Дети Рыси

Глава 4

Мягкая размеренная поступь верблюда укачивала Кендага в седле, и он поневоле закрывал глаза. Тайгет ехал впереди, а следом за ним двигался Джучибер. Солнце поднялось уже довольно высоко над землёй, и палящий зной усилился. В сияющем лазурью небе не было ни облачка, только солнце, лучи которого, казалось, сливались в один громадный испепеляющий столб огня.

Земля была невероятно раскалена, и животные под обоими седоками шли тяжёлой утомлённой поступью, нарушавшей глухую мёртвую тишину пустыни. Ветра не было, и поднятая пыль неподвижно висела в воздухе, медленно оседая на землю. Лишь далеко на полуденной стороне там, где небо сливалось с землёй, по бескрайней равнине бешеным вихрем проносился пыльный смерч, казавшийся отсюда маленькой тонкой струйкой.

Извилистое сухое русло речки, показавшееся после полудня перед двумя путниками, пересекало пустыню, словно змеиный след. Торчащие местами серые прутья высохшего камыша и бурая глина размытых берегов подсказывали, что когда-то здесь была вода. Теперь же кругом расстилались пески, а вдали, там, где небо сливалось с землёй, висело знойное марево.

Несмотря на это кобыла коттера и верблюд Кендага всё же держали хороший ход, хотя им приходилось время от времени останавливаться после подъёмов на гребни увалов или преодолевая очередной песчаный бархан.

Кендаг удовлетворённо хмыкнул, заметив небольшую низину, поросшую редкими кустами саксаула и верблюжьей колючкой. Что же, его верблюду найдётся пища, а вот кобылу, на которой ехал коттер, придётся кормить остатками ячменя. В его торбе их осталось всего-то две горсти. Тайгет опасался, что возможно одному из них придётся идти пешком, и, скорее всего, это будет он, ибо коттер ещё слишком слаб для такого перехода. При мысли об этом Кендаг невольно обернулся и посмотрел на своего спутника. Тот расслабленно держался в седле, терпеливо перенося жару.

Джучибер чувствовал себя гораздо лучше, чем пять дней назад, когда его подобрал тайгет. Рана на его голове затянулась, оставив лишь неприметный шрам, скрытый отрастающими волосами. Он уже не шатался от слабости и довольно уверенно сидел в седле. Помощь Кендага принимал без возражений, понимая, что главное – это восстановить силы. Правда иногда у него вспыхивали подозрения, что этот тайгет является тайным подсылом ченжеров, и заботится о нём только потому, что надеется доставить его в руки шестипалых.

Все эти дни Джучибер, исподтишка приглядывался к своему немолодому уже попутчику. Разговаривая с ним, он обнаружил, что у них есть много общего. По словам Кендага, он, как и Джучибер, был не последним человеком в своих горах.

Судя по его рассказу, тот когда-то был вынужден покинуть свою обитель и пост первосвященника не только ради каких-то там скрижалей или поиска истин. К тому же, слушая рассказы тайгета о его жизни, Джучибер постепенно начинал понимать его чувство ненависти к Империи Феникса, чья тень накрыла собой половину мира.

Так, исподволь, в кратких разговорах, не торопясь, они оба открывались друг другу. Беседуя, они нарочно избегали говорить о своём положении и о той опасности, что им грозила. Они оба быстро научились понимать друг друга. Согласие приходило не только со сказанными словами, но и с взглядами, жестами, и даже с молчанием. Теперь у обоих появилось чувство уверенности в том, что они благополучно достигнут своей цели, ибо им больше не надо было действовать в одиночку.

В этих местах вряд ли можно было найти следы пребывания человека. Кочевникам с их стадами здесь делать нечего, а торговые караваны ходили более удобными тропами. Однако позавчера они пересекли след конного отряда.

Тайгет хмурился, разглядывая чёткие отпечатки копыт на песке. Среди них не было глубоких следов, которые оставляет гружёный товарами верблюд. Он достаточно прожил в степях, чтобы понять, что это был отряд чьих-то воинов или разбойных головорезов.

В отличие от него Джучибер сразу определил, что это табгары. Те редко подковывали своих лошадей. Возможно, это был один из отрядов, что рыскают по степям и пустыням, в погоне за ним. Видать уж очень нужна Темябеку его голова, раз его нукёры забрались так далеко на полдень.

Он заметил, как тайгет направил своего верблюда в сторону каменистой осыпи, чтобы не оставить следов. Это было не только мудро, но и рассеяло некоторые подозрения коттера.

– Остановимся здесь,– решил тайгет, оглядывая облюбованную им низину. Он обернулся, чтобы посмотреть, как Джучибер воспримет его слова. Тот оглядел, расстилавшуюся вокруг них пустыню и безучастно пожал плечами. Ему было всё равно. Что тут, что там. Воды было слишком мало. Им не удастся напоить его лошадь. От силы она протянет ночь и ещё полдня.

Тем временем, тайгет спешился и направился к одному из саксаулов, чей кривой ствол был причудливо изогнут. Он остановился рядом с чахлым деревцем и, обернувшись, поманил к себе Джучибера. Тот медленно слез с седла и, утопая сапогами в песке, подошёл к тайгету.

– Смотри,– палец Кендага указал на надломленную ветку. В расщепе, среди древесных волокон угадывалось тоненькое зеленоватое кольцо, окружённое бурой корой. Тайгет сделал несколько шагов в сторону, куда указывал надломленный конец ветви. Он опустился прямо на песок и принялся раскапывать его руками.

Джучибер с удивлением наблюдал за своим спутником. Уж не рехнулся ли он? Но тот сосредоточенно продолжал разгребать песок. Глубина ямки постепенно росла. Вот уже обнажилась тёмно-бурая глина, и Кендагу пришлось пустить в ход нож. За глиной опять показался песок. Глубина ямки выросла до двух локтей, когда тайгет закончил копать. И тут Джучибер с удивлением увидел в его ладонях горсть прозрачной воды и капли, стекающие с рукава халата.

– Как ты нашёл воду?

Коттера снедало любопытство. Вокруг них была безжизненная, прокалённая солнцем пустыня, состоящая из камней и песка. Он бы нипочём не догадался, что здесь можно найти воду.

– Ветка саксаула. Это знак, который обычно используют цакхары и мелаиры,– пояснил Кендаг.– Так они указывают свои тайные колодцы в пустыне Ками.

– А почему именно здесь, а не у другого дерева? – Джучибер махнул рукой в сторону, где росло ещё несколько саксаулов.

– Видишь – ветка просто надломлена, а не обломана,– Кендаг вновь показал на деревце.– Если саксаул сухой, то она просто сломается. А так видно, что в дереве есть соки и значит, поблизости есть вода,– заключил он.

Джучибер хмыкнул. Как бы ни сложилась его судьба дальше, но этот урок следовало запомнить. Видимо тайгет не обманывал, когда говорил, что в своих скитаниях ему не раз приходилось пересекать пустыни. Тем временем Кендаг достал флягу и опустил её в яму.

– Здесь много воды? – поинтересовался Джучибер.

– Думаю, что хватит не только нам, но и твоей кобыле. Мой верблюд обойдётся. Можно стать здесь на ночёвку.

Пока Кендаг набирал воду во фляги, а затем поил лошадь коттера, Джучибер прошёлся по остальным саксаулам. Он набрал сухих веток, подобрал несколько выбеленных солнцем и ветром костей, и отнёс всё это к месту стоянки.

Солнце склонилось к закату. Сиреневые тени сменялись тёмно-серыми. В воздухе всё ещё висел пустынный зной. Только звёзды, мерцающие в небе высоко над головой, казались прохладными. Набрав топлива, Джучибер высек огонь и развёл небольшой костёр. Вскоре над огнём повис небольшой казанок.

Отломив несколько сухих кусочков хурута, Кендаг бросил их в котелок с водой. Потом тайгет достал из седельной сумки вяленое мясо и две пресных походных лепёшки. Заев их и тонкие полоски вяленой конины хурутом, они закончили свой скудный ужин.

– Что же, не так уж и плохо,– проговорил Кендаг, откидываясь на скатку, лежащую у него за спиной.– В конце концов, человек должен уметь переносить голод, холод и другие испытания, ниспосылаемые ему Мизиртом.

Расположившись поудобнее, он завёл с коттером неторопливую беседу. Правда, в основном говорить пришлось Кендагу, ибо Джучибер больше слушал, чем говорил или спрашивал сам.

– Хоть я ненавижу ченжеров, но всё же вынужден признать, что они заслуживают некоторого уважения,– произнёс тайгет, глядя, как коттер проводит взятым у него оселком по острию своего палаша.– Взять хотя бы устройство их государства. Всю страну они разделили на несколько областей-уделов или улусов, по-вашему. Во главе каждого такого удела стоит наместник-ванарх[1], а все вместе они подчиняются их набольшему хану, прозываемому государем…

Кендаг старался говорить так, чтобы его собеседнику было понятней. Он рассказывал об Империи Феникса, о жизни и обычаях людей, живущих в далёких полуденных землях, лежащих за великой рекой Линьхэ. О больших городах, опоясанных высокими каменными стенами.

От него же Джучибер впервые услышал о море. Коттер никак не мог представить себе такое количество воды, и потому встретил слова Кендага с явным недоверием.

– Ты видел сам или тебе кто рассказал об этом? – спросил он, оторвавшись от своего занятия.

– Видел. Только издалека. Об остальном мне рассказывали люди, плавающие по морю на больших лодках, называемых кораблями.

– Они тебя обманули,– заявил Джучибер.– Это просто большое озеро, но оно вряд ли может быть больше нашей степи.

Тайгет не стал с ним спорить, поскольку знал, что когда дикий степняк говорит нечто в таком тоне, то любые доводы бесполезны. К тому же сравнение моря с озером показалось ему справедливым. Действительно, на свете нет ничего бесконечного. Ведь и морские просторы всё-таки где-то заканчиваются.

– Скажи, а откуда взялись шестипалые ченжеры? – как-то спросил его Джучибер.– Правда ли то, что они потомки болотных бесов?

– Насчёт болотных бесов я ничего не знаю,– усмехнувшись, ответил тайгет.– Хотя в наших летописях говорится, что изначально ченжеры жили далеко на восходе, там, где великая Линьхэ впадает в море, среди многочисленных речных рукавов и болот. Скорее болотными бесами можно назвать их дальних сородичей – синпо, что жрут человечину. Впрочем, и те, и другие издревле поклонялись богине Уранами.

Повинуясь привычке проповедовать, бывший первосвященник постепенно переводил разговор на богов и на веру. Рассказы о «добром боге» – Мизирте и тайгетских святых, Джучибер слышал и ранее в Барге от приходящих из Арк-Орды торговцев. Молодой коттер знал, что многие из орхай-менгулов переняли тайгетскую веру. Поговаривали, что даже сам хан Бохорул последнее время стал ходить в построенную в его ставке кумирню Доброго Бога.

Теперь же, из рассказа Кендага Джучибер узнал про другие веры. Узнал о том, что у ченжеров и у покорённых ими кулбусов нет единого бога, как у тайгетов. В империи поклоняются нескольким богам, но верховным считается Феникс. Он подобен Рыси-Прародительнице. Маверганцы славят богов солнца и подземного мира, а южные соседи тайгетов – горцы Яралистана молятся животворящему огню. Только о вере радхонов, которых большинство народов почитали безбожниками, Кендаг имел самое смутное представление. Но, про них позднее зашёл совсем другой разговор.

От тайгета он узнал о том, что прошло уже более шести веков, как усилившиеся ченжеры, стали вмешиваться в распри между кулбусскими царствами и тайгетскими княжествами. Первые сто пятьдесят лет они действовали исподволь, поддерживая мятежных воевод и продажных сановников. Они принимали участие во всех междоусобных войнах кулбусов и других народов, населявших в то время земли, которые ныне гордо именуют Ченжером.

Наконец, настало время, когда ченжеры неудержимым потоком ринулись на земли окрестных племён и народов, стирая с лица земли целые царства и города. Ни дань, ни простая покорность или подчинение им не были нужны. Нет! Ченжеры вели беспощадную войну на истребление. Кровавое безумие продолжалось долгих сорок два года, после чего на уцелевших обломках возникла могучая Империя Феникса.

Джучибер не очень-то охотно слушал повествования тайгета про богов. Его куда больше занимали вопросы: как, и каким оружием бьются шестипалые и другие народы? Каковы их боевые приёмы? Как устроено войско?

Рассказ о битве при Кампо, где ченжеры наголову разгромили объединённые силы тайгетских княжеств, и о восстании Дайсана он выслушал с куда большим вниманием, чем о различных жрецах и молитвах. Он с любопытством выслушал о тайгетских воинах-монахах и о боевом мастерстве ченжерских жрецов Братства богини Уранами.

– Некоторые наши шаманы тоже иногда участвуют в битвах,– заявил он тайгету,– но это бывает очень редко. Отец рассказывал мне, что двое таких шаманов бились в битве с ченжерами у Длани Света.

– Ответь,– перебил его Кендаг.– Длань Света – это же гора?

– Да. Те, кто там бывал, рассказывали, что она такая же высокая, как Тенгри-Кот, но только много больше.

– В одной из наших обителей мне как-то говорили, что там живут святые отшельники.

– Не знаю,– пожал плечами Джучибер,– я ни разу там не бывал. Знаю только, что Длань Света находится далеко, за кочевьями наянкинов и таурменов.

– А ваши шаманы, что зовутся ведунами? Они что – ходят туда?

– Это ты не у меня спрашивай,– ответил коттер.– Может кто-нибудь из них и бывает там. Мне нет дела до них…

Джучибер сердито замолчал, вороша палочкой остывающие угли костерка. Стало прохладней. Он подбросил в огонь несколько щепок, которые тут же занялись. Кендаг тоже молчал, опасаясь: не коснулся ли он в разговоре какой-либо запретной темы. Он присмотрелся к коттеру, на лице которого плясали отсветы пламени. Но нет, кажется, тот сам хотел что-то спросить у него.

– Скажи-ка,– обратился к Кендагу Джучибер,– вот ты говоришь, что всё зло от ченжеров? А чем вы – тайгеты отличаетесь от них? Вы ведь тоже подбиваете нас на войну против своих супротивников. Везёте оружие в наши курени. Почитай половина всех палашей и копий сделана из вашего железа. Небось, радовались, когда мы разбили шестипалых?

От этих слов коттера Кендаг резко сел и выпрямился. Ого! Кажется, его хотят уличить в лицемерии. И кто – степной дикарь, не ведающий света божественных истин Мизирта! Кендаг не ожидал такого от дикого и простодушного, как ему показалось вначале, кочевника.

– Что же, постараюсь тебе растолковать разницу между нами и ченжерами. Мы исповедуем веру Мизирта, которая говорит, что всякий человек, неважно тайгет он или степняк, имеет своё предназначение. То, что вы верите в небо и своих духов, а мы во всемогущество Мизирта, ещё не делает нас врагами. А для ченжеров, все, кто не верует в их богов и не склоняется у подножия нефритового престола – проклятые язычники и враги. Вот потому-то мир между ними и нами невозможен. Во всяком случае, до тех пор, пока они не оставят нас в покое…

На мгновение он умолк, обдумывая следующие слова.

– Ну, а насчёт оружия скажу тебе так. Отличие состоит в том, что ченжеры вкладывают его в чьи-то руки со злым умыслом, а мы продаём его не каждому, а только тем, кто нуждается в защите. Человек, покупающий меч, не всегда стремится обрушить его на голову своего соседа. Вот так.

Окончив говорить, Кендаг отвернулся к костру. Некоторое время оба собеседника сидели молча, слушая ночь. Пустыня, окружающая их, словно дышала. В темноте чудилось шевеление чьих-то незримых крыл. Тайгет, слушая ночное дыхание пустыни, осенил себя ограждающим знаком.

– Странные всё-таки вы люди,– заметил Джучибер, глядя на мерцающие под сизоватым пеплом угли костра.– Многое знаете, многое умеете. У вас много красивых и полезных вещей. Но при всём при этом вы считаете нас дикарями, а сами готовы в глотку друг другу вцепиться из-за своих богов. Только хорошо было бы, если бы вы решали свои споры там – у себя дома, а не лезли бы в наши степи.

Бывший первосвященник Тайгетара даже оторопел, услышав сказанное молодым коттером. Тот удивлял его всё больше и больше. Но, будучи опытным спорщиком и проповедником, он тут же взял себя в руки. Он не стал торопиться с ответом.

– Наверное, ты сказал во многом справедливые слова,– вдумчиво произнёс Кендаг.– Но, если бы всё заключалось только в спорах, чья вера лучше. Пойми, в отличие от ченжеров мы не стремимся подмять под себя весь мир. Нам было бы довольно наших гор. Шестипалые же хотят покорить все земли и народы вокруг себя. Не просто покорить – а вынуть из них душу, убить мысли, выжать все соки во имя своих богов! Жаль, что ты не знаешь, как они поступили с кулбусами, чей народ изнывает под их ярмом уже более шести сотен лет, с тех самых пор как образовалась Империя Феникса. Впрочем, скоро ты сам всё увидишь и во всём разберёшься…

Когда Кендаг закончил говорить, он повернулся на бок, устраиваясь поудобнее, давая понять, что разговор окончен. Джучибер ещё некоторое время сидел в неподвижности, глядя на остывающие угли, потом он присыпал их песком и тоже стал укладываться спать.

Закрывая глаза, тайгет думал о своём спутнике. Он ощутил, что его нынешние доводы были довольно-таки неубедительны для степняка. И хотя последнее слово осталось за ним, он всё же чувствовал какую-то неудовлетворённость, если не сказать сомнение. Где-то в глубине его души рождался спор. Спор с самим собой.

[1]Ванарх – чин удельного правителя у ченжеров.