Дерзкий роман

ГЛАВА 5

ВОЙНЫ ГАЕЧНЫХ КЛЮЧЕЙ

ДОН

Продолжай дышать.

Вдох, выдох. Вдох, выдох. Вдох…

Дерьмо.

Дыхательные упражнения, которым я научилась у Даррела, не помогают. Я должна снова позвонить психотерапевту. Найти другой способ успокоиться.

По крайней мере, я могу расслабиться в уединенной гримерной, а не на глазах у режиссера, который любит кричать "снято", фотографа, раздающего инструкции, которых я не понимаю, и холодного взгляда голубых глаз Макса Стинтона.

Великолепный дьявол.

Сегодня он застал меня врасплох.

Большую часть времени он смотрит на меня с холодным презрением. Такое чувство, что он скорее соскребет мое достоинство с пола, чем попытается обращаться со мной как с равной. Но он без колебаний встал на мою сторону, когда сумасшедший парикмахер напал на мои волосы, и он был чем-то близким к милому, когда произносил ту ободряющую речь во время фотосессии.

Я почти задалась вопросом, превратился ли он в человека.

Почти.

Но одного взгляда на его хмурое лицо, когда он вернулся на свое место рядом с режиссером, было достаточно, чтобы понять: ледяной король вернулся.

Я его не понимаю.

Не то чтобы я хотела понять его.

Это просто…

Ух ты.

Мысли о Максе никак не помогают моему беспокойству.

И будьте уверены, мне нужно сохранять спокойствие перед камерой. Потому что сейчас мы не просто фотографируем. Каждое сказанное мной слово, каждый жест моей руки, каждая часть моего лица и тела вот-вот будут записаны и разосланы по всему миру.

Я чувствую себя совсем не готовой.

Мой взгляд скользит к зеркалу, когда я созерцаю результаты работы команды из пяти человек по макияжу и гардеробу. Я и понятия не имела, что стилисты такие… свирепые. Буря активности, обрушившаяся на меня во время интервью, чуть не вышибла дыхание из моих легких.

Кисти для макияжа и пудра взметали частицы в воздух; парикмахер обработал мои волосы кондиционером и гелем для эко-стайлинга; неистовая помощница все твердила и твердила об этикете собеседования.

Я не слышала об этом ни слова.

Это не мой мир.

Все, чего я хочу, — это плохую машину и кое-какие инструменты.

Вместо этого у меня лицо, которое не похоже на мое, и изжога.

Мои пальцы дрожат, когда я тянусь к зеркалу.

Блеск на моих веках. Ресницы, которые завиваются намного длиннее и гуще, чем когда-либо могли мои. Красный на моих губах. Золотой на моих скулах.

Это не та, кто я есть.

Я не…

Такая.

Гламурная.

Вот почему я боролась за то, чтобы продолжать носить все без исключения, когда стилист пытался надеть на меня платье. Я жертвую многим из того, кто я есть, только ради внимания. Я пока не готова расстаться с комфортом джемпера.

Мои руки порхают над блестящим белым топом. У директора по гардеробу случился мини-срыв, когда я отказалась надеть ее платье. У меня чуть не случился припадок, когда она попыталась заставить меня надеть мини-юбку.

Мы достигли компромисса.

На мне "модный" топ и джемпер вместо брюк. Рукава комбинезона завязаны вокруг талии. Я не возражаю. Я уже носила свой джемпер в таком виде раньше. Особенно в жару. Автомастерские могут превращаться в котельную каждое лето.

Я рада, что она согласилась работать со мной.

Хотя мне интересно, была бы она такой сговорчивой, если бы Стинтон не выгнал первого парикмахера. Его действия многое сказали гардеробщикам и визажистам. С тех пор они ходят вокруг меня на цыпочках.

Почему я снова думаю о Стинтоне?

Я не забыла о своем обещании бросить ему вызов.

Он все тот же Стинтон. Он все тот же брюзга, у которого благополучие моей дочери в качестве выкупа.

Кроме того, не похоже, что он обращается со мной наполовину прилично, потому что у него есть сердце где-то в этой газовой камере тела. Это потому, что, как он упоминал миллион раз, я актив компании.

С сегодняшнего дня я представляю не только Stinton Auto, но и, соответственно, всю Stinton Group. Если я облажаюсь, то и он облажается.

Вот и все. Не нужно размякать и терять объективность.

У меня в сумочке жужжит телефон.

Я вскакиваю со своего места и тянусь за телефоном, хмурясь, когда вижу незнакомый номер. Поскольку у меня нет привычки отвечать на странные звонки, я оставляю это в прошлом.

Секунду спустя мой телефон жужжит от сообщения.

Стинтон.

Похоже, он чувствует, как я нервничаю, и его сенсоры ‘придурка’ взбесились.

СТИНТОН: Возьми трубку, когда я тебе позвоню.

Я смотрю на его сообщение, и раздражение сжимает мне грудь. Если я думала, что лично он резкий и властный, то его сообщения в десять раз более нецивилизованные.

Должна ли я проигнорировать это или отвесить ему виртуальную пощечину?

Со вздохом я не выбираю ни то, ни другое.

Я: Чего ты хочешь?

СТИНТОН: У меня срочное дело. Меня не будет на собеседовании.

Я: Идеально. Мне не придется все время пялиться на твое хмурое лицо.

СТИНТОН: Очень смешно. Это важно. Не облажайся.

Я: Под словом "облажаться" ты подразумеваешь упоминание о том, что глава Stinton Group имеет склонность к угрозам в адрес невинных женщин в лифтах?

СТИНТОН: У тебя есть способ заставить реальность звучать гораздо драматичнее, чем она есть на самом деле. Обуздай это. Это плохо отразится на телевидении.

Я впиваюсь пальцами в телефон.

Подонок.

Красивый подонок, но все же…

Я представляю, как он сидит строгий и царственный в своей дорогой машине, глядя на город, как задумчивый Бэтмен. Он крутит пальцами, как делал в лифте, — этот намек на улыбку на его губах и прищуренные глаза, как всегда, как будто он знает, что он лучше всех остальных, и его это не беспокоит.

Я: Не похоже, что ты будешь здесь, чтобы остановить меня.

СТИНТОН: Просто предположи, что я всегда наблюдаю за тобой, Баннер.

Я смотрю на сообщение.

Затем я с трудом сглатываю и оглядываюсь через плечо.

Там никого нет.

Я: Предупреждение о преследовании.

СТИНТОН: На следующие несколько месяцев ты являешься собственностью Stinton Group. Наблюдение за тобой входит в мои должностные обязанности.

Я: Я ничья собственность, Стинтон.

СТИНТОН: Привнеси эту уверенность в интервью. Не срывайся на мне, Баннер.

Я бью кулаком по экрану своего телефона, представляя, что это его отвратительно великолепное лицо. Где-то под моей воинственностью я могу сказать, что Стинтон намеренно провоцирует меня. Он хочет отвлечь меня от моих нервов. Или, может быть, я слишком много ему доверяю. Может быть, ему просто нравится ставить мне галочки.

Дверь приоткрывается, и растерянный член съемочной группы сообщает мне, что пришло время для интервью.

— Я сейчас буду.

Она кивает и закрывает дверь, вероятно, задаваясь вопросом, не сошла ли я окончательно с ума.

Может быть, и так, леди.

Никогда за миллион лет я не думала, что окажусь перед камерой. В детстве я убегала от подобных вещей. Я не была той девушкой. Той, у кого длинные распущенные волосы, идеальная улыбка, склонность к переодеванию.

У меня даже не было тела для этого. Пока другие девочки в школе оттачивали формы, я застряла, пытаясь понять, где кончается моя спина и начинается задница.

Не помогло и то, что мой гардероб был во многом вдохновлен стилем одежды моего отца ‘бери все чистое и под рукой’. Вскоре мне стало совершенно ясно, что лучше держаться как можно дальше от центра внимания — и людей — насколько это возможно.

Теперь я собираюсь предложить себя придуркам, которые так и не закончили среднюю школу. Я окажусь в выгребной яме, которой является раздел комментариев в социальных сетях, лицом к лицу с клавишниками, которые без проблем разорвут меня на части в уютном подвале своих родителей.

— Я справлюсь. Со мной все будет в порядке. — Сделав еще один вдох, я выхожу из комнаты и чуть не спотыкаюсь.

Жар заливает мое лицо, и я опускаю взгляд на каблуки. Они как ходули, привязанные к моим ногам, и такие чертовски неудобные. Почему другие женщины подвергаются этому?

Дрожащими ногами, как у новорожденного олененка, я медленно пробираюсь к передней части склада. Задний план преобразился. Теперь здесь диван, зелень и огромная книжная полка. Свет и камеры тоже стали ближе.

Мое сердце колотится о ребра.

Я могу это сделать. Я могу это сделать.

Интервьюер — жизнерадостная брюнетка в ярко-синем брючном костюме. Она чувствует мое волнение и похлопывает меня по руке. — Все в порядке. — Ее улыбка натренирована, а зубы такие белые, что почти ослепляют. — Я не буду задавать тебе слишком много трудных вопросов. Сегодня главное — узнать тебя получше.

— Узнать меня. Верно, — бормочу я.

— Можно мне гримера? Она потеет!

Кто-то подбегает, вытирает мне лоб кисточкой, а затем скрывается из виду.

— Действуй!

Интервьюер пускает в ход все свое обаяние, обращаясь к камере как к старому другу. Я впиваюсь пальцами в подлокотник кресла и надеюсь, что выгляжу не такой паникующей, какой себя чувствую.

Она все бубнит и бубнит.

Я понятия не имею, о чем она говорит.

Наконец, она поворачивается ко мне. — Итак, Дон, могу я называть тебя Дон?

— Д-да.

Она смеется, и звук эхом отдается от стропил склада. — Знаешь ли ты, что женщины-механики составляют менее пяти процентов в отрасли? Что заставило тебя надеть этот очаровательный комбинезон, — она приоткрывает рот, чтобы издать еще один вызывающий головную боль смешок, — и зарабатывать на жизнь ремонтом машин?

Саркастический комментарий срывается с моего языка. Кого это она назвала ‘очаровательной’? Я проглатываю слова обратно, прихожу в себя и отвечаю так аккуратно, как только могу: — Автомобили всегда очаровывали меня. Я знала, что хочу что-то сделать с ними, когда вырасту.

— Но ты не просто проснулась однажды утром и выбрала этот путь. Как пришло к вам это решение?

Я смотрю в камеру. Снова на нее. — Мой отец был механиком.

— О. — Она опирается локтями на спинку стула и подпирает подбородок кулаком в классической позе расскажи мне еще.

Я облизываю губы. — Он научил меня всему, что я знаю.

— Я уверена, что он гордится тобой за все твои достижения. Что он думает о том, что ты стала лицом Stinton Auto?

Папа с самого начала не позволил бы Stinton Auto приблизиться ко мне. — Он, э-э, умер около восьми лет назад.

— Мне жаль это слышать. — Она надувает губы. — Это, должно быть, тяжело.

Ее сочувствие кажется фальшивым. Из-за этого с ней трудно быть искренним.

— Держу пари, ты посвящаешь ему каждую машину, которую чинишь. — Она хлопает своими густыми ресницами.

— Ну…

— Мне просто нравится, — она протягивает руку и сжимает мои руки, — как ты бросаешь вызов всем невзгодам как женщина-механик. Достаточно сложно оставить свой след в индустрии, в которой доминируют мужчины. Но знать, что ты делаешь это ради своего покойного отца, — она поджимает губы и качает головой, — это делает это еще более трогательным.

— Спасибо?

Она смотрит на меня, как на сироту, которой нужна семья на Рождество. — Я, например, аплодирую тебе, Дон. И я знаю, что эта великая нация готова поддержать женщину, возглавляющую работу для женщин в промышленной сфере. Женщины, которые преодолевают трудности. Женщины повсюду.

— Я бы действительно не сказала, что я веду за собой что-либо…

— Снято! Это было здорово. — Режиссер аплодирует.

Интервьюер отпускает мою руку, как горячую картофелину, и сплетает пальцы. Снисходительно улыбаясь мне, она бормочет: — У тебя такие грубые руки, дорогая. Ты должна позволить мне порекомендовать мой салон.

У меня отвисает челюсть от шока.

Она только что… оскорбила меня?

Ее ассистент подбегает к ней и протягивает бутылку газированной воды. Она откупоривает ее, делает глоток, а затем улыбается мне. — Тебе также следует что-нибудь сделать со своими ногтями. Я знаю, что, должно быть, тяжело их чистить, но ты все еще женщина, дорогая. И теперь ты лицо Stinton Group. Есть стандарты, которые нужно соблюдать.

Мои ноздри раздуваются. — Простите?

— Немного лака для ногтей очень быстро избавит от этого пятна.

Прежде чем я успеваю вскочить на ноги и показать ей, что эти перепачканные маслом руки могут сделать с ее пластикой носа, к нам подходит режиссер и уводит ее прочь, болтая о каком-то предстоящем проекте, в котором он хочет, чтобы она сыграла главную роль.

Съемочная группа кружится вокруг меня, выключая свет, отсоединяя провода и демонтируя задник. Свет выключается, погружая мою "сцену" во тьму и тени.

Голоса перекликаются взад и вперед, выкрикивая инструкции, продолжая разрушать мое окружение. Никто не говорит мне ни слова. Никто даже не смотрит на меня.

На долю секунды я стала центром их вселенной.

Теперь я просто еще один реквизит.

Собственность Stinton Group.

Я сжимаю пальцы в кулаки. Конечно, я подписалась быть маленькой марионеткой Стинтона, но я не представляла, насколько деморализующим это будет. Нет ничего лучше, чем когда тебя возводят на пьедестал, накачивают всей ценностью, которую ты предлагаешь, а затем отбрасывают в сторону, как разбитую корзину с фруктами.

Я подтверждаю свою клятву никогда не подпускать Бет к этой грязи.

Мир, которым владеют Стинтоны, фальшивый и бессердечный.

Неудивительно, что Максу Стинтону здесь так комфортно.

— Привет.

Я оборачиваюсь и чуть не взрываюсь от облегчения, когда вижу лицо Джефферсона. Молодой водитель выглядит совершенно неуместно в своем блейзере, узком галстуке и длинных брюках среди размытых креативщиков в шарфах и беретах.

Он смущенно машет рукой. — Похоже, съемки закончились. Готова идти?

— Черт возьми, да. — Я улыбаюсь.

Он возвращает ее и указывает на дверь.

Я выхожу со склада на солнечный свет. Поднимаю голову навстречу теплу реального мира, делаю глубокий вдох и вспоминаю, кто я такая.

Дон Баннер.

Настоящий механик.

Это не трюк.

Не является преимуществом.

Просто обычная женщина, которая любит чинить то, что ломается.

Когда я выпрямляюсь, то ловлю на себе пристальный взгляд Джефферсона. — Это было так тяжело?

— Невероятно. — Я потираю затылок. — Ненавижу камеры.

— Да ладно. Ты… Я имею в виду… ты великолепна. Ты, должно быть, привыкла ко всему этому вниманию.

— Это не внимание. Это цирк. — Я указываю пальцем через плечо.

— Тебе это не понравилось?

— Не совсем. Это напомнило мне, почему я не фотографируюсь с тех пор, как… с тех пор, как я окончила технический колледж.

— Когда это было? В прошлом году?

— Ты милый мальчик. — Я делаю движение в его сторону, как будто щиплю его за щеки. — Даже близко нет, но с твоей стороны мило, что ты заставляешь меня чувствовать себя моложе.

— Ты не можешь быть настолько старше меня, — бормочет он, и румянец заливает его щеки.

Я смеюсь. — Тот факт, что ты сейчас краснеешь, точно говорит мне, насколько я старше.

Он трет щеку. — Я не краснею.

— Я отношусь к той категории людей, которые пережили слишком много, чтобы больше краснеть. Так что поехали.

— То, что ты чувствуешь себя старой, еще не значит, что ты старая. — Он открывает мне заднюю дверь.

Я качаю головой. — Поскольку Того, Кого Нельзя Называть, здесь нет, я бы предпочла не церемониться. — Указывая на пассажирскую дверь, я спрашиваю: — Ничего, если я поеду здесь? Я не хочу чувствовать себя так, будто ловлю такси.

— Конечно. — Он захлопывает заднюю дверь и идет открывать другую, но я опережаю его и сажусь на сиденье, которое на ощупь как масло.

Я жду, пока Джефферсон присоединится ко мне, прежде чем спросить: — Куда убежал мистер Совершенство раньше?

Он сжимает руки на руле и смотрит прямо перед собой. — Полицейский участок. Я думаю, это могло быть как-то связано с его братом.

— Тревор? — Я напрягаюсь.

Джефферсон кивает.

Я жду обычного отвращения и досады, которые накатывают всякий раз, когда я думаю об отце Элизабет.

Этого не происходит.

Вместо этого я начинаю думать о кобальтовых глазах, темнеющих от беспокойства. Я думаю о твердых розовых губах, исчезающих в озабоченном рте. Я думаю о ослабленном галстуке и идеальной линии подбородка, покрытого щетиной.

О, черт, нет. Я не должна беспокоиться о том, что может чувствовать Стинтон.

Я почти уверена, что у Макса Стинтона нет никаких чувств. Он просто ходячая и говорящая бездна, завернутая в лицо, высеченное богами вручную.

У него нет эмоций.

Даже если и так, мне должно быть наплевать на них.

— Он был таким с тех пор, как пропал Тревор Стинтон. — Джефферсон щелкает индикатором. — Один намек на его брата, и он бросает все, что делает, чтобы довести дело до конца.

— Есть какие-нибудь намеки? От кого-нибудь?

— Ага. Надежные или нет. — Джефферсон тяжело вздыхает. — Мне почти жаль его. Каждый раз он только разочаровывался, но по-прежнему относится к каждому намеку так, словно это реальная возможность. Затем он вкладывает все силы в поиск.

— Он должен, — натянуто говорю я. Не жалей его. Не жалей его. — Он не сможет по-настоящему искупить вину Stinton Group, пока его брат не извинится за то, что он сделал.

— Я не думаю, что он делает это ради Stinton Group. — Джефферсон потирает свой гладко выбритый подбородок.

— Почему ты так уверен?

— Он лично следует этим намекам.

Я фыркаю. — И это все?

Его взгляд скользит по мне, а затем возвращается к дороге. — У мистера Стинтона миллион дел каждый день. Он всегда разговаривает по телефону или планирует следующие шаги Stinton Group. Я устаю просто смотреть на него за рулем. — От его тихого смеха у меня сжимаются узлы в животе. — Ты знаешь, когда его что-то волнует, потому что он не передает это своей команде. Он бросает все и делает это лично. — Джефферсон вздергивает подбородок, как мудрый старик. — Вот откуда я знаю.

Странная боль в моем животе поднимается до самой груди.

Я похлопываю себя по кудрявому хвостику. — Можно я включу радио?

— Конечно.

Разговоры о Максе Стинтоне сходят на нет.

Музыка — единственный звук в машине, пока Джефферсон отвозит меня в гараж. Я смотрю на автомастерскую и чувствую, как возвращается частичка меня, которой не хватало.

— Спасибо, что подвез, Джефферсон. — Я открываю дверь.

— Ходят слухи, что теперь, когда ты работаешь с Stinton Group, мы будем видеть тебя гораздо чаще.

— Это правда.

— Я с нетерпением жду этого. — Он снова улыбается мне и машет рукой.

Разве это не мило?

Запах автомобильного масла ударяет мне прямо в нос, когда я вхожу в мастерскую. Я встаю. Закрываю глаза. Глубоко вдыхаю. Просто позволь запахам и звукам урчания автомобильных двигателей наполнить мои чувства.

Сегодня утром был такой хаос. Мне это нужно.

— Баннер, ты пользуешься косметикой? — Уиллис с важным видом подходит ко мне, положив руку на живот, и его глаза блестят, как у крысы.

Мое спокойствие улетучивается, и его место занимает сильнейшее раздражение. — Заткнись, Уиллис.

— Тебя не было вчера днем и снова все утро. Похоже, что-то происходит.

— Ты следишь за мной, Уиллис? Я не знала, что тебя это так волнует. Я тронута. — Я стараюсь вложить в эти слова сарказм.

— Волнует? — Он фыркает. — Что меня волнует, так это слухи, которые до меня доходят.

Я клюю на его наживку. — Какие слухи?

— Что ты захватываешь это место.

Я замираю. — Кто тебе это сказал?

— В этой индустрии ходят слухи, Баннер. К тому же, я слышал, что вчера ты была в Stinton Group. Чем бы еще ты там занималась?

Очевидно, что я отдаю свое лицо Stinton Group.

— Не твое дело. — Я пытаюсь пройти мимо него.

Он поднимает руку, и я не могу пройти мимо.

В моей голове звенят тревожные звоночки. Уиллис долгое время ворчал на меня. В основном потому, что Клинт благоволит ко мне и, как правило, дает мне более техническую работу, которая, к тому же, оказывается более дорогой.

Я знаю, что попирала его хрупкую мужскую гордость с тех пор, как начала здесь работать, но это первый раз, когда он проявляет такую внешнюю агрессию.

— Что ты делаешь? — Я плюю. — Уйди с моего пути.

— Ты и я, мы собираемся немного поговорить.

Я стою на своем, хотя все внутри меня хочет отступить. Стиснув зубы, я предупреждаю его: — Тебе лучше убраться к черту с моих глаз.

— Или что? Ты собираешься плакаться Клинту?

Мой взгляд устремляется к офису Клинта, и укол страха скручивается в животе, когда я понимаю, что там пусто. Черт возьми. Он, наверное, в банке. Клинт в этом отношении старомоден. Он по-прежнему вносит депозиты сам. Он любит стоять в очереди и болтать с кассирами.

Уиллис нависает надо мной, его глаза сузились, а загорелые щеки втянуты. — Видите ли, вот что мне не нравится в вас, девочках, пытающихся захватить мир. Ты не можешь сделать это сама. Ты всегда хочешь, чтобы мир изгибался и вертелся ради тебя. Проблема в том, что у тебя не может быть и того, и другого. Либо ты одна из парней, либо ты женщина. Но нет, мы должны нянчиться с тобой и притворяться, что твои чувства хрупки, а потом мы должны отдать тебе нашу работу только потому, что ты женщина. Разве это справедливо?

— Назад, черт возьми! — В конце мой голос скрипит. Дерьмо.

Уиллис смеется.

Я делаю шаг назад. Оглядываюсь в поисках чего-нибудь, чем можно защититься. Если Уиллис применит физическую силу, игра окончена. Я не настолько глупа, чтобы думать, что одной своей волей смогу отразить удар мужчины его габаритов.

— Брось, Уиллис. — Марко, один из новых сотрудников, который наблюдал за всем этим, хватает Уиллиса за плечо. — Хватит дразниться, чувак. Баннер хорошо работает. Так же, как и все мы.

— Тогда ты — часть проблемы. — Он грубо отталкивает Марко.

Пока Уиллис отвлекается, я продолжаю отступать. Моя тележка с инструментами всего в паре шагов от меня. Если я смогу добраться до нее, я смогу найти что-нибудь, что вырубит Уиллиса, если он сойдет с ума.

— Из-за тебя она думает, что может гарцевать здесь и захватить власть. — Слюна слетает с губ Уиллис. — Что, если она превратит это место в рай для женщин-механиков, а? Что ты будешь делать, когда она уволит тебя с работы?

— Уиллис, ты понятия не имеешь, о чем говоришь, — огрызается Марко.

— Разве нет? Скажи ему, Баннер. — Уиллис оборачивается и замечает мои лихорадочные поиски оружия. В его глазах появляется безумный блеск, и он бросается ко мне.

Паника охватывает мое тело. Я разворачиваюсь, не утруждая себя тем, чтобы скрыть, что я делаю. Лихорадочными движениями я роюсь в тележке с инструментами.

Мои пальцы сжимают гаечный ключ как раз в тот момент, когда рука Уиллиса крепко сжимает мое плечо. Я разворачиваюсь и опускаю гаечный ключ, намереваясь ударить его по плечу, но из ниоткуда появляется рука.

Я слышу лязг металла, ударяющегося о плоть.

Затем все стихает.

Широко раскрыв глаза, я медленно перевожу взгляд с подбородка Уиллиса на дорогие часы и золотые запонки под толстым рукавом пиджака. Я продолжаю. Мимо широких плеч. Мощная шея. Квадратная челюсть и прямой нос. За чистые кобальтовые глаза, которые смотрят на Уиллиса с высокомерием, которое должно быть врожденным. Этому нельзя научиться. Этому нельзя научить. Это просто… есть.

Мои плечи напрягаются.

— Мисс Баннер, в нашем контракте указано, что вы не должны ввязываться в какие-либо ссоры в течение всего срока вашего пребывания в Stinton Group.

Шок ослабляет мою хватку.

Стинтон вырывает гаечный ключ из моих пальцев, не сводя глаз с Уиллиса.

Я отступаю назад, когда понимаю, что это не мое воображение.

Макс Стинтон здесь.

Во плоти.

— Однако, — ястребиный взгляд Стинтона заставляет Уиллиса уклониться от ответа, — я не подписывал такого контракта. — Он ухмыляется и поднимает гаечный ключ над головой. — Чтобы я мог…

— Ах! — Уиллис отшатывается и закрывает лицо.

Стинтон останавливает гаечный ключ в дюйме от носа Уиллиса. Он хихикает, но это звучит так же холодно и опасно, как у боссов мафии в моих любимых черно-белых фильмах.

Мягко проводя гаечным ключом по лицу Уиллиса, Стинтон шепчет: — Кто научил тебя так трогать женщин?

Уиллис дрожит и ничего не говорит.

Гнев разгорается у меня под кожей, когда я смотрю, как он распадается на части перед Максом. Уиллис был таким крутым, когда это была я. Когда это была просто крошечная и беспомощная женщина. Он мог разглагольствовать и бредить о том, какой вред я наношу миру автомеханики. Слова, казалось, так и лились из него.

Где он сейчас?

Куда делось нытье жертвы?

Ярость все нарастает и нарастает во мне.

Я хочу вырвать гаечный ключ у Стинтона и преподать Уиллису урок. Я хочу, чтобы он дал сдачи и снова говорил гадости. Я хочу, чтобы он посмотрел мне в лицо и проявил уважение не потому, что здесь владелец компании, а потому, что я этого заслуживаю. Я это заслужила.

— Ах, ах. — Голубые глаза Стинтона поворачиваются ко мне, как будто он может прочитать мои мысли. — Успокойся, росомаха.

Я хмуро смотрю на него.

Он бросает на меня многозначительный взгляд.

Придурок.

Я делаю шаг назад, хотя это убивает меня, и позволяю ему разыгрывать героя.

— Кто-нибудь еще хочет поделиться своим неодобрением по поводу того, что леди руководит магазином? — Стинтон размахивает гаечным ключом. Пальцы, обхватившие инструмент, длинные и элегантные. Расслаблены. Тем не менее, в его движениях есть контроль, который придает ему пугающую утонченность.

Остальные механики входят в механический отсек, вероятно привлеченные криками. Они смотрят на Уиллиса, меня и Стинтона, небрежно держащих гаечный ключ, как пистолет.

— Что здесь происходит?

Марко качает головой, как бы говоря: — Не спрашивай.

Уиллис начинает смеяться.

Я резко поворачиваю голову и сужаю глаза. Что он считает таким смешным?

Уиллис хлопает себя ладонью по коленям и наклоняется, как будто наткнулся на лучшую в мире шутку.

Поворачиваясь лицом к другим механикам, Уиллис указывает на Стинтона. — Я скажу вам, что происходит. Баннер помнила, что она женщина, достаточно долго, чтобы добиться повышения старым добрым способом.

Мое сердце колотится сильно и учащенно. Мрачный гнев затвердевает внутри меня, вынося на поверхность отвратительные чувства.

Я уже слышала подобные обвинения раньше.

Всякий раз, когда у меня все получается, мои враги всегда возвращаются к этому.

— Что это за способ? — Спрашивает Стинтон холодным, убийственным голосом.

Уиллис, должно быть, понял, что он уже облажался, потому что открывает рот в дикой ухмылке и шепчет: — Ты должен знать это лучше меня, мистер Босс.

Уголки губ Стинтона приподнимаются, но это совсем не похоже на веселую ухмылку, которую он носит рядом со мной. Эта ухмылка с ядовитым оттенком. Что-то настолько темное и резкое, что заставляет меня дрожать.

Без предупреждения его кулак летит вперед и попадает в челюсть Уиллиса. Это происходит так быстро, что противник оказывается на полу в нокауте, прежде чем я успеваю моргнуть.

Мой вдох резкий и ошеломленный.

Стинтон спокойно возвращает мне гаечный ключ, не обращая внимания на мужчину, корчащегося на земле. — С сегодняшнего дня этот человек уволен. Я немедленно распоряжусь о его выходном пособии, хотя с моей стороны было бы великодушно дать ему что угодно.

Уиллис стонет и поднимается с пола. Его сердитый взгляд устремлен на спину Стинтона, и он, кажется, раздумывает, стоит ли ему броситься на него.

Я прыгаю вперед и размахиваю гаечным ключом, как битой. — Я предлагаю тебе убираться отсюда, пока мы не вызвали полицию.

Уиллис сплевывает кровь. — Давай, позвони им. Это он ударил меня, потому что я сказал то, что было у всех на уме.

— Говори за себя, — говорит Марко.

Я резко поворачиваю голову и в шоке смотрю на него.

— Ты говоришь не за нас, — добавляет Марко.

Уиллис отшатывается, его взгляд метается к Марко. Затем он снова начинает смеяться. — Марко? Ты и тут приударил? Это было в комнате отдыха для сотрудников или за лифтом?

Марко усмехается и закатывает глаза.

Смешок Стинтона звучит вибрирующей угрозой. Он забирает у меня гаечный ключ и топает вперед. — Похоже, нам нужно еще раз поговорить.

Я протягиваю руку, чтобы остановить его, чтобы он снова не набросился на Уиллиса. Мне не нужно, чтобы он спасал меня. Моя работа говорит сама за себя. Мое поведение и характер так просто не сломаешь. Это есть у мальчиков.

Уиллис запрокидывает голову и смеется. — Давай. Ударь меня еще раз. Это просто пополнит мои карманы деньгами, когда я подам на тебя в суд.

Марко отворачивает лицо в сторону. — Подать на него в суд? За что?

— Он ударил меня! — Уиллис визжит. Тыча пальцем в синяк, который начинает формироваться у него на челюсти, он хрипит: — Вы все это видели!

— Что видел? — Хенрикс причмокивает губами.

Фуэнтес хмурится. — Да, я ничего не видел.

— Уиллис, ты уверен, что не врезался в дверь или еще во что-нибудь? Тебе нужно быть осторожнее в мастерской.

Смех клокочет в моей груди. Я не пытаюсь скрыть свое веселье и позволяю ему звучать в моем голосе, когда указываю на дверь. — Я предлагаю тебе уйти сейчас, пока тебя не выпроводили, Уиллис.

Он проклинает шторм и исчезает. Мгновение спустя я слышу, как заводится его двигатель. Его шины разбрызгивают гравий, когда он выезжает со стоянки и съезжает с гравийной дорожки, ведущей на улицу.

В магазине воцаряется тишина.

Никто не двигается.

Уиллис был одним из парней. Даже если они заступились за меня, я уверена, они почувствуют эту потерю. Я смотрю на каждого мужчину и пытаюсь найти правильные слова, чтобы выразить свою благодарность. Прежде чем я успеваю, вмешивается Стинтон со своим большим ртом.

— Если у кого-то еще есть проблемы с руководством мисс Баннер, вон за той дверью. — Он одаривает их всех одинаковым взглядом и топает к офису Клинта.

Я хмуро смотрю на него. Он действительно думал, что это лучшее время, чтобы нести подобную чушь? После того, что только что произошло?

Я глубоко вздыхаю и поворачиваюсь лицом к остальным механикам. — Спасибо, ребята.

— В любое время. — Марко оглядывает меня с ног до головы. — Ты в порядке?

— Да.

— Я имел в виду с ним. — Он указывает туда, где Стинтон роется в столе Клинта. — Я могу целый день иметь дело с Уиллисом, но костюмы… они подлые.

— Не волнуйся. Я справлюсь со Стинтоном.

— Тогда мы позволим тебе приступить к делу. — Марко ухмыляется и кивает. — Босс.

Что-то теплое наполняет мою грудь. Я опускаю подбородок и затем ищу проклятие своего существования, которое также оказывается настоящим боссом и человеком, которого я просто не могу понять.