне папку.

Я смотрю на контракт. Так много слов. Я заставляю себя притормозить и разбирать его по частям, как я бы изучала руководство к своему любимому диагностическому сканеру.

— Вкратце, вы зарегистрируетесь в качестве представителя бренда дочерней компании Stinton Group — Stinton Auto. Вы будете участвовать в интервью, фотосессиях и выступать в качестве представителя франшизы.

Я не смотрю на него.

Я отказываюсь.

Но я внимательно слушаю, потому что, подписывая этот контракт, я уступаю своему заклятому врагу. Я позволяю Stinton Group делать с моим лицом, моей жизнью и моей частной жизнью все, что им заблагорассудится.

— Мы никогда не будем упоминать вашу дочь. — Он делает паузу. Сглатывает. — Дочь Тревора. Не для прессы. Не для моей семьи.

Так и есть.

Напечатано черно-белым шрифтом.

Та попытка, которую он предпринял в лифте, чтобы добиться моего расположения деньгами и моим собственным автомастерским, — он уже знал, что она провалится. Он пришел, готовый потребовать выкуп за мою дочь.

Кипящий гнев заставляет меня скомкать бумагу. — Сколько жизней ты разрушил подобным образом?

Челюсти Стинтона напрягаются, подчеркивая углы подбородка.

— Ты сделал это личным. — Я тянусь за спину, не глядя на Хиллса. — Давай не будем тратить время, делая вид, что у меня есть выбор. Дай мне что-нибудь, чтобы я могла подписать.

— У вас есть выбор, мисс Баннер.

Я машу рукой. — Дай мне ручку.

— Я бы хотел, чтобы вы внимательно прочитали контракт…

— Дай мне чертову ручку!

Его глаза сужаются.

У меня стынет в жилах. Я не хочу, чтобы он сейчас пытался разыгрывать из себя "мы на одной стороне". Когда кто-то показывает тебе, кто он на самом деле, верь ему. Папа часто так говорил. Он всегда давал лучшие советы.

Я совершала глупые, нелепые ошибки, когда потеряла его. Секс на одну ночь со Стинтоном был одной из них. Он подарил мне мою дочь, так что я не собираюсь жаловаться на это. Но если бы у меня был папа, он бы знал, что делать с этим контрактом. Он бы держал меня подальше от этой гламурной снаружи, прогнившей внутри семьи.

В голосе Стинтона слышится тяжесть — веская и мрачная — когда он произносит. — Хиллс.

Его ассистент тычет в меня ручкой, отвернувшись, как будто он не хочет видеть, как произойдет это крушение поезда.

Я выхватываю у него контракт, подхожу к столу Стинтона и швыряю его на поверхность. Листая до конца, я нацарапываю свое имя поверх пунктирной линии.

Губы Стинтона поджимаются. — Я уже открыл фонд колледжа для Элизабет, а также внес вознаграждение за ее уход…

— Оставь свои долбаные деньги при себе. — Я разворачиваюсь, намереваясь выйти. Я не могу больше ни секунды находиться в его присутствии, иначе просто взорвусь.

— Мисс Баннер. — Стинтон поднимается на ноги.

Я останавливаюсь и оборачиваюсь.

Мы оба смотрим друг на друга. Столкновение взглядов, эмоций и вещей, которые мы никогда не смогли бы сказать в церкви, проносятся в пространстве между нами.

— Ты растила свою дочь самостоятельно, но ты не зачала ее самостоятельно. Забота о ней была обязанностью Тревора, а теперь это моя. Что бы ты ни делала с деньгами, это не моя забота, но они принадлежат тебе и Элизабет.

Я указываю на него зазубренным пальцем. — После того, как ты получишь от меня то, что хочешь, я больше никогда не хочу видеть тебя или кого-либо из этой компании.

— Как только мы достигнем нашей цели, я перестану тебе мешать, но до тех пор…

— Я проведу твое шоу собак и пони. Поняла. — Я чувствую, как тяжесть этого контракта ложится на мои плечи. Это душит. — Мы закончили?

— Я договорюсь, чтобы кто-нибудь заехал за тобой завтра. Мы начнем с фотосессии и внутреннего собеседования.

— Отлично. — Я сжимаю пальцами сумочку и крадусь мимо Хиллса. Он достаточно умен, чтобы убраться с моего пути, пока меня не затоптали.

Мчась по дороге на своем грузовике, я размышляю о том, что только что произошло. Контракт. Угроза Стинтона. Петля на моей шее.

Я пришла в Stinton Group свободной женщиной, а теперь ухожу как актив компании.

Конечно, у Бет теперь есть фонд для колледжа, а на моем банковском счете, вероятно, больше нулей, чем когда-либо прежде, но если бы меня интересовали только деньги, я бы взяла их при первом же предложении.

Стинтон пытается загладить свою вину, тратя деньги на возмещение ущерба, который он и его компания оставляют после себя, но я не могу доставить ему такого удовольствия. Эти деньги испорчены, потому что они достались ему. От них.

Должна ли я снять все деньги и измельчить их? Должна ли я…

Подумай о Бет.

Я крепче сжимаю руль. Мои проблемы с Stinton Group не должны негативно сказаться на моей дочери. Я не делаю ничего противозаконного, так что это не значит, что деньги грязные. Теперь Элизабет может поступать в любой колледж, какой захочет.

По крайней мере, это хорошо, не так ли?

Все еще горит.

Жжет так сильно, что я звоню Клинту и прошу отгул на вторую половину дня.

— Что Стинтон с тобой сделал? — Взволнованный оттенок Клинта заставил бы меня улыбнуться, если бы я только что не боролась с самим дьяволом. — Тебе нужно, чтобы я послал копов?

— Нет. — Я выдыхаю.

— Баннер.

— Я в порядке, Клинт. Мне просто нужно немного успокоиться.

— Хорошо. Конечно. Потрать столько времени, сколько тебе нужно.

Я еду домой и загоняю машину в гараж. Я думаю о том, чтобы открыть бутылку вина, которую Кения привезла мне прошлой ночью. Я подумываю о том, чтобы выйти в Интернет, создать анонимный аватар и разнести Stinton Group по всему миру. Я думаю о том, чтобы рыдать в одеяло до тех пор, пока у меня не опухнут глаза и не заложит нос.

В конце концов, я выбираю единственный путь, который принесет мне комфорт, — работу над автомобилем.

Мои руки по локоть в масле, когда мне звонит мама Санни. Мне приходится коснуться наушников плечом, чтобы принять вызов.

— Дон, малышка. — Музыкальный белизский акцент мамы Мойры успокаивает больше, чем теплый куриный суп. — Я сказала Бейли пригласить тебя и Бет на вечер тако, но я понимаю, что было бы лучше связаться с тобой лично.

— О.

— От матери к матери, понимаешь? Так более уважительно. — Она продолжает говорить, не переводя дыхания.

Еще одна вещь, которая напоминает мне о моем отце. Он тоже любил поболтать. Он мог превратить пятиминутный рассказ в пространную беседу, требующую множества обходных путей.

Я беру тряпку и вытираю пальцы. — Тако — это здорово.

— Так это значит "да"? Ты придешь сегодня вечером? Мне нужно знать, чтобы я могла купить нужное количество тортилий. Нет ничего хуже, чем когда кончаются продукты.

Я почти смеюсь. У мисс Мойры — или мамы Мойры, как она просила называть себя, — всегда остается куча объедков после еды. У нее реальный и подсознательный страх, что на вечеринке не хватит еды.

Даррелу придется изрядно поплатиться за организацию питания на их с Санни свадьбе. Не то чтобы он был против. Он любит Санни и может себе это позволить.

— Это да.

— Идеально! О, Бейли будет в таком восторге. Он просто обожает вашу дочь.

Я хочу сказать, что это взаимно, но Бет на самом деле никого не ‘обожает’. Она тихая, сдержанная и немного замкнутая. Папа сказал бы, что это у нее от меня.

Я тяжело вздыхаю.

— Все в порядке, малышка? — Мама Мойра — единственная, кто называет меня малышкой и не воспринимает это как оскорбление. Я всю свою жизнь был хрупкой и миниатюрной, поэтому любые намеки на то, что я "милая" или "обнимашка", раскрывали мою дикую сторону.

С мамой Мойрой я просто чувствую себя любимой.

— Да. Да. Все в порядке.

— Ты, должно быть, испытываешь такое сильное давление на работе. Я слышала, как Даррел говорил о том, что компании Stinton Group теряют деньги после всего, что происходит. Я подумала, что у вашей автомастерской дела тоже пойдут не слишком хорошо.

— Да, мы получили удар. Stinton Group, кажется, разрушает все, к чему прикасается.

— Это тяжело. Я была так зла на ту группу, когда Тревор Стинтон украл у моего Санни. Но мне действительно жаль старшего брата. Кажется, что теперь все это ложится на его плечи. Все указывают на него пальцами. Обвиняют его. Ожидают, что он все исправит. Он, должно быть, устал.

Мои плечи напрягаются.

Последнее, что я хочу слышать, это сочувствие к бедствию земли, известному как Макс Стинтон.

— Послушай, что, — говорит мама, ее красивый акцент усиливается, — я попрошу Санни и Даррела забрать Бет вместе с мальчиками.

— О, нет. Все в порядке.

— Не беспокойся об этом. Ты просто позвони в школу, чтобы они сообщили Бет. Мы присмотрим за ней здесь, на ферме, чтобы ты могла побыть с мамой наедине.

— Мама…

— У тебя такая ответственная работа. Вечно получаешь порезы от этих машин. А потом тебе приходится возвращаться домой и быть матерью-одиночкой. Это утомительно. Я выматываюсь при одной мысли об этом. На твоих крошечных плечах столько ответственности.

Слезы наворачиваются мне на глаза. Ужасно, что я сейчас на грани слез. Я пережила гораздо худшее, чем доброе напутствие от матери моего друга.

Закаляйся, Дон.

Я быстро моргаю и изо всех сил сдерживаю слезы. — Спасибо.

— О, не благодари меня. Просто приходи с аппетитом сегодня вечером.

Я вешаю трубку и возвращаюсь к своей машине. Тепло разливается по моему телу, но я и пальцем не шевелю, позволяя своим мыслям блуждать.

Каждый раз, когда Санни жалуется на то, какая любопытная ее мама, я всегда ощущаю легкий трепет в груди, но раньше никогда не могла понять, почему.

Теперь я могу.

Это ревность.

Санни может жаловаться на свою маму, потому что она у нее есть. Для кого-то вроде меня, выросшей с отцом, который едва знал, как причесать меня, одеть в оборки и бантики или успокоить меня, когда половое созревание захлестнуло всевозможными эмоциями, все по-другому.

От одного разговора с мамой Мойрой у меня словно гора с плеч свалилась. Небо прояснилось, а мир стал немного ярче.

Я улыбаюсь, когда беру сканер и считываю длины волн. Улыбаюсь, когда возлюсь с датчиком давления, и улыбаюсь еще шире, когда это дает мне желаемые результаты.

К тому времени, как я настроила свой движок так, чтобы он показывал наилучшие показатели, петля, которую Макс Стинтон набросил мне на шею, уже не кажется такой тугой. Надежда зарождается в моей груди, покалывая от пальцев до макушки.

Я могу удержаться, чтобы не утонуть в его беспокойных голубых глазах. Я могу не задохнуться от его хватки.

Я буду его марионеткой, но не сдамся полностью.

Я собираюсь сразиться с ним.

Каждый.

Шаг.

Потому что Stinton Group, возможно, и смогла бы загнать меня в угол, но я никогда не буду принадлежать им.

Мне все равно, что написано в этом контракте — я не продаюсь.

А Макс Стинтон еще пожалеет, что связался с Дон Баннер.

Война против Макса Стинтона начинается сегодня.

Мне просто нужно сделать небольшой крюк в спальню моей дочери, чтобы сначала разбудить ее перед школой.

— Бет.

— Мама. — Моя дочь стонет. — Еще пять минут. Я наелась после ужина с тако.

— Еще пять минут? Сегодня это не сработает, дорогая. У меня назначена встреча.

Она приоткрывает один глаз. — Так ты не везешь меня в школу?

— Итак, я отвожу тебя в школу пораньше. — Я трясу ее за плечи. Золотистая шляпка на ее волосах переливается на солнце. — Элизабет.

— Нет. Я лучше останусь дома. — Она закрывает лицо костлявой рукой. Подол ее синей пижамы задирается, обнажая выпирающий пупок.

— Я думала, тебе нравится школа?

— Это скучно. И я ненавижу домашнюю работу.

Я смеюсь. — Теперь ты говоришь как Бейли. — Ее лучший друг постоянно жалуется на количество домашней работы, которую ему задают. — Вставай, турбо.

— Мффф. — Она глубже зарывается под одеяло.

— Элизабет.

— Еще пять минут, мам.

— Я…

Раздается звонок в дверь.

Я подпрыгиваю и верчу головой по сторонам. Кто бы это мог быть? Я смотрю на часы. Стинтон сказал, что пришлет машину, но он же не приедет так рано, не так ли? Я знаю, что он ужасен, но ожидать, что я так рано вползу в рабочий режим, — это поведение злого повелителя следующего уровня.

Я спихиваю свою дочь с кровати и похлопываю ее по ноге. — Тебе лучше убраться с этой кровати к тому времени, как я вернусь сюда.

Она стонет и дрыгает ногами, как ныряльщик, всплывающий на поверхность.

Закатив глаза, я выхожу из спальни Элизабет и направляюсь к входной двери. Снова раздается стук. Я смотрю в глазок. Стинтона по ту сторону нет. Что хорошо для него, потому что я, вероятно, ударила бы его кулаком в грудь за то, что он посмел переступить порог моего дома.

Однако я тоже не узнаю мужчину с другой стороны.

Я также не понимаю, почему на нем поварской колпак.

И почему он везет тележку, нагруженную кастрюлями из нержавеющей стали. Или почему запах еды внутри этих кастрюль такой вкусный, что проникает сквозь стены и щекочет мой нос, как перышко.

Быстро моргая, я кричу через дверь. — Сэр, вы ошиблись квартирой. Я думаю, вы хотели передать это кому-то на северной стороне. Просто продолжайте, пока не начнете видеть особняки и квартиры стоимостью в сто тысяч долларов.

Плотнее запахивая халат, я начинаю отходить от двери, когда таинственный старый повар хрипит: — Мисс Баннер?

Я замираю.

— Мисс Баннер, у меня для вас доставка.

— Доставка? — Моя дочь гарцует по коридору. Ее карие глаза останавливаются на мне, а затем на двери. Плавными движениями она запрыгивает на подлокотник дивана и поджимает одну ногу в пижаме под другую. — С каких это пор тебе доставляют завтрак?

— Я… -

— Мисс Баннер?

Озадаченная, я распахиваю дверь и ахаю, когда шеф-повар проносится мимо меня, волоча за собой тележку. Я бы закричала и попыталась отбиться от него, но этот запах… о, это восхитительно.

— Добрый день, — говорит он бодрым голосом. — Я шеф-повар Эймсли.

— Что вы делаете в моем доме? — Я складываю руки на груди. — Что все это значит?

— Вы выиграли пожизненный запас… — Он делает паузу и закатывает глаза, пытаясь вспомнить сценарий, которым ему скормили: — пожизненный запас блюд от моей кейтеринговой компании.

— Вау! — Бет спрыгивает с дивана и подходит к нам. — Мы действительно кое-что выиграли.

— Нет, мы этого не делали. — Эта нелепая попытка протянуть оливковую ветвь пропитана запахом Стинтона. — Должно быть, это какая-то ошибка.

Бет вскакивает на ноги. — Мам, мы никогда ничего не выигрываем. Мы, типа, самые невезучие люди на свете. Не могу поверить, что мы выиграли пожизненный запас еды.

— Я говорила тебе, Бет, это, должно быть, ошибка. — Я собираюсь дать Стинтону по носу за это.

— Как это может быть ошибкой? — Моя дочь бросает на меня ты с ума сошла взгляд. — Шеф-повар прямо здесь.

— Совершенно верно. Я…

— Ты. Цыц. — Я показываю на него пальцем, а затем хватаю свою дочь за плечи. Я не могу допустить, чтобы она была ослеплена коварной тактикой Stinton Group. Если Макс Стинтон думает, что я забуду, что он надел на меня цепи только потому, что эти цепи красивые и стильные, то он ошибается.

— Бет, собирайся в школу. Я разберусь с этим.

— Но… мама.

— Вперед. — Я использую свой деловой тон.

Понурив плечи, моя дочь бредет по коридору.

Шеф-повар Эймсли тычет пальцем в грудь. — Я не всегда буду доставлять еду; однако я пришел, чтобы представиться и получить список аллергий и предпочтений в еде. Что-то в этом роде.

— Послушайте, я уверена, что вы отличный повар и ваша еда потрясающая. — У меня урчит в животе, подчеркивая правдивость этого утверждения. — Но мы ничего не принимаем от… — я понижаю голос. — Stinton Group в этой семье. Так что я бы хотела, чтобы вы увидели себя и свою маленькую тележку на свободе.

— Ах, но… — Он ерзает, когда я кладу руки ему на спину и подталкиваю к двери.

— Прощайте.

— Прежде чем я уйду, мистер Стинтон просил передать вам это. — Он протягивает мне визитку. Это одна из тех причудливых, которые выглядят как приглашения на свадьбу. Некоторые слова написаны самым уродливым почерком, который я когда-либо видела, и мне требуется минута, чтобы разобрать их.

Принятие завтрака является частью вашего контракта. Любое нарушение условий приведет к тому, что ваши секреты станут известны.

Я стискиваю зубы.

Стинтон.

— Все еще есть проблема, мисс Баннер?

— Нет. — Я беру еду. — Мы оставим это себе.

— Ура! — Моя дочь, которая должна была быть в своей спальне, но на самом деле пряталась в коридоре, как маленькая подслушивающая, скользит ко мне. — Вау. — Она откидывает крышку на сковородках, и оттуда выходит дым. — Выглядит Аппетитно!

Шеф-повар Эймсли светится.

Я хмурюсь.

Мои пальцы сжимают записку.

Стинтон вышел с оружием наперевес. Я понятия не имею, о чем он думает, но у меня такое чувство, что он намерен взять на себя обязанности своего брата. Все они.

Теперь, когда он знает о существовании Бет, он собирается обращаться с ней как со Стинтон.

Нравится мне это или нет.