Дети империи

Глава 23. Объятия империи

Кэр смотрел на лежащего Эйдена и испытывал чувство вины, ведь это он повел за собой дуэлянта на самый край света. Если бы у него был выбор, скорее всего, мистер Мерфи сейчас предпочел бы задохнуться в той самой петле. Итан все еще не знал, что скажет ему, когда тот очнется. Все остальные давно покинули комнату, оставив тяжелую ношу на плечах своего капитана.

Аурлиец до боли сжимал укрытую перчаткой руку. Слишком много сделок с совестью пришлось заключить, чтобы забраться так далеко. Встреться сейчас Кэр с собственной версией четырехлетней давности, хорошенько заехал бы себе по морде. Итан не сразу обратил внимание, что мистер Мерфи открыл глаза.

Эйден молился всем богам, чтобы произошедшее оказалось лишь ужасным кошмаром, но присутствие рядом товарища не оставляло сомнений в бескомпромиссности страшной истины.

— Я тебе больше ничего не должен, — это были первые слова дуэлянта, произнесенные глухим голосом.

— И тем не менее я прошу тебя повременить с местью. — Кэру было больно смотреть на друга.

— Как долго? — Дуэлянт упер свой взгляд в потолок и, казалось, не замечал собеседника.

— Пока не исчезнет угроза со стороны хаоса. Нам нужен кто-то, кто сможет создать, а затем и удержать еще не окрепший союз между роем и империей. Я знаю, что более всего ты жаждешь мести, но ради самой Кары и всех, кто был ей дорог в этом мире, я прошу тебя отложить суд справедливости.

— Ты даешь слово, что не остановишь меня, когда все закончится?

— У тебя будет не только мое слово. Когда все закончится, я сам помогу тебе убить консула, — негромко произнес Итан, приблизившись к аурлийцу.

Эйден удивленно перевел взгляд на друга. В глазах Кэра читалась решимость, не позволяющая усомниться в его честности.

— Тогда я тоже клянусь, что Клетис может не опасаться моей мести до назначенного часа. — Мистер Мерфи прикрыл глаза.

Кэр протянул дуэлянту руку, помогая тому подняться. Ему было стыдно, но он не поверил другу, поэтому попросил мистера Норрингтона приглядывать за ним. С этого момента Эйден больше не скрывал изуродовавшего его лицо шрама.

Для Кары аурлийцы соорудили новый погребальный костер. В их памяти было еще слишком свежо воспоминание о похоронах Сварна.

Искры пламени, периодически взмывающие в небо, напоминали Эйдену об их последнем полете.

Церемонию посетил Клетис. Не обращая внимания на осуждающие взгляды, он подошел прямо к костру и встал рядом с Эйденом. Будучи погруженным в свою скорбь, мистер Мерфи не удостоил его даже взглядом.

В последнюю ночь, проведенную в улье, Кэру приснился кошмар. Он выходил из северных врат Корквила, но тракт, ведущий к его поместью, был непривычно пустым. Окружавшие его поля ярких подсолнухов сейчас казались лишь собственной бледной копией. Понурые, лишенные жизни, они были покрыты серой пылью. Поднявшийся ветер рассы́пал некогда похожие на солнце растения в прах. Аурлийца тут же окутал туман серой дымки.

Итан почувствовал, что ему стоит как можно скорее добраться до дома. Еще издалека он понял, что поместье давно заброшенно. Такой же безжизненный, как и вся окружающая природа, плющ оплел его стены. Внутри висели портреты, которых Кэр прежде не видел. Развешанные в хронологическом порядке они отражали всю жизнь Артура Кэрила. На последней картине лицо еще молодого мужчины было запятнано кровью, а зрачки затянуты белой пленкой. Аурлиец вскочил, пробуждаясь ото сна. По всему телу струился пот.

За стеной его покоев молодой древний видел свой личный кошмар, но этот происходил наяву. Как Хорив ни старался, уснуть ему не удавалось. В поверхности одного шестигранников он видел собственное отражение. Ярко-желтая пелена покрывала глазные яблоки, а зрачки и вовсе исчезли. Утларг подошел поближе, чтобы убедиться в увиденном. Юноше было чертовски страшно. Такие же глаза он видел на лицах тех существ, что населяли этот улей или любой другой город дочерей царицы.

Хорив ударил себя ладонью по лицу, но отражение не изменилось. Он уткнулся лбом в стену, опираясь на нее руками. Начиная понимать, что с ним происходит, он несколько раз стукнул головой по шестиграннику. Древний пытался сдержать навернувшиеся слезы. В порыве эмоций, желая восстановить ясный рассудок, он ударил себя левой рукой по ребрам и ощутил на ладони шелуху.

Потерев подушечками пальцев, он к ужасу осознал, что похожая на пыль субстанция является ничем иным, как слоем его собственной кожи. Все тело тут же охватил нестерпимый зуд. Хорив не смог с ним бороться и принялся водить ладонью вдоль ребер. На пол обильно падала стружка омертвевшей кожи. Прямо под ней чувствовался более плотный на ощупь покров. Невероятным усилием воли утларг заставил свою руку остановиться. Как ни старалось его сознание найти убежище в спасительном обмане, голос логики звучал громче. Он превращался в монстра. Одного из тех, кто защищал царицу Сэйн во время покушения.

— Дьявол! Черт, черт, черт! — шепотом закричал юноша, упав на колени.

Всю оставшуюся ночь ему было не до сна. Хорив рационально предполагал, что стоит ему закрыть глаза и отпустить контроль, руки быстро закончат начатое. Он так и просидел, смотря на светящиеся в отражении глаза. Все его мысли были лишь о Лиане Гилберт и их несбывшемся счастье. Утларг проклинал себя за то, что в момент предоставленного ему выбора принял неправильное решение. Он мог остаться дома, забыть о странствиях и поиске славы, прожив жизнь обычного человека. Человека, вне всяких сомнений, счастливого в своей возможности находиться рядом с леди Гилберт. Сейчас же Хорив понимал, что ни за что на свете не позволит, чтобы она узнала о том, что с ним случилось.

Ближе к утру древний с радостью отметил, что глаза вернулись в свою привычную форму. Выйдя на свет, он поднял рубаху и увидел, как из-под его человеческой кожи в расчесанном месте проступает хитиновый покров более темного оттенка.

— Никто не должен знать! — он повторял эту мысль про себя до тех пор, пока в его комнату не постучал капитан Хольт, сообщивший, что пора выдвигаться.

Чужаки покидали улей вместе с его новой царицей. В городах роя оставались лишь рабочие, чье присутствие было необходимо для поддержания порядка. Передвигались на хорошо знакомых ладьях, однако простые воины проделали весь путь пешком. В дороге к ним присоединялись армии подчиняющихся улью городов. Было нечто завораживающее в движении этой пустынной флотилии, окруженной морем особей роя.

Ночью, когда запряженные рабочие роя выбивались из сил, устраивался привал. Чужаки предпочитали ночевать на безопасных плитах. Аборигены же напротив ожидали ночных нападений. Заранее заготовленные ловушки позволяли им фиксировать клешни ночных монстров и добывать из них материал для ткани.

По ночам в слежке за мистером Мерфи Джонатана сменял капитан Хольт. Эйден прекрасно понимал, что происходит, но даже не пытался переубедить друзей. Консул предпочитал передвигаться в другой ладье, где компанию ему составляли Вендэль и Чаар. Имперец едва мог сдержать охвативший его трепет. Чем ближе была имперская стена, тем больше им овладевало волнение. Его долгое путешествие подходило к концу, и он возвращался домой. Возвращался, став сильнее, чем когда-либо был.

В один из вечеров Дункан забрался на покрывающий ладью купол, но так и не смог увидеть места, где заканчиваются полчища роя.

— Не нравится мне все это. Наше доброе дело может обратиться в трагедию. Сейчас мы буквально зажимаем империю между молотом и наковальней. Не ведем ли мы за собой армию, которой суждено погубить целую цивилизацию? — спросил он немного позднее.

— Выбор у нас небогатый, и от нас уже ничего не зависит. Нам придется довериться Чаар, — ответила Ингрид.

— Я бы никогда не доверился убийце своей семьи, но сейчас мне кажется, она действительно заинтересована в союзе. Рой устал от многовековой борьбы и от того бессмысленного существования, которым он жил с момента своего появления, — изложил свою позицию Га-либ.

— Будем надеяться, что это так, — подтвердил Итан.

— И как мы во все это ввязались? — слабо улыбнулся Дункан, подкидывая последнее полено в затухающий костер.

Никто ему не ответил. Эйден молча встал и пошел спать. Выждав минуту в знак уважения, Рэджинальд последовал за ним. Хорив, не отрываясь, смотрел на тлеющие угли. Скоро станет совсем темно, а значит, и ему пора уходить. На протяжении всех ночей он не поднимал век, скрывая под ними свечение своих новых глаз. Теперь в темное время суток на его желтых глазах появлялся черный вертикально вытянутый зрачок. Увидев нечто подобное, инквизитор Карл Грифитс непременно отправил бы его на первый попавшийся костер.

Клетис старался успокоить охвативший его мандраж. Всеми усилиями он задвигал воспоминания о том, что он сотворил с Карой, в самую дальнюю комнату коридора своих мыслей. Потеряв последнее близкое существо, он чувствовал своеобразное облегчение. Теперь он знал, что ему придется рассчитывать только на себя. Консул мог не переживать о предательствах, ведь он больше никому не доверял. Ему казалось, что он начал жизнь заново, и имперец точно понимал, чего хочет от новой жизни. Опасная, но так согревающая мысль, что только он способен защитить и возглавить империю, крепко засела во всех остальных комнатах коридора.

Долгожданная стена появилась перед путниками к исходу второй недели. Итан заметил ее еще издалека. Линия укреплений в какой-то момент сделала проводимую горизонтом черту более отчетливой. Закатное солнце тонуло в песках, окрашивая контуры всего, что встречалось ему на пути, в красный цвет. Завидев приближающуюся орду, защитники стен тут же переполошились. Последние полтора месяца нападений не было, и их привычная внимательность и настороженность немного ослабли. Консул услышал родной сердцу гул имперских труб, возвещающих о тревоге.

Повинуясь велению Чаар, рой остановился у невидимой черты, за которой он оставался недосягаем для полета стрелы. Земля здесь сильно отличалось от той, что до сих пор видел Кэр в южных землях. Пропитанный кровью песок приобрел сероватый оттенок, и от него так и веяло смертью.

Клетис смело вышел вперед. Позади него остался ничтожно маленький на фоне армии роя отряд Итана Кэрила. Среди них не было лишь Хорива. Сославшись на недомогание, он спрятался от посторонних глаз в ладье, но в конечном итоге не выдержал и, покинув свое укрытие, наблюдал за историческим событием издалека. Утларг осознавал, что с каждым днем в нем остается все меньше и меньше признаков, которые могли бы выделить его из орды, частью которой он становился.

Консул пошел вперед в одиночку. У его ног в землю вонзилась стрела. Замерев на секунду, он продолжил свой путь. Имперец верил в то, что сегодня не умрет. Подойдя достаточно близко, чтобы быть услышанным, он оглядел караульных легиона на стене.

— Мое имя Клетис. Консул великой империи и ее преданный сын. Я прибыл, чтобы сообщить, что выполнил приказ священного императора Сатора. Его волей и моими силами война с роем окончена, — голос имперца звучал подобно грому.

Подозрительные взгляды стражей постепенно начали исчезать. Теперь легионеры смотрели на него с плохо скрываемым восхищением. В империи не было существа, не слышавшего о консуле Клетисе. Даже если неожиданный гость врал, он все равно был первым, кому удалось прийти живым с той стороны стен. К тому же сомнений в том, что говоривший является имперцем, ни у кого не было.

— Я долго отсутствовал на родной земле, и мне неизвестно, кто сейчас сторожит великую стену. Прошу консула пропустить меня и небольшой отряд сопровождения для проведения дипломатических переговоров. Возрадуйтесь братья, наступает долгожданный мир! Вашей службе на стене остались считанные дни.

Какое-то время ничего не происходило. Клетис уже начал нервничать, когда ворота медленно отворились и к многовековому врагу вышел отряд, состоящий исключительно из имперцев. Консул не сдержал улыбки. Начищенные до блеска имперские доспехи отражали блики от факелов и символизировали величие так горячо любимой им империи. Ему даже стало немного не по себе от того, что сам он предстал перед соотечественниками в чужом облачении.

Вскоре улыбка Клетиса стала еще шире. На щитах сопровождавших командующего стеной красовался хорошо знакомый герб его старого друга. Высокая стена, под защитой которой скрывалась Башня Бури, вершина которой была охвачена вихрем молний. Когда консул смог разглядеть лица приближающихся воинов, он едва не подпрыгнул от радости.

— Поверить не могу! Это и правда ты! — Самый статный из представителей бессменно охраняющего стену легиона смотрел на гостя и не мог скрыть своего удивления.

— Твои глаза тебя не обманывают, Морус. Блудный сын империи вернулся, чтобы принести ей величайший из даров, что она когда-либо получала.

— Выглядит так, словно ты привел за собой весь рой от мала до велика. — Консул демонстративно заглянул за спину Клетиса.

— Ты как всегда проницателен. Сама царица почтила нас своим визитом. Впусти нас в свой лагерь. Поверь, нам есть, что обсудить.

— А наши хитиновые друзья будут терпеливо дожидаться здесь? — усмехнулся Морус.

— Зависит от результатов переговоров, — рассмеялся в ответ Клетис.

Ответственный за великую стену консул долго оценивал ситуацию, прежде чем дать свое согласие. Клетис обернулся и махнул рукой, давая понять, что империя готова к переговорам. Итан услышал, как рядом с ним тяжело выдохнул мистер Мерфи. В глубине душе Эйден надеялся, что имперец окажется бесполезен и тогда никто в целом мире на спасет его от справедливой мести.

Царица вышла вперед, а вслед за ней ряды роя покинул лишь верный Чаар-Тоа-Вал-Готэ. Аурлийцы, отступница, первородный и Га-либ поспешили за ними. Оказавшись за воротами, Кэр впервые за долгое время почувствовал себя в безопасности, и это даже несмотря на те настороженные взгляды, что сопровождали процессию на всем ее пути. Годами видевшие в рое лишь врагов легионеры редко видели особей так близко и при этом не собирались тут же их убить.

Пока делегация двигалась к поместью консула, Клетис намекнул своему собрату, что не все из того, что он намерен сказать, предназначено для лишних ушей. Однако реакция Моруса превзошла все его ожидания. Оказавшись под сводами своей небольшой, по меркам имперских властителей, резиденции, консул распустил всю стражу, оставшись выслушивать доклад в одиночестве.

— Я слушаю. Думаю, вам о многом есть, что рассказать. Мне помнится, ты любил хортское. — Морус налил в кубок вина и передал его своему соотечественнику.

Клетису нравился консул. В отличие от Севериана, тот не был глуп и уж тем более не был слепым ручным псом императора. Он был из числа подобных самому Клетису и Сатору. Вместе они разожгли пламя восстания, приведшего их на самую вершину власти. Сатор никогда не недооценивал будущего стража стены и именно поэтому назначил того на должность, предполагающую наибольшую занятость. Тем самым император надеялся оградить себя от исходящей от сильного конкурента угрозы.

Морус всегда быстро схватывал суть дела и не позволял ничему отвлекать его от поставленной им самим задачи. Не обладай он этими качествами, не смог бы так долго удерживать стену. Несмотря на то что консул не был любимчиком императора, тот, безусловно, ценил его заслуги в деле сохранения безопасности и мира в империи. А еще Морус никогда ничего не забывал, поэтому предложенное вино не оказалось для Клетиса сюрпризом. Впрочем, он не удержался и сделал жадный глоток до того, как начать свою речь.

— Прежняя царица роя мертва. Мы убили ее примерно полтора месяца назад. Свергнувшая ее королева Чаар больше не хочет войны, что столетиям уносила жизни наших народов.

— Чего же хочет царица Чаар? — проницательный взгляд Моруса перебежал от имперца к гостье.

Чаар заговорила, и Вендэль направил ее речь прямиком в голову консула, заставив того вздрогнуть. Через секунду он уже взял себя в руки и слушал ее внимательно, словно подобное происходило с ним не впервые. Сам первородный не вмешивался, предпочитая пока держать свою силу и происхождение в тайне.

Чаар вкратце пересказала консулу всю историю роя с момента бегства своей матери из земель империи. Все, что ей самой было известно, начиная от падения эльфийской царицы Сэйн и до самой ее смерти от рук собственной дочери. Все это время Чаар-Тоа-Вал-Готэ постоянно оглядывал зал в поисках опасности, которая могла угрожать его госпоже.

— Стало быть, госпожа, с которой я имею честь разговаривать, является последней представительницей эльфийского рода? Последней законной повелительницей роя? — спросил Морус, едва королева закончила свою речь.

— С той, кто способна помочь империи в самый темный для нее час, — напомнил Клетис, начиная понимать, куда клонит его старый друг.

— Скажи, почему бы мне не обезглавить рой прямо здесь и сейчас? Кто станет управлять им после его смерти? Не правильнее ли избавиться от угрозы навсегда, чем заключать с ней ненадежный мир?

— Рой не может жить без своей царицы. Лишившись единого центра управления, он сойдет с ума. Те нападения, что вы видели прежде, покажутся вам детской игрой. Они будут топить вас в собственных телах, но не успокоятся до тех пор, пока не уничтожат последнего из вас. — Чаар-Тоа-Вал-Готэ уже намеревался обнажить меч, но недрогнувший голос его королевы заставил стража остановиться.

— К тому же не забывай, что теперь у всего живого общий враг, с которым по отдельности каждому из нас не справиться, — поспешил вмешаться Клетис.

— Интересная у тебя компания. Утларги, отступница, каннибал, царица роя, — моментально смягчившись, улыбнулся Морус.

Га-либ демонстративно поклонился, польщенный тем, что его узнали. Итан выжидательно изучал лицо Клетиса и не встревал в разговор.

— Отныне и у империи, и у роя есть только один враг — и имя ему хаос. Нам ли не знать, что самые крепкие союзы зарождаются именно в таком противостоянии. Они способны помочь нам сохранить нашу империю, Морус. — Глаза Клетиса загорелись огнем.

— Твои слова мечтал услышать каждый, кто хотя бы день прослужил на стене, но ты ведь понимаешь, что не в моих полномочиях позволить рою пройти за очерченной ею черту. Такое дозволение может дать только сам император.

— Ты прав, но я об этом и не прошу. Пропусти лишь небольшой отряд, чтобы я мог сопроводить его в столицу. Поверь, я смогу убедить императора или в крайнем случае вынудить его принять мою правоту.

— Аккуратнее с подобными речами, друг мой. Тебя давно не было дома, и должно быть, поддаваясь теплым воспоминаниям, ты сконцентрировался на его достоинствах, позабыв об очевидных недостатках. Здесь порой даже у стен бывают уши. Услышь они твои слова, и ты рискуешь не добраться до столицы живым.

— Ты в очередной раз прав. Я погорячился и стыжусь произнесенных слов, но сути дела это не меняет. Мне нужно добраться до Корпакса, — ответил Клетис, надеясь, что старый друг догадается о его истинных намерениях.

— Я пропущу не больше сотни воинов, но вопрос не в этом. Вопрос в том, готова ли царица отправиться в самое сердце империи врага, будучи столь беззащитна. Не зная воли императора, я не могу гарантировать ее безопасность.

— Я согласна рискнуть. Кто-то должен сделать первый шаг навстречу нашему общему будущему. Надеюсь, император примет этот жест как знак добрых намерений, — горделиво ответила Чаар, вскинув голову.

— В таком случае будьте моими гостями на эту ночь, — улыбнулся Морус.

Они еще долго просидели за столом. Клетис рассказал консулу обо всем, что произошло с ним с момента высадки в пустыне. Вернее, почти обо всем. Эйден пристально посмотрел на имперца, когда тот предпочел опустить упоминание о подробностях смерти Кары.

— Вы, должно быть, устали с дороги. Мои люди проводят вас до ваших покоев. — Стоило ему хлопнуть в ладоши, и зал наполнился имперцами.

Это и правда было так. Ожидание возвращения в империю вымотало абсолютно всех. Осознав, что сегодня впервые за долгое время им удастся поспать на мягких кроватях, никто и не подумал возражать.

— Я распоряжусь, чтобы тебе подготовили ванну и новые одежды. Тебе, должно быть, неприятно носить эти лохмотья, — предложил консул, и Клетис был ему благодарен.

Позже, принимая горячую ванну, имперец был на седьмом небе от счастья. Все шло даже лучше, чем он мог предположить. Он сделал то, чего раньше не удавалось никому из его соплеменников. Оставалось лишь закончить начатое. Рядом с тяжелой ванной на специальной подставке висели новые красивые имперские доспехи. Оружия, правда, ему Морус не выдал, но Клетис теперь всегда носил с собой короткий меч легионера. Даже сейчас его рукоять была прислонена к ванной. Поразительно, но в родных краях Клетис чувствовал себя в большей опасности, чем на арене роя.

Грезы имперца прервал раздавшийся неподалеку шум, похожий на звук разбившейся вазы. Сперва он решил, что ему показалось, но нет. В отведенных ему комнатах явно был кто-то посторонний. Первой и самой логичной мыслью было заподозрить в госте мистера Мерфи. Клетис не питал иллюзий по поводу того представления, что играл аурлиец, изображая прощение.

Медленно, чтобы не шуметь стекающей с его тела водой, он выбрался из ванной и взял меч. Не тратя времени на то, чтобы одеться, Клетис прижался к стене сбоку от входа. Консул подумал, что Морус в знак доброй воли мог направить ему наложниц, но появившийся в проходе меч не оставил сомнений в намерениях ночных визитеров. Рукоять сжимала хорошо узнаваемая лапа ялга.

Меч консула вошел прямо в шню неудачливого убийцы и моментально оказался на свободе. Клетис сразу же вернулся в помещение с ванной, успев оценить, что врагов не больше десятка. Крупные в своем телосложении ялги не могли одновременно протиснуться внутрь даже вдвоем. Имперец нарочно старался издавать как можно больше шума. Ему удалось убить еще двоих, прежде чем он потерял идеальный рубеж для обороны.

Клетис принялся метаться по всей комнате, стараясь сократить количество врагов, которые могли бы атаковать его одновременно. Один из ялгов, павший от его меча, упал в ванну, и вода смешалась с кровью, а брызги разлетелись по всей комнате. Меч убийцы настиг консула, коснувшись его живота. Он не дал атакующему насладиться победой, свернув его скользкую шею.

«Только не сейчас!» — Клетис непрестанно повторял это у себя в голове.

Другой меч он перехватил голой рукой и воткнул лезвие прямо в раскрытую пасть ялга. Конец клинка рассек его спину. В примыкающей комнате вновь послышался шум. Надежды консула на подмогу развеялись, когда в проеме появился мистер Мерфи. Эйден действительно колебался. Неизвестно, что бы он решил, если бы ялг не принял его за врага. Вынужденный защищаться, аурлиец пролил его кровь.

Постепенно в комнате появились и остальные члены отряда. Клетис прижал последнего ялга к стене и продолжал наносить ему удары в живот, даже несмотря на то что тот давно уже был мертв. Сползая он оставил кровавый след на выложенной плиткой стене. Имперец оглядывал всех бешеными глазами.

— Империя едва ли безопаснее пустыни, — сказал хищно улыбающийся Га-либ.

Кэр смотрел на Эйдена. Тот не торопился убрать окровавленный меч. Мистер Норрингтон выглядел готовым к прыжку, чтобы в любой момент остановить товарища. Однако мистер Мерфи сам смог восстановить контроль над своим сознанием.

Убедившись, что ему больше ничего не угрожает, консул опустился на колено и медленно отрезал голову последнего ялга. После этого, поняв, что стоит абсолютно голый, он попросил всех дать ему минуту. Смыв с себя кровь побагровевшей водой из ванны, он облачился в доспехи. За это время капитан Хольт успел убедиться, что Чаар ничего не угрожает.

Когда Клетис вышел к остальным, то был уже абсолютно спокоен. Держа голову за волосы-щупальца, он попросил всех дожидаться его в комнате. Сам имперец направился прямиком в кабинет консула. Застал он того за написанием писем в тусклом свете свечей.

— В следующий раз прояви уважение и найди более опытных воинов. Или уж если решил убить имперца, то поручи это дело имперцам, — с этим словами Клетис бросил голову ялга прямо на стол.

Морус откинулся в кресле и широко улыбнулся. Отложив бумаги в сторону, чтобы не запачкать их кровью, он сложил руки и уставился на Клетиса.

— Это приказ императора? — голос раненого имперца звучал спокойно.

— Ты ведь знаешь, что я не могу ослушаться, — так же спокойно ответил Морус.

— Почему не приказал казнить меня публично?

— Вопрос риторический? Ты пришел с долгожданным миром. Убить столь значимую фигуру на глазах у толпы было бы глупостью. Слишком много свидетелей. Император не настолько глуп, чтобы превращать тебя в мученика. Здесь стоят несколько легионов. Представляешь, сколько слухов они бы разнесли, вернувшись в столицу? — Консул встал из-за стола и подошел к графину с вином.

— Почему именно ялги? Ты ведь мог бы убить меня, если бы хотел этого по-настоящему.

— Должно быть, пустыня заставила тебя позабыть о прошлой жизни. Ты не представляешь, сколько врагов ты заработал себе в их племени, бросив целый легион на верную смерть. Ни у кого не возникнет вопросов, если покушение на тебя будет организовано представителями их народа. — Рука Моруса наполнила два кубка и протянула один из них Клетису.

— Я не понимаю. Тогда зачем тебе все это?

— Я должен был обезопасить себя, прежде чем принять решение. Во-первых, попытавшись тебя убить, я исполнил приказ императора. Пусть и неудачно, но попытка была. Моя спина прикрыта. Во-вторых, я выяснил, что твоя воля к жизни достаточно сильна для достижения тех целей, что ты перед собой ставишь. — Консул ударил своим кубком о кубок существа, которого в будущем планировал назвать своим императором.

— Считаешь, у меня получится? — спросил Клетис, отпивая из своего кубка.

— В столице у тебя больше сторонников, чем ты можешь себе представить. Ты можешь окончить войну, что разоряла нашу империю столетиями, а власть Сатора ослабевает с каждым днем. Боясь ее потерять, он совершает ошибку за ошибкой. Он не способен спасти нас от надвигающегося хаоса, а ты сможешь. — Морус положил руку на плечо собеседника.

— Мы вернем величие нашей империи, Морус. Я обещаю тебе это и никогда не забуду ту поддержку, что ты мне окажешь. — Клетис уже видел себя сидящим на троне.

— Мои легионы будут готовы выступить в сторону столицы, как только ты отдашь приказ. Я распоряжусь прислать к тебе моего лучшего лекаря, — консул расплылся в улыбке.

К остальным Клетис вернулся в невероятно приподнятом настроении духа. Имперец гарантировал, что угроза миновала. Морус тем временем вернулся к своим делам. Одним движением, в котором не было ни капли брезгливости, он небрежно скинул голову ялга со стола.

Он так и знал, что последний месяц покоя обязательно предвещает большую головную боль в будущем. Столь большая орда роя у его стен не давала ему обрести спокойствие. Центурионам следует удвоить пограничный караул, пока мир не будет заключен официально. Консул устало потер глаза, понимая, что не сможет спать спокойно до того момента, когда их приговор императору будет приведен в исполнение.