Дети Рыси

Глава 3

Теперь, после разговора со жрецом и так немногословный кливут, совершенно замкнулся в себе. Он потерял душевный покой, услышав о сокровищах Дайсана. Его терзали мысли об утраченных возможностях.

Всевеликие боги! Найдя награбленные мятежными наёмниками богатства, он сможет выкупить своё поместье и, оставив службу, навсегда покинуть земли Пограничья, где он служил в звании лунчира вспомогательной конницы.

Да какое там просто выкупить! Можно будет значительно расширить свои владения. Построить если не дворец, то приличный его званию дом. Наверняка денег хватит и на то, чтобы можно было забрать с собой лучших из своих людей. Он посадит их на землю и, в конце концов, станет ни много ни мало князем империи!

От всех этих мыслей кружилась голова. Но между ним и его мечтой стояло два человека. Этот еле живой тайгет и жрец Братства Богини. Шуцзы знал, что точно такие же чувства разделяют почти полторы сотни человек их отряда.

Шуцзы подошёл к костру, возле которого сидел один из ментархов по имени Матэс. Тот был таким же, как и он, то есть происходил из рода обедневших кливутов Срединного удела. И он тоже, как и его командир, страстно мечтал вернуться домой, но родовое поместье Матэса было отдано за долги какому-то столичному чиновнику.

Сняв увенчанный алой с двумя золотыми поперечными на концах полосами лентой шлем, Шуцзы опустился на расстеленную кошму рядом с Матэсом.

– А за Линьхэ сейчас хорошо,– мечтательно проговорил ментарх. Он лежал на спине, заведя обе руки себе под голову.– Скоро поспеет урожай. В садах прохладно. Бывало, возьмёшь кувшин вина и какую-нибудь девчонку, и валяешься с ней на травке. Хорошо.

– Ага. Только нам с тобой это не светит. Мы с тобой обречены глотать пыль в этих проклятых богами диких пустынях,– зло проговорил Шуцзы.

Мечтательный огонёк, вспыхнувший было в глазах Матэса, угас. Слова Шуцзы вернули его с небес на землю. Он ничего не сказал в ответ, только пристально посмотрел на своего начальника.

– Всё-таки непонятно почему преподобный брат так заторопился в Цемез,– пробормотал, приподнимаясь ментарх.

– Слишком много желающих получить свою долю. Вот почему,– процедил сквозь зубы Шуцзы, отстёгивая давившие на плечи ремни стального нагрудника. Он снял доспех, и дышать сразу стало легче.

– Мне кажется, что преподобный брат поступает несправедливо.

– Ты где-то видел в этом мире справедливость? А? – злобно усмехнулся Шуцзы.– Мы с тобой оба из благородного рода. Наши предки были смелы, жестоки и решительны. Потому-то они и были хозяевами на своей земле, а мы всё растеряли.

– Ты что-то предлагаешь? – прошептал Матэс, придвигаясь к Шуцзы. Тот обернулся к ментарху:

– А ты хочешь сказать, что ты решительный человек?

Матэс кивнул. Они долго смотрели друг другу в глаза. У одного и другого в голове билась одна и та же мысль.

– Значит, несмотря ни на что, ты готов отправиться за сокровищами Дайсана? – тихо спросил Шуцзы.– Даже бросив здесь остальных? А как же долг перед империей?

– Мы с тобой отдали его сполна,– ответил ментарх.– Брось клич и самое меньшее две трети наших людей пойдут за нами. Но, прежде всего нам понадобится этот тайгетский монах и Ондро. Без этих двоих у нас ничего не выйдет. С тайгетом всё ясно, а вот цакхар…

– А что с ним? – спросил Шуцзы.

– Он лучший следопыт и знает эти места как свою ладонь. Ни я, ни ты, да и никто из наших людей никогда не был в пустыне Ками. А этот цакхар не раз и не два ходил до того озера, о котором упоминал тайгетский святоша. Он пригодится, но ему платит тот…

Ментарх кивнул в сторону одного из костров. Шуцзы понял его. Проводник может понадобиться и для того, чтобы замести следы. Лунчир задумался.

– Ладно. Пойду, переговорю с Ондро. А ты пока подумай, как «договориться» с остальными.

Он поднялся на ноги и отправился обходить лагерь, выискивая глазами проводника. Искать пришлось недолго. Цакхар пристроился рядом с отвесной скалой, недалеко от лошадей.

Ондро сидел на широком плоском камне, и что-то осторожно резал ножом. Позади него росло несколько колючих кустов, названия которых Шуцзы не знал. Да и плевать ему было на них. Колючки как колючки.

Подойдя ближе, ченжер увидел, как Ондро осторожно срезает шипы с отломанной ветки кустарника и складывает их на разложенный рядом кусок кожи.

Шуцзы уселся на корточки рядом с цакхаром, и некоторое время наблюдал за его занятием, одновременно пытаясь рассмотреть выражение лица Ондро. Но тот, сохраняя своё невозмутимое спокойствие, не обратил на ченжера никакого внимания.

– Далеко отсюда до Тан-ла? – не вытерпев, спросил Шуцзы.

– Четыре день дорога,– ответил цакхар. Он даже не повернул головы, продолжая своё занятие.

– А оттуда до озера Бурхан-Нур?

Ондро осторожно положил наполовину очищенную от ядовитых шипов ветку акации-квара, оставил нож и обернул лицо к ченжеру. Отблески ближайшего костра отразились в неподвижно застывших глазах цакхара.

– Один идти десять дней. Другой за десять и ещё пять. Таких мало. Очень мало. Много люди и кони совсем не дойти. Земля Ками их забрать себе.

– Как это? – не понял Шуцзы.

– Пустыня их убивать,– пояснил Ондро и умолк, бросив косой взгляд на ченжера.

Шуцзы некоторое время неподвижно сидел, раздумывая над словами цакхара.

– А ты? – спросил он.– Ты смог бы провести нас туда?

– Зачем? Бурхан-Нур святое место. Бек-хан Гихек захочет твой голова и мой голова тоже. Мелаир тоже захочет…

– Если ты проведёшь меня и моих воинов к озеру, то я хорошо заплачу тебе. Столько, что хватит выкупить твою голову и ещё много останется.

Шуцзы заметил, как в глазах Ондро мелькнул огонь алчности. Следопыт уставился на него, пытаясь разгадать намерения ченжера.

– Все идти плохо,– наконец произнёс цакхар. Он поднял голову, оглядев лагерь.– Телега дойдёт до Тан-ла, дальше путь нет. Вода мало. Кушать мало. Рот много. Ками заберёт всех.

– Сколько смогут дойти?

– Три десятка. Не больше.

Ченжер кивнул в знак того, что правильно понял сказанное цакхаром. Затем поднялся во весь рост и, развернувшись, зашагал к своему костру. Ондро проводил его взглядом. По его мнению, ченжер был глуп. Очень глуп. Ему следовало больше узнать не о том, как добраться до Бурхан-Нур, а о том, как вернуться назад.

Впрочем, может быть, он не собирался возвращаться. Некоторые, достигнув заповедного озера, уходили дальше в горы по Туманной тропе, но Ондро не припоминал, чтобы хоть один из них вернулся обратно. Поэтому он потребует плату вперёд. И это будет высокая плата. Очень высокая.

Тем временем Шуцзы вернулся к костру, возле которого сидел Матэс.

– Ондро будет с нами,– шепнул он ментарху.

– Я-то согласен, но как быть с ним? – Матэс показал глазами в сторону, где располагался Пиньлу.– Не думаю, что он согласится отпустить нас просто так.

Вместо ответа Шуцзы провёл большим пальцем правой руки по горлу. Его собеседник вздрогнул и нерешительно опустил глаза.

– Это святотатство. Если мы это сделаем, то наши люди не пойдут за нами,– еле слышно прошептал он.

– Они пойдут туда – куда мы прикажем. Я не собираюсь никого убивать на глазах у всего лагеря.

Шуцзы засунул руку за пояс и, порывшись в кармашках, достал маленький пузырёк, зажав его в кулаке. В пузырьке был яд пустынной гадюки, смешанный с пыльцой серого лотоса. Такие пузырьки были не редкостью в Пограничье. Обычно внутри хранили отраву для наконечников стрел. Они делались полыми из кончиков рогов сайгака. На мгновение, разжав ладонь, он показал содержимое Матэсу и тут же обратно сомкнул пальцы.

– Всё будет тихо,– сказал он.– К утру не останется никаких следов. К тому же всегда можно сказать, что преподобный брат пал жертвой чёрного колдовства тайгетского монаха, коему он так неосмотрительно подарил жизнь!

– Это другое дело. Но будь осторожен.

Матэс откинулся назад, натянул на себя плащ и принял вид смертельно усталого человека.

«Жалкий слизняк» – подумал Шуцзы, глядя на него. Хочет остаться чистеньким в этом деле. Что же, пусть будет так. Доля каждого будет определена во время дележа добычи. А в том, что они достанут сокровища, Шуцзы ни капли не сомневался. Он взял полупустой бурдюк с вином, захваченным у караванщиков, открыл затычку и влил внутрь половину содержимого из пузырька. Этого должно хватить, чтобы преподобный брат к утру отправился в мир иной. Потом он спрятал пузырёк с ядом обратно во внутренний кармашек пояса и несколько раз сильно встряхнул бурдюк.

– Охота на мятежников была нынче удачной! – как можно беззаботнее произнёс Шуцзы, подходя к жрецу Братства Богини. Он делал вид, что его немного язык заплетается от выпитого вина.– Предлагаю, вам преподобный брат, немного выпить за нашу удачу! – он протянул бурдюк Пиньлу.

– Если немного, то я, пожалуй, и выпью,– пробурчал жрец, забирая из рук лунчира вино.– А вот ты я вижу, приложился как следует.

Он взболтнул бурдюк и уже хотел было приложиться к соску, но внезапно остановился. При виде этого сердце Шуцзы ёкнуло и провалилось куда-то вниз. Во рту у него всё пересохло.

– Нет. Эта кислятина не годится,– произнёс жрец.– Там в повозке лежит фляга. Готов побиться об заклад, что внутри её настоящее маверганское. Эти тайгетские ублюдки знают толк в вине. Сейчас я кого-нибудь пошлю за ней. Эй, ты! – он окликнул кашевара,– лови! Налей немного ребятам.

Пиньлу бросил бурдюк одному из сидящих у костра воинов. В ответ те весело загомонили. Лицо Шуцзы от охватившего его страха покрылось испариной. Неужели это правда, что жрецы Братства Богини умеют читать мысли и намерения человека? Если это так, то он погиб.

– А вот и маверганское,– произнёс жрец, беря из рук посланного за вином ратника, флягу. Пиньлу приложился к горлышку и сделал несколько больших глотков.

– Точно! Это оно. Так и быть благородный Шуцзы, я дам вам сделать несколько глотков после чего вы пойдёте спать. Завтра предстоит долгий путь.

С этими словами жрец протянул флягу лунчиру. Тот взял её дрожащими руками и поднёс к губам. В этот момент ругань, раздавшаяся у костра, отвлекла Пиньлу. Двое рядовых ратников горячо спорили с десятником о том, кто сделал лишний глоток вина больше положенного.

Шуцзы заметил, что жрец отвернулся, наблюдая за разгоревшейся сварой. Трясущимися руками он достал пузырёк и вылил из него во флягу весь яд без остатка, после чего сунул его обратно за пазуху. Когда Пиньлу повернулся к нему он стоял, держа флягу перед собой.

– Эге! Не знал, что ты так здорово пьёшь. Аж, до дрожи в руках,– произнёс жрец, забирая у него флягу.– Хватит, лунчир! Идите немедленно спать!

Последние слова жрец Братства Богини произнёс непререкаемым тоном приказа. Шуцзы медленно повернулся и пошёл прочь, еле передвигая свои одеревеневшие ноги. Лишь отойдя на добрый десяток шагов, он смог оглянуться.

Запрокинув голову, Пиньлу пил вино прямо из горлышка. Внезапно жрец оторвался от фляги и приподнял её, словно видел её в первый раз и хотел хорошенько рассмотреть. Потом он осторожно поднёс горловину фляги к носу и принюхался к запаху вина. Шуцзы видел, как его лицо исказила гримаса недоумения и страха.

Пиньлу стал озираться пока его взгляд не упёрся в стоявшего неподалёку Шуцзы. Они несколько мгновений смотрели друг на друга, а потом жрец чуть опустил свои расширившиеся от ужаса глаза и яростно закричал. Кливут проследил направление взгляда Пиньлу. Возле его ног валялся выпавший из-за пазухи пузырёк.

– Предатель! – взревел жрец. Он отшвырнул флягу в сторону и бросился к Шуцзы. Услышав его яростный вопль, сидевшие у костров воины, повскакали на ноги и замерли в растерянности. Они видели, как Пиньлу бросился к Шуцзы. Кливут всем телом шатнулся назад, одновременно пытаясь достать оружие для защиты. Одной рукой он успел выхватить из ножен кинжал, а вторая уже вытаскивала меч, когда сложенные щепотью пальцы жреца ударили его в горло. Шуцзы коротко хакнул и запрокинулся на спину.

Всё произошло настолько быстро, что никто не успел вмешаться. Ошеломлённые случившимся воины непонимающе глядели на распростёртое тело того, кто недавно был их начальником. Пиньлу повернувшись лицом к ближайшему костру, закричал:

– Вино отравлено! Скорее найдите Ондро!

При этих словах те, кто уже приложился к злополучному бурдюку, побледнели. Двое самых толковых воинов бросились туда, где ночевал цакхар, при этом суматоха охватила весь лагерь.

Вскоре Ондро сидел рядом с Пиньлу, разглядывая лежащий на ладони пузырёк. К месту происшествия сбежались оба ментарха, десятники и остальные ратники. Лицо стоящего за спиной цакхара пятидесятника Матэса было белее мела.

– Яд песчаный гадюка,– произнёс Ондро, возвращая пузырёк Пиньлу.

– М-можешь приготовить п-противоядие? – громко стуча зубами, спросил жрец Братства Богини. Его бил озноб, а по потемневшему, налитому кровью лицу катились крупные капли пота. Пиньлу почувствовал, как начали неметь стопы ног, а желудок свело рвотной судорогой.

– От змеи молоко надо. Молока нет,– ответил цакхар. Он понюхал пузырёк.– Моя не знать. Там быть ещё что-то плохое. Я сделаю, день-два жить будешь. Если не найдёшь хороший знахарь – сдохнешь.

– Помоги-и. Вернёмся в Цемез – озолочу! – прохрипел Пиньлу, не сводя глаз с проводника. Тот кивнул, поднялся и ушёл к одному из костров. Вскоре он вернулся с котелком, наполненным каким-то вонючим настоем и принялся поить жреца, после чего велел ему лечь и укутал его одеялами. То же самое цакхар проделал с остальными пострадавшими.

Вместе со жрецом отравленными оказались двадцать семь ратников и двое десятников. Скрючившись, они лежали возле костров, ожидая своей участи. Остальные не спали до самого утра, перешёптываясь, и подозрительно оглядывая друг друга. Многие догадывались о причине побудившей Шуцзы так поступить. Некоторые в глубине души даже оправдывали его.

Старшие собрались возле места, где лежал жрец. Еле слышным от слабости голосом, Пиньлу приказал ментархам проверить всю воду и все припасы. Матэс поспешил выполнить приказание, лишь бы оказаться подальше от жреца. Его трясло при мысли о том, что тот сумел разгадать замысел Шуцзы и теперь может добраться и до него. Спрятавшись за одну из повозок, Матэс упал на колени и, обратив лицо к усеянному звёздами небу, принялся истово творить молитву.

Утро окрасило зубья скалистого гребня в розовый цвет. Один из отравленных, тот самый десятник, которому удалось сделать несколько лишних глотков вина, так и не увидел рассвета. Его скрюченное, с поджатыми к животу коленями и пеной на почерневших губах, тело безжизненно остыло. Пиньлу и остальные были живы, но их состояние оставляло желать лучшего.

Всех отравленных погрузили в захваченные накануне повозки. Часть припасов навьючили на лошадей, а примерно треть из них пришлось бросить на месте. Пиньлу чувствовал себя очень плохо. С помощью двух ратников жрец еле сумел забраться в повозку. Несмотря на наступающую жару его бил озноб, а лоб был покрыт испариной. Наконец, прозвучала команда трогаться. Повозку дёрнуло, и Пиньлу безвольным кулем завалился на дно.

Поредевший отряд ченжеров держал путь встречь солнца. Вскоре замыкающие строй всадники растаяли в знойном мареве пустыни. На месте стоянки остались лишь следы кострищ, да два неприметных холмика, на одном из которых лежала витая сломанная плеть. Она осталась единственным напоминанием о том, что в этом мире когда-то был благородный кливут и лунчир пограничной конницы Шуцзы.