Дерзкий роман

ГЛАВА 16

БЛУДНЫЙ СЫН

МАКС

Я действительно чертовски взволнован, мой брат жив, но я не уверен, как долго он сможет сохранять этот статус.

Я сижу в ошеломленном молчании, когда Тревор вылетает из моего кабинета.

Ага.

Мой младший брат вернулся.

Как призрак в доме с привидениями. Он наводит ужас и вызывает абсолютную головную боль, но без него мир казался каким-то пустым. Пока его не было, я начал оглядываться на наши воспоминания и искать под пеплом проблески привязанности и товарищества. Я даже убедил себя, что, когда он вернется, я буду стараться быть более доступным для него.

Отсутствие действительно делает сердце более любящим.

Я и забыл, какой он абсолютный придурок.

Миру нужно продолжать думать, что я мертв, Макс. Это то, чего я хочу.

Я до сих пор не могу поверить, что он это сказал.

Когда восемь месяцев назад я столкнулся лицом к лицу с нацией, принял на себя вину за его действия и перенес тяжелый груз отвращения всего мира, я сделал это, чтобы спасти Stinton Group. Я не думал, что Тревор воспользуется этим как какой-то извращенной уликой против меня.

По его словам, это моя вина, что он разорил Stinton Group, сбежал с деньгами инвесторов и заставил полицию начать охоту на ведьм в поисках его местонахождения. Моя вина в том, что он месяцы прятался от властей, а затем был пойман самым неловким образом из всех возможных.

Вчера я обнял его и похлопал по спине.

Сегодня я раздумываю, не столкнуть ли мне его с лестницы.

Ужасно, я знаю.

Не то чтобы я ненавидел своего брата.

На краткий миг я подумал, что он мертв, и ужас, который я испытывал, был реальным. Временами, когда поиски казались бессмысленными, я задавался вопросом, увижу ли я его снова. Вчера в аэропорту я с облегчением держал его на руках. Это доказывало, что растрепанный бородатый мужчина передо мной действительно был моим братом.

Но момент семейной благодарности прошел.

Настал новый день, и его неожиданный визит в Stinton Group просто забил гвоздь в крышку его гроба.

Я собираюсь отпраздновать его возвращение домой, сослав его обратно на остров, на котором он прятался.

— Тревор, не смей уходить от меня, — рычу я, когда мой брат топает из моего кабинета. Мы спорим. Ушел почти на год, и первый разговор, который он хочет завести со мной, касаясь того, чтобы оставаться мертвым в глазах закона и общественности.

Смешно.

Он имеет хоть малейшее представление о том, через что прошла компания из-за его глупых решений? Даже сейчас Stinton Group движется в неопределенном направлении. Это была головная боль, пытаться уладить дела с советом директоров. Я часами убеждал членов своей семьи, что на этот раз буду держать Тревора под контролем.

У меня нет права на еще одну ошибку.

— Тревор! — Я лаю.

— Пошел ты, Макс.

Когда он исчезает за дверью, я неуклюже поднимаюсь на ноги.

Стул врезается в стену, но я почти не обращаю на это внимания.

Топая за ним, я вылетаю в коридор и рычу: — Ты думаешь, это игра? Было достаточно сложно убедить комиссара передать тебя без публичного ареста… — Мои слова замедляются до ужасающей остановки, когда я вижу красивую женщину, стоящую перед столом администратора.

Это Дон.

На ней один из ее приталенных джемперов. Это великолепный кремовый цвет, который подчеркивает ее смуглый, обсидианового оттенка цвет лица. Ее волосы собраны сзади в небольшой пучок в стиле афро, спереди повязана желтая бандана. Солнце светит на ее скулы и привлекает внимание к изысканной симметрии лица.

Я не преувеличиваю, когда говорю, что она самая непринужденно красивая женщина, которую я когда-либо видел. Это та красота, которая заставляет вас почувствовать, что вы выходите из тела. Как будто существо перед вами не может быть реальным.

Обычно мне нравится смотреть в эти красивые карие глаза.

Но прямо сейчас она — последний человек, которого я хотел бы видеть в своем офисе.

— Дон, — шепчу я.

Она не отвечает. Даже не смотрит на меня.

Она смотрит на Тревора.

Что-то густое и склизкое стекает по моей спине и обвивается вокруг шеи.

Дон взмахивает густыми ресницами. Вверх-вниз. Вверх-вниз.

Шок проникает глубоко под ее смуглую кожу.

Для такой опытной женщины она плохо скрывает свои эмоции.

Я хочу перекинуть ее через плечо и унести далеко отсюда, крича ‘моя, моя’, как незрелый малыш со своей коробкой игрушек. Особенно когда я вижу, как мой брат упивается ею.

Тревор смотрит на Дон так, словно она призрак. Его пальцы расслабляются на штанах, а глаза обшаривают каждый дюйм ее тела, как будто он не видел ни одной женщины с тех пор, как сбежал.

Мои пальцы сжимаются в кулаки.

Дон теплая, чистая и прекрасная. Она слишком хороша для нас обоих. Слишком хороша для Тревора.

— Вау. Ты выглядишь потрясающе, — шепчет Тревор. Прошло восемь лет с тех пор, как они видели друг друга. Я не знаю, насколько Дон изменилась с той ночи, когда они встретились, но очевидно, что Тревору все еще нравится то, что он видит.

Я хватаю своего брата за воротник и дергаю его назад. Мой голос похож на низкое рычание. — Не говори ни слова.

Дон вздергивает подбородок до упора.

Она подходит ко мне, минуя Тревора, как будто его здесь вообще нет.

Мое сердце громыхает. Я чувствую одновременно гордость и сожаление. Чувства, которые сталкиваются в клубке неровных эмоций.

Голова моего брата резко поворачивается, его глаза расширяются от шока. Я хотел бы винить его за то, что он пялится, но не могу, потому что отвести взгляд от Дон для меня тоже невозможно.

Ее бедра покачиваются из стороны в сторону в мягком женственном покачивании. Решимость загорается в ее глазах огнем, который поглощает меня. Уголки ее губ приподнимаются, когда она встречается со мной взглядом, и мое сердце замирает перед ней, приглашая — нет, приказывая мне удерживать эту женщину как можно ближе как можно дольше.

Это безумие — испытывать такие чувства к человеку, который спорит так, словно собирается сделать мне инсульт, но Дон дергает за струны моего сердца с того дня, как мы встретились.

Она требует от меня большего.

Требует всего.

Я думал, что смогу солгать ей. Я действительно солгал. Если это для блага наших отношений, я могу сделать почти все.

Но скрывать от нее правду было пыткой.

Каждый раз, когда она упоминает, каким развратным она считает Тревора из-за того, что он прислал этих юристов, у меня начинается зуд. Разочарование. Пустота. Беспокойство. Я как будто заперт на гильотине, ожидая, когда лезвие отрубит мне голову. Это ожидание, этот страх, это повышенное напряжение, когда я задерживаю дыхание в ожидании неизбежного, гложет меня изнутри.

Я не могу выбросить эту ложь в мусорное ведро и сказать, что делаю это ради Дон.

Я не такой.

Я делаю это ради себя самого.

Я делаю это, потому что мысль о том, чтобы остаться без нее, пугает меня до глубины души.

Но я не могу строить отношения с ней на лжи.

Любая другая женщина, и это не имело бы значения.

Но это Дон.

Она заслуживает лучшего.

И единственный вариант, который у меня есть, — стать ‘лучше’ для нее.

— Привет. — Ее улыбка нерешительна, но полна нежности.

— Привет, — прохрипел я.

— Я кое-что принесла для тебя. — В голосе Дон слышится интимная тишина. Я не уверен, делает ли она это намеренно, чтобы Тревор, Хиллс и секретарша не услышали, или она просто пытается поднять мое кровяное давление, используя этот страстный тон.

— Ты сделала это? — Я смотрю на нее сверху вниз, мои губы напрягаются.

Мы как два исполнителя перед аудиторией. Несмотря на то, что на сцене темно, мы смотрим друг другу в глаза, и кажется, что мы единственные люди в этом коридоре, я остро осознаю, что это не так. Тревор в нескольких дюймах от того, чтобы вырвать мои отношения с корнем.

Она поднимает бровь. — Макс, у тебя что-то в волосах.

— Правда?

Без предупреждения Дон приподнимается на цыпочки и проводит рукой по моей голове. Я слышу, как Тревор резко втягивает воздух, и сглатываю.

— Я не могу… — Дон разочарованно хмыкает. Опускаясь на ноги, она поворачивает ко мне лицо. — Макс, ты можешь опустить голову, чтобы я могла дотянуться до тебя?

— Конечно, — говорю я после минутного колебания.

— Дон, как у тебя дела? — Тревор воркует у нее за спиной.

— Я действительно не могу дождаться воскресенья. — Дон нежно проводит рукой по моим волосам и удаляет нитку, которая, должно быть, выпала из моего костюма. Она показывает ее мне, а затем сдувает.

При виде ее поджатых губ мне хочется прижать ее к стене и требовать этот рот, пока мои губы не станут такими же коричневыми, как у нее.

Я впиваюсь зубами в нижнюю губу.

— Я знаю, ты меня слышишь, — говорит Тревор.

Дон смотрит мне прямо в глаза. — Мы приготовили это для тебя прошлой ночью. — Она протягивает мне контейнер.

— Мы? — Я принимаю это, опускаю взгляд. Мое сердце полностью тает, когда я вижу, что это печенье с изюмом и орехами.

— Да. Мы. — Она подмигивает. — Я вспомнила, ты говорил, что тебе нравится этот вкус. Приготовить его было достаточно просто, но мы не часто печем в этом доме, поэтому я не могу обещать, что вкус будет хорошим.

Я хихикаю.

Мой мир в трех секундах от того, чтобы взорваться, но она дает мне возможность обрести смех и радость.

— Эм. — Тревор пытается привлечь внимание Дон.

Она поднимает бровь. — Ты что-то слышишь? Это звучит как трусливое, безответственное разочарование мужчины. Но я могу ошибаться. Может быть, это просто таракан.

У Тревора отвисает челюсть. Затем он захлопывает ее и сердито хмурит брови. Он шагает вперед. — Ты действительно собираешься быть такой, Дон?

Я двигаюсь быстро. Встав перед своей женщиной, я ударяю брата рукой в грудь.

Он отскакивает назад, его потрясенный взгляд перемещается на меня.

— Держи дистанцию, Тревор.

— Что за черт?

— Не позволяй мне повторять тебе это снова, — грубо предупреждаю я.

К моему удивлению, Дон отталкивает меня и сама пристально смотрит на Тревора. — Слушай сюда, ублюдок. Единственная, неповторимая причина, по которой я не надеру тебе зубы прямо сейчас, в том, что ты его брат. — Она указывает на меня. — И нравится мне это или нет, он из тех людей, которые будут чувствовать ответственность за оплату твоих стоматологических счетов и, возможно, даже внесут за меня залог из тюрьмы. Я не хочу, чтобы он жалел тебя, и я чертовски уверена, что не хочу попасть в тюрьму из-за тебя.

Сейчас не время смеяться.

Это абсолютно не так.

Но я все равно фыркаю от удивления.

Дон даже не вздрагивает. — Итак, я собираюсь уладить это, дав тебе понять, что ты по-прежнему мертв для меня. Тебя не существует. Если вы когда-нибудь увидишь меня здесь, иди в другую сторону и не испытывай меня, потому что мне будет сложно не сдерживать себя в следующий раз. Ты меня понимаешь?

Тревор сглатывает.

Пальцы Дон сжимаются в кулаки, и я знаю, что она более чем способна нанести такой удар.

— Хиллс — так я называю своего лучшего друга.

Он подбирается ко мне. Один взгляд на мое лицо, и он знает, чего я хочу, без того, чтобы мне пришлось открывать рот. Схватив Тревора за руку, он тянет моего брата в противоположном направлении. — Похоже, тебе не помешало бы выпить.

Пока Тревор, спотыкаясь, прячется за Хиллса, я наклоняюсь поближе к Дон. — Ты ведь не собираешься и меня ударить, правда?

— Не играй со мной, Стинтон. — Она глубоко вздыхает. — Я не была готова увидеть его.

— Мне так не показалось.

Она поднимает взгляд, и ее губы растягиваются в улыбке. Это ярко, чисто и чертовски больше, чем я заслуживаю.

Я отвожу от нее взгляд. — Пойдем со мной. У меня тоже есть кое-что для тебя.

— Правда? — Ее брови поднимаются.

Я киваю и ставлю печенье рядом с администратором. — Сохрани это для меня, — твердо говорю я ей. Игнорируя ее любопытный взгляд, я подталкиваю Дон к лифту.

Двери вокруг нас закрываются, и она снова напрягается.

Я смотрю на нее сверху вниз, отмечая, как сжимаются и разжимаются мышцы на ее челюсти.

Мой взгляд скользит к камере с мигающим красным огоньком.

Я думаю об этом.

Затем я отбрасываю осторожность, беру Дон за руку и тащу ее туда, где, я надеюсь, мертвая зона камеры.

Поцелуй, который я оставляю на ее губах, горячий и обжигающий.

Я не могу скрыть, как сильно я обожаю ее, когда пробую вкус ее губ. Она великолепна. Она совершенна. И я знаю, что в тот момент, когда она узнает правду, она не собирается оставаться рядом.

Это заставляет меня смаковать ее еще больше, пить из нее с осознанием того, что это действительно может быть мой последний раз.

Ее руки скользят по моим плечам и обвивают шею.

Я целую ее, пока лифт не останавливается и двери с жужжанием не открываются, впуская еще больше людей.

— Мистер Стинтон.

— Сэр.

Я киваю в сторону сотрудников, а затем придвигаюсь ближе к Дон. Обхватываю ее пальцы руками и крепко держу, наблюдая, как она застенчиво наклоняет голову. Ее щеки и подбородок слегка раздражены из-за моей щетины. Моя грудь раздувается от осознания того, что я отметил ее как свою. Моя. Моя.

Когда двери снова открываются, Дон пытается отдернуть руку.

Я крепко держусь.

— Что ты делаешь, — шепчет она. — Люди увидят.

— Позволь им, — рычу я. Вытаскивая ее из лифта, я гордо марширую по своему вестибюлю.

Эта женщина — для меня.

Я понял это, когда снова увидел ее сегодня утром.

Никто никогда не подойдет близко.

Когда-либо.

Я не знаю, как долго она будет со мной, но я чертовски уверен, что собираюсь максимально использовать каждую секунду.

Когда мы добираемся до парковки, я отпускаю ее руку, чтобы открыть для нее дверцу машины. Я поворачиваюсь к Дон, когда забираюсь внутрь, но она разговаривает по телефону с Клинтом.

— Да, я все еще захожу. — Она встречается со мной взглядом и одними губами произносит ‘извини’. Затем снова сосредотачивается на звонке. — Нет, я не важная шишка, Клинт. Перестань называть меня так. Это смешно. — Ее закатывание глаз — самое ценное, что я когда-либо видел. — Хорошо. Хорошо. Мы скоро закончим все съемки. Я смогу сосредоточиться на магазине. — Секунду спустя она вешает трубку.

— Что там говорил Клинт? — Я провожу большим пальцем по костяшкам ее пальцев.

— После пресс-конференции бизнес процветает. Люди просят, чтобы я лично поработала над их машиной, а Клинт устал говорить им, что меня там нет. Он хочет, чтобы я теперь сражалась сама. — Она нежно смеется. Мне нравится, что Клинт заботится о ней как отец. Я уважаю любого, кто понимает, какое сокровище эта женщина.

— Что ты думаешь о приобретении всех магазинов по франшизе? — Я осторожно спрашиваю.

Ее глаза сужаются. — Макс.

— Я говорю это не только из-за того, что я чувствую к тебе. — Я наклоняюсь вперед. — Ты хороша, Дон. Безумно хороша. Если ты сможете привести в форму других техников, заставить их думать так же, как ты, у "Стинтон Авто" не останется иного выбора, кроме как процветать.

— Увеличение количества магазинов означает, что у меня остается меньше времени на ремонт машин.

— Разве это было бы так уж плохо?

Ее лицо становится напряженным. — Макс.

— Я беспокоюсь о том, что ты можешь пострадать, — признаюсь я.

— Это часть работы.

— Вот почему это меня беспокоит.

— Я не готова брать на себя ответственность за все франшизы. И я не думаю, что я гожусь для этого. — Она снова пытается вырвать свою руку из моей.

Я держусь крепко. — Я думал, ты так и скажешь. Именно поэтому я купил это. — Я лезу на заднее сиденье и достаю коробку. Передавая книгу ей, я наблюдаю, как на ее лице мелькает удивление, и задаюсь вопросом, всегда ли я буду чувствовать себя так, когда смотрю на нее. Что-то подсказывает мне, что так и будет.

— Что это? — Ее глаза расширяются.

— Открой это.

Она так и делает, а потом смеется. — Перчатки? Правда?

— Я провел кое-какое исследование. Я знаю, что большинство механиков предпочитают не надевать их для некоторых работ, потому что вам нужны точные движения. Обычные перчатки могут стать неуклюжими. Эти — нет. Они сделаны из материала высочайшего качества. Достаточно прочные, чтобы защитить тебяот ожогов. Механизм тоже хорош. Поэтому они не должны казаться слишком неуклюжими.

Ее глаза сияют. Она перегибается через консоль и обнимает меня. — Спасибо тебе, Макс.

— Это ничего. — Я утыкаюсь носом в изгиб ее плеча и вдыхаю цветочный аромат ее духов, смешанный с пикантным, насыщенным ароматом машинного масла. — Ты более чем достойна возглавить Stinton Auto, Дон. Ты лидер и можешь справиться со всем, что встречается на твоем пути. Ремонт автомобилей — это то, что ты любишь. Я не пытаюсь помешать тебе сделать это. Я просто хочу, чтобы ты была в безопасности.

— Я подумаю об этом. — Она улыбается. — Но мне действительно нужно идти. Предполагается, что Клинт заканчивает, но бизнес процветает настолько, что он занят больше, чем когда-либо прежде.

— Позволь мне отвезти тебя.

— Нет. — Она останавливает меня. — Я знаю, что ты занят.

— Я никогда не бываю слишком занят для тебя.

— Я знаю, что Тревор ждет наверху. — Она бросает на меня многозначительный взгляд.

Я откидываюсь назад.

Она улыбается, наклоняется и быстро целует меня. — Он не имеет ничего общего ни со мной, ни с Бет. Это было правдой еще до того, как я встретила тебя, и это не изменится теперь, когда он вернулся. Ты ведь знаешь это, верно?

— Да. — Я глажу ее запястье. Затем держу крепче, когда она пытается уйти.

Ее брови приподнимаются. — Макс, я не считала тебя прилипчивым типом.

— Джефферсон приближается. — Я выпячиваю подбородок вперед. — Он отвезет тебя в гараж.

— Джефф… Я даже не видел, чтобы ты ему звонил.

— Хиллс это делал. — Мой лучший друг временами может раздражать, но он знает, о чем я думаю, и без моих расспросов. В серьезных делах он всегда добивается своего. — Хорошего дня на работе. — Я поднимаю ее руки. — И не обжигайся.

— Почему? Потому что эти руки принадлежат Stinton Group?

— Потому что эти руки принадлежат мне. — Я целую их каждую и выхожу из машины.

— Веди машину осторожно, — рычу я Джефферсону.

— Да, сэр.

Я отступаю назад и смотрю, как он уносит Дон, затем возвращаюсь в свой офис.

Когда я вхожу, Тревор сидит в моем кресле.

Я мгновенно напрягаюсь и неподвижно наблюдаю, как он поворачивает стул взад-вперед.

— Так ты познакомился с моей маленькой феей из клуба?

Я не пытаюсь скрыть свое презрение, когда слышу привязанность в его голосе. Я позволяю ей овладеть мной. — Следи за своим языком, Тревор.

— Каковы шансы на это? Я всегда думал, что у нас разные вкусы. — Он хихикает. — Думаю, даже мой чопорный братец не сможет устоять перед красивым личиком. Просто убедись, что ты предохраняешься с этим. — Он вздрагивает. — Не совершай тех же ошибок, что и я.

Это как будто гигантская рука проникает в мое тело и ломает те остатки самоограничения, которые у меня еще оставались.

Щелчек.

Я двигаюсь.

Я вытаскиваю его из кресла.

Мой кулак касается его лица, и он отшатывается.

— Я не собираюсь предупреждать тебя дважды. — Я делаю шаг вперед. — Держи имя Дон подальше от своего грязного рта.

Одной рукой прикрывает свой кровоточащий рот. Другая рука поднимается и небрежно машет мне. — Посмотри на это. Макс Стинтон теряет контроль над собой. Ты определенно ее прикончил. Боже мой. — Он шипит и касается своей челюсти. — Судя по ощущениям, несколько раз.

Я снова сжимаю кулак, готовясь к бою.

Он поднимает руку. — Все в порядке. Все в порядке. Можешь забрать свою маленькую игрушку, Макс. Пока. — Он складывает пальцы домиком, и озорная усмешка появляется на его лице. — Но я не знаю. Я думаю, мне было бы интересно окунуть Дон в воспоминания. Думаешь, ей бы это понравилось?

Меня захлестывает сильная ярость — ярость, которую я не в состоянии контролировать.

Я трясу его, как тряпичную куклу. — Послушай, ты, избалованный мальчишка, я уступал тебе и выполнял все, о чем ты просил. Но Дон запрещена. Даже не думай о том, чтобы приближаться к ней.

— Не будь таким ханжой, старший брат. — Тревор убирает мою руку со своего воротника и бросает на меня мрачный взгляд. — Если ты начинаешь показывать, как сильно чего-то хочешь, это заставляет меня еще больше стремиться это получить. — Он отрывает мой палец от своей рубашки. — И давай будем честными. — Еще один палец. — Ты прогибался и угождал мне не потому, что хотел этого. Нет, у тебя был хороший старина папа, на которого нужно было произвести впечатление. И разве не было бы грустно, если бы незаконнорожденный сын Stinton Group также задирал своего непутевого младшего брата? — Он смеется. — Ты можешь попробовать себя в этом на доске и с папой, но я на это не куплюсь.

— Я не знаю, о чем ты говоришь, Тревор. Я всегда прикрывал твою спину. Даже когда ты этого не заслуживал. Даже если для твоей ленивой задницы было бы лучше остыть в тюрьме

— Тогда почему ты этого не сделал, Макс?

Я замираю. Мои глаза мечутся между его.

Жесткая враждебность потрескивает между нами, когда мы смотрим друг на друга сверху вниз.

— Почему ты не позволил мне самоликвидироваться? Почему ты всегда бежал за мной, даже когда я говорил тебе отвалить? Это из-за меня? — Он качает головой. — Нет, нет, нет. Если бы моя фамилия была не Stinton, если бы не отец-законный наследник, ты не дал крысе хвост обо мне. — Его пальцы смены по воздуху, как он натыкается на кофейный столик. — Давай не будем притворяться, что ты делал это для чего-то, кроме Stinton Group. В конце концов, — он берет стакан виски с поверхности и делает глоток, — компания всегда на первом месте… верно, брат?

Я стискиваю зубы.

— Она знает? — Его взгляд пригвождает меня к месту. — Она знает, что ты перерезал бы ей шею, если бы ее кровь помогла выжить Stinton Group? Она знает, как легко ты разрушаешь жизни? Знает ли она, что ты уже пытался разрушить ее роман?

Он плюется ядом, но это эффективно, потому что разъедает мою кожу.

Я борюсь за то, чтобы сохранить равновесие.

Контроль. Контроль.

Тревор питается хаосом. Он не может выжить, когда есть порядок. Когда есть ясность и тихое слово. Ему нужен шум. Ему нужно взрывать каждый разговор и все отношения, чтобы чувствовать себя как дома. Чувствовать, что остальные из нас развиваются с той же скоростью, что и он.

Я не могу доставить ему такого удовольствия. Я уже протянул руку помощи и показал ему, как много Дон значит для меня. Теперь он положил на нее глаз, думает, что может поиграть с ней, просто чтобы подразнить меня.

Я не могу позволить ему приблизиться.

Бет все еще нужно защищать.

Возможно, я не смог бережно относиться к своей племяннице, когда узнал, что она зачата, но теперь я уверен, что буду защищать ее ценой своей жизни.

Стиснув зубы, я хмуро смотрю на своего брата. — Не опаздывай на заседание правления.

Тревор разводит руками. — Дорогой папа. Его сын восстал из мертвых, и он уже пытается вернуть меня в бизнес.

— Что?

— Ты не знал? — Тревор хихикает. — Папа заключил сделку с окружным прокурором. Он дал мне пощечину. Пара сотен часов общественных работ с тех пор, как Stinton Group погасила свои долги.

Мои ноздри раздуваются. — Он назначает тебя ответственным за другой бизнес? После того дерьма, которое ты провернул?

— Да. — Тревор делает глоток виски, танцует рядом со мной с разбитой губой и похлопывает меня по плечу. — Он дарит мне ”Стинтон Авто".

Я близок к тому, чтобы сойти с ума, и это до того, как папа с разочарованным вздохом приглашает меня в свой кабинет.

— Последняя ошибка Тревора обошлась Stinton Group в миллионы долларов. — Я не утруждаю себя приветствиями или как дела. У нас не такие отношения. Никогда не было и никогда не будет. — Вы собираетесь поставить его во главе одной из наших компаний? Той, из-за которой взлетают цены на наши акции? Та, которая выводит нас из дерьмового состояния, в котором нас оставил Тревор?

— Ну, это один из способов взглянуть на это.

Я не удостаиваю его снисходительную ухмылку своей собственной улыбкой.

— Давненько тебя не видели, сынок. Хотя нам это всегда нравилось. Отсутствие новостей — хорошая новость.

— Папа!

— Макс, не ори. Это некультурно.

Я хмурюсь и понижаю голос. Эта встреча не как отца с сыном, а как генерального директора со своим исполняющим обязанности. — Скажи мне, что Тревор ошибается. Ты не передашь ему нашу самую успешную компанию.

— Я есть и буду. — Папа отрабатывает замах в гольфе.

Мои внутренности превращаются в кипящий ад.

Возможно, раньше я слепо следовал всем папиным инструкциям, но в этом я отказываюсь уступать.

— Тревор хочет, чтобы общественность думала, что он мертв. Он не усвоил ни единого урока. Я не ставлю его во главе Stinton Auto.

— О, ты не сделаешь этого. Я сделаю. — Папа поправляет воротник своей светло-кремовой рубашки. Он женат на поле для гольфа, и его можно встретить на гринс почти каждый день. Он и его новая жена с увеличенными сиськами и смехом гиены только что купили собственный загородный клуб, чтобы им не приходилось делиться.

Я сжимаю пальцы в кулаки. Всего несколько часов назад я ударил собственного брата по лицу. Должно быть, я становлюсь счастливее триггера, потому что подумываю о том, чтобы сделать то же самое со своим отцом.

— Этого не случится. Пока у меня есть право голоса, этого не будет.

— Когда это ты меня ослушался, Макс? — Папа поднимает клюшку для гольфа и осматривает ее. — Разве твоя мама не говорила тебе быть хорошим маленьким мальчиком, когда ты присоединился к нашей семье? Разве ты не был хорошим маленьким мальчиком все эти годы? — Он поднимает на меня глаза. Холодные, как лед. Синие, как замерзшее озеро. — Давай не будем так поздно что-то менять, ладно? Мне никогда не приходилось преподавать тебе тяжелые уроки, но я не боюсь начать сейчас.

Я стискиваю зубы до хруста. — Это угроза?

— Макс, дорогой мальчик, почему мы не можем продолжать вести себя вежливо? — Он снова кладет клюшку для гольфа на землю и смотрит на зеленую полоску, раскатанную по полу его офиса.

— Какой у тебя план, пап? Ты достанешь Тревора из подарочной коробки посреди пресс-конференции, скажешь ой, он не умер, а затем ожидаешь, что люди будут ему аплодировать?

— Я ожидаю, что ты превратишь его возвращение домой в триумфальное чудо. — Папа замахивается, а затем улыбается, глядя на свою воображаемую дырку в одном из них. — Я хочу, чтобы ты сделал для своего брата то, что ты сделал для той женщины-механика, когда мир презирал ее. Посмотри, как хорошо это обернулось, а? И если мы поставим Тревора в пару с самой привлекательной и трогательной представительницей Stinton Group, которую когда-либо видели, что ж, ее популярность сгладит все острые углы.

Меня осеняет холодное, нелегкое осознание. — Что значит ‘соединить их в пару’?

— Я имею в виду объявить об их прекрасном романе, конечно. — Он опирается на свою дубинку и смотрит вверх, прищурившись. — Импульсивный наследник Stinton Group, любимая женщина-механик Америки и их драгоценная дочь. Этого достаточно, чтобы довести Опру до слез.

Каждый мускул в моем теле замирает.

Мое сердце больше не бьется.

Мои легкие кристаллизовались.

— Ты знал, — выдыхаю я в ужасе.

— Конечно, я знал. — Он размахивает дубинкой. — Ты использовал юристов Stinton Group, чтобы решить маленькие женские проблемы Тревора, помнишь? Как только я узнал, что Stinton Group раньше была связана с Дон Баннер, мне не потребовалось много времени, чтобы узнать, что у нее есть дочь. Возраст уточнили. Если не считать теста на отцовство…

— Нет. — Я шиплю. — Нет, ты не впутывай в это Бет.

Папа пронзает меня пустым взглядом. — Макс, разве ты не видишь. Она уже в этом. Она внучка Stinton Group. Теперь вы можете просто представить, как Тревор заключает в объятия свою маленькую девочку на глазах у всего мира? Это потрясающий заголовок.

— Я не позволю тебе прикоснуться к ним, — киплю я. — Ты никогда к ним не прикоснешься.

Он лениво моргает. — Макс, я собираюсь попросить тебя еще раз: будь тем хорошим маленьким мальчиком, каким велела тебе быть твоя мама.

— Пошел ты. — Я быстро оборачиваюсь.

— Это твой способ сказать, что ты больше не будешь работать на благо Stinton Group? — Папин голос зовет меня в спину, останавливая прежде, чем я успеваю убежать. — Потому что если это так, то это решение влечет за собой последствия.

Я поворачиваюсь и смотрю на своего отца, мое сердце бешено колотится в груди.

Неприятное чувство пробегает по моей коже, и мне хочется принять душ.

— Я слышал, ты влюбился в женщину Тревора. — Папа отводит от меня взгляд и готовится к следующему удару, поднимая клюшку для гольфа на дюйм над полом. — Несмотря на это, я надеялся, что ты правильно расставишь приоритеты. Но я не против быть плохим парнем, чтобы напомнить тебе о том, что действительно важно — Stinton Group. — Он делает выпад. — Помни, что твое место в этой компании. И, как и я, все, что ты делаешь, делается для Stinton Group.

Я делаю три решительных шага к нему. Тихим голосом я выплевываю: — Я… совсем не такой, как ты.

Он смеется. Вокруг него такая аура уверенности, что заставляет меня чувствовать себя так, словно я болтаюсь над пастью гигантской акулы.

Я выхожу из его офиса и направляюсь обратно в главное здание Stinton Group.

По дороге я пишу Дон.

Мне нужно убедиться, что с ней все в порядке. Нужно убедиться, что папин план не включал причинение ей вреда.

Она отвечает минуту спустя.

ДОН: Сейчас работаю над машиной. Все в порядке.

Я падаю в обморок от облегчения.

Я: Не ешь слишком много леденцов. Они вредны для твоего здоровья.

ДОН: Если леденцы — это то, что выводит меня из себя, я умру счастливой.

Я смеюсь.

Дон — единственная, кто смог заставить меня улыбнуться, когда мой мир разваливается на части.

Я облизываю внезапно пересохшие губы.

Я: Позвони мне, если что-нибудь случится.

ДОН: Что-нибудь вроде чего?

Я даже не знаю, как на это реагировать.

Я никогда раньше не шел против отца. Большую часть своей жизни я отчаянно пытался заслужить его одобрение. Я хотел доказать, что он сделал правильный выбор, взяв меня в Stinton Group. Я хотел каким-то образом ‘вернуть’ честь своей матери, став совершенным. Пойти против него было для меня непостижимо.

Я: Я не знаю. Просто позвони мне, если будешь скучать по мне.

Она отвечает смайликом ‘рвота’.

Это снова заставляет меня смеяться.

Тем не менее, я совершенно измотан, когда тащусь в Stinton Group и падаю мимо стола Хиллса.

Учитывая все, что произошло сегодня, я ожидал, что Хиллс будет стремиться уволиться с работы. Ожидал, что он будет настаивать на том, чтобы опрокинуть пару банок пива и ворчать по поводу Тревора

Вместо этого Хиллс выглядит обеспокоенным.

Когда я подхожу ближе, он вскакивает на ноги. — Макс.

— Что случилось? — спрашиваю я, двигаясь к нему так, словно иду по желе.

Все мое тело затаило дыхание. У меня действительно сейчас нет места для новых плохих новостей.

— Этого не хватает, — шепчет он. Его голос хриплый и скрипучий от страха.

Мое сердце тяжело падает до кончиков пальцев на ногах. Я беру ручку с его стола и начинаю листать ее. — Чего не хватает?

— Исходный файл. Тот, где указаны все женщины, от которых.… тот, где список женщин, которые забременели от Тревиса.

Сначала я этого не понимаю.

Мой мозг дает осечку.

Он буквально не может обработать эту информацию, не пробуксовав колесами.

Я продолжаю щелкать ручкой. — Это неуместно?

— Я так не думаю.

— Посмотри еще раз.

— Макс, твой папа. Он прислал мне это. — Хиллс поднимает свой телефон и показывает мне снимки гаража Доун. При увеличении видно, что фотограф снимает Дон издалека.

Это угроза.

Громко и ясно.

Ругательство слетает с моих губ, когда я понимаю, что папа собирается сделать. Что-то трескается. Я смотрю вниз и понимаю, что сломал ручку пополам. Она падает на землю разрозненными кусочками.

— Макс, что ты собираешься…

Остальная часть вопроса Хиллса уносится ветром, когда я вылетаю за дверь. Схватившись за телефон, я пытаюсь снова позвонить Дон, но она попадает на голосовую почту.

Черт возьми, черт возьми, черт возьми.

Папа сказал, что найдет способ вернуть мое внимание к Stinton Group.

Он всегда точно знал, как двигать своими пешками в любом направлении, в каком захочет.

И я дал ему идеальную возможность манипулировать.

Я подарил ему эту пьесу, когда по глупости влюбился.